А.Н.Толстой. Русский характер

На войне, вертясь постоянно около смерти, люди делаются лучше, всякая чепуха с них слезает, как нездоровая кожа после солнечного ожога, и остается в человеке - ядро.

А.Н.Толстой. Русский характер

- Большую и кривую жизнь прожил, прости Господи! А как все складывалось. Было у меня, милая девушка, прекрасное семейство: жена и сыновей двое, был я уважаемый человек – сельский священник.

- Так ты поп? А я думала – ты солдат и на войне ногу потерял!

- На войне… Боже мой, девочка, ты не представляешь, что такое война. Большая война, которая не щадит ни солдат, ни женщин, ни детей! Что нога …Ее можно потерять и в мирной жизни, но это как правило, по своей вине: напился, попал под трамвай, отморозил по глупости…

А тут за несколько километров от фронта прилетает снаряд, и тот, кто его отправил тебя не видит, он тебя не знает, не испытывает ненависти лично к тебе, но он губит твою жизнь или калечит ее!

- А Бог, раз ты был священник, значит, ему служил, так почему он тебя не спас?

- Спас? Да не такой уж я был праведник, чтобы Всевышний от меня напасть отвел. А с другой стороны живой я остался, нескольких человек рядом со мной убило, а я почему–то не погиб. И получается, Он меня предупредил только, а нога, что нога… Жестко поправил, а может, я и заслужил…

Июнь 1915 года. Почти год как Россия истекает кровью в бойне с Германией. Отец Николай – сельский священник в Курской губернии и он почти счастлив. Прекрасная жена, двое сыновей, хороший дом, уважение прихожан, размеренная сытая жизнь.

Словечко «почти» может иногда предваряет переход в полностью противоположное состояние.

С началом войны отец Николай был в противоречивом состоянии. Как бывший пехотный офицер он был в приподнятом настроении: умоем надменных пруссаков их грязною кровушкой, поставим на колени «завоевателей» и заживем крепче прежнего. Старший сынок Петр был воспитан крепким и дисциплинированным. Почти сразу с началом войны он с благословения отца поступил в юнкерское училище. Курс был ускоренным и уже через полгода новоиспеченный офицер прибыл на фронт.

А вот младший был другим. Антон появился на свет, матушка чуть не отдала Богу душу. И потому с раннего детства окружила его такой заботой, что отец Николай и половину, вложенного в Петра, не сумел донести до младшего отпрыска.

Антон неплохо учился, был дружен с книгой, но большого старания не прикладывал, науки ему давались легко.

Первый конфликт с родителями возник из–за желания юноши учиться непременно в Московском университете.

Отец Николай воспротивился:

- Антошка, а чем плох учительский институт? Петя уже заканчивает, с неплохими оценками, так что он тебе дорожку верную проложил и преподаватели отнесутся внимательно…

Антон, не без гордости встряхнул гривой непокорных волос:

- Да не хочу я быть сельским учителем, не для меня это!

- Вот как, а кем же ты быть хочешь, молодой человек?

- Профессором в университете, жить в Москве или в Петербурге, иметь свой дом, выезд, а не подтирать носы деревенским мальчишкам!

Отец Николай аж задохнулся от возмущения:

- Откуда в тебе столько гонора, ведь ты сам деревенский мальчишка и, тем не менее, учили тебя в гимназии, в городе. Хочешь быть ученым, но что-то я не заметил в тебе, братец, таких задатков. В гимназических сочинениях ты не выделялся среди сверстников…

- Не хочешь лишних трат, папочка? Так и скажи… А то – наука, сочинения. Много о моей учебе тебе известно? Сам в люди не вышел и мне не даешь?

Смирил отец Николай в себе протест, вспомнил себя молодым, как наперекор родителям поступил в юнкеры и что из этого выщло.

- Ладно, сын, посоветуемся с матушкой твоей…

Уговорила жена отца Николая, отвезла любимца своего в первопрестольную, устроила на квартиру.

И вот приехал младшенький на каникулы. За два года подрос отрок, отпустил усики, на девок стал смотреть без стеснения.

Именно из–за них, красавиц, начались нарекания сельчан отцу Николая и Антон, на удивление, не стал перечить отцовским попрекам, а перебрался в хутор к родне матери, подальше с глаз родительских.

Но вот подошла осень, а Антон в Москву не возвращался, не приезжал и в отчий дом.

В середине сентября отец Николай проведал младшенького. Антон отводя глаза, сначала уклонялся от разговора, но от сурового родителя ему было не так просто отбояриться.

- Меня в армию заберут, - наконец выдохнул юноша, с лицом, побелевшим от страха и негодования.

- Ну и что? – выдохнул по инерции священник. В его голове не укладывалось услышанное.

- Посмотри на эти деревья в золотом уборе, на легкие облака на этом голубом небе. Так меня отправят на фронт и всего этого не будет. Будут окопы, грязь, вши, ругань и затем я погибну…

На матерой шее отца взбагровела и затикала жила, когда он взревел от гнева и перешел от громких слов на крик:

- Ты боишься на войне за Отечество погибнуть? Твои сверстники на фронте уже Георгии получают, да, в окопах несладко! Да, от осколков и окоп не всегда спасает. Твой брат добровольцем пошел на третий день войны, полгода уже воюет! Так ты хочешь, чтобы он воевал за двоих?! А я должен тебя укрывать от войны? Ты может забыл, что я – офицер?

