Я должен сказать эти слова.

В школе до сих пор все молчат, не разговаривают со мной, избегают, иногда смотрят с укором, словно думают, что я изменился, а ведь я просто показал своё истинное лицо, перестал притворяться, если только чуть-чуть… я скрываю то, насколько мне тяжело без Матвея, насколько я скучаю по нему, насколько мертва моя душа... Как-то чересчур ванильно всё получается, как будто я какая-то девчонка лет пятнадцати, которую бросили, ничего не объяснив. А ведь мне не пятнадцать, хотя и со своим возрастом я ушел не так уж далеко, к тому же это я его бросил, ничего не объяснив. Он, наверное, даже не скучает. Интересно, что он делал весь этот месяц. Переделывал ли он тот сплошняк или же начал какой-то новый проект?

Я ехал в душном автобусе в кафе, чтобы забрать какие-то «особо важные» документы. Я сидел у окна и рисовал на запотевшем стекле незамысловатые рисунки, на большее меня бы не хватило – я не художник и не умею рисовать.

Нарисовав очередную завитушку, я услышал объявление нужной мне улицы и вышел из душного транспорта на встречу октябрьской прохладе. Ветер сразу обдал меня пронизывающим до костей холодом, я завернулся в куртку поплотнее. Рассеянно бросил взгляд на остановку через дорогу… и встретился взглядом с Матвеем.
Он стоял, точно так же как и я, поплотнее закутавшись в куртку, обняв себя руками, чтобы было теплее. Ветер трепал его распущенные волосы – лента до сих пор висела у меня на запястье, и одна моя рука неосознанно дернулась в её сторону. Матвей смотрел на меня, словно не мог поверить, что это я.

Очередной красный автобус остановился на остановке, на которой я до сих пор стоял, тем самым преградив мне его. Я попытался отойти, чтобы снова его увидеть, но толпа выходивших начала толкать меня в разные стороны, из-за чего я не сразу смог снова посмотреть на то место, где стоял Скуалло, а когда посмотрел то увидел, что там уже никого нет. Никого.

Не думая, я побежал к подземному переходу, надеясь, что ты всё ещё где-то там.

Я не выдержал, не смог жить без него.

Когда я оказался на другой стороне дороги, где несколько минут назад стоял Матвей и так внимательно смотрел на меня, там уже никого не было. Не было его, он ушел.

- Блятьтвоюматьзачтомнеэтовсёненавижу! – закричал я, не пытаясь внятно произнести слов.

Наверное, впервые за этот месяц я снова начал материться, а я ведь так усердно старался бросить это дело.

Я оглядывался в разные стороны, опрашивал людей, звал Матвея, крича во весь голос, из-за чего прохожие смотрели на меня косо, но всё без толку. Он ушел…
Я не заметил как сел в автобус и поехал к нему домой, спохватился только тогда когда оказался у его квартиры. Переминаясь с ноги на ногу, я думал – нужно ли мне сейчас звонить или лучше уйти?

Позвоню – решил я. Рука потянулась к звонку, нажала на кнопку. Ничего. Тихо, никто в квартире даже не двинулся, не шелохнулся. Не знаю почему, но я снова нажал на звонок и держал его несколько секунд. Тишина. Рука сама начала бить по двери. Сначала тихо, словно я только прикасался, а потом сильно… так сильно, что ладони начали болеть. Почему я не могу остановиться?

- Что ты делаешь, придурок? – раздалось за спиной. Такая знакомая интонация, знакомые нотки в голосе…

Я повернулся, но вместо Матвея увидел девушку с чёрными волосами в вечной розовой ночнушке. Она стояла, облокотившись боком о косяк, сложив руки на груди, и внимательно рассматривала меня.

- Я? – переспросил я.

- Ты, - пояснила брюнетка, сузив глаза. – Тут больше никого нет, кто бы так бестолково бил в чужую дверь.

- Простите, я, наверное, снова Вас разбудил, - получилось немного грубо, так как я вспомнил, что эта девушка любит Матвея.

- Оу, кто-то тут у нас меня ненавидит, - брюнетка начала наматывать на палец длинную вьющуюся прядь. – А ты оказывается такой же, как и Матвей, ненавидишь людей и считаешь мусором. А я думала, что же он нашел в тебе такого, что неожиданно разрешил быть рядом с ним, - злоба уступила место любопытству. – Меня он не подпускает так близко к себе как тебя, и даже Андрея, который ради него переехал из нашего прежнего города и поступил с ним в один институт. Всех нас он считает никчемными людишками, а тебя… Кто ты для него?

