История идеи

Становление постиндустриального общества, начавшееся в наиболее развитых странах Запада в середине 70-х годов, актуализировало поиск критериев некоей "достаточности" прогресса, позволяющей поддерживать стабильное хозяйственное развитие на основе ограничения темпов роста и оптимизации использования ресурсов. Мысль о том, что в новых условиях развитие не обязательно предполагает одну лишь количественную экспансию[2], а экономический рост (growth) не исчерпывает собой развития (development), уже тогда находила широкий общественный резонанс[3]. В 80-е годы эти поиски привели к появлению комплексной концепции, вышедшей далеко за рамки ее преимущественно экологической первоосновы; сам термин "устойчивое", или "достаточное" (sustainable), развитие замелькал в заглавиях многих научных работ. С выходом в свет в 1987 году доклада "Наше общее будущее", подготовленного Всемирной комиссией ООН по окружающей среде и развитию, эта концепция стала одним из важнейших инструментов анализа перспектив развития человечества, заслуживающим внимания прежде всего как попытка обоснования способности постиндустриального мира к дальнейшему прогрессу скорее на основе собственных ресурсов, чем безграничной экспансии и чисто количественного роста. В этом аспекте теория "достаточности" развития стала, на наш взгляд, первой комплексной реакцией социологов и экономистов на достижение постиндустриальным обществом определенной внутренней зрелости.

Вместе с тем само появление данной концепции предполагало, что к этому времени социальные изменения уже не столько происходили в пределах отдельных стран, сколько охватывали всю цивилизацию в целом. Тот факт, что западный мир оказался способен развиваться на собственной основе, не мог не означать, что он обрел тем самым возможность определять основные общемировые тенденции. Не удивительно, что появилась альтернативная теория, делающая акцент на растущем экспансионизме западных стран; согласно ее основным положениям, либеральная модель экономического и политического устройства оказывается приемлемой и оптимальной в планетарном масштабе, происходит активная вестернизация современного мира[4]. Казалось, что наиболее заметные события второй половины 80-х и начала 90-х годов находят свое объяснение в русле именно такого подхода, и он определил основное идеологическое течение последнего десятилетия.

Термин "глобализация", эпизодически применявшийся с конца 60-х годов, впервые был поставлен в центр концептуальных построений в 1981 году американским социологом Дж. Маклином, призвавшим "понять исторический процесс усиления глобализации социальных отношений и дать ему объяснение"[5]. К середине 80-х концепция глобализации бьша распространена уже столь широко, что М. Уотерс писал: "Подобно тому, как основным понятием 80-х был постмодернизм, ключевой идеей 90-х может стать глобализация, под которой мы понимаем переход человечества в третье тысячелетие"[6]. В этот же период основные терминологические аспекты теории были разработаны Р. Робертсоном, который в 1983 году

вынес понятие "globality" в название одной из своих статей, в 1985-м дал подробное толкование термина "globalization", а в 1992-м изложил основы своей концепции в специальном исследовании[7].

Еще не получив четкого методологического обоснования, концепция глобализации рассматривалась в западной социологии как следствие вестернизации, то есть распространения западной модели за пределы тех регионов, где она исторически возникла. Основой этого процесса считался универсальный характер современного технологического прогресса, вызывающего к жизни унифицированные социальные формы. "Вестернизация, - отмечал С. Латуш, - явление универсальное по своему временному характеру и географическому охвату... Модель технологического общества со всеми его атрибутами - от массового потребления до либеральной демократии, - в принципе легко воспроизводима, и в силу этого всеобща"[8].

Однако практика 80-х годов не давала безоговорочных аргументов в пользу этого подхода, в частности, принципы индустриального общества успешно воплощались в жизнь в странах, отнюдь не стремившихся копировать западный образ жизни. Поэтому была предпринята попытка примирить эти противоречия путем соединения элементов концепции глобализации с теорией постмодернити, весьма популярной в конце 80-х годов. Коротко говоря, на том основании, что модернити, "будучи порождено Европой, в то же самое время само породило Европу" как социальную систему, способную к быстрому и динамичному развитию[9], утверждалась возможность рассматривать всю современную цивилизацию как порождение модернити[10], а глобализацию - как "распространение модернизации"[11]. В рамках этой теоретической конструкции считалось, что переход от модернити к постмодернити естественным образом устраняет моноцентричную модель мирового устройства, а формирующаяся система уже не ограничивается одним только западным миром[12], отсюда следовал вывод о возможности идентификации эры глобализма и постмодернити[13]. Столь экзотические методы обоснования концепции глобализации в 80-е годы обусловлены, по нашему мнению, тем, что некоторые объясняемые ею тенденции действительно становились уже заметными, однако не были еще очевидными. Перелом произошел в конце 80-х: с одной стороны, США и Западная Европа обрели достаточный динамизм в экономическом противостоянии с азиатскими государствами, с другой - появились явные признаки углубляющегося кризиса коммунистических режимов и поворот их в сторону признания "общечеловеческих" ценностей. И если вплоть до 1987 года база данных Библиотеки Конгресса в Вашингтоне не содержала книг, в названии которых использовалось бы слово "глобализация", то с начала 90-х их количество стало увеличиваться лавинообразно.

Дата добавления: 2015-08-10