Миротворцы.

В Городе Туманов выдался на редкость ясный денёк. Свежий и чистый воздух, голубое безоблачное небо и мирные переговоры короля Союза должны были вот вот открыть свой благородный регламент. Рваные скаты крыш, грязные окна, обшарпанные дверные проёмы - всё было забито зеваками, нетерпеливо ожидающими появления великих мужей Стирии. Они подступали внизу по обеим обочинам широкого проспекта - разноцветная неразбериха, напирающая на мрачные серые ряды солдат, развёрнутых для удержания толпы. Народный гул заполонил пространство. Ропот тысяч голосов, сквозь которые там и сям пробивались предостерегающие рычания, визг восторга, выкрики уличных торговцев. Так перед битвой звучит армия.

Нервничающая в ожидании начала кровопролития.

Пять добавочных точек, засевших на крыше ветхого склада не стоили ничьего внимания. Трясучка глазел вниз, свесив за парапет большие ладони. Коска, почёсывая шелудивую шею, беспечно водрузил сапог на треснутую каменную кладку. Витари опёрлась спиной о стену, сложила длинные руки. Дружелюбный стоя поодаль прямой как стрела, казался потерявшимся в своём собственном мире. То, что Морвеер и его ученица ушли по своим делам дарило Монце маловато спокойствия. После первой встречи с отравителем, она не верила ему вовсе. После Вестпорта она стала верить ему ещё меньше. А ведь это её войско. Она втянула долгий, горький вдох, облизала зубы и сплюнула вниз на толпу.

Когда Бог хочет наказать человека, гласит кантийская поговорка, он посылает ему глупых друзей и умных врагов.

- Уйма народу, - сказал Трясучка, сузив глаза от холодного яркого света.

Одно из ожидаемых Монцой от этого человека убойных откровений. - Просто прорва.

- Да. - Глаза Дружелюбного пробежались вдоль толп, губы беззвучно двигались, создавая у Монзы тревожное впечатление, что он пытается всех их пересчитать.

- Да это ничто. - Коска мановением руки отбросил половину Сипани. - Вам надо было видеть полчища, забившие улицы Осприи после моей победы в Островной битве! Всё усыпано дождём из цветов! Народу больше, по крайней мере, вдвое. Вам бы там побывать!

- Я побывала там, - сказала Витари, - и там, самое большее, набралась бы половина от этого.

- Мочиться мне в душу доставлят тебе некое нездоровое удовольствие?

- Чуть-чуть. - Витари подмигнула Монце, но та не рассмеялась. Она думала об устроенном для неё в Талинсе триумфальном шествии после падения Каприла. Или резни в Каприле, смотря кого об этом спросишь. Она вспомнила улыбающегося Бенну - она хмурилась, а он стоял в стременах и посылал балконам воздушные поцелуи.

Люди скандировали её имя, несмотря на то, что сразу за ней в задумчивом молчании ехал Орсо, плечом к плечу вместе с Арио. Надо было ей видеть, что надвигалось за этим...

- Вот они! - Коска отгородил глаза ладонью, слишком опасно высунувшись за перила. - Славьтесь, наши великие предводители!

Шум толпы всплеснулся, как только показалось шествие. Семеро конных знаменосцев выступали впереди - флаги на пиках, наклонённых в точности под одним и тем же углом - иллюзия равенства, сочтённая необходимой для разговора о мире. Раковина Сипани. Белая башня Осприи. Три пчелы Виссерина. Чёрный крест Талинса. Вместе с ними на ветру неторопливо колыхались эмблемы Пуранти, Аффойи и Никанте. Позади них ехал человек в позолоченных доспехах, золотое солнце Союза понуро свисало с его чёрного копья.

Соториус, канцлер Сипани, был первым, кто показался из великих и благородных. Или из убогих и порочных - смотря кого об этом спросишь. Он был настоящим ископаемым, с белыми волосами и бородой, согбенный под весом тяжёлой цепи занимаемой должности, которую носил ещё задолго до рождения Монзы. Он упорно ковылял с помощью трости и старшего из своих сыновей - тому самому было уже примерно под шестьдесят - у локтя. За ним следовали несколько колонн выдающихся граждан Сипани, солнце сверкало на драгоценных камнях и навощенной коже, ярких шёлках и парче.

- Канцлер Соториус, - громко объяснял Трясучке Коска. - Согласно традиции хозяин идёт пешком. Ещё жив, старая сволочь.

- С виду ему пора полежать, - пробормотала Монца. - Кто-то уже готовит ему гроб.

- Думаю, ещё рановато. Он может и полуослепший, но видит яснее большинства остальных. Давний хозяин срединных земель. Тем или иным путём он хранил Сипани нейтральным два десятка лет. Сквозь Кровавые Годы. Как раз с тех пор, как я расквасил ему нос в Островной битве!