Было слышно, как кто-то поднимается на лифте. Девушка сразу встала прямо и посмотрела на меня совсем по-другому:

- Братик возвращается, не обижай его больше, - я даже не успел спросить, что она имела в виду под этими словами, как она отрицательно покачала головой. – Может, в следующий раз поговорим.

Стоило двери за ней закрыться, как раскрылся лифт, и я увидел Матвея. Он смотрел на меня примерно секунду, и я уже хотел сказать, что люблю его, но он неожиданно прижал меня к стене и заткнул поцелуем – несдержанным, страстным. Я пытался отвечать на них, но он начинал кусаться, тут же зализывая кровавые ранки. Поэтому я позволил себе только зарыться своими руками в его длинные волосы.

Продолжая целовать меня, он как-то умудрился открыть дверь ключами и втолкнуть в свою квартиру. Стоило только двери за нами закрыться, как моя куртка полетела на пол, за ней последовала и серая куртка Матвея. Долго не думая, снял пятками свои белые кроссовки.

Холодные руки коснулись моей кожи на спине, из-за чего я вздрогнул. Холодно. Обжигающе холодно. Но его ладони такие нежные, что хочется, чтобы он касался меня, хочется, чтобы он обнял меня. Я закинул свои руки Матвею за шею, прижимаясь к нему ближе. Парень на секунду отвлекается от моих губ и перемещается на шею. Наверное, понял, что я задыхаюсь от его поцелуев. Мои пальцы перебирали отдельные пряди белых волос.

- Я… - хотел сказать, что люблю его, но меня снова заткнули поцелуем. Слышал ли он, что я хотел что-то сказать? Специально ли он так сделал?

Меня медленно начали толкать в сторону спальни с огромной кроватью, на которой лежат белые одеяла и подушки. Я не сопротивлялся, не хотел, так как, наконец, мой любимый прикасался ко мне. Ласкал меня. Как же долго я мечтал об этом? Как долго желал этих прикосновений? Что же на него нашло? Ненавидит ли он меня ещё?

Моя клетчатая рубашка полетела в неизвестную сторону, и Матвей смещается с моих губ на живот, одной рукой лаская сосок и в это же время второй медленно начиная стягивать с меня джинсы.

Я застонал только от его прикосновений. Уже не холодных, а обжигающе горячих.
Не помню, что хотел сказать минуту назад, все мои мысли заняты только удовольствием. Я спал и с девушками, находясь в позиции сверху, был с парнями снизу, но то, что я испытывал сейчас, было что-то другое. Что-то такое, что я не знал раньше.

«Люблю тебя» вот что я хотел сказать ему. Да, надо сказать ему… но а что, если он подумает, что я сказал ему это только из-за того, что возбуждён. Поверит ли он в мои слова? Я не хочу, чтобы моё первое признание было вот таким, когда я и он в полупьяном состоянии от возбуждения.

Матвей, наконец, стянул с меня джинсы, и дерзко, глядя на меня, провёл языком по внутренней стороне бедра. Я, наблюдая за ним из-под полуопущенных ресниц, покраснел - первый раз кто-то делает со мной что-то такое. Те немногие кому я разрешал к себе прикасаться, просто трахали меня и оставляли одного. Не скажу, что мне это не нравилось, хотя и задница после секса болела ужасно, но это… то, что сейчас делал Матвей, было что-то другое. Неужели это всё только потому, что я люблю его?

Парень заметил, что я стал пунцовым и, слегка улыбнувшись, потянулся к моим трусам. Стянул их, что-то прошептал, я не услышал что именно, но думаю что-то смущающее. Он протянул мне руку, прикасаясь ею к губам:

- Оближи, - тихо сказал он, я не сопротивляюсь, а открываю рот и впускаю в него его пальцы. Солоноватый вкус его тела опьяняет ещё больше.

Всё это время Матвей смотрит мне в глаза и внимательно следит за мной. Мне кажется, что он тоже что-то хочет сказать, но молчит.

