Рефлекторная теория психических процессов

От допсихических процессов – к ментальным явлениям

Исходным пунктом поиска самых общих принципов организации психических актов служат общие эмпирические характеристики, отличающие любой психический процесс от процесса непсихического. Главная линия этого поиска проходит через области смежных с психологией наук, в первую очередь, физиологии.

Содержащийся в феноменологической картине любого психического акта психофизиологический парадокс заключается в том, что хотя итоговые эмпирические характеристики психического процесса могут быть сформулированы только в терминах свойств своего объекта и не поддаются формулированию в терминах внутренних изменений своего субстрата, этот процесс является все же именно состоянием субстрата. Однако, как надежно свидетельствует столетиями накапливавшийся разнообразнейший эмпирический материал, материальным субстратом психических процессов является головной мозг.

Исходя из этого, обычная общефизиологическая схема соотношения органа и его функции ставит задачу вывести предметную специфику психических актов непосредственно из динамики нервных процессов внутри головного мозга. Однако данные физиологии головного мозга, физикохимическое направление которой формируется в первой половине XIX столетия, все более настойчиво свидетельствовали о непреодолимых трудностях решения этой задачи. Физико-химические механизмы нервного возбуждения не заключают в себе возможности непосредственно вывести из них качественные и пространственно-структурные особенности психического акта. Как писал один из крупных нейрофизиологов XIX в. К. Функе: "Нельзя показать, как нервная клетка из электрических токов и химических превращений делает цвета и звуки" (см. Ярошевский, 1961).

Аналогично этому, немецкий психофизиолог К. Людвиг считал, что предметная структура и пространственная отнесенность образа к объекту составляют некую всегда присоединяющуюся к ощущению прибавку, которую совершенно невозможно объяснить, исходя из процесса возбуждения в нерве.

Нервная система: центр vs периферия?

Характеристики нервного возбуждения действительно не поддаются формулированию в терминах свойств внешнего раздражителя-объекта.

Поэтому и характеристики предметной структуры психического акта не формулируются на языке внутримозговой динамики нервных процессов. Невозможность прямо вывести особенности психического акта из внутримозговой физико-химической нейродинамики носит, таким образом, принципиальный характер, и тем самым ситуация оказывается тупиковой. Потребность научно объяснить эмпирические факты психологии неизбежно ведет к поиску других путей раскрытия механизмов психических процессов. А этот поиск, в свою очередь, влечет за собой необходимость выявить общие закономерности работы головного мозга как субстрата психики и центрального звена нервной системы. Между тем, до середины XIX столетия головной мозг в качестве субстрата психики противопоставлялся всем остальным аппаратам нервной системы, в частности, спинному мозгу как центральному органу соматических, телесных функций организма. Постепенно, однако, накапливались факты, которые все в большей мере лишали эмпирической почвы это выросшее из дуалистической концептуальной схемы противопоставление. Такие факты, полученные исследователями функций спинного и головного мозга, дополняли друг друга.

Предпосылки рефлекторной теории

С одной стороны, при исследованиях реакций, управляемых лишь спинным мозгом (эксперименты Э. Пфлюгера), были обнаружены признаки актов психически регулируемого поведения. Эта связь психики со спинным мозгом получила прямое выражение даже в самом названии работы Э. Пфлюгера "Сенсорные функции спинного мозга позвоночных" (см. Ярошевский, 1986).

С другой стороны, факты гомеостатических регуляций в исследованиях К. Бернара, И. М. Сеченова (посвященных анализу газов крови) и открытие центрального торможения в работах Э. Вебера и И. М. Сеченова показали, что головной мозг принимает участие в управлении собственно соматическими, "чисто" телесными реакциями. Из обоих рядов фактов следуют два вывода, чрезвычайно существенных с точки зрения поиска общих законов работы нервной системы:

1. Спинной мозг является органом не только соматических, но и психических функций.

2. Головной мозг является субстратом не только психических, но и соматических актов.

Факты участия центров головного мозга в гомеостатических реакциях и наличия психических компонентов в целесообразных реакциях организма с одним спинным мозгом подорвали основу традиционного противопоставления механизмов психических и соматических функций, принципиальный (хотя и несколько огрубленный) смысл которого сводился к тому, что механизм соматических актов является периферическим, а механизм психических процессов – чисто центральным.