Витари фыркнула. - Насколько я помню, это не помешало тебе взять его монету, когда у тебя с Сефелиной Осприйской всё скисло.

- Почему же должно было мешать? Платные солдаты не бывают особо разборчивыми в выборе нанимателей. В делах надо держать нос по ветру. Верность наёмника, всё равно что доспехи пловца. - Монца покосилась, гадая, не её ли он имел в виду, но Коска продолжал трепаться, как если бы это ни для кого ничего не значило.

- Он никогда мне особо не нравился, этот старый Соториус. У нас с ним была женитьба по расчёту, несчастный брак и, когда одержали победу, развод, на который мы оба радостно согласились. У мирных людей маловато работы для наёмников, а богатая и славная карьера старого канцлера Сипани вся соткана из мира.

Витари усмехнулась на топчущихся внизу богатых граждан. - Похоже он надеется наладить его экспорт.

Монца покачала головой. - Единственный товар, что никогда не купит Орсо.

Следом приближались вожди Лиги Восьми. Злейшие враги Орсо, стало быть и Монзы, до её падения с горы. Их сопровождал полк прихлебателей, разодетых в сотню несочетаемых нарядов. Герцог Рогонт ехал первым на великом чёрном боевом жеребце, поводья в твёрдой руке, периодически отвешивая кивок толпе, когда кто-либо выкрикивал его имя. Он пользовался успехом и его призывали кивать часто, едва ли не специально, чтобы его голова болталась как у индейки. Сальера каким-то образом втиснули в седло коренастого чалого коня рядом с Рогонтом, обвислые розовые щёки оттопыривались на золочёный ворот мундира, то с одной стороны, то с другой, в такт движению тяжело ступающего животного.

- Кто этот толстяк? - спросил Трясучка.

- Сальер, великий герцог Виссеринский.

Витари пожала плечами. - Ещё месяц или два. Летом он просадил городскую армию. - Монца вместе с Верным Карпи разбила их у Высокого Побережья. - Осенью - провизию своего города. - Монца весело жгла поля у городских стен и разгоняла крестьян. - И у него заканчиваются союзники. - Монца оставила голову герцога Кантайна гнить на стенах Борлетты. - Почти что видно даже отсюда, как сволочуга потеет.

- Жаль, - сказал Коска. - Мне он всегда нравился. Вы должны взглянуть на картинные галереи в его дворце. Величайшая в мире коллекция произведений искусства, по крайней мере по его словам. Истинный ценитель. А также в своё время у него был лучший в Стирии стол.

- Оно и видно, - сказала Монца.

- Одного не пойму, как они затащили его в седло.

- Верёвка с блоком, - отрывисто произнесла Витари.

Монца фыркнула. - Либо выкопали траншею и подвели лошадь под него.

- А другой? - спросил Трясучка.

- Рогонт, великий герцог Осприйский.

- Видок точно герцогский. - Верно сказано. Высокий и широкоплечий с симпатичным лицом и копной чёрных локонов.

- Только выглядит. - Монца снова сплюнула. - Не более того.

- Племянник моей бывшей нанимательницы, мирно усопшей герцогини Сефелины. - От чесотки на шее Коски выступила кровь. - Его прозвища - Принц Предусмотрительный. Виконт Внимательный. Герцог Глистоползучий. По всем статьям прекрасный военачальник, только не любит действовать наобум.

- Я бы выразилась менее милосердно, - сказала Монца.

- Мало кто менее милосерден, чем ты.

- Он не любит сражаться.

- Никто из хороших генералов не любит сражаться.

- Но каждый хороший генерал время от времени должен. Рогонт мерялся силами с Орсо в Кровавые Годы и никогда не решался на большее, чем стычки. Этот человек - лучший в Стирии ретировщик.

- Отступление - штука крайне сложная в управлении. Может его мгновение ещё не настало.

Трясучка испустил длиннющий вздох. - Все мы ждём своего мгновения.

- Теперь все его шансы упущены, - сказала Монца. - Когда Виссерин падёт, откроется путь на Пуранти, а далее лежит ничто иное как сама Осприя, и корона Орсо. Больше промедлений не будет. Предусмотрительность пошла прахом.

Рогонт и Сальер проехали под ними. Двое людей, кто, наряду с честным, благородным, мёртвым герцогом Кантайном, создали Лигу Восьми чтобы защитить Стирию от неудовлетворённых амбиций Орсо. Или чтобы ущемить его законные права и грызться между собой за то, что осталось - смотря кого об этом спросишь.

Коска улыбаясь, смотрел на шествие. - Проживи достаточно долго и увидишь как всё рушиться. Каприл теперь лишь оболочка былой славы.

Витари ухмыльнулась Монце. - Твоих рук дело, не так ли?

- Мусселия позорнейше капитулировала перед Орсо, несмотря на неприступные стены.