Когда его пальцы уже обильно покрыты моей слюной, он медленно вводит их в меня. Осторожно, видимо не хочет причинить боли. Это неприятно, но терпимо – если честно, я уже как-то привык к боли, так как мои бывшие любовники, такие же старшеклассники не заботились об удовольствии партнера, только о своём. Но Матвей не такой, он смотрит на меня так, будто боится, что я закричу.

Я чуть привстал, из-за чего стало ещё более не комфортно, и притянул к себе лицо своего любимого белобрысого парня, чтобы поцеловать его. Я прикусил его нижнюю губу, отомстил за те поцелуи у входной двери, но тут же зализал ранку и углубил поцелуй. Матвей не забирал инициативу, а терпеливо ждал, когда я наиграюсь с его языком.

Приятный вкус кофе, который я до этого думал, что ненавижу.

Я отстранился и снова лёг на кровать, ожидая, что Матвей продолжит. Он не торопился, растягивал меня, чтобы потом мне не было больно, другой рукой, чуть касаясь, поглаживал бедро. Щекотно. Очень. Хотелось засмеяться, но закусив губу, я сосредоточился на пальцах внутри меня.

Матвей потянулся ко мне за поцелуем и в этот момент я почувствовал, как на место пальцев приходит что-то горячее и твёрдое.

- Не больно? - прошептал он, когда начал медленно входить. Я отрицательно покачал головой и сам потянулся за поцелуем. Не хотелось тратить время на разговоры.

Матвей медленно начал двигаться, из-за чего я сначала морщился – неприятно, даже немного больно, но белобрысый продолжал целовать меня. Я обвил ногами его за талию, прижимая ближе к себе. Плевать, что не комфортно и немного больно - я знаю, что мазохист - но я хочу чувствовать его в себе, хочу запомнить это чувство единения. Вдруг он всё равно бросит меня?

Несмотря на боль, у меня вырвался глухой стон.

Он ускоряет темп, из-за чего я, наконец, начал чувствовать физическое удовольствие. Приятно. Ещё одного толчка хватает, чтобы я кончил с громким стоном. Парень тоже через некоторое время выходит из меня и кончает на моё тело.

Знаю, что надо сказать те слова Матвею или хотя бы сходить в душ, но я так устал, что сразу же вырубился. Помню только, что Матвей лег рядом и обнял меня.

Ты же не думаешь, что если мы переспали, это обозначает, что я люблю тебя? (POV Матвея)

Вот уже месяц я по привычке хожу в твоё кафе и спрашиваю у твоей работодательницы… извини, твоей бывшей работодательницы, как давно ты приходил сюда в последний раз. Она отвечает небрежно с грубыми нотками в голосе, что не знает где ты. Из-за этого я награждаю её высокомерно-презрительным взглядом - ещё один обычный человечишка. Как я устал за этот месяц общаться с обычными людишками! Даже сестра со своей чрезмерной заботой раздражает ещё больше… почему она не может злиться на меня, как ты? Прямо как Диего, когда он был котёнком – думаешь, что сильный, шипишь на меня, а в итоге оказываешься побитый мною. Это выглядит так мило… Но где ты теперь? Почему ушел? Неужели ты ненавидишь меня настолько сильно? А знаешь, как мне тяжело живётся – мне кажется, что я похож на зомби. Хотя они живее, чем я.

Выхожу на улицу из душного кафе, из-за чего тихо звенит колокольчик над дверью, почему-то напоминая мне о том дне, когда я заболел, и ты ухаживал за мной. На секунду мне кажется, что я чувствую твоё тепло, чувствую, как ты целуешь меня в лоб, измеряя температуру, чувствую вкус того поцелуя. Помню, как не сдержался и поцеловал тебя… нет-нет, я полностью держал ситуацию под контролем. Ты же не думаешь, что я не придумал бы что-то другое, чтобы твоя работодательница позволила мне остаться? Хотя ты почти ничего обо мне не знаешь, с чего бы тебе вдруг знать это?

Иду по улице, мои волосы из-за ветра летят в разные стороны, лезут в глаза и рот. Злюсь из-за этого. Куда-то пропала моя любимая лента – почему-то я уверен, что это ты её взял. Это же ты её взял, да? Вернёшь ли ты мне её? Хотя, я куплю другую, главное вернись ко мне.

