Террор, как ось режима правления

В шесть утра приехали в масках спецназовцы на «Уралах», вывели нас с братьями, жёнами и детьми на улицу, стали обыскивать, — рассказывает ингуш Али Цечоев, — меня затолкали в бронированный уазик, надели на голову чёрный целлофановый пакет и увезли. Куда возили, кто это был, я так до сих пор и не знаю.

Али — предприниматель из станицы Орджоникидзевская, он поставляет продукты в местный интернат и туберкулёзный диспансер. Мы сидим с Али и двумя его братьями около его дома. Посреди двора огромный серебристый «мерседес», служащий помимо прочего игровым манежем для многочисленной детворы.

— Там мне связали руки, били, показывали фотографии боевиков. Требовали, чтобы я им рассказал, как связан с подпольем, — потупившись, продолжает Али. — А я никак не связан. У меня что, дел других нет? Да и почему я должен быть связан? Потому что у меня борода? А у кого её нет? И вообще, посмотрите на убитых боевиков: одни с бородой, другие нет. Разве так можно вычислить? Что, если я бороду ношу, надо меня убить — так, что ли? Смешно даже говорить… — Али умолкает. Судя по выражению лица, ему не очень-то смешно.

Растительность на лице выбрали в качестве одной из примет, по которой ищут террористов, поэтому оправдываться обладателям бороды приходится здесь регулярно. То, что бороды носят и президент Кадыров, и практически все охранники президента Евкурова, силовиков не смущает.

— Восемь часов надо мной издевались. Угрожали, что отдадут меня Кадырову, что будут пытать, отрезать от меня куски. Но врачи не дадут мне умереть, страдать буду много дней. А потом вдруг говорят: «Ну, что ты мучаешься? Домой хочешь?» — продолжает Али. — «Конечно, хочу». — «Тогда придумай кого-нибудь», — вот, что они мне посоветовали, представляете? А потом будут бить тех, кого я «придумаю»…

Предприниматель Али Цечоев, похоже, попал у силовиков в списки «неблагонадёжных». Теперь опасность грозит не только ему самому, но и его старшему брату Ахмеду

Выбору Али не позавидуешь. Согласился ли он «придумывать», я спрашивать не стал.

— У них, наверное, какой-то план есть, — вмешивается в разговор старший брат Ахмед, — вот они и давят всех подряд, похищают, мучают. Чтобы у них боевики никогда не переводились. Вон, у нас рядом парнишка жил — они его как на работу к себе таскали. Приходил от них весь синий. Только отлежится, они его — раз! И опять лечиться надо. Он от них в лес ушёл. А что ему было делать?

Братья с ходу вспоминают ещё несколько таких историй, например про заслуженного учителя республики, который 22 года преподавал детям английский язык, пока не «попал в разработку». Он немедленно уехал в Ирландию, однако был объявлен предводителем боевиков, и ещё год все теракты в районе списывались на его «бандформирование».

— Понимаете, вот у меня нормальная жизнь, я и дальше хочу жить спокойно, как честный человек. Я же гражданин, — с какой-то тоской смотрит на меня Али. — Но я пережил очень страшные часы. Я ведь знал, что они не шутят: вернусь я домой, или буду найден убитым, или меня просто никто никогда не увидит — это они решают. И если такое ещё хотя бы раз повторится, то я уеду за границу, как многие сейчас делают. Но ведь большинству-то ехать некуда…

Цечоевы провожают нас до ворот и, раз уж мы интересуемся такими темами, предлагают на выбор ещё два места по соседству, куда нам стоило бы зайти. «У нас на двух соседних улицах только за один месяц случилось два похищения и один расстрел», — качают они головами.

Мы пошли к Мариам Махлоевой, у которой этим утром силовики в масках на бэтээрах без номеров провели очередной (их было более двух десятков!) обыск и расстреляли сына. После чего объявили об «уничтожении боевика» и «предотвращении теракта». Об этой истории «РР» подробно писал в № 32 («Контревкуровская операция»).

Вторая история, к сожалению, также довольно типична. Люди в масках увезли Батыра Албакова из дома в неизвестном направлении, после чего родственники, сбиваясь с ног, безуспешно искали его по всем РОВД, больницам и моргам. Через десять дней им был выдан труп Батыра, якобы убитого в лесу в ходе спецоперации.

