Урок второй: приватизация

«Приватизация дает три результата. Первый, хотя и не самый главный, – это доход в бюджет. Второй – трансформация собственности из государственной в частную, что, в свою очередь, приводит к развитию более эффективного частного сектора. И третий – борьба с коррупцией, неизбежно возникающей там, где деньги соприкасаются с государством», – объясняет Каха Бендукидзе.

В Грузии, как и в других постсоветских странах, государственная собственность стала переходить в частные руки в самом начале 1990‑х годов. Приватизация была возведена в ранг экономических приоритетов, но касалась почти исключительно малых и средних объектов, бо́льшая часть которых почти полностью стала частной к 1998 году, в то время как крупных объектов она практически не коснулась. При этом особого фискального эффекта массовая приватизация 1990‑х не принесла.

Эдуард Шеварднадзе вспоминает, что «старался быть очень осторожным при продаже объектов», даже относит к своим ошибкам то, «что поспешил с приватизацией государственных предприятий»[58], а к ошибкам Михаила Саакашвили – продажу крупных «стратегических» объектов.

Саакашвили в своей речи по итогам 2004 года сказал: «Во время правления Шеварднадзе было продано до 90 процентов государственной собственности, но из этого страна практически ничего не получила, а мы за один год от приватизации остальных 10 процентов планируем получить до 200 миллионов долларов»[59].

В этих словах отражается особенность подхода новой власти. В 2003 году были проведены только две масштабные сделки, которые окрестили тогда чемпионскими. Это передача китайскому посольству здания за 1 миллион долларов, а также (прямо перед Революцией роз) продажа 51 процента акций Зестафонского завода ферросплавов за 7,5 миллиона долларов. Причем обе сделки состоялись без аукциона: правительство подготовило сделку, а одобрил ее президент. Впрочем, самым распространенным способом приватизации в дореволюционной Грузии оставался аукцион, хотя и формальный. Объявления о продаже того или иного объекта печатались только в газете «Собственник», которая выходила тиражом в триста экземпляров. Так что если кто‑то серьезно претендовал на покупку, то он просто выкупал весь тираж, и о предстоящем аукционе никто ничего не знал.

Каха Бендукидзе объясняет:

Есть два способа приватизации. Первый – так называемый конкурс красоты, когда приходит покупатель и начинает обещать то‑се, «мамой клянусь»… Второй – когда объект достается тому, кто предложит лучшую цену. Продавать нужно за деньги, а не за обещания: кто больше заплатил, тот и лучше разберется с этим. Прозрачный аукцион с низкой начальной ценой, а там как получится! Этот подход в Грузии был абсолютно непопулярен. Причем он был непопулярен и среди моих коллег, которые говорили: «А если он закроет предприятие, если ничего не сделает?» На что я отвечал: если кто‑то заплатит большие деньги, то он костьми ляжет, чтобы это предприятие работало. Но это никого не заинтересовало.

Тогда я понял, что нужна какая‑то большая идея. И мы собрали всех ключевых министров: премьера, министра финансов, министра обороны, министра внутренних дел, генпрокурора. Я выписал на доске имеющуюся у нас госсобственность и предложил подумать, за сколько ее можно продать. Все увлеченно начали предлагать различные цифры, я писал среднее значение по каждому объекту, потом просуммировал, и получилось чуть больше 700 миллионов долларов (и это при бюджете Грузии в 400 миллионов!).

У всех загорелись глаза. «Как 700 миллионов? Да на такие деньги мы столько всего сможем сделать!» И действительно, отношение к приватизации полностью изменилось.

Старт широкомасштабной приватизационной политике был дан 15 июля 2004 года, когда Министерство экономики Грузии представило список из 372 объектов, подлежащих приватизации на первом этапе (2004–2006 годы)[60]. Всего планировалось продать около 1800 мелких, средних и крупных предприятий.

Так началась реализация концепции, о которой Бендукидзе объявил 1 июня 2004 года прямо у трапа самолета, привезшего его в Тбилиси: «Продается все, кроме совести».

Дата добавления: 2015-08-09