Перейдя дорогу, останавливаюсь у козырька остановки, жду автобуса, чтобы в очередной раз вернуться в пустую квартиру, где нет никого… если только Диего, который постоянно разбрасывает мои рисунки. Холодный ветер снова пробирается под куртку, кажется, доставая до самых костей, и я обнимаю себя руками, чтобы хоть как-то согреться. Поднимаю глаза, когда вижу, что движется что-то красное. Нет, не то, этот автобус останавливается на другой стороне дороги. Отчего-то не опускаю голову, жду, когда из транспорта выйдут людишки, чтобы в очередной раз убедиться, что ты особенный. И каково же моё удивление, когда я вижу тебя! Ты смотришь удивлённо, кажется, не ожидал встретиться со мной в этом месте. Я сам удивлён не меньше, хотя и не должен – ты же работаешь тут, рядом.

Твои губы чуть приоткрываются, словно ты хочешь что-то сказать, или же ты настолько удивлён, что рот открылся сам по себе? Думаю, что я выгляжу точно так же – я тоже хочу закричать, хочу сделать хоть что-то, но это у меня не выходит, так как я не могу оторваться от твоих глаз. Таких живых, даже отсюда, через дорогу, я вижу в них блеск, и, кажется, ненависть. Неужели, ты ненавидишь меня за эту встречу? Не хотел встречаться со мной?

Неожиданно тебя заслоняет ещё один остановившийся автобус, и я теряю тебя из виду. Боюсь, что потеряю тебя снова и бегу к подземному переходу, расталкиваю прохожих, кто-то кричит мне в след, но я не обращаю на них внимание. Бегу к тебе. И вот, когда уже видна лестница, где местами ступеньки полуразрушены, кто-то толкает меня и прижимает к стене. Я с не охотой перевожу взгляд с лестницы на человека. Это оказался какой-то бородатый гопник с сигаретой в уголке губ и одетый в старую потрёпанную синюю кепку и тонкую спортивную олимпийку. Видно ему не хватало на пиво. В принципе он мог придраться к кому угодно, но видно его привлекли мои длинные волосы, к которым такие люди относятся с подозрением.

- Деньги давай, - шаркает он беззубым ртом, так чтобы сигарета не упала.

Меня чуть не тошнит от запаха алкоголя, да и общаться с ним не очень хочется, поэтому бью его в место, где по моим расчетам должно было быть солнечное сплетение – благодаря тебе, я уже точно знаю где оно.

Парень, или мужчина (я так и не определился), сразу же сгибается пополам и даёт мне пройти. Я больше не думаю о нём, а бегу наверх, к свету, молясь о том, чтобы ты всё ещё был там.

Опускаю ногу на последнюю ступень, оглядываюсь, не могу тебя найти. Не думая бегу снова к тебе в кафе, так как только туда ты мог направиться. Тяжело дыша, вваливаюсь в здание и как сумасшедший хватаюсь за плечи толстой тётки. Спрашиваю её о том, приходил ли ты. В её глазах страх, видно она и вправду та ещё гомофобка. Она отрицательно мотает головой, и я сразу же выбегаю на улицу. Сейчас я только хочу запереться у себя дома и отдаться рисованию, так как это именно то, что спасало меня на протяжении этого месяца.

В автобусе сажусь в самый конец у окна и включаю плеер на полную громкость, этим самым пытаюсь сдержаться, чтобы не накричать на присутствующих людей, так как я на удивление чувствую к ним ещё большую ненависть, чем обычно. Остро чувствую то, насколько они бестолковы. Жалкие человечишки. Закрываю глаза и прижимаюсь к холодному стеклу и, кажется, засыпаю, так как когда я через секунду открываю глаза, то замечаю, что до моего дома всего лишь две остановки.

Выхожу из автобуса, снова ощущая пронизывающий до костей холод, и неосознанно кутаюсь в свою серую куртку. Слава Богу, что мой дом недалеко от дороги, поэтому недолго мучаюсь от холода захожу в подъезд. Нервно нажимаю на кнопку вызова лифта и жду, когда откроются двери. Захожу в маленькое помещение, где звучит раздражающая песня. Лифт движется на удивление медленно, я начинаю злиться и ненавидеть мир… ещё сильнее обычного. Стоит только раскрыться металлическим дверям, как я поднимаю взгляд от пола и встречаюсь взглядом с тобой. Неосознанный вздох выходит из меня против воли, и ты смотришь на меня как-то напугано. Хочешь что-то сказать и уже открываешь рот, чтобы сказать это «что-то», но я не могу больше сдерживаться и прижимаю тебя к себе, целуя в губы чересчур сильно. Ты не отстраняешься наперекор моим ожиданиям, но и не отвечаешь. Словно тебе всё равно, вот только твои руки зарывшиеся ко мне в волосы, хоть как-то выражают твои чувства. Неужели ты тоже хочешь меня? Неужели ты тоже скучал весь этот месяц? И сейчас ты так же наслаждаешься моментом, как и я? Или же это обычное желание? Нет-нет, я понимаю, что это глупо и практически нереально – нельзя вот так захотеть человека, которого ненавидишь, но я не буду давать себе надежду, что сейчас ты отвечаешь на мои ласки из-за того, что влюблён в меня.