Родственникам объяснили, что похищение инсценировали сами боевики, чтобы дискредитировать правоохранительные органы. «Уничтожен террорист, при нём обнаружены автомат и боеприпасы, — споро отчитались информагентства. — В МВД республики отметили, что он являлся одним из лидеров боевиков, причастным к совершению диверсионно-террористических актов».

Мало кто написал о том, что, по заключению медэкспертизы, на теле Албакова присутствуют следы пыток: многочисленные гематомы, три глубоких ножевых ранения, левая рука наполовину отрезана. Кроме того, по мнению врачей, «многочисленные ранения не могли быть получены 21 июля (день проведения спецоперации. — “РР”), а были нанесены ранее».

Не слишком ли круто для дружеской инсценировки?

Ещё одно типичное сообщение: «В Карабудахкентском районе Дагестана обнаружен ВАЗ-21099 c обгоревшими телами трёх человек внутри, предположительно участников НВФ. По характеру повреждения машины специалисты полагают, что в ней перевозилось самодельное взрывное устройство, которое по неизвестным причинам взорвалось».

О том, как со зловещей регулярностью «террористы» сгорают в собственных машинах, недавно рассказали двое выживших при этом инциденте. Изначально задержанных неизвестными в масках было пять. Их били и предлагали кому-то одному взорвать мечеть, чтобы остальные остались живы.

Когда все пятеро отказались, их вывезли в лес и, усыпив хлороформом, усадили в их же собственную машину. Автомобиль облили бензином, между сидений бросили взрывпакет и отъехали на безопасное расстояние.

Однако один из задержанных только притворился, что спит. Ему удалось выкинуть взрывпакет из машины и, растолкав сидящего рядом, вместе с ним убежать. Остальные трое были найдены через два дня — в другом месте, но, как и предполагалось, сгоревшими.

— Похищения, пытки, убийства при задержании, внесудебные казни — на Кавказе всё это, к сожалению, вещи повседневные, — говорит председатель ингушского «Мемориала» Тимур Акиев. — Перспектив возбуждения уголовного дела по этим фактам нет никаких, поскольку официальные органы предъявляют свои аргументы: или, что это не они, или, что человек оказал вооружённое сопротивление. Доказать обратное не удалось ни разу. Максимум, что можно сделать, — дойти до Страсбургского суда, но это слабое утешение, ведь виновники никогда не бывают наказаны. А задерживать боевиков «как положено» здесь никому, похоже, не надо: очень уж хлопотно, да и дело в суде может развалиться.

Кто занимается столь чудовищными вещами, достоверно не известно. В трёх кавказских республиках можно встретить силовиков всех мастей. Помимо местных милиционеров, в республиках действует огромное количество «приданных сил»: мобильные отряды МВД, временные отделы внутренних дел при местных ОВД, оперативно-разыскные бюро, многочисленные полки внутренних войск, пограничники, ФСБ.

Именно прикомандированных в республики «федералов» здесь, как правило, обвиняют в зверствах. Во-первых, потому что, как правило, именно им предписано бороться с терроризмом и проводить спецоперации, а во-вторых, — потому что чаще всего из-под масок звучит чистая русская речь.

— Ингушская милиция не только недееспособна, но и совершенно зашугана. Оснащённость ужасная, прав никаких, — уверен Акиев. — У всех федеральных ведомств есть, так называемые, спецталоны, благодаря которым они могут не только свободно перемещаться между республиками, но и отказываться от проверок своих автомобилей. Если у местных сотрудников возникают конфликты с «федералами», они неизменно заканчиваются увольнением здешних эмвэдэшников.

В Чечне и Дагестане местные силовики имеют больше полномочий, чем их ингушские коллеги, однако суть от этого не меняется.

Правоохранительные органы всё реже действуют по закону, всё чаще руководствуются логикой «нет человека — нет проблемы» и принципом солидарной ответственности родственников боевиков: раз пришли за одним братом — значит, весьма вероятно, придут и за вторым, а, например, в Чечне нередко сжигают дома боевиков, из-за чего страдают их жёны и дети.

В результате даже в традиционно лояльной центру Ингушетии, где не было никакой войны, где до сих пор совершенно непопулярны идеи сепаратизма, политика силовиков оказывается питательнейшей средой не только для исламского подполья, но и для конспирологических теорий. То, что получается «как всегда», здесь вполне очевидно. К сожалению, почти не осталось тех, кто верит, что «хотели, как лучше».

Многие жители кавказских республик убеждены, что зверства направлены именно на процветание силовиков, равно, как и на введение «прибыльных» чрезвычайных мер, скажем режима контртеррористической операции (КТО).

