Осень и Зима.

Волчья кровь. Дар великих.

Автор: Кьюба (http://ficbook.net/authors/%D0%9A%D1%8C%D1%8E%D0%B1%D0%B0)
Беты (редакторы): наверное просто человек
Фэндом: Ориджиналы
Персонажи: Виктор/Ольтар
Рейтинг: NC-17
Жанры: Слэш (яой), Ангст, Фэнтези, POV, ER (Established Relationship), Омегаверс
Предупреждения: Мужская беременность
Размер: Миди, 42 страницы
Кол-во частей: 8
Статус: закончен

Описание:
Долгие Круги сутью и основой, опорой и надеждой стай лесного народа были дети, рожденные от истинных пар. Они - цель и предназначение, те, в ком воплощается горячая волчья кровь. Но пара вожака - человек, а слабые двуногие тела не приспособлены ни для вынашивания, ни для родов. Но Великие Духи столь же жестоки, сколь и милосердны, и кто знает, каков будет их Дар.

Посвящение:
Всем тем, кто хотел, мечтал и требовал.

Публикация на других ресурсах:
Только с разрешения автора.

Примечания автора:
Это оно: http://cs425030.vk.me/v425030906/9682/_7KoUfloRXo.jpg
Недовольный всем миром Ольтар: http://cs402821.vk.me/v402821906/6ac5/4NToAT-yTB8.jpg
Волчата http://cs402821.vk.me/v402821906/6a01/EA4vPUOfHnc.jpg

Обещанный спешл к "Волчьей крови" http://ficbook.net/readfic/1067081.
2 часть http://ficbook.net/readfic/1131506
3 часть http://ficbook.net/readfic/1359348

Прошу обратить внимание, что в предупреждениях стоит "мужская беременность", поэтому если Вы не готовы читать подобное, то можете считать "Волчью кровь" завершенной.

На 07.09.2013
№2 в жанре «ER (Established Relationship)»
№4 в жанре «Ангст»
№4 в жанре «Фэнтези»
№5 в жанре «Омегаверс»
№13 в жанре «POV»
№24 в жанре «Слэш (яой)»
№35 в общем рейтинге всех жанров

Пролог.

Они смеются, распадаясь на части, летят Ветрами, скользят в темных водах Великой Реки, проливаются первым весенним дождем, взвиваются облачками пара из волчьих глоток, текут в волнах Песен, смеются, возрождаясь в молодой листве, и погибают вместе с биением алой крови.

Они суть и естество этого мира, его основа, столпы, на которых держится мироздание.

Они прошлое, будущее и настоящее. Жизнь и смерть. Возрождение и погибель.

Они в каждом жесте, взгляде, движении, в дрожащих ресницах, в хрустальных слезах, в каждой шерстинке, в каждой мысли.

Они - нечто огромное и бесконечно маленькое, непревзойденно разумное и абсолютно простое, как легка и сложна капля проточной воды.

Они беспристрастны, как закон, нерушимая ткань бытия, и предвзяты, как родители, опекающие свое чадо.

Они вольны созидать и разрушать, преподносить и забирать жизнь, миловать и наказывать.

Они – Великие Духи, и в их праве сделать дар достойному или же отнять его у презренного.

Лето.

- Ольта-а-ар! – совсем немелодичный вопль Неринги, раздавшийся по ту сторону распахнутого окна, вырвал из сладкой дремы.

Я с неудовольствием приоткрыл глаз, в который тут же ударило яркое летнее солнце, прищурился, и со стоном накрыл голову подушкой. Неугомонное светило сдалось, но затем снова бросилось в бой, нещадно припекая спину. Сон выветрился, зато появилось стойкое желание убить оборзевшую сестру.

- Вставай, болван! Я знаю, что ты не спишь!

Я резко сел, чувствуя, как закружилась голова, и гневно выдохнул:

- Неринга, мать твою, что тебе надо?

- А что такое, братик? – ехидная мордашка, а на деле дьявольская рожа, заглянула в окно. – Не выспался? С чего бы это? Нашел себе новую волосатую пассию?

- Иди в жопу, - привычно огрызнулся я, падая спиной на подушку.

Просто смешная - после стольких-то лет! - ненависть Неринги к Виктору уже успела достать меня до печенок. Но, если Виктор изначально был весьма дальновиден - вот будь у меня такие клыки, я откусил бы сестре голову за первую пару фраз, а может и до них - то взбалмошная девка не успокаивалась ни на минуту.

На самом деле, она была доброй девочкой, в чем-то даже простодушной. Когда я был совсем мелким, она казалась мне лучшей сестрой на свете. Но потом умерли родители, и сука жизнь поставила Неринге вопрос ребром - либо она учится выживать, причем со мной на руках, либо продолжает быть ангелочком, у которого трясутся руки при попытке зарезать с трудом пойманного кролика. Неринга сделала свой выбор. Визг несчастного косого, вспоротого ножом, и ее слезы до сих пор стоят у меня перед глазами. Я был ей благодарен, честно. Но это не мешало мне иногда хотеть ее придушить.