Открываю дверь в свою квартиру, пытаясь не разорвать наших поцелуев. Кажется, ты даже не замечаешь этого, хотя стоит нам зайти в квартиру, как ты начинаешь стягивать с меня куртку. Неужели ты тоже хочешь зайти настолько далеко? Не пожалеешь ли потом?

Дрожащими руками – всё ещё жду отказа – расстегиваю твою рубашку, а потом, не задумываясь, дотрагиваюсь до твоей спины. Ты дрожишь. Из-за чего? Из-за того, что неприятно или из-за того, что мои пальцы холодные как лёд? Ты-то уже успел согреться и сейчас твоя кожа мне кажется, словно пламя… знаешь, интересное сравнение, так как я боюсь, что в одну секунду всё растает, исчезнет. Ты же знаешь, что пламя губительно для льда?

Ты уже задыхаешься от поцелуев, поэтому я опускаюсь на шею, покрываю её поцелуями, чуть прикусываю кожу. Ты тихо стонешь, и, кажется, хочешь что-то сказать. Меня окутывает страх, что это какая-нибудь глупость, и она испортит момент – мысли об отказе я до сих пор боялся – поэтому затыкаю тебе рот очередным глубоким поцелуем.

Чуть волнуясь, веду тебя в спальню. На секунду отстраняюсь, чтобы посмотреть в глаза и увидеть там согласие, но ты увлечён настолько, что даже не замечаешь этого. Кладу тебя на кровать и начинаю раздевать – первое, что летит на пол это твоя рубашка. Не могу сдерживаться и покрываю твое тело поцелуями. Ты вкусный, хоть это и звучит как-то странно… чересчур странно. Но это не мешает наслаждаться твоим вкусом, где чувствую невообразимую сладость. Неужели ты настолько сладкоежка, что твоё тело пропиталось сахаром?

Одной рукой ласкаю твой сосок, из-за чего слышу тихий сладостный стон. Ты действительно весь сладкий… какой же бред. Да, потрясающий бред… опьяняющий. Ты скорее как ликер, опьяняюще-сладкий. Лучше любого алкоголя.

Другой рукой уже стягиваю узкие, но с тем потрепанные джинсы, словно они уже старые, но ты не можешь их выкинуть. Неужели они тебе дороги? Пытаюсь их не разорвать, хоть моё нетерпение уже доходит до крайности. Хочу тебя. Хочу попробовать на вкус. Глядя на тебя, кажется такого же опьяненного, как и я, провожу языком по внутренней стороне бедра. Ты стонешь, отчего я прихожу в колоссальный восторг. Хочу тебя ещё больше.

Я люблю тебя - хочу сказать эти слова, даже открываю рот, но понимаю, что они ничего не значат во время секса. Ты можешь решить что я сказал их только из-за того, что мне нравится иметь тебя… именно иметь, так как ты наверное даже не подозреваешь, что я делаю это из-за того что люблю тебя. Я люблю тебя. Люблю.

Снимаю с тебя трусы и запоздало вспоминаю, что у меня нет никакой смазки – до тебя я никем не интересовался, считал мусором... никчёмным мусором. Если честно, своих бывших – и девушек, и парней – я имел жестко, без нежностей, но почему-то именно с тобой, мне хочется быть ласковым, хочется, чтобы ты чувствовал мою любовь. Прошу, пойми, я люблю тебя.

Из-за отсутствия какой-либо смазки, хочу использовать свою слюну, но прежде чем понимаю, дотрагиваюсь до твоих пухлых от поцелуев губ:

- Оближи, - неужели это все сказанные мною слова тебе за весь месяц? Как же я хочу сказать кое-что другое.