Таким образом создаются все более определенные основания для еще одной пары взаимно соотнесенных заключений:

1. Субстратом соматических, чисто телесных актов являются не только периферические собственно рабочие органы но и соответствующий аппарат нервного центра в спинном или головном мозгу. Этот вывод прямо следовал из фактов гомеостатических регуляций.

2. Субстрат психических процессов имеет, по-видимому, не только центральное внутримозговое нервное звено, но и периферический компонент, который по необходимости связан здесь с каким-либо соматическим, телесным состоянием.

Это положение не вытекает прямо из психического опосредствования спинномозговых реакций (факты Пфлюгера), но настойчиво диктуется аналогичностью схемы психических и соматических функций. Эти четыре вместе взятых положения расшатывали традиционное противопоставление двух уровней механизма нервной системы и вели к заключению о единстве принципов их организации. Но раскрытие этих единых для всей нервной системы общих принципов, естественно, могло совершиться лишь путем обобщения, которое прежде всего отправляется от уже известных закономерностей, трактовавшихся ранее как более частные.

Такой частной закономерностью, связывавшейся ранее лишь с работой спинного мозга, оказался принцип рефлекса. Накапливалось все больше данных, говоривших о необходимости возвести этот принцип в более общий ранг. Основания для такого обобщения не ограничивались только рассмотренным выше сближением функциональноморфологической структуры актов деятельности субстрата психики – головного мозга с известной схемой рефлекторной работы нижележащих мозговых узлов. Кроме этих внешних взаимных соотнесений, существенным логическим мотивом обобщения было внутреннее преобразование самого понятия рефлекса.

Все более отчетливой становилась недостаточность жесткой, анатомической рефлекторной схемы. Соматические, гомеостатические функции обнаруживали свою природу биологически целесообразных актов, или управляемых реакций, а соответствующие им нервные центры, исходя именно из этого, выступили по отношению к приспособительно-вариативным реакциям как управляющие звенья. Это изнутри сближало пластичную схему психически регулируемых актов со структурой соматических рефлекторных реакции. Все эти основания для обобщения рефлекторного принципа были получены в ходе общефизиологического поиска. Навстречу этой логике преобразования основных понятий шел острый запрос со стороны собственно психологической теории – требовалось объяснить механизмы предметной структуры психических процессов, а это, как многократно упоминалось, невозможно было сделать, исходя лишь из динамики нервных процессов внутри мозговых центров.

Концепция психических процессов И. М. Сеченова

Именно такие двусторонние ходы мысли, идущие навстречу друг другу со стороны физиологии и психологии, привели российского естествоиспытателя И. М. Сеченова к радикальному заключению – нельзя обособлять центральное, мозговое звено психического акта от его естественного начала и конца. Это принципиальное положение служит логическим центром соотношения основных категорий концептуального аппарата сеченовской рефлекторной теории психических процессов. "Мысль о психическом акте как процессе, движении, имеющем определенное начало, течение и конец, должна быть удержана как основная, во-первых, потому, что она представляет собой в самом деле крайний предел отвлечении от суммы всех проявлений психической деятельности – предел, в сфере которого мысли соответствует еще реальная сторона дела; во-вторых, на том основании, что и в этой общей форме она все-таки представляет удобный и легкий критерий для проверки фактов; наконец, в-третьих, потому, что этой мыслью определяется основной характер задач, составляющих собою психологию как науку о психических реальностях... [Эта мысль]... должна быть принята за исходную аксиому, подобно тому как в современной химии исходной истиной считается мысль о неразрушаемости материи" (Сеченов, 1952).

Связи этих действительно логически исходных фундаментальных положений с остальными обобщениями и заключениями всей сеченовской концепции уже достаточно прозрачны: если внутримозговое звено психического процесса является центральным не только в том смысле, что его роль – главная, но и в том, что если в общей структуре всего акта оно является серединой, то по отношению к нему началом и концом по необходимости могут быть лишь внемозговые компоненты на соматической периферии. Исходным соматическим звеном, естественно, является раздражающее воздействие объекта, а конечным – обратное, но уже опосредованное центром действие организма на этот объект.