- Это не моя специальность, уж извини. С этими вопросами к твоему волосатенькому. Где он, кстати? - небрежно поинтересовалась она, опираясь животом на подоконник, и переваливаясь в комнату.

- Повел стаю на промысел, ты же знаешь, - я мрачно посмотрел на упавшую на пол тушку. Вставать она, по видимому, не собиралась, разнежившись в солнечных лучах.

Волки впервые за годы вышли на охоту. Какой-то там их Совет - Виктор особо не распространялся на эту тему - решил, что животных накопилось достаточно. Я не был в особом восторге, конечно, ведь стая уходила на все лето, но волки есть волки, вечно рыбу они есть не станут. Она и мне порядком поднадоела, а уж Неринга так вообще зудела не переставая весь последний год.

- Ничего я не знаю, я за твоей сворой не слежу, - она зевнула, все же села, облокачиваясь спиной на край кровати, и миролюбиво добавила: - Там тебя черномазенький зовет. У него что-то стряслось.

Я резко подскочил.

- Давно?

- Ну да, - мстительно улыбнулась Неринга. - Он попросил зайти к тебе утром, но я пока поела, собралась, дошла. Цени, что я вообще куда-то поперлась!

- Ценю, - мрачно буркнул я и поднялся, подхватывая с пола свои вещи.

Неринга окинула меня оценивающим взглядом, из-за которого я почувствовал себя племенным быком на базаре, и удовлетворенно хмыкнула. Я проигнорировал, поспешно натягивая на себя штаны, и вылетел из дома, на ходу застегивая рубашку.

- Быстрее, рыцарь, а то Айдас умрет без твоей помощи! - Неринга зловеще расхохоталась, не спеша выходить, и мне осталось только понадеяться, что она не станет шариться по нашим вещам - это волки не заходили в дома друг друга без спроса, а дражайшая сестрица периодически то игнорировала это правило, то, когда ей было выгодно, пользовалась им во всю.

Я поспешил по тропе южного креста к мастерской Айдаса - он был простым парнем, без особых заморочек, но если просил помощи, значит она ему требовалась. Волки построили его вотчину несколько лет назад, и он по прежнему был единственным, кто мог обучить бет вязать уже почти ненужные сети и снасти, так что периодически в мастерской зависали "чужаки", как с неудовольствием называл их Виктор.

Я не особо разбирался в территориальных заморочках волков - они были куда сложнее, чем границы земель обыкновенных животных. Как-то давно, одним зимним вечером Виктор пытался мне объяснить, как устроена их иерархия, но я, признаться, не понял. Слишком много у них было уступок, поправок: порой прощалось непростительное, а иногда жестоко карались обыкновенные проступки - во всех этих нюансах и черт бы ногу сломал. Виктор просил меня лишь следить, чтобы чужаки не ходили дальше мастерской Айдаса, а в ином случае звать на помощь бет Общины.

Волки по прежнему не особо доверяли нам, все же природную осторожность и скрытность из них не вытравила даже совместная и весьма продолжительная рыбалка. Да что там, они друг другу даже своих имен не произносили! Но, все же, в критической ситуации они бы меня послушались. Я был парой вожака, хотя и не мог оставить от него потомство, "передать горячую волчью кровь" ага, как же.

На самом деле это был сложный вопрос. Очень. Прожив столько лет бок о бок с волками мы все - Неринга не в счет - более-менее привыкли, что... эм... рожают детей мужчины. Человечество - тот еще таракан, оно приспосабливается к любым условиям, но все же трудно представить себе эдакую шутку природы, особенно применительно к себе.

Я не особо любил человеческих детей - в банде мальчишек я был самым младшим, а мелкие беспризорные парнишки, которые хотели к нам прибиться, лишь раздражали. Возможно, я ревновал, возможно, чувствовал некоторую выгоду от положения самого младшего - как бы то ни было, детей я не любил. Ни тогда, ни сейчас. Слишком шумные, слишком надоедливые, слишком беспомощные. Слишком жестокие.

Но волчата... Когда Арвен ни с того ни с сего перестал превращаться в человека, застряв в волчьем обличье, я почувствовал слабый намек на сожаление. Я не питал к омегам стаи Виктора добрых чувств, но Арвен был связан с Салтаром, и отношения у них были самые что ни на есть серьезные, так что Арвен, пожалуй, был единственным не-человеком с которым я смог наладить подобие дружеской взаимосвязи.

Я пытался выпытать причину столь длительно перевоплощения у омеги, но не добившись от осторожно скалившегося волка объяснений, разумно обратился к Виктору. Тогда мы были на холме, вдыхали аромат летних трав и смотрели на закат. Виктор улыбнулся мне моей любимой улыбкой - мягкий, хищный отблеск глаз, ямочка на рассеченной шрамом щеке, и чуть заметные морщинки в уголках рта - и ответил, что Арвен ждет волчат, и не перекинется, пока они не достигнут трехгодовалого возраста. В глубоких зрачках, окруженных янтарной радужкой, я увидел отблеск тоски, сразу сменившийся тихой нежностью. Виктор тут же потянулся ко мне, но вечер был непоправимо испорчен, и с тех пор меня съедала сперва злость, а затем и грусть.

