Ситуативностъ как главная характеристика раннего возраста

На протяжении всего раннего возраста поведение ребенка является ситуативным, зависящим от того, что происходит здесь и сейчас. Первым обратил внимание на эту особенность ребен­ка раннего возраста выдающийся немецкий психолог Курт Ле­вин. В своих оригинальных экспериментах он показал, что по­ведение ребенка целиком определяется воспринимаемой ситуацией и неразрывно связано с ней. Он называл действия ребенка в ситуации «полевыми», т. е. определяемыми тем зри­тельным полем, в котором он сейчас находится. Левин предла­гал рисовать «карту передвижения» ребенка по комнате и пос­ледовательность его действий в зависимости от того, какие предметы в этой комнате находятся. От каждого предмета для ребенка исходит как бы аффект, притягивающий или отталки­вающий его. Каждый предмет «тянет» ребенка к тому, чтобы он его потрогал, взял в руки, пощупал или, наоборот, отошел по­дальше и не касался его. По словам Левина, в раннем возрасте каждый предмет приобретает известный повелительный харак­тер. Всякой вещи присущ какой-то аффект, настолько побуди­тельный, что он приобретает для ребенка характер «принуди­тельного» аффекта. Поэтому ребенок в этом возрасте находится как бы в силовом поле вещей и предметов, где на него постоянно действуют «магнитные» силы, притягивающие или отталкива­ющие его. У него нет равнодушного или отстраненного отношения к вещам. Как образно говорил К. Левин, лестница ма­нит ребенка, чтобы он поднялся по ней, дверь — чтобы он зак­рыл и открыл ее, колокольчик — чтобы он в него позвонил, шарик — чтобы он покатил его и пр. Каждая вещь заряжена для ребенка в этой ситуации какой-то притягивающей или оттал­кивающей силой, имеет аффективную валентность и соответ­ствующим образом провоцирует его на действие. Эта фиксиро-ванность ребенка на окружающих предметах была названа своеобразным «предметным фетишизмом».

К. Левин описывал опыт, показывающий, какую труд­ность представляет для ребенка до 2 лет задача сесть на предмет, находящийся вне поля его зрения. Так, ребенок никак не может сесть на камень, потому что как только он поворачивается к нему спиной, он теряет его из виду. Он пытается держаться за этот камень и поворачивается, не отрывая от него рук, но это плохо получается. Наконец, один ребенок выходит из затруднения своеобразным пу­тем: он пригибается, смотрит между ногами так, чтобы, стоя спиной к камню, все же видеть его, и только тогда ему удается сесть. В другом случае экспериментатор сам кла­дет руку ребенка на камень и ребенок садится на собствен­ную руку, потому что у него нет уверенности, что за частью камня, которая у него под рукой, есть камень в целом.

Аналогичные эксперименты Л. С. Славиной с более старшими детьми Приводит Л. С. Выготский. Задачей этих экспериментов было выяснить, может ли ребенок сказать не то, что он видит перед собой, а как бы «отлететь» в своих словах от конкретной ситуации. Предварительно выясня­лось, что дети без труда повторяют за взрослым простые фразы типа «Курица идет», «Собака бежит» и пр. Но ска­зать «Таня идет» тогда, когда Таня тут же перед глазами сидит, ни один ребенок не смог. Малышу было невозможно, глядя на сидящую Таню, произнести «Таня идет». То, что он видел, действовало на него гораздо сильнее, чем слова. Слова ребенка 2-3 лет не могут расходиться с действи­тельностью. Поэтому в раннем возрасте дети совсем не могут обманывать. Только к концу этого периода появля­ется способность говорить не то, что есть не самом деле. Но до 3 лет ребенок не может говорить ни о чем другом, кроме того, что находится у него перед глазами, или о том, что звучит в его ушах.

Ситуативность характеризует не только поведение, но всю психическую жизнь ребенка. Память в раннем возрасте прояв­ляется только при активном восприятии — в факте узнавания знакомых предметов или явлений. Впечатления младенческого и раннего возраста, как правило, не сохраняются в памяти че­ловека, за исключением каких-то исключительных случаев или особо одаренных личностей (например, Л. Н. Толстого).