- А за что я должен умирать? Или быть искалеченным? Отечество говоришь защищать? Барыши фабрикантам умножать, ордена генералам зарабатывать, интендантам на гнилье карманы набивать – вот для чего должны гибнуть крестьяне, надевшие шинели, студенты, отданные в школы прапорщиков.

Батюшки светы, сосунок наслушался волосатых социалистов да анархистов, в голове у него каша. Но это не в голове городского шалопая, а рассуждения его сына, с этим нужно что-то делать. И не откладывая, немедленно. Отец Николай сел за стол, тяжело положил на него руки, отдышался, жестом предложил сесть Антону.

- Слушай сынок, давай поговорим спокойно. Ты ведь не забыл, надеюсь, что кайзер Вильгельм напал на нашу Родину? Не Россия напала, а Германия! И кто должен отбивать врага? Если ты не пойдешь в армию, значит, придется мне снять сан и в свои немалые годы поступить в пехоту субалтерном*.

По выражению лица Антона догадался, что его слова не находят должного отклика.

- Что же ты молчишь, Антошка? Ведь ты не свои слова говоришь! Это жалкие оправдания трусов, желающих отсидеться в тылу!

Юноша дернулся, словно последние слова ударили по чувствительному месту. Не поднимая головы, не отвечая, сидел горбясь. Недавняя горячность сменилось подавленным состоянием. Но беседы не вышло, отказник замкнулся и молчал.

Тяжелым шагом пошел к тарантасу отец Николай, он был растерян и оставил Антона на хуторе, не представляя себе точного плана действий.

Правя смирной лошадкой, священник не замечал накрапывающего дождя, хмурого неба, они соответствовали его смятению, помогали скачущим мыслям.

Первым порывом было бросить упреки в лицо жены, избаловавшего своего любимца до такого состояния. Но он ведь тоже был отец, следовательно, его вина тоже в этом есть. С этого и нужно следует строить разговор с супругой: она самый близкий для него человек, и в борьбе за сына ее помощь необходима. А может снять сан и пойти в армию, чтобы сын не подозревал его в неискренности и последовал его примеру? Да нет, почти пятидесятилетний поручик не только смешон, но и обуза для окопной жизни со всеми ее «прелестями».

Так и не удалось в этот вечер найти решение. Анастасия Ивановна от сообщения о сыне так расстроилась, что забылась тяжелым сном лишь под утро. Она без оговорок согласилась, что положение очень серьезное, и они не имеют никакого права прятать его от службы. Но как мать не могла поверить, что не удастся переубедить любимца, ведь «он такой умный». Кривую усмешку отец Николай сумел скрыть.

Через пару дней заехал к ним становой пристав**. Константин Васильевич был кадровым офицером, участвовал в русско-японской компании, был ранен. Из–за состояния здоровья его признали негодным к военной службе, вышел в отставку штабс-капитаном и пошел в полицию. Крепкая фигура, строгость во взгляд и поступках, принесли авторитет на новом месте. Именно на его совет крепко рассчитывал отец Николай.

После недурного обеда мужчины перешли в кабинет, Константин Васильевич закурил. Тут–то и состоялась беседа.

- А я в курсе Николай Антонович, - спокойно отозвался пристав на взволнованный рассказ.

- Это как же понимать, Константин Васильевич? – удивился хозяин дома, - Знали и молчали?

- Да недели с две назад пришла бумага из губернии. Тут неповоротливость чиновничья нам на руку. До первопрестольной далеко, Антон ваш, слава Богу, на хуторе, не нашел я его, понимаете?

Священник нахмурился:

- Так теперь и у Вас могут быть неприятности? Нет, не допущу.

- Милейший, Вы давайте Тараса Бульбу не изображайте. Дело с такими бегунами не первое и не последнее. Конечно, его необходимо уладить, но время есть. Относительно Вас, уважаемый отче, я спокоен. Вам, как офицеру, хорошо знакомы понятия чести, долга.

- Да я после Ваших слов Антона хоть за волосы притащу. Есть у меня такая мысль, пойти снова в армию, на фронт. Тогда я буду иметь моральное право…

- Ну, это лишнее, Николай Антонович, Вы, извините меня за резкость, станете обузой для армии и посмешищем в обществе. Господин сочинитель Куприн послужил несколько месяцев, тряхнул стариной, все это время проболел, а толку? Нет, это небольшое дело с юношей можно уладить в губернии, надо обратиться к Василию Петровичу. Ну, нужна, конечно, небольшая благодарность, сами понимаете, дело-то государственное.

Кровь бросилась отцу Николаю в голову, первый его порыв – наорать на чинушу, подталкивающего его на взятку, да еще высокопарно - «честь», «долг», а с другой стороны у пристава бумага, он может обидится и придать делу законный ход и тогда… Может и захочешь потом дать взятку, да кто возьмет? А кроме того – ты хотел совета? Ты его получил, может даже от чистого сердца, может быть, сейчас так делается?

Полицейский чин видимо понимал, что священник растерян и поспешил оставить его гостеприимный дом, ссылаясь на неотложные дела в окрестных деревнях.

Матушку не стал расстраивать правдой, сказал, что становой дал неплохой совет и его надо обдумать. Через пару дней он поведал о своем «проекте».