Волки странно относились к созданию семьи - как и их южные... собратья?.. аналоги?.. в общем, как и обычные волки они были абсолютно моногамны. До идиотизма, как презрительно говорила Неринга, но я знал, что она просто завидовала. Я и сам долго привыкал, дергался каждую чертову весну, но потом просто поверил. Я любил Виктора, и он любил меня.

Но, все же, я не мог дать ему того, что мог дать любой омега из стаи. Раньше я о детях не задумывался, принимал, как свершившийся факт то, что никогда у меня их не будет. И был рад.

Но черт потянул меня за язык тем вечером, и в глазах Виктора плескалась безнадежная, смирившаяся грусть. А потом Арвен родил волчат.

И оказалось, что после полугода полной опеки и какого-то безумного помешательства, когда омега и близко не подпускал к себе никого кроме пары, он благополучно и с облегчением скидывал воспитание окрепших детей на всю стаю.

Я видел, как поистине огромный Виктор, словно пушинка прыгал на четыре метра вверх и ловко перехватывал зазевавшуюся куропатку, а затем с такой же грацией приземлялся на гигантские лапы. И я никогда бы не подумал, что огромные волки не в состоянии сносно уследить за двумя мелкими волчатами. Ребятишки не особо отличались от обычных щенков, и устраивали просто невообразимый хаос, без страха лезли, что к альфам, что к бетам, и, как ни странно, к нам.

И это было... весело. Да потрясающе это было, что там! Они были забавные, маленькие - всего по пояс, но быстро росли, круглоухие, с умильными, но уже грозными мордашками. Я не смог воспринять их как обычных щенков. Они, несомненно, были детьми, обычными ребятами в волчьих обличьях, но лишенными человеческой безжалостности, жестокости, беспомощности. Они были великолепны, и сердце ныло, когда я видел, как волчата бесились рядом с Виктором, и он бесконечно аккуратно прижимал их огромной, тяжелой лапой, чтобы не мельтешили, или спасал хвост от острых зубов и рычал так угрожающе-громко, что тряслась хвоя на раскидистых елях. Но дети совершенно его не боялись, облизывали морду, затевали потасовки, а мой грозный и жесткий вожак растекался восковой лужей. Я ужасно, невероятно сожалел, что облепившие Виктора волчата сверкали на солнце белой шкурой, и глаза у них были прозрачно-желтые, а не родного, яркого, теплого янтарного цвета.

"Ты обабился", презрительно выдала Неринга, когда я в отчаянии и рассказал им, а Айдас хлопнул ее по затылку и посмотрел на меня с сочувствием.

Я любил Виктора. Очень. И чувствовал себя полным и абсолютным подонком, потому что он дал мне все, спас меня из беспросветного отчаяния, а я никак не мог ему отплатить. И у нас... у нас не было ничего общего, такого, что доказало бы, что я не просто приблудившийся калека, не способный даже понять главное волчье предназначение, а истинная пара вожака стаи.

Я никогда не любил детей, и с первой своей ночью, в подвале старого дома, которую я провел вовсе не с грудастой девицей, я спокойно принял тот факт, что у меня никогда их не будет. Да и от кого? От пьяной потаскушки, которая согласилась бы "выдать" ребенка мне на руки за деньги? Нет, увольте.

Но теперь... Я хотел детей. Я хотел продолжение себя в ком-то. Хотел продолжение Виктора. Хотел, чтобы он был счастлив, возвращаясь с охоты, не только потому, что его встречаю я. Хотел бы вместе воспитать сына, и подарить ему достойную жизнь и достойное будущее.

Это были бессмысленные мечты. Да и не мечты вовсе, так, баловство... Был ли, вообще, смысл мечтать о неосуществимом?

Я почти добрался до дома Айдаса, но меня кто-то окликнул. Я обернулся, ругая про себя умение волков ходить бесшумно, и с удивлением обнаружил за своей спиной Нидена - хрупкого, низенького, но исполненного грации и благородства старичка. Он был омегой, насколько я знал, парой одного из вожаков стаи - седого альфы, не назвавшего мне своего имени. Ниден был стар, судя по всему довольно слаб, но омеги шептались, что он слышит, как говорят Великие Духи.

В волчьих Духов я верил, по крайней мере больше, чем в своих Богов, хотя к подобным заявлениям относился скептически. Но было в седом старике что-то такое, что заставляло прислушиваться к его словам даже разношерстную, вздорную компанию омег города. Да что там! Неринга застывала злобным сусликом, когда он говорил, и выражала свое недовольство только потом, лично мне и Айдасу, и, с большим энтузиазмом - Виктору.