Такой целостный акт с его средним внутримозговым звеном и внемозговой соматической периферией, смыкающей организм с объектом, и есть рефлекс в полном соответствии с общим, принципиальным смыслом этого понятия. И если центральное звено нельзя обособлять от соматической периферии, то это означает, что субстратом психического акта является не только мозговое звено, но вся эта трехчленная структура, в которой исходный и конечный периферические компоненты играют не менее существенную роль, чем компонент центральный. Только в своей целостной совокупности все эти компоненты составляют действительный, т.е. "соответствующий еще реальной стороне дела", далее не дробимый субстрат психического процесса. Именно в этом смысле, а не в смысле их прямой тождественности элементарным соматическим актам, психические процессы по способу своего происхождения и по механизму совершения суть рефлексы.

Это фундаментальное положение И. М. Сеченова прямо вытекает из тезиса о необособимости центрального звена психического акта. В этом пункте сомкнулись физиологический поиск общих принципов работы нервной системы как целого и запрос, идущий от психологической теории и направленный на преодоление психофизиологического парадокса. Включение начального и конечного звеньев рефлекторного акта в состав субстрата психического процесса выводило поиски путей снятия этого парадокса из тупиковой ситуации, куда неизбежно попадала мысль, если она отталкивалась от представления, что субстратом психики является лишь головной мозг.

Именно потому, что концевые компоненты рефлекторного акта по самой их природе необособимы от раздражителя, состояния рецепторно-эффекторного взаимодействия с этим раздражителем выводят рефлекс за пределы схемы биологического явления в область более общих закономерностей физического взаимодействия между двумя физическими телами – организмом и объектом. Рефлекс здесь выступает частным случаем такого взаимодействия, что запечатлено и в этимологии самого слова "рефлекс" (от лат. refleksive – отражение).

Тем самым принцип рефлекса логически входит в категориальный аппарат, более общий, чем психофизиологическая и даже биологическая система понятий. Такая иерархическая структура понятия "рефлекс" определяет его эвристическую эффективность. По самому своему логическому существу такая многоуровневость открывает возможность конструктивных ходов анализа в двух направлениях.

Структура понятия "рефлекс"

Первое направление ведет в сферу общих законов и характеристик физического взаимодействия. Другое направление, наоборот, ведет к конкретизации. Этот второй, логический, вектор определяет вычленение разных уровней сложности внутри самого принципа рефлекса. Поскольку рефлекс возводится в ранг универсального родового понятия, этим естественно детерминируется различение специфики его частных, видовых форм. Эта логика поиска не случайно приводит И. М. Сеченова (1952) к описанию перечней рефлекторных актов, упорядоченных по степени их сложности. Сведенная воедино, шкала рефлексов содержит в нижней своей части простейшие гомеостатические и висцеральные реакции, в промежутке – невольные движения различной сложности, начиная с "чистых" рефлексов, осуществляющихся и при бездействии головного мозга, а в своей верхней части – "внешнюю деятельность человека... с идеально сильной волей, действующего во имя какого-нибудь нравственного принципа и отдающего себе ясный отчет в каждом шаге, – одним словом, деятельность, представляющую высший тип произвольности" (там же, с. 170).

Многоступенчатая структура обобщенного и радикально преобразованного И. М. Сеченовым понятия "рефлекс" охватывает, таким образом, единым принципом явления самых различных уровней общности – физическое взаимодействие организма и среды, биологическое приспособление, соматическую висцеральную реакцию, элементарный поведенческий акт, социально детерминированное сознательное действие и собственно психические, внутренние процессы, не получающие объективированного выражения в исполнительных функциях. Такая структура представляет не рядоположный перечень, а иерархию, объединяющую универсальным принципом различные специфические частные формы. Основной задачей концепции, таким образом, является объяснение специфики частных форм на основе связывающей их общей закономерности.

Роль сигналов в организации поведения

Обязывая к постановке такой задачи, эта логическая структура заключает в себе и важнейшие предпосылки продвижения к ее решению. Дело в том, что рассмотренная иерархия уровней сложности за единством своей структурной схемы скрывает общий функциональный принцип организации рефлекторных актов. Этот принцип объединяет нервные и нервно-психические компоненты рефлексов обшей регуляторной функцией по отношению к конечным исполнительным звеньям акта. Именно в этом пункте в концептуальный аппарат И М Сеченовым вводится понятие сигнала, прошедшее затем через всю историю рефлекторном теории регуляторную функцию по отношению к исполнительному компоненту рефлекторного акта несут сигналы от раздражителя, на который исполнительные звенья рефлекса направлены.