Он поедет на фронт навестить старшего сына, оттуда организует телеграмму о своей гибели от бомбы с аэроплана и выждет некоторое время, не возвращаясь домой. Анастасия Ивановна «благословит» сына на месть за отца и выедет к старшему сыну на «похоронные хлопоты». Если Антон и после этого останется дома, мать по возращении поступит на курсы сестер милосердия, и после их окончания будет работать в госпитале в Курске. Если и это не повернет сына в нужную сторону, его отдадут в руки военных властей. Родители заверили друг друга, что этого не случится.

В конце октября 1915 года отец Николай выехал на фронт, навестить Петра. Его пехотный полк был в обороне, священника приютил его полковой коллега. Отослав телеграмму оговоренного содержания, он осел в небольшом городке в корпусном тылу, выжидая реакции младшего сына.

Петр заехал за ним ближе к вечеру. Поужинал и попросил на несколько дней заменить полкового священника, которого привез в госпиталь с приступом язвы. Как приятно во время вынужденного безделья быть кому-то полезным.

Несколько дней пролетели как мгновение. Петр отправил отца Николая в тыловой городишко с двумя подводами, нагруженными станковыми пулеметами, направленными в ремонтные мастерские.

Этот ноябрьский день запомнился отцу Николаю на всю жизнь. Крупнокалиберный снаряд («чемодан») угодил в соседнюю телегу и превратил деревянные и металлические детали телеги и пулеметов в десятки осколков, сдобренные мышцами и кровью двух солдат и мерина. Какая – то невероятная небесная дубина ударила священника по левой ноге, и он потерял сознание. Это спасло его от ужаса восприятия попадания множества осколочков.

Будь это далеко от расположения полкового тыла, отец Николай бы истек кровью. Судьба хоть в малой мере, но все же хранила его. Уже через полчаса двух раненых доставили в полковой лазарет, а после обработки – в тыловой госпиталь, где остаток ноги отцу Николаю спасли, предотвратив гангрену.

Через пару дней его навестил Петр и передал телеграмму из дома, пожимая плечами: «Антоша пошел в армию солдатом».

- Слушай папа, странно, наверное, напутали. Студенты идут в школы прапорщиков, в крайнем случае в «вольноперы»***, но солдатом … Нет, не понимаю. Как ты, пришел в себя? У нас в полку все только и говорят о чудесном твоем спасении! Хотя ты может и не согласен, все-таки полноги лишился.

- Петя, все хорошо, ты даже себе не представляешь как все хорошо складывается. Теперь я спокойно возвращусь в приход. А нога, заживет.

Тихая радость поселилась в душе священника. Он теперь может без опасения выйти к прихожанам с проповедью, не ожидая, что кто-то из них уколет его Антоном. А нога – это его плата за грехи, не такая уж и великая. Он уже испытал радости любви, отцовскую нежность, упоение личными маленькими победами и мысленно был готов предстать перед Всевышним, но тот решил по-другому и даровал жизнь.

Свои мысли он привел в порядок, накопившиеся впечатления неспешно раскассировал по отделам мозга и …ужаснулся! Он себе в своем селе не представлял, насколько прогнила Империя. Всевозможные поборы и повальная нищета в тылу, сопровождающаяся невероятным обогащением чиновников статских и военных от которых хоть как-то зависели судьбы людей, гигантских оборотов материальных ценностей, в том числе и чисто военного имущества.

Даже краткое знакомство с жизнью пехотного полка в окопах не позволяло теперь доверять ни единому слову газет. Петр не жаловался, даже похвалился отцу двумя боевыми крестами и чином поручика, ждал через несколько дней производства в штабс-капитаны. Но все что перечислил Антон было в действительности и конца и края этому не было. Победой не пахло ни на переднем крае, ни в тылу. Гигантский Молох пожирал каждый день тысячи жизней, миллионы рублей, но русская армия пятилась и какого-либо признака наступления не чувствовалось. Несколько месяцев в госпитале, жадный интерес к людям, окончательно добили отца Николая. Антон был прав…

Да, он повторял чужие слова, но слова эти оказались не ложными, следовательно, их не следует отбрасывать.

Примчалась Анастасия Ивановна, пристроилась помогать в госпитале, пока их не отправили домой.

- Как получила Коленька от тебя телеграмму, поехала к Антону. Как он плакал, ты бы видел… У меня сердце разрывается, а правду ведь сказать не могу. И он без всяких уговоров ушел в армию. Да, сказал, что пойдет солдатом, чтобы никем не командовать.

Прошло много лет, умерла Анастасия Ивановна и в новую войну с Германией отец Николай вступил крепким еще стариком, но на приходе. Петр был в Донской армии, эмигрировал. Антон в начале двадцатых отказался от отца и сделал успешную карьеру в Красной Армии.

Их встреча состоялась неожиданно в госпитале, куда отец Николай был помещен на лечение после освобождения Курска. К нему привязалась девчушка лет 10, рано повзрослевшая, пытливая. Антон застал их за беседой.

Появился он в белом халате, накинутом на гимнастерку полевой формы.

Он прошел два шага от двери и в нерешительности остановился, не смея подойти к отцу. Двадцать лет разорванных отношений стояли барьером.

- Милая барышня, сходи к медсестре, предупреди, что ко мне пришли с визитом, пусть не торопится с капельницей, - и привстал на кровати, протягивая призывно руки.

Антон заключил отца в объятия, сбивчиво шепча:

- Папа, прости меня, но я не мог иначе… То время, оно было такое!

Отец гладил его погоны под халатом и отвечал шепотом:

- Что происходит Антоша, ты в погонах, пришел ко мне?