Ты открываешь рот и впускаешь мои пальцы, облизываешь их языком. Хочется застонать уже от этого, но я сдерживаюсь. Когда же ты делаешь мои пальцы настолько мокрыми, чтобы я мог нормально растянуть тебя, я медленно ввожу их в тебя. Боюсь причинить боль. Боюсь услышать твой крик. Но ты вопреки моим мыслям привстаёшь и тянешься к моему лицу. Целуешь… нет, кусаешься, видно мстишь за мои укусы, но после этого так ласково зализываешь кровоточивые ранки. Углубляешь поцелуй. Я даже не могу забрать инициативу на себя, так хочу чувствовать тебя, чувствовать твой вкус.

Ты отстраняешься и снова ложишься на кровать, ждёшь продолжения. Но хочешь ли ты его? А если да, то из-за чего? Из-за того, что тебе просто приятно или из-за того, что ты испытываешь ко мне какие-то чувства?

Пока растягиваю тебя, одной рукой невесомо вожу по бедру. Кажется, ты хочешь смеяться от этого, но сдерживаешься. Ты боишься щекотки?

Уже не могу больше терпеть, хочу почувствовать себя в тебе, поэтому сам тянусь за поцелуем, чтобы притупить твою боль. Знаю же, что тебе будет больно… или просто неприятно.

- Не больно? – не знаю почему, но вопрос сам вырывается с моих губ. Прекрасно же знаю, что больно, но почему-то спрашиваю.

Ты отрицательно мотаешь головой, чересчур быстро, словно пытаешься убедить в этом только меня, в то время как тебе некомфортно.

Начинаю двигаться быстрее, и ты, кажется, испытываешь удовольствие. Обвиваешь меня своими худыми ногами и прижимаешься ближе. Сам тихо стону от удовольствия.

Я люблю тебя.

Ты кончаешь с громким стоном, я же, тоже долго не сдерживаюсь и выхожу из тебя за секунду до своего конца. Я ложусь рядом и вижу, что ты тут же засыпаешь, видно очень устал. Обнимаю тебя и тоже закрываю глаза – когда проснёмся, я обязательно скажу, что люблю тебя.

- Я люблю тебя, - тихо говорю я.

Ты же весело смеешься и хлопаешь в ладоши.

- Я выиграл спор, - начинаешь, как сумасшедший танцевать по комнате, а на твоих губах маньячная улыбка. – Какой же ты дурак. Я победил тебя.

Открываю глаза и понимаю, что это только сон… ужасный сон.
Ты лежишь рядом и задумчиво играешь с моей белой длинной прядью, что-то нашептывая себе.

Неожиданно понимаю, что очень боюсь тебя потерять и против воли говорю:

- Вадим, - ты вздрагиваешь и переводишь свой взгляд от пряди на меня. – Ты же не думаешь, что если мы переспали, это обозначает, что я тебя люблю.

Вижу в твоих глазах растерянность, но ты тут же киваешь и встаёшь с кровати, обернувшись в одеяло. Прежде чем скрыться под ним целиком, я замечаю у тебя на запястье черную ленту. Как я мог не заметить её раньше?

- Я не думал, что выиграть спор будет настолько легко, - слышу уверенность в твоих словах, в то время, как не могу оторваться от того места где видел ленту секунду назад. Почему ты носишь её на запястье? – Но ничего, знай, пока я не выиграю спор, я не сбегу. Потому, что теперь у меня есть причины влюбить тебя в себя. Ведь после того, что ты со мной сделал, ты обязан выйти за меня замуж!

Ты смеёшься? Нет, правда, ты издеваешься надо мной?

Встаю с кровати и подхожу к тебе, пытаюсь сделать серьёзное лицо, в то время как меня раздирают разные чувства. Не знаю, радоваться ли мне, оттого что ты не уйдёшь, смеяться от твоих слов, или же злиться на себя за те слова.

- Я тебе не уступлю, - говорю я, прикасаясь к твоему лицу. Ты морщишь нос и улыбаешься. – Я сам влюблю тебя в себя.

- Хорошо, - ты хватаешь мою руку и сжимаешь её. – У тебя осталось два месяца.

- И у тебя.

- Отлично, - скалишься прямо как Диего. Хочу умилиться, но отворачиваюсь и прячу улыбку, запоздало думая о том, что ты слишком легко принял мои слова. Неужели ты поверил в них?

Дата добавления: 2015-08-13