Ухмылка Витари росла. - И это не одно ли из твоих дел?

- Пала Борлетта, - причитал Коска, - мёртв храбрый герцог Кантайн.

- Да, - прорычала Монца, прежде чем Витари раскрыла рот.

- Неуязвимая Лига Восьми ужалась до пяти и скоро сократится до четырёх, три из которых...

Монца слышала только шёпот Дружелюбного, - Восемь... пять... четыре... три...

Эти трое сейчас шествовали по улице, блистающие придворные текли за ними, как рябь на воде за тремя утками. Младшие партнёры по Лиге. Лироцио, герцог Пурантийский, дерзкий и вызывающий, в броне искусной работы и с ещё более искусно причёсанными усами. Юная графиня Котарда Аффойская - тусклая девушка, чьи бледно-жёлтые одеяния из шёлка не улучшали цвет лица. Её дядя и первый советник, а некоторые говорили - первый любовник, нависал над её плечом. Патин, первый гражданин Никанте, двигался последним - с нерасчёсанными волосами, облачённый в мешковину - вместо пояса завязанная узлом верёвка - показывая, что на своих землях он ни в чём не превосходит самого распоследнего крестьянина. По слухам он носил шёлковое нижнее бельё, спал на золотом ложе и редко в одиночестве. Вот так вот самоуничижаются сильные мира сего.

Коска уже вглядывался в следующую часть великой процессии.

- Клянусь Судьбами. Кто эти юные боги?

Никто не смел отрицать величия этой пары. С небрежной уверенностью они ехали на одинаковых серых жеребцах, в убранстве из сочетаний белого и золотого. Её белоснежная мантия с вплетённой золотой нитью облегала немыслимо высокую и стройную фигуру, развеваясь позади неё. Его золочёные доспехи отполированы до зеркального блеска, простая корона инкрустирована единственным камнем, таким большим, что Монца почти что могла рассмотреть его грани, сияющие с расстояния в сотню шагов.

- Охуеть, какие же царственные! - глумливо усмехнулась она.

- Их величие даже можно учуять носом, - поддакнул Коска. - Я бы пал на колени, если б мои колени смогли это выдержать.

- Его Светлейшее Величество, Верховный король Союза. - К голосу Витари подмешивалась ирония. - И, конечно, его королева.

- Тереза, Жемчужина Талинса. Чистой воды, вон как сверкает.

- Дочь Орсо, - выдавила Монца сквозь стиснутые зубы. - Сестра Арио и Фоскара. Королева Союза и роскошная пизда впридачу.

Несмотря на то, что он был на Стирийской земле чужестранцем, несмотря на то, что к честолюбию Союза здесь относились с величайшим недоверием, даже несмотря на то, что его жена была дочерью Орсо, толпа принялась вопить и приветствовать иноземного короля громче, чем своего исконного канцлера.

Люди предпочитают величественно выглядящего лидера, писал Бьяловельд, тому кто таков на самом деле.

- Надо думать, не самый нейтральный из посредников. - Коска в задумчивости сдул щёки. - Он же так тесно связан с Орсо и его роднёй, что между ними просвета не видно. Муж, брат, и зять Талинса?

- Ну конечно же он ставит себя выше подобных земных установок. - Монца скривила губы, наблюдая за приближающейся королевской четой. Всё было так, будто они съехали со страниц волшебных сказок, и лишь по случайности оказались в тусклом и мокром городе. Для полного воплощения фантазии не хватало только крыльев у их коней. Странно, неужели некому было их наклеить? Тереза носила колье с огромными камнями, так ярко горящими на солнце, что на них было больно смотреть.

Витари покачала головой. - Сколько драгоценностей можно напялить на одну женщину?

- Ещё немного, и сучку похоронит под ними заживо, - прорычала Монца. Рубин, который подарил ей Бенна, казался в сравнении с ними детским брелком.

- Зависть - ужасная штука, дамы. - Коска ткнул Дружелюбного в рёбра. - По моему она смотрится вполне себе ничего, а, друг мой? - Заключенный ничего не сказал. Тогда Коска попытался обратиться к Трясучке. - А?

Северянин скосил глаза на Монцу, потом обратно. - Не пойму, из-за чего кипиш.

- Ну вы и парочка! Таких хладнокровных бойцов я не встречал ни разу. Может быть и прошла моя первая молодость, но внутри я вовсе не так высох, как ваши кислые рожи. Юные возлюбленные по прежнему способны тронуть мне сердце.

Монца усомнилась, что меж ними живёт пламенная страсть, как бы они друг другу не улыбались. - Несколько лет назад, до того как она стала королевой не в своих мечтах, а где-то ещё, Бенна поспорил со мной, что сможет с ней переспать.

Коска приподнял бровь. - Твой брат, припоминаю, всегда любил широко разбрасывать семена. И что вышло?

