Перевал.

Виктор мрачно щелкнул клыками. Я на всякий случай заискивающе повилял хвостом и прижал уши к голове, но он уже уткнулся носом в снег, перестав обращать на меня внимания.

Ну и ладно. Я встряхнулся, привел в порядок белую шкуру, и перестроился в след вожаку. Стая угнетенно молчала. Мы бежали без продыху четвертые сутки, изредка останавливаясь чтобы без сил свалиться на рыхлый снег. Но неутомимый Виктор вновь и вновь коротко выл, веля подниматься, и мы, с трудом перебирая ноющими лапами, шли дальше.

Выхода не было.

Мы оказались в ловушке. Сошедшая с Одинокой Горы лавина перекрыла перевал, отрезав нас от окружающего мира и до весны заперев в горной долине. И зачем понесли нас злые Духи в Восточные Горы!

Виктор уже довел нас до ледникового кара, но чтобы перебраться через его огромные, возвышающиеся стены, надо было обладать тонкими, цепкими ногами горных козлов - местной добычи. Стая бессмысленно покружила у его подножья, вожак постоял на месте, вглядываясь в нависающие сверху ледяные копья замерзшей воды, и повел нас обратно. Уже по противоположной стороне крутосклонной долины.

Уж не знаю насчет всех, но я-то точно понимал, что мы застряли здесь, пока не сойдет с перевала снег. Виктор не повел нас к устью долины. Я не совсем разобрался почему, но видимо там тоже было не пробраться. Единственной нашей надеждой было найти еще один перевал, уже с другой стороны. Но его там не было - я не знал этих мест, но чуял лучше, чем Виктор - Ветра зациклились в долине в замкнутый, непрерывный круг.

Логика подсказывала остановиться и начать охоту. Мы должны пережить эту зиму, отрезанные от мира, и есть, чтобы вернуться в Общину. Но Виктор не слушал ни меня, ни логику, беспощадно понукая измученную стаю. И я его понимал.

Великие Духи, надеюсь, Арвен и дети дождутся меня.

Вожак коротко рявкнул, позволяя нам остановиться и передохнуть. Стая развалилась на снегу, тяжело высунув языки. Я мимолетно поддел носом вытянутую лапу Маркуса, ободряюще фыркнул на легкое движение хвостом, и побрел на ноющих ногах к Виктору. Он напряженно смотрел вдаль, безошибочно определив, где находится город, хотя мы и были за тысячи километров от него.

Вожак не отреагировал на меня, продолжая неподвижно стоять. Я осторожно потерся носом о его горло, утешая, хотя и сам боялся за оставшихся в городе омег.

"Не стоило идти в горы", - глухо проворчал Виктор. Я тревожно заскулил. Вожак был нашей опорой, столпом, на котором держалась стая. И когда он чувствовал себя неуверенно, терялись и мы.

"Мы не могли не помочь", - осторожно ответил я, оглядываясь на ярко-охристого волчонка, жмущегося к Маркусу. - "Он не добрался бы в одиночку".

"Надо было приютить его в Общине до следующей весны", - отрезал Виктор. Он изначально предлагал такой вариант, когда стая нашла на берегу Рамна юного омегу, невесть как выжившего в ледяных водах. Можно было оставить омегу в городе, но юный волк с плоскогорий носил волчат, а следующей весной, если он перенес бы разлуку со своим альфой, ожидались роды. Которые не прошли бы благополучно в незнакомом городе, без собственной стаи. Мы, взбудораженные возможностью помочь, опьяненные первой охотой, надавили на вожака, и Виктор прогнулся.

За короткое лето стая преодолела несколько тысяч километров по ничейным землям вокруг Рамна, поддерживая беременного омегу. Когда мы добрались до Восточных Гор, на них уже лежал толстый слой свежего снега. Это были территории волков плоскогорий, Виктор не знал этих земель, а омега... А омеги не предназначены водить стаю. Волчонок завел нас в долину, и Виктор слишком поздно узнал шпиль Одинокой горы.

Он прогнулся под нас в первый и последний раз, понял я по его яростному взгляду, когда мы слушали грохот преграждающей путь лавины.

"Он носит волчат. Он не выжил бы без своего альфы", - резонно заметил я, пытаясь утешить Виктора. Но в этом не было смысла - даже не смотря на то, что еды в запасниках города хватило бы и на три зимы, вожак все равно не должен был прекращать летнюю охоту. Он винил себя, хотя и не был виноват в том, что мы такие непроходимые идиоты.