- Здравствуйте, Ниден, - я кивнул ему, не сумев воспроизвести ритуальный волчий выверт головы. - Я могу вам помочь?

- Можешь, - глаза старика были похожи на стеклянный капли, и я поежился от дурного предчувствия. - Я хочу рассказать тебе маленькую историю, волчонок.

- Я не... - я изумленно нахмурился, недоумевая.

- Послушай меня, - старик, казалось, не заметил моего замечания, все так же глядя стеклянными глазами. -
Это давняя история, произошедшая еще во времена, когда мы Пели Первые Песни, - Ниден помолчал, словно прислушиваясь к чему-то. У него был скрипучий, завораживающий голос, напоминающий о потрескивании костра зимним вечером. - Великие Духи были вспыльчивы в те времена, и осерчали на одну из наших стай. Они наслали на них неожиданную ярость Северных Ветров, которая застала их далеко от дома. Вожак этой стаи, принял единственно верное решение, и повел волков сквозь снега в пещеры, где они могли укрыться. Но Духи не желали, чтобы эта семья выжила, и разверзли землю под их лапами, являя свое огненное дыхание.

Я был не слишком высокого мнения о характере волчьих Духов, да еще и не понимал, с чего старик рассказывает мне эту историю, но послушно слушал.

- Вожак вовремя заметил разлом, и спас стаю - всех, кроме одного слабого беты, который провалился в щель и повис над собственной смертью, - Ниден остро глянул на меня прояснившимся взглядом. Но лучше бы он не смотрел - было в его зрачках что-то хищное, древнее, огромное. Я даже помотал головой, разгоняя наваждение. - Вожака той стаи ждала пара, носящая в своем чреве его детей. Омега не смог бы пережить зиму в одиночку - тогда мы еще не создавали Общин и не заботились друг о друге. Мы ценим жизни своих соплеменников, но жизнь одного не стоит жизни многих, Ольтар. Любой волк бросил бы охотника из стаи - потому что спасти его можно было только умерев самому.

Выбирая между своей жизнью и жизнью, скажем, Айдаса - я бы выбрал свою. Но это не значит, что я остался бы спокойно стоять и смотреть, как кто-то из моей семьи погибает! Я свернул бы горы, но нашел выход! Ниден чуть заметно кивнул, будто прочитал мысли, и продолжил, вцепляясь в меня пронзительным взглядом.

- Вожак той стаи спас бету. И умер сам. Это была ошибка, такая, которую не прощают, ведь стая погибла бы без того, кто прокладывает Путь. И омега погиб бы без своей пары. Но когда вожак умирал, когда летел к огненному дыханию земли, он думал о том, что, будь у него второй шанс, он поступил бы так же. И Великие Духи, пораженные его поступком, самоотверженностью души, оказали ему честь, и преподнесли свой Дар.

Я совершенно перестал понимать, что несет этот странный старик, но все же переспросил:

- Дар?

- Да. Они оживили его, и провели в пещеру, воплотившись в вороне, - Ниден склонил голову типичным жестом подчинения, который до сих пор мне не удавался. - Иногда, Великие Духи обращают на нас свой взор и оценивают наши дела и поступки. И если мы оказываемся достойны - преподносят Дар - величайшую честь и величайшую ответственность. Потому что волк, оказавшийся недостойным, вызывает их ярость - огромную и сокрушительную. Запомни эту историю.

- Зачем? - недоуменно спросил я, чувствуя, как кружится голова от лишней информации. Но Ниден уже перекинулся, и песочный с проседью волк скрылся за деревьями.

Я пожал плечами, решив не заморачиваться бреднями старика, и поспешил к Айдасу.

Осень и Зима.

Осень

Он бесил меня до дрожи. Нет, ну правда! От запаха мокрой шерсти, когда он становился псиной, до этого гребаного шрама на левой щеке. Оооо, как он меня бесил!!!

Сука, а он еще смотрел на меня с этим своим мерзким терпением, он, видите ли, уважает во мне женщину, готов сносить все выходки и оскорбления! Женщину он уважает, как же! Да он и не знает, кто это такие! Конечно, в его гребаном голубом мирке, где все суют друг другу члены в задницу, и знать не знают, как устроен нормальный человеческий мир.

Тупая, волосатая хрень!

И ладно еще, когда эта дворняга приплелась к нам, уставшим, как ломовые лошади, и начала нас... изучать. Так нет же, этот дебил, по какому-то недоразумению являющийся моим братом, скормил псине всю рыбу.

Я молчу про то, что случилось дальше, но когда эта гребаная тварь приперлась и решила, видите ли, заявить свои права на моего брата!.. На моего брата! Сука, да что он понимал в нашей жизни?!

Я вырастила его! Я воспитала его! Я пыталась его остановить, когда он спутался с этим своим... другом. И что в итоге?!