- Оказалось, он не в её вкусе. - Оказалось, что много больше Бенны она заинтересовалась самой Монцой.

За королевской четой следовала свита - ещё более величественная, чем всё, что вывела Лига Восьми. По меньшей мере два десятка фрейлин, с каждой стекали свои собственные драгоценности. Пригоршня лордов Срединных Земель, Инглии и Старикланда в роскошных мехах, на плечах золотые цепи. Позади, в доспехах, заляпанных пылью из-под копыт едущих впереди, тяжело плелись воины. Каждый должен глотать пыль вышестоящих. Неприглядная правда власти.

- Король Союза, да? - размышлял Трясучка, наблюдая, как удаляется королевская чета. - Вон там едет самый могущественный человек в мире?

Витари фыркнула. - Вон там едет тот человек, за которым он стоит. Каждый кому-то служит. Ты не очень-то силён в политике, правда?

- В чём, в чём?

- Во лжи. Союзом правит Калека. Тот паренёк, весь в золоте, это маска, которую он носит.

Коска вздохнул. - Если б ты выглядела как Калека, то наверняка тоже носила бы маску...

Громкие приветствия постепенно удалились вслед за королём и королевой и оставили после себя гнетущую тишину. Достаточно тихую, чтобы Монца смогла услышать стук колёс, когда по проспекту загромыхал золочёный экипаж. С обеих сторон грамотно выстроенными колоннами тяжело топало несколько десятков стражников. Их оружие не столь начищенно как у Союза, зато чаще бывало в употреблении. Сзади следовала группа красиво одетых, но совершенно ни на что не потребных аристократов.

Монца крепко сжала правый кулак, смещая гнутые кости. Боль поползла по суставам, по кисти, по предплечью, и её губы искривились мрачной улыбкой.

- Вот они, - произнёс Коска.

Арио восседал справа - развалился на подушках, слегка покачиваясь в такт движению экипажа, с видом привычного ленивого презрения на лице. Рядом с ним сидел прямой и бледный Фоскар, мотая головой туда-сюда от малейшего слабого звука. Живущие бок о бок самодовольный котище и непоседливый щенок.

Гобба был никем. Мофис был всего лишь банкиром. Орсо вряд-ли обратил внимание, что вместо них появились новые лица. Но Арио и Фоскар - его сыновья. Его плоть от плоти. Его будущее. Если б она смогла с ними расправиться, то это было бы наилучшим делом, после ножа в живот самому Орсо. Её улыбка расширилась - она представила его лицо когда ему принесут весть.

Ваша Светлость! Ваши сыновья... погибли...

Внезапный выкрик разорвал тишину. - Убийцы! Мрази! Орсовы выблядки! - Чьи-то руки забились в толпе внизу, кто-то попытался прорваться сквозь кордон солдат охраны. - Стирия проклинает вас! - Гневный ропот начал нарастать, тревожное волнение распространялось среди зрителей. Соториус мог провозглашать себя нейтральным, но народ Сипани не испытывал любви ни к Орсо, ни к его родным. Они знали - когда великий герцог сокрушит Лигу Восьми, они будут следующими. Некоторым всегда мало того, что у них есть.

Пара конных джентльменов обнажила клинки. С краю толпы блеснула сталь, раздался тонкий вопль. Фоскар в экипаже уже практически стоял, засмотревшись на напирающую людскую массу. Арио потянул его вниз, и снова обвис на сиденьи, беззаботно разглядывая свои ногти.

Беспорядок прекратился. Карета угромыхала из вида, аристократы вновь обрели строй, за ними потопали солдаты в талинских мундирах. Последний из них прошёл под навесом крыши склада и зашагал дальше по проспекту.

- Тут и зрелищу конец, - вздохнул Коска, оталкиваясь от перил и направляясь к ведущей на лестницу двери.

- Хотела б я, чтоб длилось оно вечно, - отворачиваясь издевалась Витари.

- Тысяча восемьсот двенадцать, - сказал Дружелюбный.

Монца уставилась на него. - Чего?

- Народу. Шло парадом.

- И?

- Сто пять камней в ожерелье королевы.

- Блядь, я об этом спрашивала?

- Нет. - Дружелюбный вслед за остальными пошёл к лестнице.

Она осталась стоять одна, ещё какое-то время хмурясь и окоченевая на ветру - вопящая толпа на проспекте начала рассасываться, а её кулак и челюсти до сих пор сжаты до боли.

- Монца. - Не одна. Когда она повернула голову, Трясучка смотрел ей в глаза и стоял ближе, чем ей бы хотелось. Он заговорил так, будто отыскать слова было непростой задачей. - Похоже, у нас не было... Не понимаю. После Вестпорта... я только хотел спросить...

- Лучше не спрашивай. - Она слегка задела его, уходя прочь.

Дата добавления: 2015-08-18