"Его волчат пощадила ярость Рамна. И его альфы все равно нет рядом. Как они вообще допустили, чтобы омега подобрался к реке так близко!?", - Виктор ощерился, но его злость была направлена не на меня. - "Я сглупил. Теперь мы не вернемся домой до весны".

"Не так уж и страшно", - с энтузиазмом воскликнул я.

Но мы оба знали, что это безумно долго.

***

Весна в горах наступила позже, чем в наших лесах.

Молодой омега отяжелел, с трудом передвигался и чувствовал себя очень неловко в окружении нашей стаи, яростно оскаливаясь на каждое приближение. Его собственная ждала по ту сторону перевала - ежедневно от них слышался приветственный и ободряющий вой.

Чем быстрее таял снег на перевале, тем больше беспокоился Виктор, все чаще пытаясь выбраться из долины. Он тревожился, а я просто старался не думать, что скажет нам Арвен, когда стая вернется домой.

Духи, Великие Духи, пусть не случится... ничего. Пусть Арвен будет благоразумен. Пусть его остановят наши дети. Пусть все будет хорошо.

Перевал таял, Виктор сходил с ума, безотрывно глядя в сторону города, омега тревожно скулил, чувствуя приближение родов, а я чувствовал себя оплотом спокойствия для стаи. Уж не знаю, как справляются с этим вожаки, но я не собирался брать на себя подобную ответственность.

Ну уж нет. Я просто хотел домой.

Виктор сумел пересечь перевал на четвертые сутки после восхода первой весенней луны. На шестые сутки мы сдали счастливого омегу в предродовом состоянии его стае. Виктор подрался с их вожаком - весна не располагает к мирным переговорам, а мы были на чужой территории. Остудив горячую кровь, волки плоскогорий оказались забавными ребятами. Они предложили нам свою добычу, взамен утраченной за Круг в снежной ловушке, но Виктор отказался. Я был с ним абсолютно согласен. Лишний груз был стае ни к чему, а в городе ждали омеги. Мы переночевали, отдыхая от перехода по перевалу. Ни я, ни Виктор не сомкнули глаз.

И на рассвете стая рванула от Восточных Гор по пустошам Рамна.

Виктор - истинный вожак, - довел до города всех, не позволив отстать даже слабым бетам.

Городскую черту мы пересекли через месяц беспощадной гонки.

***

Упоительно сладко, безумно, возбуждающе пахнущий Арвен со всей дури вмазал мне кулаком по роже. Я упал на молодую траву, со стоном схватился за челюсть, проверяя на месте ли зубы, и перевел взгляд на свою пару.

Он плакал, в упор, неверяще разглядывая меня, и у него мелкой дрожью тряслись похудевшие, тонкие руки. Не от возбуждения тряслись.

Пришлось подняться, протянуть к нему ладонь - он отшатнулся от меня, как от проклятого, и прошипел, глотая слезы: "Где ты был, ур-р-род?" Я ничего ему не ответил, схватил за плечо, прижимая к себе тонкое, гибкое тело.

Он дождался. Спасибо вам, Великие Духи.

Арвен попытался вырваться, разозлено шипя, оживая на глазах, и я не выдержал, подцепил его голову пальцами за подбородок и прижался к губам.

Я целовал его, глупого, вырывающегося, кусающего меня заостренными клыками, обнимал, уверял, что все будет хорошо, обещал, что я больше никогда не пойду никуда дальше нашей территории. И, хотя он пах так, что у меня подгибались колени, я просто держал его в своих руках, и клялся себе и ему никогда не перечить Виктору.

А потом прибежали дети - маленькие чудовища, счастье моей жизни, - и не было ничего лучше, чем упоенно гоняться за ними, убегать от острых клыков, пользуясь весенним правом находиться в городе в волчьем облике.

А затем детей забрал счастливый, соскучившийся Маркус, и можно было без малейшего зазрения совести поймать ловкого Арвена, завалить его в молодую траву и пить его дыхание прямо с губ, наслаждаться стонами и криками, упиваться - им, таким родным, непримиримым, гибким и дерзким, жадным до ласк и прикосновений.

Я обожал весну.

***

Терпеть не могу волчью весну.

Внутри толкнулось - о, черт, черт, черт - и я резким рывком уткнулся носом в шерсть на боку, выкусывая зудящую кожу передними зубами. Пришлось упереться лапой в землю и балансировать хвостом - безусловно, волчье тело было неимоверно быстрым и ловким, но не в моем исполнении. Виктор умудрялся разворачиваться в прыжке или бежать по зыбкой почве, балансируя единовременно лишь на одной лапе. Я же, мало того, что постоянно путался в конечностях, так еще и падал в любой неустойчивой позе. А если я и в обычном-то состоянии чувствовал себя в волчьем теле опьяневшим, то уж теперь...