Да пошли они в жопу! Эта псина ничем, ничем не отличается от того предателя! Ну да, конечно, вот только если после первого раза Ольтар оправился за полгода - ужасные, невероятно страшные и мучительные, когда я, как идиотка, сидела с ним, держала за ручку, спасала от кошмаров - то после того, как его бросит эта псина, братец не оправится.

То, что дворняга его бросит, я не сомневалась, вот ни на грамм! Стоило только посмотреть на этого урода - весь в шрамах, взгляд тяжелый, глаза страшные, желтые, вроде большой, а движется так, будто его кошка учила! И смотрит на всех, кроме Ольтара так, что дрожь берет! Боги, я его боялась и жутко, до ужаса ненавидела!

Что у них с Ольтаром могло быть общего, кроме как дерьмового пристрастия братишки чувствовать член в своей заднице?! Да ничего! Псина играла с ним, использовала, а то, что мой впечатлительный болван запал на нее - так это естественно! Он всегда искал на свою жопу как можно более опасные и дерьмовые приключения!

А остальные дворняги? И этот город? Да это же ужас! Первобытные твари со странными понятиями, непонятными правилами - задолбало! Ладно, дом был хорош. Хотя не бог весть что, конечно, землянка какая-то, но, по-крайней мере, это был наш с Айдасом дом, которого я лишилась еще в детстве.

В общем, я, конечно, боролась. Первую пару лет даже не оставляла надежды, придумывала им пакости, пыталась показать Ольтару, с кем именно он связался, раз уж сам он как слепой котенок. Не помогало, но я не отчаивалась. И мои ожидания оправдались, впрочем, как и всегда.

Этой осенью тварюги не вернулись. Я ходила в приподнятом настроении, не испытывая желание кому либо гадить, что, признаться, водилось за мной нечасто.

Я искренне надеялась, что дубина Ольтар пострадает чуток и успокоится - что называется было бы по кому плакать!

Но я ошиблась. Мой недоумок ходил сперва встревоженный, оборачиваясь на каждый звук, и почти не оставался дома. Он застывал, бессмысленно глядя в пустоту, и это бесило меня до крайности.

А уж то, что на мои подколки и подначки он тоже перестал реагировать, вообще выходило за всякие рамки. Да еще и Айдас постоянно меня одергивал, будто я была виновата в том, что Виктор и его стадо сдохли где-то там!

Когда вернулся засранец Тай - единственный более-менее нормальный волк в этом безумии - уже была поздняя осень. (Кстати, зима в этих дебильных краях была ужасно долгой, и это тоже раздражало.) К этому времени Ольтар превратился в собственную тень, нехорошо напоминающую о тех временах, когда он с криками просыпался каждую ночь. Ему снова начали сниться кошмары, а я, как дура, валялась рядом с храпящим Айдасом, подавляла желание его придушить, и грызла губы от беспокойства.

И, если после первого предательства, он психовал, ругался, пылал то неверием, то жаждой мести, а теперь же... он просто сдался, опустил руки, смирился, и сел просто тупо ждать.

Меня до дрожи пугал такой Ольтар - с пустым, остановившимся взглядом, скованными движениями, будто через боль. Черт побери, меня не устраивало такое положение вещей!

Если уж выбирать между волосатой, вонючей псиной, которую я и так терплю уже много лет, и депрессняком моего брата, неизвестно чем опасного, то я, пожалуй, выберу собачку.

В конце концов, ничто не мешало мне представить, что это просто идиотский домашний любимец.

Только бы они вернулись.

Нет, Ольтар здесь вовсе не при чем, я просто... просто хочу пожрать мяса, а не гребаной рыбы...

Именно так.

Зима

Первую зимнюю метель я встретил у окраины города. Я стоял на дальней тропе южного креста, около елей, опоясывающих видимую только волкам границу, и до рези в глазах всматривался в сгущающуюся тьму. Метель набирала обороты с каждой секундой, но я лишь дрожал под пронизывающим ветром и ждал, ждал, ждал.

Когда снега намело мне по колено, а руки и ноги окончательно задубели, из леса за спиной бесшумно выскользнула темная тень. В поджаром, осунувшемся волке я с трудом узнал Арвена. Я думал, что он пришел увести меня в город, как приходили Айдас и Неринга до этого, но омега покосился на меня больными, желтыми глазами, и сел рядом, ожидающе уставившись в воющую пустоту. Ему тоже было, кого ждать.

Эти волчьи Духи, которые управляли погодой, или как там, совсем разыгрались, и через час бессмысленного ожидания я окончательно и бесповоротно замерз.

- Они вернутся? - тихо пробормотал я оледеневшими губами, щурясь от яростного ветра, и не надеясь на ответ.

- Честно, Ольтар? - незаметно перекинувшийся Арвен не сводил глаз с утопающей во тьме границы, и я едва заметно кивнул, чувствуя, как сжимается сердце. - Нет. Если стая не вернулась осенью, значит не вернется уже никогда.