Характер этих сигналов и степень их сложности различны, и определяются они уровнем организации того целостного рефлекторного акта, в составе которого функционируют.

В сеченовской концепции нервные процессы в простейших гомеостатических реакциях, сенсорно-перцептивные психические процессы в элементарных поведенческих актах и интеллектуально-эмоциональные процессы в сознательных, собственно человеческих действиях объединены общностью сигнально-регуляторной функции по отношению к эффекторному, собственно рабочему звену рефлекса. Возрастание степени сложности соответствующих рефлекторных актов определяется усложнением структуры сигнальных нервных и нервно-психических компонентов, управляющих исполнительными звеньями этих рефлексов.

Таким образом, основные положения рефлекторной концепции сводятся к следующим:

1. Принцип рефлекса охватывает функции всех иерархических уровней нервно-мозгового аппарата и выражает общую форму работы нервной системы.

2. Психофизиологическую основу ментальных явлений образуют процессы, по происхождению и способу осуществления представляющие собой частную форму рефлекторных актов.

3. Целостный рефлекторный акт с его периферическим началом, центром и периферическим конечным звеном составляет далее недробимую функциональную единицу субстрата (психофизиологической основы. – Прим. ред.) психических процессов. Дальнейшее дробление и абстрагирование переходит, как упоминалось, тот "предел, в сфере которого мысли соответствует еще реальная сторона дела". Именно поэтому нельзя обособлять центральное, среднее звено этой целостной единицы субстрата от ее "естественного начала и конца". В противном случае путь к раскрытию механизмов специфических характеристик психики оказывается закрытым.

4. В структуре рефлекторного акта как целостной единицы нервные и нервно-психические компоненты объединены общим функциональным принципом: они играют роль сигналов-регуляторов по отношению к исполнительному звену акта; рефлексам разных уровней сложности соответствуют различные по структуре и предметному содержанию регулирующие сигналы.

Таким образом, в рамках старой схемы тезис о необособимости центрального звена акта от его начала и конца и тезис о сигнальной функции психических компонентов рефлекса по отношению к его рабочему эффекту оказываются в альтернативных отношениях. Вопрос о специфике эффекторного звена психических актов остался, следовательно, открытым. Тем самым представление о мозговом центре рефлекторного акта как о последнем звене механизма психического процесса и его единственном и окончательном субстрате сохранило под собой почву и продолжало оставаться распространенным до самого последнего времени.

С другой стороны, поскольку и положение о необособимости центрального звена акта от его периферических концов и тезис о сигнальной функции этих средних нервно-психических компонентов по отношению к исполнительному концу рефлекса оказались теоретически и эмпирически надежно обоснованными, последующее развитие с необходимостью привело к внесению корректив не в эти принципиальные обобщения сеченовской концепции, а в старую декартовскую схему, которая ставила различные компоненты этих верных обобщений в отношения мнимой логической альтернативы.

Психофизиологическая концепция И. П. Павлова

Следующий этап рефлекторной теории психических процессов, почти полностью исчерпавший внутренние возможности развития ее категориального аппарата и эмпирического материала, был реализован в концепции И. П Павлова (1949, 1952) и его школы. В настоящем контексте целесообразно, оставив в стороне все конкретное содержание открытых Павловым феноменов и закономерностей нейродинамики, коснуться лишь состава и логики связи основных понятий этой концепции в их отношении к психофизиологической теории.

Логическим ядром всей системы понятий у Павлова (1952), как и у И. М. Сеченова, является принцип рефлекса: "Основным и исходным понятием у нас является декартовское понятие, понятие рефлекса" (с. 5). Существенно отметить, что Павлов совершенно отчетливо связывает конструктивную эвристическую силу этого понятия с его многоуровневой логической структурой. Указывая на исходный характер понятия рефлекса по отношению к конкретному составу концепции, Павлов вместе с тем раскрывает его производный характер по отношению к более общим – биологическим законам и самым общим физическим принципам. Так, любая физическая материальная система может существовать как "данная отдельность", лишь подчиняясь принципу уравновешивания с окружающей средой. Это же относится и к организму.