Мышление в раннем возрасте проявляется исключительно как наглядно-действенное, как умение устанавливать связи меж­ду предметами в наглядной ситуации. Мыслить для маленького ребенка — не значит думать или вспоминать, а значит действо­вать здесь и сейчас с конкретными, воспринимаемыми предме­тами.

Эмоции и аффекты в этом возрасте тоже крайне ситуативны и преимущественно проявляются в момент сиюминутного вос­приятия объекта, вызывающего аффект. Ребенок может отчаян­но заплакать из-за того, что на его глазах лопнул воздушный ша­рик, и столь же быстро успокоиться, если ему предложат другой. Он радуется новой игрушке, энергично бросает ее на пол и со­вершенно не боится ее сломать или потерять.

Что же обусловливает столь явную ситуативность поведения ребенка во всех сферах его психической жизни? Отвечая на этот вопрос, Л. С. Выготский в качестве главного объяснения выд­вигает своеобразие сознания ребенка раннего возраста, суть ко­торого заключается в единстве между сенсорными и моторны­ми функциями: за каждым восприятием немедленно следует действие. Это единство сенсорного и моторного начала не воз­никает из простого условного рефлекса. В отличие от рефлек­са, действие ребенка является не автоматическим, а аффек­тивно окрашенным. Ребенок видит каждый предмет в разной аффективной окраске. Восприятие и чувствование еще не отде­лены друг от друга и представляют собой неразрывное единство, которое вызывает третий момент - непосредственное действие в ситуации. Именно притягательная сила вещей, аффективная заряженность каждой вещи таит в себе источник притяжения для ребенка. В отличие от Пиаже, который в качестве начала сенсомоторного интеллекта рассматривал упражнение рефлек­сов, навыки и циркулярные реакции, Выготский полагал, что связь восприятия и действия осуществляется через аффект.

Именно аффективный характер восприятия и приводит к сен-сомоторному единству.

А. Н. Леонтьев объяснял ситуативность поведения малень­кого ребенка особым строением детской деятельности, когда между мотивами, побуждающими ребенка, еще не установились какие-либо отношения — все они равнозначны и рядоположенны. Вернее, соотношение мотивов устанавливается извне, незави­симо от самого ребенка, — большая или меньшая значимость того или иного мотива определяется биологическими потреб­ностями малыша или воздействиями взрослого, которые направ­ляют и организуют его поведение, или предметами, которые он воспринимает. Поведение и внутренняя жизнь ребенка еще не образуют устойчивой системы. Этим объясняется чрезвычай­ная впечатлительность малышей, их восприимчивость к окру­жающему. Маленького ребенка легко привлечь к чему-то, но столь же легко он переключается на что-то новое.

Таким образом, в раннем возрасте наблюдается совершенно особое отношение ребенка к действительности. Такого отноше­ния еще нет в младенческом возрасте (во всяком случае в первой его половине): спеленатый ребенок может часами водить глаза­ми, рассматривая окружающее. Нет этой особенности и в более старшем возрасте, когда дети привносят в ситуацию свой замы­сел и знание о других вещах, не находящихся здесь и сейчас непосредственно. Ситуативность поведения — специфическая особенность именно раннего возраста.

На протяжении раннего детства эта особенность постепен­но преодолевается. Становление собственной речи ребенка, вы­полнение речевых инструкций взрослого, появление игровых замещений являются важными шагами по освобождению ма­лыша от власти воспринимаемой ситуации. Это способствует овладению собой и своим поведением. Серьезные успехи ре­бенка в предметных действиях, речевом развитии, символи­ческой игре и других сферах его жизнедеятельности, достиг­нутые в период раннего детства, качественно изменяют все его поведение. Хотя роль взрослого по-прежнему остается ведущей, стремительно нарастают тенденция к самостоятельности, стрем­ление действовать независимо от взрослых и без них. К концу раннего возраста это находит свое выражение в словах «Я сам», которые являются свидетельством кризиса трех лет.

---

Дата добавления: 2015-08-18