Я помотал головой, отказываясь верить в подобную чушь. Просто невероятный бред, как он мог говорить такое? Безумием, истинным безумием было хотя бы на мгновение предположить, что Виктор не смог защитить себя и свою стаю! Это же... ну это же Виктор, он всегда...

Бейся глупое сердце, бейся ровно.

- Тогда почему ты сидишь здесь? - я не собирался верить в безумный, фаталистический бред отчаявшегося омеги. - Можешь катиться в свой дом к своим детям, и объяснить им, что Салтар не вернется!

Арвен улыбнулся мне отчаянно и безнадежно, сощурил остекленевшие глаза, и столько тоски сквозило в каждом его движении, каждом взгляде, каждом жесте, что я задохнулся, вглядываясь в него.

- Я скажу им, Ольтар. Когда придет весна и они впервые перекинутся, - омега печально усмехнулся. - А потом я оставлю их на попечение Общины, и, надеюсь, они найдут свое место в какой-нибудь из стай. Берегите себя.

Он медленно, не превращаясь побрел в сторону города, и, глядя на его неестественно ровную осанку, я вспомнил, что, когда погибает один из пары, священное право второго уйти вслед за ним.

Волки были фаталистами, но я не был волком, и остался стоять, вздрагивая каждый раз, когда вой ветра казался мне далеким воем стаи. А затем темнота поглотила не только окружающий мир.

Я пришел в себя на кровати в нашем доме от ощущения чужого присутствия рядом. Окоченевшее тело дрожало и не желало слушаться, но я рывком поднялся и до рези в глазах всмотрелся в темный силуэт на фоне окна.

- Виктор?..

- Прости, - волк развернулся, чтобы было видно лицо, но я уже понял свою ошибку.

- Что ты здесь делаешь, Тай? - я упал спиной на холодное покрывало и уставился в потолок. Отчаяние - глубокое и безысходное - накрывало с головой, как огромная, тяжелая волна, вышибало воздух, и так яростно и быстро колотилось сердце, что, казалось, оно бежит, спешит туда, куда не сможет успеть. - Уходи.

- Подожди, - альфа отступил в тень, привалился спиной к окну, скрещивая руки на груди - излюбленная поза Виктора... О, Боги, что делает здесь эта псина?

- Пошел прочь! - я не хотел, не желал видеть никого из них, сочувствующих, но даже не понимающих, что именно значил... как сильно я... - Черт, да уйди же ты! Оставь меня в покое!

Тай покачал головой - я видел как блеснули в темноте желтые волчьи глаза, - но не ушел.

- Ты ведь видел его? - голос альфы, со знакомыми рычащими нотками, вцеплялся кошачьими когтями в душу и безжалостно ее рвал. - Видел воплощение Великих Духов?

- Ничего я не видел! - я судорожно вдохнул, чувствуя, как трясет все внутри, вытер что-то мокрое с щеки, и попытался сказать твердым голосом. - Уйди, Тай, я не хочу никого видеть.

Альфа долго смотрел на меня - я чувствовал его взгляд, - а затем бесшумно, как и все волки, направился к двери. Я развернулся к нему спиной, детским жестом подтягивая колени к груди, и стараясь стать как можно меньше, и лишь зажмурился, когда он тихо сказал, почти не перекрывая вой ветра за окном:

- Попроси их, Ольтар. Великие Духи переменчивы, и не отказывают любимым детям.

Я не ответил, а когда на мгновение стал громче свист метели, и тихо скрипнули давно не смазываемые петли, перевернулся на спину, вглядываясь в темный потолок.

Я никогда не молился, никогда никого не просил - слишком рано понял, что положиться можно лишь на себя и на друзей, а потом жизнь ударила по башке, и стало понятно, что и друзьям лучше не доверять. Даже в самых отчаянных ситуациях, когда запястья захлестывали веревки, а в затылок упиралась жесткая ладонь, пригибая голову к земле, я ругал дьявола, демонов, чертей, но никогда не просил Богов.

И о чем же мне молить тех, кого я узнал лишь несколько лет назад? О чем просить их? Если они не услышали собственных детей, имеет ли смысл мне говорить с ними? В существование волчьих Духов я верил гораздо больше, чем в присутствие собственных Богов, потому что наши Боги обещали всепрощение, милосердие, рай для тех, кто хочет и будет служить им. Кто знает, выполняли ли они свои обещания, но горести, боль и чудовищную несправедливость они показывали нам гораздо, гораздо чаще.

Волчьи Духи были яростны, непримиримы, беспристрастны, безжалостны - как мир, природа, стихии, время, судьба, как их любимые дети - но неизменно справедливы. И они никому никогда ничего не обещали. И, судя по всему, они никогда не лгали.

Я не любил просить о помощи, но сейчас я боялся не за себя. У меня не было шансов помочь пропавшему Виктору и стае, но не делать совсем ничего я не мог. И поэтому, послав к черту гордость, я отчаянно зашептал в воющую темноту.