Если перевести этот общий закон уравновешивания с языка терминов механики, физики и химии в термины более частного, биологического языка, указывает Павлов (1949), то мы получим основной биологический принцип приспособления организма к окружающей среде. В свою очередь, по отношению к этому общебиологическому принципу рефлекс выступает его частной формой. Будучи "главнейшей деятельностью центральной нервной системы" (там же, с. 375) или "ее основной функцией" (там же, с. 387), рефлексы вместе с тем "суть элементы этого постоянного приспособления или постоянного уравновешивания" (Павлов, 1952, с. 6). Такова исходная физико-биолого-физиологическая иерархия основных принципов, из которой вытекает понятие рефлекса, служащее, с другой стороны, отправным и общим по отношению к конкретным проявлениям работы нервной системы.

Именно эта многоуровневость системы основных понятий определяет возможность представить эмпирические обобщения обширной совокупности экспериментальных фактов как конкретные проявления исходных принципов. Так, основное осуществленное Павловым разделение рефлексов на безусловные и условные имеет двойное – эмпирическое и теоретическое – обоснование. Поскольку рефлекс – это, по Павлову, элемент уравновешивания, эмпирически полученная классификация рефлексов должна вместе с тем вытекать из форм уравновешивания. И Павлов (1949) в нескольких емких формулировках осуществляет такую дедукцию: "Первое обеспечение уравновешивания, а следовательно, и целостности отдельного организма, как и его вида, составляют безусловные рефлексы, как самые простые... так и сложнейшие, обыкновенно называемые инстинктами... Но достигаемое этими рефлексами уравновешивание было бы совершенным только при абсолютном постоянстве внешней среды. А так как внешняя среда при своем чрезвычайном разнообразии вместе с тем находится в постоянном колебании, то безусловных связей как связей постоянных недостаточно, и необходимо дополнение их условными рефлексами, временными связями" (там же, с. 519).

Экспериментальные факты и их эмпирическая классификация представлены здесь в соответствии с объективными критериями строгого естественнонаучного исследования как частные следствия исходных общих принципов. Из этих же общефизических и биологических принципов вытекает различие механизмов двух основных типов рефлексов. Так, безусловные рефлексы, именно потому, что они реализуют постоянные, видовые приспособления, являются проводниковыми, а рефлексы условные в силу их индивидуального, временного характера по необходимости являются замыкательными.

Механизм замыкания и соответственно размыкания "проводниковых цепей" между явлениями внешнего мира и реакциями на них животного организма детерминируется самим существом приспособления к изменяющимся условиям среды.

В категориальный аппарат рефлекторной теории в качестве механизмов необходимого замыкания и размыкания условных, временных связей Павлов (1949) включает все эмпирически выявленные и теоретически дедуцируемые закономерности нейродинамики: соотношение возбуждения и торможения, анализ и синтез, иррадиацию, концентрацию и взаимную индукцию нервных процессов. Все это выступает как необходимые внутренние условия уравновешивания с "постоянными колебаниями" внешней среды.

Общефизиологическая рефлекторная теория представляет созданную Павловым "настоящую физиологию" головного мозга. Но именно потому, что это "настоящая" физиология, т.е., по образному выражению Э. Клапареда, физиология, "способная говорить от себя и без того, чтобы психология подсказывала ей слово за словом то, что она должна сказать" (там же, с. 401), Павлов по необходимости и по исходному замыслу должен был на первом этапе работы абстрагировать свой анализ от психологических понятий и методов. Это был обоснованный и правильный ход, соответствующий логике выявления общих законов исследуемого объекта.

Общие нейродинамические механизмы

Будучи условием осуществленного И. П. Павловым объективного исследования общих нейродинамических механизмов рефлекторной активности центральной нервной системы, такое абстрагирование от психологического подхода и материала является вместе с тем необходимой предпосылкой последующего изучения действия общих законов работы этих механизмов в том частном случае, который реализует психические рефлекторные акты. И. П. Павлов действительно применил установленные им объективно-физиологическими методами общие закономерности рефлекторной деятельности к объяснению этого высокоспецифического частного случая – субъективно-психологических актов, прежде всего сенсорно-перцептивных процессов. Так, анализируя сочетание условных оптических сигналов с тактильнокинестетическими, т.е. "осязательными раздражениями от предмета известной величины" в процессе формирования механизмов зрительного восприятия, И. П. Павлов констатирует, что "основные факты психологической части физиологической оптики есть физиологически не что иное, как ряд условных рефлексов, т.е. элементарных фактов из сложной деятельности глазного анализатора" (там же, с. 371).