Внутри снова толкнулось, я яростно почесал зудящее место и, когда неугомонное создание, явно пошедшее характером в тетю, наконец затихло, со вздохом положил морду на бедро сидящего рядом Виктора.

- Ольтар? - он приоткрыл один глаз, но я лишь по-человечески отрицательно покачал головой и мрачно ощерился на укоризненный взгляд. Этот жест у меня получался выше всяких похвал, сказывалась тренировка.

Виктор пытался меня научить управляться с волчьим телом, тем более теперь в этом имелась острая необходимость, но я был на редкость бездарным учеником. Когда мной завладевали чужие, звериные инстинкты, тело действовало само: стремительно перебирало лапами, бежало, уворачивалось, щелкало клыками, но стоило лишь задуматься о том, что я делаю, как оно становилось жутко неудобным и непривычным.

Волки общались между собой языком движений и звуков, очень редко прибегали к мысленной речи, и я не смог к этому привыкнуть. Моих скудных знаний о стаях обычных волков едва хватало, чтобы отличать дружелюбное виляние хвоста от угрожающего, а уж про то, чтобы по малейшему изменению комбинации напряженных мышц, положению ушей, хвоста, головы, направлению взгляда определить, что же именно мне хотят сказать, и речи не шло. Звуки, к слову, так и остались просто звуками, Виктор учил меня воем сообщать простейшие эмоции или свое местоположение, но понимать сложные конструкции из полутонов и градаций тембра я не научился.

Короче, я был бездарным волком, о чем Арвен мне и сообщал при каждой встрече.

Вот так, в заботах и нервах, зато без истерик и всей полноты осознания печальности собственного положения, и прошла большая часть моей... беременности, черт.

Когда, после выматывающей, ошеломительной, сумбурной недели, потонувшей в стонах и горячечном шепоте, я очнулся в волчьем обличии на дощатом полу, я не придал этому особого значения. После всего, что произошло за этот безумный год, одно несчастное неконтролируемое превращение ничего не меняло. Я поднял голову, отыскал глазами проснувшегося, видимо от грохота, Виктора, и попытался ему улыбнуться. Уж не знаю, что у меня получилось волчьими мышцами, но он только усмехнулся краешком губ, слитным движением поднялся на ноги, гибко потянулся.

Я с удовольствием скользнул взглядом по крепко сбитой фигуре, когда он присел рядом с моей головой, я попытался повилять хвостом под испытующим взглядом. Получилось.

Виктор с мягкой нежностью погладил меня по морде, обхватил рукой светло-серое ухо, фыркнул с каким-то непонятным чувством.

- Основа основ и сосредоточие нашего рода... - непонятно пробормотал он, и покачал головой на удивленный взгляд. – Ничего, это ритуальная фраза. Люблю тебя. Перекинешься?

Но перекинуться не получилось ни тогда, ни через день, ни после. Виктор, посидел чуть-чуть, глядя на меня расширившимися глазами, а потом подорвался с места, велел сидеть дома, будто я мог куда-то уйти в этом ненормальном теле, а затем выскочил на улицу. Я не успел даже возмутиться, как услышал короткий, прерывистый вой, а затем Виктор вернулся, глянул расфокусированными глазами, и сел рядом. Моих встревоженных вопросов он не слышал, облик в тесной комнате не менял, отмалчивался на намекающие взгляды и излишне внимательно смотрел на меня, не отходя ни на шаг. А я, как дурак, валялся в волчьем обличии, и ждал Арвена, который «все объяснит».

И он объяснил, да. Лучше бы вообще не приходил – счастливый, взмокший, очаровательно живой, он ввалился в наш дом в объятиях своей пары, и замер, недоуменно потянув носом. Похудевший Салтар окинул меня смеющимся взглядом, оглянулся на Виктора, но тот, по-волчьи обнажив верхний ряд зубов, издал такое страшное, негромкое рычание, что альфа мгновенно отпустил Арвена, поднял руки в примирительном жесте, и стремительно исчез.

Омега остался, поздравил ехидным тоном, зар-р-раза, а затем огорошил меня известием.