Некоторые даже считают, что целью «федералов» является новый масштабный пожар на Кавказе. Лишь относительно лояльное властям меньшинство с сомнением предполагает, что по-другому силовики работать просто не умеют.

В том, что правоохранительные органы действительно могут быть заинтересованы в существовании террористов и даже управлять ими, здесь, похоже, действительно уверена огромная часть населения. Их аргументы таковы.

Во-первых, боевики — это раскрываемость: на убитого подпольщика можно списать всё, что угодно, начиная от угона машины, заканчивая рэкетом и убийством.

Во-вторых, не будет терроризма — не будет и орденов, повышений, премий, «ускоренной» выслуги лет. Нельзя будет, как это сейчас случается, неделями поливать безлюдные горы из всех видов оружия, включая авиацию, а потом продавать неизрасходованные боеприпасы налево. Некому будет толкнуть «неучтённый» или «утраченный» автомат.

Не будет и федерального финансирования борьбы с террором. Конкретные цифры этих ассигнований держатся в секрете, однако, по словам министра финансов Чечни Эли Исаева, в связи с отменой на территории республики режима КТО «в бюджет республики не будут отчисляться налоги с доходов физических лиц, это порядка двух миллиардов рублей надбавок, которые выплачивались в соответствии с Постановлением правительства № 65 военным и милиционерам за участие в КТО».

Учитывая, что НДФЛ составляет 13%, можно подсчитать: одной только Чечне на зарплаты военным и надбавки местной милиции федеральный бюджет ежегодно выделял более 15 млрд. рублей. И это без учёта расходов на технику, обмундирование, горючее и т.п.

Самое поразительное, что в подобную версию, похоже, верят и многие сотрудники местной милиции. Как-то раз в ожидании аудиенции в ингушском управлении ФСБ мы с фотографом зашли в кафе. Через пару минут туда же вбежали два бойца с автоматами в сопровождении лейтенанта ДПС.

— Предъявите документы! Что в сумках?

Мы предъявили, атмосфера разрядилась. Выяснилось, что служителей закона вызвали напуганные нашими рюкзаками бдительные граждане. Поскольку был уже час дня, и нас с утра обыскивали уже в третий раз, я не удержался и спросил, почему же боевиков-то при таком усердии поймать не удаётся.

— Ну, боевики пешком не ходят…

— Так ведь и машины же очень тщательно проверяют, правда? — обратился я к дэпээснику.

— Ещё как проверяем! Всё время проверяем. Но у боевиков алиби есть…

Ответ был очевидным намеком на федеральные спец­талоны, но стоило уточнить.

— Что вы имеете в виду? — изобразил я иностранца.

— А вот там вам и расскажут, — и лейтенант с ожесточением кивнул на огромное здание ФСБ.

Сомнений не осталось.

Ещё один ингушский милиционер посчитал необходимым предупредить меня, чтобы я не верил тому, что говорят про спецоперации его начальство и телевидение: «Они ни слова правды не говорят, слушайте родственников — те всё как есть рассказывают, уж я-то знаю».

А один из дагестанских следователей рассказывал, как однажды был арестован человек, закапывавший фугасы на обочине автомагистрали. При нём оказалось удостоверение сотрудника ФСБ, подлинность которого была подтверждена соответствующим телефонным звонком.

Необычного террориста пришлось отпустить, несмотря на то, что при задержании погиб милиционер. Списали на несчастный случай:

«Конечно, у ФСБ есть свои люди в лесу, и немало. Это — их методы. Агентурная работа так и должна вестись, вот только, какие этим людям ставятся задачи? Похоже, самые разные…»

Сами силовики, как ни странно, развеивать нелицеприятные мифы вовсе не спешат. Официально пообщаться с корреспондентами «РР» под разными предлогами отказались в трёх МВД, двух УФСБ и одной военной части. Более того, везде, кроме Ингушетии, нас весьма активно «поддавливали», старательно давали понять, что вовсе не рады нашему появлению.

В Дагестане нас задерживали на положенные три часа и, как водится, не представившись, объясняли, что если мы будем продолжать в том же духе, с нами может «случиться что-то очень нехорошее, например похищение или даже убийство», — вроде как имелись в виду боевики.

А в Чечне нам, судя по всему, выделили не только парочку «топтунов», но и тонированную «десятку» сопровождения, которая, не скрываясь, ехала рядом с нами и даже развлекалась, перегораживая нам дорогу на «зебре».

Дата добавления: 2015-08-09