Антон снял халат, на зеленых погонах было по две вышитых звезды, на груди несколько орденов.

- Сынок, ты стал генералом? Звезд две – генерал-майор?****

- Генерал – лейтенант. Папа, я сам мало что понимаю, недавно один, скажем так, очень большой военный спросил меня о тебе, давно ли виделись. Я как всегда ответил, что не виделись лет 25, связь не поддерживаю. И этот большой начальник назидательно мне выговорил, что я должен позаботиться о больном отце. На мой немой вопрос он прямо сказал, что теперь другое время. Я тоже не все понимаю. Прости меня, если сможешь, но иначе тогда..

Отец Николай прикрыл глаза от навалившейся слабости и усталости:

- Не надо Антон слов, я давно все понял. Ты мне лучше расскажи как сложилась твоя судьба, ты ведь с отчаяния пошел в солдаты, ничего не писал, потом революция…

Генерал накинул халат, сел на стул, поправил одеяло на отце:

- Я недолго был солдатом, в нескольких делах не робел. Меня наградили медалью, потом «Георгием», выдали унтерские лычки. Командир батальона меня вызвал, предложил учебу в школе прапорщиков, я отказался. Он стал настаивать, велел три дня подумать и «пригрозил», что если учиться не стану, так меня за боевые заслуги произведут в подпрапорщики, дадут полуроту, а затем и в прапорщики выведут. А так месяца три отдохну от окопной жизни. Я обещал подумать. И меня навестил один фельдфебель и сказал «Надо учиться! Скоро революции потребуются люди, умеющие командовать». Членом партии я тогда не был, по современной терминологии был «сочувствующим». Так я стал прапорщиком, потом подпоручиком. Из-за того, что я был солдатом и неплохим, после революции избрали командиром батальона, гражданскую я закончил начальником штаба дивизии. Учился в академии, был еще на войне, нынешняя уже четвертая. Женился, у тебя внук, он сейчас курсант училища, в общем как юнкер. Дочь заканчивает школу.

Недавно назначен командующим армией. Я благодарен судьбе, что тогда ты не был убит. Прямо скажем, долгое время удивляюсь, ведь могло случиться что не пошел бы в армию, кем бы я был?

Отец Николай не стал рассказывать всю правду «об обретении защитника Отечества».

- Антон, я тоже не могу себе представить тебя не в армии, все хорошо, все благополучно. Иди, воюй, встретимся после войны.

А про себя подумал: «Слава Всвышнему, я вновь обрел сына, повидать бы Петра и можно на небеса!»

После войны Антон сообщил, что Петр погиб, сражаясь в Югославии.

Февраль 2014 года Л.Андриенко

*Субалтерн – младший офицер в роте, командир полуроты.

**Становой пристав – полицейское должностное лицо в Российской империи, возглавляющее стан — полицейско-административный округ из нескольких волостей.

*** «Вольнопер» (жарг.) – вольноопределяющийся – нижний чин в царской армии, поступивший на воинскую службу добровольно, имеющий среднее или высшее образование. В перспективе имел право сдать экзамен на первое офицерское звание.

**** В русской армии генерал – майор на погоне имел две звезды, расположенные горизонтально. В РККА в 1940 – янв. 1943 генерал-майор также носил в петлицах две звезды.

*********************************************

D:\Muitan\AGENT\лито\люди\андриенко\2014\Окрыление1.doc

*********************************************

Окрыление

Фантастический рассказ

«...Наш век войдет в историю веком Ленина и Эйнштейна, которым удалось завершить огромную работу синтеза, одному в области мысли, другому - в действии.»

Бертран Рассел

Тучи набежали в одночасье, ветер на реке срывал белесые барашки волн, напоминая о ее названии – Ак – Идель – Белая река. Июньским днем пассажирский пароход «Ост» приближался к конечному пункту своего маршрута – губернскому городу Уфа, словно ранней осенью, в ощущении приближающегося дождя.

- Володя, иди, оденься, что это ты словно мальчуган в рубашечке. Ветер усиливается, не хватало, чтобы простыл, - обратилась дама к молодому человеку лет тридцати, уже украшенному лысиной и реденькой рыжеватой бороденкой.

- Да, мамочка, конечно, - послушно ответил мужчина, но не двинулся с места. Его монгольского разреза глаза что–то упорно высматривали на крутояре надвигающегося берега, словно он желал вобрать в себя этот маленький провинциальный городок на всю жизнь.

Потомственный дворянин Владимир Ульянов приехал в Уфу впервые в феврале 1900 года. Для полиции, неусыпно надзирающей за отбывшим срок ссылки молодым революционером, он прибыл для определения на жительство своей жены – Надежды Крупской. Но во внутреннем кармане пиджака хранилась истинная причина – письмо бывшей народоволки Четверговой. Она содержала книжный магазин, и ссыльные революционеры посещали его не только для ознакомления с беллетристикой.

«Дорогой Володенька! У меня хранится книга, переданная от вашего ровесника из Казани! Прошу Вас при первой же возможности забрать ее…», дальше - бытовые новости.

Было ясно, что опытная конспиратор зашифровала что-то связанное с Николаем Федосеевым, умершим года полтора назад то ли в ссылке, то ли на этапе.

Чуть ли не с вокзала Владимир отправился в книжный магазин. Мария Павловна была еще бодра, но годы уже укатали капитанскую вдову.