- Я не знаю, есть ли вы на самом деле… Я не верю в наших Богов, уж слишком много гадостей они натворили, но… Но если вы есть. Если Виктор не напрасно верит вам. Я прошу, пожалуйста, умоляю, Великие Духи, помогите ему. Помогите нам всем. Пусть они вернутся.

Никто не ответил, как, в принципе, и ожидалось – неужели, если меня бросили несуществующие Боги, то какие-то духи помогут? Я ведь даже не их детище, а они и с волками суровы. Виктор всегда…

Я почувствовал, как судорожно сжалось сердце, и помотал головой. Нельзя думать о Викторе. Они вернутся после этой бури. Обязательно. Вот завтра я проснусь, и он будет тихо спать рядом со мной, обхватывая сильной рукой. Он откроет глаза сразу же, как я прикоснусь к тонкому шраму на левой щеке – чисто собачья или, вернее, волчья способность мгновенно просыпаться. Или я буду идти по заснеженному городу, а меня неожиданно обхватят со спины и жарко выдохнут в ухо, и тогда я развернусь и вмажу ему со всей дури, чтобы не смел меня так пугать. А он лишь фыркнет и сверкнет янтарными глазами, проводя пальцем по моей щеке. Или я буду беззлобно переругиваться с Нерингой, а затем она замкнется, насупится, и кожу на шее обожжет горячий волчий язык. Я развернусь и стукну по черной мочке носа, а он лишь весело оскалится, демонстрируя двадцатисантиметровые клыки. Или мы с Айдасом будем шутливо обстреливать друг друга снежками, как беспризорные ребятишки, а затем меня толкнет в спину огромная голова, и я с хохотом покачусь по заледеневшему снегу. Айдас мстительно обстреляет меня белыми снарядами – он невероятно меткий, как и все его племя – а громадный волк будет прыгать, как щенок, щелкая пастью.

Как бы то ни было, Виктор вернется завтра.

Воздуха не хватало, легкие жгло огнем, и я медленно вдыхал и выдыхал, повернув голову к слюдяному окну и глядя, как резвится на улице метель.

Перед тем, как уснуть, я услышал, или же мне почудился, звонкий, ледяной, предвкушающий хохот в затянутом тучами небе и последовавшее за ним громовое карканье. Но стоило вынырнуть из подкравшейся дремы, как оно обратилось в злой свист ветра, и я вновь зарылся в подушки на слишком просторной для одного кровати, предвкушая возвращение стаи.

Но они не пришли ни на следующий день, ни через день.

И зима закончилась для меня так же, как и началась – в одиночестве. Без Виктора.

Весна.

Ворон был большой, просто огромный, антрацитового цвета перья отливали синим, металлическиим отсветом, а сильные когти внушали благоговейный ужас. Он сидел на ветке, косил умным, тёмно-бурым глазом и пощелкивал острым клювом. На каждое мое движение он издавал насмешливое "ток-ток-ток", и поводил хвостом, как любопытная сорока. Было в нем что-то странное, слишком неземное, будто он появился из древних легенд. Клубящийся вокруг туман обтекал его тонкой, тягучей волной, вихрился в размахе острых крыльев, клубами вылетал изо рта.

Я протянул к нему руку, так сильно хотелось погладить темные, гладкие перья, но ворон громко протрубил гортанное "кру-у-ух" и сорвался с ветки, тяжело хлопая крыльями. Он пронесся над моей головой, обдал горячим воздухом, и в его громовом карканье мне почудился тихий, переливчатый смех. Очень, непреодолимо захотелось догнать улетающую птицу, и я бросился вперед раньше, чем успел подумать о бессмысленности погони.

Ворон летел впереди, и с каждым сильным взмахом удалялся все дальше и дальше. Я несся за ним на пределе сил, но не успевал, не успевал, катастрофически не успевал, а когда черный силуэт исчез в клубах тумана, я вытянул руку вперед, и крикнул, отчаянно задыхаясь:

- Стой! Я... я хочу сказать тебе...

Но ответом мне было лишь тихое, насмешливое карканье. Я сделал последний рывок, чувствуя, как жжет в груди от недостатка кислорода, но через мгновение жар разросся, захватил все тело, и я бросился вперед, одержимый непреодолимым, необъяснимым желанием догнать улетевшего ворона.

Руки и ноги закололо сотней мелких иголочек, но потом ощущение прошло, оставив за собой лишь необыкновенную легкость. Дышать стало проще, сильное, большое сердце забилось ровно и плавно, без устали гоня кровь по жилам. Я вдохнул глубже, с наслаждением различил аромат сильной птицы, выдохнул, и побежал на запах, намного быстрее, чем бежал раньше.

Сильные лапы мощными толчками приближали меня к цели, а когда до летящего ворона осталось совсем немного, я прыгнул, сбил лапой весело гудящую птицу, и сам упал, не сумев удержать равновесие.