Я не то чтобы не был рад. Был. Я хотел детей – продолжить Виктора, продолжиться в ком-то, да и что тут говорить, волки – не люди, их волчата не вызывали у меня ни раздражения, ни неприязни. Но как-то я раньше не думал, что дети Виктора родятся при моем непосредственном участии.

Впасть в истерический страх мне тогда не дала теплая ладонь, аккуратно дотронувшаяся до меха на боку и такие абсолютно, невероятно счастливые глаза, что я решил пройти хоть все круги ада – ради него. А потом жизнь закрутилась, завертелась, утонула в каждодневных попытках научиться управлять волчьим телом. Оказалось, что волки носят детей целых одиннадцать месяцев, и я было снова забоялся, но рядом стоял Виктор, а Неринга закатила такую жуткую истерику номер двадцать, а то и тридцать, что успокаивать ее прибежал Тай. Его омега недавно родил волчат, а границы терпения Виктора резко сузились, так что они подрались слегка, на корню пресекая вопли сестры.

Я взирал на ситуацию с философским терпением – сделать ничего я не мог, перекинуться тоже не мог, а думать о… беременности тем более. Оставалось только жить, учится, нервничать, когда что-то не получалось.

А потом я стал раздражаться по поводу и без, огрызался на терпеливо сносящего мои выходки Виктора и злился из-за его покорности еще больше. Я уходил, и он позволял мне это, будто я не слышал, как он неслышной тенью идет где-то в отдалении. Будто мне могло что-то навредить в городе, где каждый встречный волк либо предлагал свою помощь, либо поспешно убирался с моего пути!

Раздражение не прошло, но угасло, и я перестал демонстративно задирать хвост. Это мое поведение бесило даже меня, но я ничего не мог поделать. О беременности я знал только то, что после нее появляются дети, от пузатых шлюх лучше держаться подальше, а беременные нищенки, просящие милостыню у сточных канав, порой в ней не нуждаются. О волчьей беременности я не знал вообще ничего – омеги, и Арвен в их числе, были немногословны.

Затем наступила зима, и стая, несмотря на мое безмолвное сопротивление, ушла на охоту. Я демонстративно, по-глупому игнорировал Виктора вплоть до того, как они пересекли городскую черту, а потом не выдержал, рванулся вперед, путаясь в лапах, и ткнулся лбом в мягкий бок. Меня тепло и щекотно лизнули в прижатое к голове ухо, потерлись носом о щеку. Он обещал вернуться до наступления весны. И я поверил.

И не прогадал. Стая принесла много добычи до того, как закончились метели. Ребенок… волчонок Виктора уже вовсю толкался, вызывая зуд по бокам, и я чувствовал себя неврастеником, вцепляясь передними зубами в шерсть, словно там поселилась семейка блох. Виктор посмеивался, но наблюдал за мной с такой безграничной нежностью в глазах, что я постыдился что-либо ему говорить. А хотелось. Я… боялся до ужаса.

- Ольтар, не хочешь пройтись? – Виктор улыбнулся на укоризненный взгляд. – Сюда идет Неринга.

Я быстро, насколько мог, поднялся на лапы, чувствуя себя грузовым кораблем. Я не чуял сестру, но Виктору доверял намного больше, чем своему нюху и слуху.

Неринга, сперва закатывающая мне и Виктору безобразные истерики, с момента, как толкнулся волчонок, затихла. Ее завороженный взгляд и сменившиеся темы истерик меня пугали. Теперь я был должен следить за здоровьем, жрать какие-то травы, не сидеть на снегу и прочее, прочее, прочее. Айдас ржал надо мной во всю глотку, а я не мог им ответить, потому что они меня не слышали. Приходилось убегать от бурной сестринской деятельности, пользуясь обострившимся чутьем.

Виктор шел рядом, положив руку мне на плечо, а затем остановился, оглядываясь.

- Ольтар! – взвизгнула Неринга, вылетая из-за деревьев. – А ну стой!

Я вздохнул, подавляя раздражение. Внутри снова толкнулось, я задрал заднюю лапу, яростно поскреб зудящий бок, чудом и с помощью Виктора не упав, и развернулся к Неринге, которая стремительно приближалась, позвякивая огромной тарелкой в руках. В ней была какая-то отвратительная на вкус и запах гадость.

Виктор издал тихий смешок. Я ощерился на него, яростно сверкая глазами.

Определенно, этот жест удавался мне все лучше и лучше.

Впереди еще два месяца тренировок, потом - черт, черт, черт, - роды, а потом больше никогда! Никаких! Волков!

Ну спасибо вам, Великие Духи...

Дата добавления: 2015-08-18