- Володенька, мне передали тетради Коленьки, где–то через год после его кончины, - по-матерински тепло начала Четвергова излагать главное, - Он завещал передать тетради одному из трех молодых людей, в том числе и тебе. Ты второй, кто прочитает его письмо, третий прибудет через месяц-полтора.

Ульянов впился в клочок бумаги, явно написанный «на коленке».

«В ссылке в знак протеста против клеветы Л. я голодал и требовал собрания. Ослаб, начались видения. Обдумывал. Все это записал. Я видел путь социальной революции!

Главное – революция по свержению капитализма может произойти в одной стране, а не как Маркс и Энгельс прогнозировали сразу по всей Европе. Германия технически передовая, но со всех сторон окружена, монархии России и Австро-Венгрии ее задушат даже без помощи традиционного врага – Франции.

Англия развитая держава, но ее островное положение из преимущества легко станет причиной гибели – окружение флотами и без колоний она будет удушена.

Россия – вот возможность пролетариям вырваться. Расчеты в тетрадях.

Слабею, не успеваю записывать. Прощайте товарищи, надеюсь не зря»

Владимир безотчетно опустил руку с листком на стол, а другой резко схватил себя за лоб.

- Правильно, а я голову ломаю: как сразу во всей Европе! – зашептал еле слышно молодой марксист.

Если такое открытие в письме, то, что же в тетрадях? От волнения у Владимира пересохло в горле.

- Давайте скорее тетради, дорогая, уважаемая Мария Павловна, - запальчиво прохрипел он, умоляюще протянув руку с письмом.

Вдова выпрямилась на стуле, со строгим выражением лица поднялась и прикрыла дверь комнаты. Остановилась у стола и, отведя глаза в сторону, заговорщицки тихо прошептала:

- Владимир, тут такое дело. Я старею, надо подумать о переезде, не век же мне в этой дыре прозябать. В общем, за тетради я прошу тысячу рублей, Вы меня понимаете?

Марксист оцепенел от неожиданности.

- Мария Павловна, Вы же боролись за революцию, в тетрадях может быть бесценное для всех. И откуда я возьму такую сумму? Да нет, Вы шутите, наверное, да Вы и права не имеете…

- Насчет права спорить не стану, бесполезно. Для меня это единственный шанс, понимаете! А тетради, вижу, больших денег стоят, может быть, я и продешевлю. Но знаю, что у революционеров вша на аркане, - голос дамы стал тверже, - И, в конце концов, еще двое есть, может, другим предложу. В крайнем случае, сдам жандармам, уж они-то заплатят.

Владимира бросило в жар от мысли, что тетради будут упущены:

- Хорошо, Мария Павловна, я постараюсь, но кроме меня – никому. Договорились?

- Что же можно и так, но раз только Вам - нужен залог, 500 рублей, - отрезала вымогательница.

- Нет у меня сейчас и сотни лишней! – скрипнул зубами Ульянов, - Но я буду искать.

- Ну, вот и ладно, а теперь чай допивайте, остыл уж.

- Володенька, пора собираться на берег, - вернула Ульянова на палубу «Оста» сестра, тронув за плечо.

За заветными тетрадями марксист ехал с матерью, которая, продав кое-что из имущества, готова была дать деньги на святое дело революции свержение ненавистного самодержавия, загубившего ее первенца, Сашеньку.

На телеге тряслись под дождем версты четыре. Мария Александровна уговаривала сына:

- Володя, не волнуйся, мы уже здесь. Пойдем завтра с утра, хотя бы обсохнем.

Остаток дня молодой человек пытался читать, разыгрывать шахматные этюды, колоть дрова. Спать легли пораньше, но сон пришел ему и Марии Александровне тяжелый, маялись бессонницей полночи.

Наскоро вяло позавтракав, отправились к Четверговой.

В книжный магазин вдова статского генерала Ульянова вошла с гордо поднятой головой, прямой спиной. Капитанская вдова сразу признала Владимира, а с его матерью знакома не была.

Кликнула прислуге подать чаю и радушно пригласила в комнаты. Владимир представил дам.

- Мы с Володей принесли деньги, - отпив из вежливости глоток душистого напитка, царственно изрекла Мария Александровна.

- А Вы в курсе? – простодушно откликнулась Четвергова.

- Да, в общих чертах мне известно о предмете. Вот деньги, - выложила на стол пухлую пачку ассигнаций: там были и белые «Катеньки» - сторублевки, и достоинством поменьше. С десяток имелось рублевых купюр: смотрите, с какой бедности берете, собрано по рублю!

Но революционерка не торопилась считать и убирать привалившее богатство.

- Нельзя ли взглянуть на товар? – ледяным тоном промолвила Мария Александровна, всем существом выказывая презрение к торговке и процессу сделки.

- Тут такое дело, - по-старушечьи суетливо промямлила хозяйка, - Один из трех недавно был и внес залог. Так что…

Владимир поперхнулся чаем:

- Подождите, милейшая, Вы же мне месяц как отписали, что все нормально, ждете меня с деньгами. Мы с маменькой притащились через пол-России, вот деньги! И вдруг… - голос звенел от возмущения.

- Ну, ничего страшного, накиньте еще немного, скажем сто рубликов и по рукам!

Ульяновы были раздражены, нет обозлены этими выкрутасами и не находили слов.