Вывод об условно-рефлекторном механизме формирования перцептивного психического акта, опирающийся здесь на известные уже нейродинамические закономерности замыкания временных связей, воплощает в себе существенную, следующую по отношению к положениям И. М. Сеченова, ступень обобщения и эмпирически обоснованной конкретизации общих принципов рефлекторной теории. Вместе с тем, И. П. Павлов отдавал себе совершенно ясный отчет в том, что принципиальный вопрос о соотношении центральных и периферических, рецепторноэффекторных звеньев психического, в частности сенсорноперцептивного, рефлекторного акта требовал дальнейшего изучения. Так, предлагая выделить целостный механизм анализатора, включающий периферические, промежуточные и центральные звенья, И. П. Павлов указывал, что "такое соединение тем более оправдывается, что мы до сих пор точно не знаем, какая часть анализаторской деятельности принадлежит периферическим и какая центральным частям аппарата" (там же, с. 389).

Дальнейшее накопление эмпирического материала и его теоретический анализ позволили приблизиться к ответу на этот вопрос. В последний период исследовательской деятельности И. П. Павлов совершает свои известные "пробные экскурсии физиолога в область психиатрии": он анализирует различные клинические картины нарушений психической деятельности с точки зрения установленных им общих закономерностей.

Этот метод – весьма конструктивное средство проникновения в механизм психических процессов и в пределах нормы, поскольку патологические сдвиги обнажают механизмы, в обычных условиях замаскированные недоступностью психических структур непосредственному наблюдению.

Сопоставление картин различных нарушении психических процессов с проявлениями этих нарушений в доступных прямому наблюдению индикаторах рефлекторной деятельности приводит к существенному выводу о том, что психические процессы, в частности первичные и вторичные образы, подчиняются общим закономерностям динамики эффекторных звеньев рефлексов. Так, вскрывая общность патофизиологических механизмов стереотипии, итерации и персеверации с механизмом навязчивого невроза и паранойи, И. П. Павлов связывает исходную причину этих нарушений с патологической инертностью нервных процессов и показывает, что в двух последних заболеваниях ощущения и представления ведут себя так же, как двигательные рефлекторные эффекты при соответствующих двигательных расстройствах. Другими словами, динамика чувственных образов, по крайней мере в рассмотренной ситуации, оказывается частным случаем общих законов поведения эффекторных звеньев рефлексов.

Исследования И. П. Павлова и его последователей в области измерения чувствительности анализатора в связи с обратной по отношению к ней величиной порога также указывают на связь психического процесса с различными звеньями рефлекторного механизма. Если чувственные образы ведут себя, как и другие эффекторные звенья рефлексов, т.е. подчиняются законам динамики последних, то есть основания сделать вывод, что образ, с точки зрения соотношения его механизма с разными звеньями рефлекса, непосредственно связан с динамикой эффекторного звена акта.

Однако, положение о необособимости механизма психического акта от эффекторных звеньев рефлекса еще не предрешает ответа на вопрос о специфике эффекторных компонентов психических рефлекторных актов по сравнению с эффектами классических "чисто" физиологических рефлексов (двигательных, секреторных и др.). Исследованные в павловской школе факты адаптации, сенсибилизации и, вообще, условно-рефлекторного изменения чувствительности, подчиняющегося общим законам динамики эффекторных звеньев рефлексов, вряд ли могут быть непосредственно связаны с функционированием собственно исполнительных эффекторных органов. Поэтому вывод о необходимой включенности эффекторных звеньев рефлекса в механизм психического (в данном случае сенсорного) акта неизбежно ведет к поискам других, уже "неклассических" эффекторных звеньев, с которыми мог бы быть связан субстрат психического, в первую очередь сенсорно-перцептивного, рефлекторного акта.