Ловкая дама приняла молчание за знак согласия:

- Ну, вот и славно, вот и договорились! А вот одна из двух тетрадей, посмотрите «товар», милости просим, - и вышла, затворив за собой дверь: совещайтесь покупатели, сколько влезет.

Владимир нервно схватил тетрадь, стал листать, взглядом выхватывая ему одному ведомые знаки гениального изложения нового учения. Минут через пять с полным удовлетворением протянул записи матушке, но та рукой махнула: куда уж мне.

- Так как, гости дорогие, берете? – с порога елейно улыбалась хозяйка.

Мария Александровна молча встала, отошла за занавеску, достала из потайного места в одежде несколько ассигнаций и присовокупила их к пачке на столе. Четвергова проворно пересчитала и вдруг положила денежные бумаги на стол.

- Что еще не так? – чуть повысив тон, спросила возмущенная Мария Александровна.

- Простите меня, товарищи! Не по своей воле я это представление устроила. Деньги заберите и дайте мне слово, что используете их на дело революции! Последняя воля Коленьки Федосеева. Трех он выбрал: кто вперед деньги раздобудет, тому и тетради! Революция питается деньгами и теория нужна тому, кто может их раздобыть.

Ульяновы допили из вежливости чай, но разговор не клеился, и вскоре они удалились с неприятным осадком на душе, но зато с тетрадями.

Владимир по приходу в их временное пристанище без промедления стал изучать записи Федосеева, а Мария Александровна прилегла отдохнуть и проспала до следующего утра.

С отяжелевшей после длительного сна головой она захватила с собой на прогулку сына и невестку. На пролетке добрались до берега Белой, полюбовались лугами на противоположном, низком, берегу. Вид воды, приветливое не жаркое солнце успокаивали, задавали вопрос: зачем вам все эта суета?

- Мамочка, мы с Наденькой прочитали внимательно все в тетрадях и крайне благодарны за твою бесценную помощь, - Владимир тепло смотрел, голос выдавал волнение и признательность.

Усмехнулась Мария Александровна, непонятно: то ли денег жалко, то ли мало ей благодарственных слов:

- Ты мне главное Володенька скажи: что там про помазанника божьего прописано? Коль скоро его всевышний к себе приберет?

- Про это мало сказано: видел, что у царя с головы корону сняли, а про смерть ничего. Тут другое главное: Николай Евграфович Федосеев считает, точнее, считал, что лидеру революции надо в России все дело заворачивать, но готовить себе приемников. Слишком возможна гибель от охранки или от конкурентов.

Но я пойду другим путем: до поры, до времени главные умы революции должны действовать за границей. Благослови, мамочка, нам с Надей необходимо покинуть Россию, а здесь будем создавать газеты, партию. Мы теперь как птицы, обрели крылья, лететь надо.

Мария Александровна молча перекрестила своих чад.

Г.Уфа 08-09 февраля 2013 года

Комментарий к историко – фантастическому рассказу «Окрыление»

В первых строках своего комментария заверяю читателя, что никоим образом не стремлюсь приобщиться к хору тех, кто стремится очернить В.И.Ульянова (Ленина). Мой рассказ - скорее возможный штрих к портрету гения, один из вероятных путей создания новой версии революционного течения, изменившего земную цивилизацию.

Дважды в 1900 году (в феврале и в июне) Ленин был в Уфе. Первый раз проездом из Сибири. Уфу в качестве города проживания избрала Н.К.Крупская (проживала до марта 1901 года) до окончания ссылки. Уфа была первым крупным (губернским) городом на пути из Сибири по железной дороге. По официальной версии Ленин устроил жену и встречался с местными ссыльными революционерами для устройства опорного пункта будущего печатного издания партии.

Вместе с тем, будущий вождь пробыл в городе лишь два дня! И почти сразу с поезда устремился в книжный магазин Четверговой М.П.

«Пару дней пробыл Владимир Ильич в Уфе и, поговоривши с публикой и препоручив меня с мамой товарищам, двинулся дальше, поближе к Питеру. От этой пары дней у меня осталось в памяти лишь посещение старой народоволки Четверговой, которую Владимир Ильич знал по Казани. В Уфе у ней был книжный магазин. Владимир Ильич в первый же день пошел к ней, и какая-то особенная мягкость была у него в голосе и лице, когда он разговаривал с ней.» Из воспоминаний Н.К.Крупской.

Этот эпизод в рассказе мною построен без подруги вождя, для экономии объема.

Немного о Федосееве. Николай Евграфович Федосеев родился в 1871 году. В казанской гимназии стал изучать марксизм, в 1887 году был исключен за революционную деятельность В том же году начал организовывать в Поволжье марксистские кружки, в которые входило по 10-15 человек, собиравшихся 2 раза в неделю. В один из таких кружков с октября 1888 г. по май 1889 г. входил Ленин. На кружках обычно читали статью или реферат одного из членов собрания, потом обсуждали прочитанное. 13 июля 1889 г. Николай Федосеев был арестован за участие в революционном движении и организации незаконной типографии.

Мать Федосеева, узнав о деятельности сына, отказалась от него и запретила своим детям общаться с Николаем. Это его очень огорчило, так как он любил свою семью. Следствие тянулось почти полтора года, всё это время Федосеев находился в Казанской тюрьме. Он вёл себя мужественно, не давал показаний, из-за чего полная картина деятельности казанской марксистской организации так и не была получена. В декабре 1890 г., после суда, был отправлен в Питерские кресты.

В тюрьме была запрещена литературная деятельность, вместо этого Федосеев занимался физической работой. После выхода из петербургской тюрьмы вёл литературную деятельность во Владимире, встречался с близкими соратниками. Организовал марксистскую пропаганду среди рабочих Орехово-Зуева. Николай Федосеев вёл переписку с Лениным и с рабочими, находясь во владимирской тюрьме, в которую был помещён за организацию стачки в Орехово-Зуеве. В результате изучения переписки с рабочими Федосеев наметил план дальнейшей революционной деятельности. Из тюрьмы был выпущен 26 сентября 1893 г. по состоянию здоровья. До этого Ленин приезжал в город, в надежде, что Николая Федосеева выпустят из тюрьмы раньше, но его надежды не оправдались. В 1893 г. Федосеев присылает Ленину рукопись своего главного труда — Об экономических причинах падения крепостного права. Владимир Ильич отнесся к ней очень положительно, отметил работу, как первую серьёзную попытку выявить основные причины краха крепостничества в России с марксистской точки зрения.

В ноябре того же года был сослан в Сольвычегодск, находясь в котором, связывается с социал-демократами Вологды, вёл борьбу с народниками. В 1897 г. его ссылают в Восточную Сибирь. По дороге туда в московской Бутырской пересыльной тюрьме Федосеев встретился с членами петербургского Союза борьбы за освобождение рабочего класса. Много рассказывали они ему о Ленине, но встретиться с ним Федосееву так и не удалось. Во время ссылки вёл переписку с Львом Толстым. Покончил жизнь самоубийством в 1898 г. во время ссылки, вероятно из-за ужасных условий жизни, одиночества и преследований полиции. Владимир Ильич писал своей сестре, что к концу жизни Федосеева, одну из главных ролей сыграли «дикие клеветы какого-то негодяя», находившегося в ссылке в Верхоленске.

М. Г. Григорьев вспоминал: "Из прочитанных мне отрывков предсмертного письма Н. Е. Федосеева видно, что он умирал, не только не потеряв веру в будущее, но горячо передавал оставшимся жить товарищам завет поддерживать в себе эту веру. Он жаловался в письме только на то, что его личные силы подорвались…"

Вклад в революционное движение

Николай Федосеев за свою короткую жизнь внёс значительный вклад в революционное движение в России и, в частности, в марксистское движение Казани и Владимира. Организатор многих марксистских социал-демократических кружков. Автор ряда работ, в которых с позиций марксизма проанализировал особенности экономического и политического развития России. Выступал против либерального народничества и социал-демократической программы Плеханова.

Проект пролетарской партии, составленный Федосеевым, Владимир Ленин назвал единственно правильным. В основу проекта вошли следующие положения: признание руководящей роли пролетариата в революционной борьбе с самодержавием; рассмотрение крестьянства как главного союзника рабочего класса, выступающего под его руководством в этой борьбе; отрицание индивидуального террора как средства революционной борьбы.

Ленин в 1922 г. писал о Федосееве:

«В то время я жил в провинции, именно — в Казани и в Самаре. Я слышал о Федосееве в бытность мою в Казани, но лично не встречался с ним.

Особенно осталось в моей памяти, что Федосеев пользовался необыкновенной симпатией всех его знавших, как тип революционера старых времен, всецело преданного своему делу и, может быть, ухудшившего свое положение теми или иными заявлениями или неосторожными шагами по отношению к жандармам.

…для Поволжья и для некоторых местностей Центральной России, роль, сыгранная Федосеевым, была в то время замечательно высока, и тогдашняя публика в своем повороте к марксизму несомненно испытала на себе в очень и очень больших размерах влияние этого необыкновенно талантливого и необыкновенно преданного своему делу революционера.

Возможно, что у меня где-либо остались некоторые обрывки писем или рукописей Федосеева, но сохранились ли они и можно ли их разыскать — на этот счет я не в состоянии сказать ничего определенного. (Выделено и подчеркнуто мной. – Л.Андриенко)

Во всяком случае, для Поволжья и для некоторых местностей Центральной России роль, сыгранная Федосеевым, была в то время замечательно высока, и тогдашняя публика в своем повороте к марксизму несомненно испытала на себе в очень и очень больших размерах влияние этого необыкновенно талантливого и необыкновенно преданного своему делу революционера».

6. XII. 1922 г.

Напечатано в 1923 г. в книге «Федосеев Николай Евграфович. Один из пионеров революционного марксизма в России (Сборник воспоминаний)». Москва — Петроград Подпись: Ленин

А также и в ПСС том 45.

В книге М. А. Новоселова «Николай Евграфович Федосеев», Изд-во «Просвещение», М., 1969 г. описана единственная встреча Ленина и Федосеева, хотя в ряде других изданий утверждается, что они не виделись.

«Четвертого апреля партия прибыла в Красноярск. К этому времени В. И. Ленин тоже уже был в Красноярске. Он и сестра Кржижановского пришли на станцию к прибытию поезда, и, едва только приблизился поезд, как товарищи в вагоне опустили стекла. Посыпались торопливые вопросы. Жандармы заволновались, схватили Ленина и Кржижановскую и силой затащили в здание станции. Так Федосеев впервые увидел Ленина. Он очень хотел поговорить с Владимиром Ильичом, и Ленин тоже в свою очередь давно желал этого свидания.