Поскольку субстратом таких актов является целостная система анализаторов, эти, не являющиеся собственно исполнительными, эффекторные звенья сенсорноперцептивных актов естественно искать внутри самой анализаторной сферы. При этом здесь (что следует уже из общей логики фактов) могут иметь место как внутрианализаторные моторные "проприомускулярные" эффекты (не являющиеся собственно исполнительными, а несущие служебную функцию по отношению к основной сенсорной деятельности анализатора), так и эффекторные изменения в самих рецепторных аппаратах. Не случайно поэтому идея о наличии центробежного звена внутри анализаторного аппарата была сформулирована значительно раньше (например, В. М. Бехтеревым), чем она смогла получить функциональное и тем более морфологическое подтверждение.

В настоящее время вопрос этот, по крайней мере в его общей форме, получил свое экспериментальное разрешение. Имеются многочисленные, в том числе и морфологические, доказательства того, что существуют различные формы влияния мозгового центра анализатора не только на его собственно эффекторную, но и на рецепторную периферию (подробнее см. Веккер, 1974). Тем самым соответствующие изменения не только в моторных, но и во входных рецепторных анализаторных аппаратах оказываются проявлением эффекторного звена рефлексов внутри анализаторов, являющихся субстратом сенсорноперцептивного психического акта.

Сигнальная деятельность нервной системы

Если первый круг проблем павловской концепции, актуальных для данного контекста, касается общих законов "настоящей физиологии" рефлекторной деятельности, а вторая, только что рассмотренная совокупность положений, относится к механизмам частной формы рефлексов, составляющей психические акты (и к соотношению центральных и рецепторно-эффекторных звеньев в этих рефлексах), то третий "концептуальный блок" системы основных категорий И. П. Павлова, оказавший особенно мощное влияние на развитие психологической теории, связан с принципом сигнальной деятельности нервной системы.

Продолжая сеченовскую теоретическую линию, И. П. Павлов органически увязывает понятие сигнала и сигнализации с системой исходных принципов своей концепции. Так, прежде всего он соотносит это понятие с исходной категорией всей теоретической системы – с понятием рефлекса. Такое соотнесение получает прямое выражение в формуле "Сигнализация есть рефлекс", входящей в качестве обобщенного тезиса в заголовок второй лекции о работе больших полушарий. Вопреки распространенному мнению о том, что понятие сигнала в павловской концепции связано лишь с действием условных раздражителей, которые сигнализируют о сочетавшихся с ними существенных для жизнедеятельности безусловных агентах, сам И. П. Павлов, как и И. М. Сеченов, считал сигнальную функцию универсальным компонентом и фактором реализации всякого рефлекса.

Сопоставляя действие условных раздражителей с характером рассмотренных им ранее безусловных рефлексов, И. П. Павлов (1952) пишет:

"Вид и звуки сильного зверя не разрушают маленькое животное, но это делают его зубы и когти. Однако сигнализирующие... раздражители, хотя и в сравнительно ограниченном числе, имеют место и в рефлексах, о которых шла речь доселе (т.е. в рефлексах безусловных. – Л. В.). Существенный признак высшей нервной деятельности... состоит не в том, что здесь действуют бесчисленные сигнальные раздражители, но и в том существенно, что они при определенных условиях меняют свое физиологическое действие" (там же, с. 10-11).

Если к тому же принять во внимание, что безусловные рефлексы, будучи проводниковыми, являются приспособлением к постоянным условиям среды, то весь контекст этой системы понятий приводит к выводу, что концепция И. П. Павлова содержит общий принцип сигнальной функции. В рамках этого принципа особенности частных форм детерминированы различиями безусловных и условных рефлексов, внутри которых, соответственно формируя разные виды приспособления, реализуется сигнальная функция. Простейшая частная форма сигнализации, представленная в безусловных рефлексах, определяется ограниченным количеством раздражителей и постоянством их действия, а высшая условно-рефлекторная форма этой сигнализации связана "с бесчисленным количеством сигналов и с переменной сигнализацией".

Принцип сигнальности, таким образом, в системе понятий концепции И. П. Павлова, как и у И. М. Сеченова, рассматривается как необходимый компонент и фактор реализации любого рефлекса. Универсальный (в рамках рефлекторного принципа) характер понятия сигнала определяется тем, что всякий рефлекторный акт, будучи ответной реакцией, всегда предполагает сигнализацию об объекте, на который направлен рефлекторный эффект, поскольку этот эффект должен соответствовать характеристикам объекта действия.