Товарищи устроили им встречу в красноярской тюрьме. Это было дерзкое предприятие, но оно завершилось блестящим успехом. Членов петербургского «Союза борьбы за освобождение рабочего класса» по прибытии в красноярскую тюрьму после разбора документов выпустили в город до назначения пунктов ссылки. Федосеев оставался в тюрьме. Но, выйдя из тюрьмы, петербуржцы оставили в цейхгаузе свои вещи.

На следующий день они явились за вещами с подводой. На подводе, кроме извозчика, сидел человек в шубе. Часовым сказали, что это хозяин телеги, и те пропустили его в тюремный двор.

В цейхгаузе потребовали, чтобы вызвали старосту политиков Федосеева для сдачи имущества. И пока грузили добро, Федосеев и «хозяин телеги» В. И. Ленин могли беседовать. Надзиратели поняли, что их одурачили, по сочли за лучшее не поднимать шума.»

Между Лениным и Федосеевым была нерегулярная переписка.

«Интересно, что в одном из писем Федосеев критикует теорию ренты П. П. Маслова. Несколько лет спустя, когда Маслов изложил свою теорию в статье, В. И. Ленин, отметив, что статья интересная, что она «содержит много верных замечаний», в то же время характеризует теорию ренты как ошибочную».

Учитывая все эти характеристики Федосеева, несложно предположить, что ему удалось в своих теоретических построениях «заглянуть за горизонт». В ходу у революционеров того времени в качестве средства давления на властные структуры или в знак протеста против их действий была голодовка (как с приемом воды, так и без нее). Голодающий организм может давать различные видения.

Записи Федосеева могли быть полезны и понятны только гению, стремящемуся выйти за привычный круг марксистского учения. Для ортодоксальных последователей учения была нерушимой схема совершения пролетарской (социалистической) революции: сначала она должна победить в крупных развитых капиталистических странах Европы (Англия, Франция, Германия). Россия рассматривалась как серьезный фактор подавления этой революции. Классики марксизма не могли увидеть в самодержавной империи будущего центра европейского революционного движения, так как рабочий класс лишь только зарождался, а военная мощь позволяла вторгаться во внутренние дела других государств, а тем более прийти на помощь монархам (как например в 1848 году).

Поэтому тезис о победе пролетарской революции в России в 1900 году обычным революционером был бы воспринят как сугубая ересь.

А В.И.Ленину становится тесно в клетке марксова учения, его мозг близок к решению выйти за рамки этого узилища. И осознание того, что он на верном пути, могли подтвердить озарения Федосеева, сформировало бы в нем громадную внутреннюю убежденность в своей правоте.

При изучении биографии вождя в период 1900-1917 гг. поражает (как в свое время удивляла современников) эта внутренняя убежденность не просто в победе пролетарской революции в России, а уже в ближайшее время, при жизни поколения. При этом второй гранью мессианского поведения В.И.Ленина была несокрушимая вера в свою роль «начальника штаба» революции и стремления избежать риска для жизни и здоровья. Он неизменно испарялся с собраний марксистов, завершавшихся потасовками (не такая уж редкость в ту пору). Подталкивая других революционеров на смелые и решительные действия, вплоть до вооруженного противостояния самодержавию, сам Ильич был в относительно безопасной эмиграции.

На упреки современников он неизменно отвечал: «Штабы нужно беречь».

Его поведение не раз шокировало даже самых верных и преданных соратников (в том числе Н.К.Крупскую). Взять хотя бы прибытие в апреле 1917 года в Россию. Царила эйфория Февральской революции: сброшено самодержавие, властвует Совет депутатов с революционерами во главе, повсюду митинги, красные ленточки, что еще нужно? Сам Ленин, возвратившийся из 16-летней эмиграции должен казалось бы понимать – первые роли заняты, их занимают талантливые практики – подпольщики. Ему отведено вникать в обстановку, стараться протереться в ряды лидеров-победителей.

Но вождь уже на следующий день после прибытия в столицу провозгласил курс на следующий этап революции («Апрельские тезисы») и остался …в одиночестве. Он был подобен полководцу, который указывает войскам на бастион, который должно взять штурмом, а вся масса этого войска не понимает о чем речь и кто это человек, мнущий кепку в руках. Троцкий, Чхеидзе, даже фельдфебель Кирпичников – вот лидеры и герои революции, а этот кто и что проповедует?

4 апреля около 12 часов Ленин прибыл в Таврический дворец на собрание большевиков-участников Всероссийского совещания Советов РСД (также там присутствовали некоторые меньшевики). Здесь он выступил с докладом и разъяснениями своих тезисов, и опять не только не получил поддержки, но столкнулся с активным сопротивлением. А. А. Богданов прервал его, крикнув: «Ведь это бред, это бред сумасшедшего!». Примерно так же выступили И. П. Гольденберг и редактор «Известий» Ю. М. Стеклов. Отпор был такой, что В. И. Ленин покинул зал, даже не использовав свое право на ответ. Но за 10 дней вождь сумел убедить своих соратников в правоте курса, и 14 числа Петроградская конференция большевиков одобрила тезисы, они стали программой действия.

Понятно мессианское поведение Моисея, которому сам всевышний укрепил убежденность и дал тезисы учения (заповеди), а кто (или что?) в В.И.Ленина вселил такую же глубокую веру в свое предназначение? Полагаю, что эта загадку мы уже не сможем «разгрызть», но строить версии разве возбраняется?

09 февраля 2013 года Л.Андриенко

Дата добавления: 2015-08-09