Поскольку выдвинуто положение об универсальном характере сигнализации как факторе осуществления рефлекторного акта, неизбежно возникает вопрос о конкретных компонентах рефлекса, являющихся носителями сигнальной функции, и о формах этих компонентов на разных уровнях нервной деятельности. Вся область деятельности нервной системы включает, согласно И. П. Павлову (1949), как известно, два основных уровня – высшую и низшую нервную деятельность. Основанием такого разделения является различие в регулировании внутренних отношений организма и его связей с внешней средой: "...деятельность, обеспечивающую нормальные и сложные отношения целого организма с внешней средой, законно считать и называть вместо прежнего термина "психическая" – высшей нервной деятельностью, внешним поведением животного, противопоставляя ей деятельность дальнейших отделов головного и спинного мозга, заведующих главнейшим образом соотношениями и интеграцией частей организма между собой, под названием низшей нервной деятельности" (там же, с. 473).

Таким образом, высшую нервную деятельность, или внешнее поведение, И. П. Павлов противопоставляет внутренней интеграции в качестве деятельности психической, относя тем самым низшую нервную деятельность к области допсихических или непсихических регуляций. И дело здесь, конечно, не в чисто терминологической дифференцировке. И. П. Павлов, с присущей ему как экспериментатору-натуралисту трезвостью и глубиной, оперирует здесь не словами, а понятиями со стоящей за ними живой реальностью: "Жизненные явления, называемые психическими, хотя бы и наблюдаемые объективно у животных, все же отличаются, пусть лишь по степени сложности, от чисто физиологических явлений. Какая важность в том, как называть их: психическими или сложно-нервными, в отличие от простых физиологических..." (там же, с. 346).

Стоящая за различением основных форм нервной деятельности реальность заключается в фактических различиях уровней регулирования и, соответственно, в различиях конкретных характеристик регулирующих сигналов. Так, высшую нервную деятельность И. П. Павлов подразделял в свою очередь на два подуровня – первосигнальный и второсигнальный. Но первыми сигналами, в отличие от первосигнальных раздражителей, И. П. Павлов (1951) считал образы этих раздражителей – "то, что и мы имеем в себе как впечатления, ощущения и представления от окружающей внешней среды, как общеприродной, так и нашей социальной, исключая слово, слышимое и видимое" (там же, с. 335).

Аналогичным образом вторые сигналы, опять-таки в отличие от часто отождествляемых с ними второсигнальных словесных раздражителей, – это "сигналы второй степени, сигналы этих первичных сигналов – в виде слов, произносимых, слышимых и видимых" (там же, с. 345).

Если слово как второсигнальный раздражитель ("такой же реальный условный раздражитель, как и все остальные") есть внешний социальный и вместе с тем физический агент, то в качестве "второго сигнала" выступает слово, воспринятое средствами зрительного, слухового или двигательного анализаторов и связанное с заключенным в нем мыслительным содержанием – "нашим лишним, специально человеческим высшим мышлением" (там же, с. 232-233).

Итак, на первом подуровне высшей нервной деятельности сигнальную функцию несут образы – первичные и вторичные (ощущения, восприятия и представления), а на втором подуровне – речемыслительные процессы. Таким образом, на обоих уровнях высшей нервной деятельности сигнальную функцию в актах поведения, или внешнего регулирования, несут психические процессы. В этом смысле высшая нервная деятельность по самому характеру тех компонентов, которые организуют и направляют эффекторные звенья реализующих ее рефлекторных актов, является деятельностью психической.

Соответственно этому соотношению понятий, в котором выражены характеристики не раздражителей, а внутренних регулирующих компонентов рефлекторного акта, на уровне низшей нервной деятельности функцию сигналов, пускающих в ход, регулирующих и задерживающих внутренние рефлекторные эффекты, несут процессы нервного возбуждения. Регуляция здесь осуществляется в допсихической форме. Так в концепции И. П. Павлова, согласно логике соотношения ее основных понятий, выстраивается следующая иерархия уровней сигналов (см. более подробно Веккер, Либин, готовится к печати), регулирующих рефлекторные эффекты разного состава и степени сложности (см. схему I):

Дата добавления: 2015-08-10