Ворон не испугался, перевернулся на живот, подобрал раскрытые крылья, переступил чешуйчатыми лапами и воззрился на меня темным глазом. "Ток-ток-ток"? В его зрачке я увидел отражение волка и резко обернулся, хотя мне казалось, что рядом никого нет. Сзади клубился лишь туман, и я пораженно выдохнул, озаренный догадкой, и повернулся к птице.

В глазах ворона до сих пор отражался голубоглазый волк.

***

Из сна выдернул солнечный настырный луч, прохлада от дощатого пола, и яркие, оглушающие запахи. Я втянул носом воздух - мокрая земля, древесина, снег, ландыш, подснежники, сушеная брусника, вяленое мясо и легкий отзвук от дыма костра, хвоя, березовый сок, кора, мышиная лежка, лес, шерсть, частички кожи, терпкий мускус убитой добычи, кровь и волки. И Виктор.

Но его не оказалось рядом, когда я судорожно распахнул глаза. В уши оглушающим набатом ударили звуки - стук чужих сердец, гул бегущей крови, дыхание, писк под полом, и гомон, гомон, гомон лесной жизни. Они давили на сознание, били по нервам, и я закрыл голову руками, желая прекратить ужасную пытку. Слишком много, ошеломляюще много всего, и мне осталось только лежать, скрючившись на кровати, и ждать, надеясь, что это лишь шутка уставшего мозга.

Я не знаю сколько я пролежал так, слыша, чувствуя, и не желая ни того, ни другого, но когда боль, стальным обручем обхватывающая голову, ушла, солнце уже не заглядывало в слюдяное окно.

Я осторожно приоткрыл воспаленные глаза. Краски стали чуть глуше, не такие яркие и насыщенные, но я по прежнему чувствовал и слышал, и, черт, это было ужасно. Я не знал, что произошло, не знал как с этим бороться, и мне... мне... Виктор, ну где же ты? Я громко выдохнул, выталкивая захлестывающее отчаяние. Звук, вырвавшийся из груди, напугал меня до чертиков, и я ломанулся с кровати, свалился на пол, а затем тело охватил огонь, переметнулся жаром на конечности, в глазах потемнело и комната завертелась перед глазами.

Я слышал отдаленный, будто приглушенный нечеловеческий визг, но не смог отреагировать - меня ломало, выворачивало наизнанку, казалось меня вытряхнули из собственной кожи, а теперь пытаются надеть ее обратно, кости будто попали под кувалду кузнеца, и я почти слышал их жуткий треск. Боль была неимоверная, время застыло сосновой смолой, и я думал, что сойду с ума за вечность в этом аду.

А потом благостная тьма позвала меня в свои объятия, и я почти плакал, с облегчением проваливаясь в нее.

***

Я пришел в себя на полу... нашего дома? Да, если он неожиданно уменьшился.

Ничего не болело, и я с облегчением вдохнул, и тут же задохнулся от хлынувших в нос запахов - острых, отчетливых, ярких, но не вызывающих желание бежать как можно дальше. Я чувствовал и различал все запахи до единого, слышал все на свете, весь разом оживший мир. Что произошло?

Я попытался подняться, но не смог: потерял равновесие и снова грохнулся на дощатый пол, пахнущий дубом и кожей, и чуточку старой кровью, и железом, влагой, пылью и... Черт возьми...

Тело было странное, непослушное, будто я долго-долго лежал без движения и только сейчас, наконец, очнулся и...

"Арвен, подожди! Ты куда?" - я машинально вскинул голову на близкий звук, но рядом никого не оказалось. А затем послышался мягкий стук, будто бежал кто-то большой и тяжелый, потом его заглушило биение сильного сердца, и, прежде чем распахнулась дверь, я успел удивиться такому знакомо-незнакомому звуку.

Арвен в человеческом обличье ввалился в наш дом, встревоженно оглядываясь, и застыл глядя на меня расширившимися глазами. Я не понял причину его удивления, но потом до меня долетел ворвавшийся весенний ветер, и вместе с запахами пробудившейся земли он донес аромат Арвена - сладкий, приторный и раздражающий. Соперник, мелькнула в обезумевшей голове невесть откуда взявшаяся мысль, и я возмущенно выдохнул, чувствуя необъяснимое раздражение.

В воздухе раздалось тихое, клокочущее рычание, но Арвен молчал, статуей застыв в дверях, а когда я оглянулся, собираясь выяснить, что за волк зашел к нам домой, оно стихло.

- Ольтар?.. - голос измученного омеги был ошеломленным, и, впервые за столько месяцев, живым.

Я с невольной надеждой посмотрел на него. Быть может, если он так неожиданно ввалился в наш дом, значит Виктор вернулся? Я открыл рот, но из глотки вырвался лишь растерянный скулеж, напугавший меня до ужаса. Я растерянно сжал зубы, отметив с каким лязгом они закрылись, а потом догадался, наконец, посмотреть на себя.

Ни ног, ни рук, ни одежды - светло-светло-серый мех, огромные лапы в поле зрения, крепкие когти и... и... Что за чертовщина!?

Я подскочил, потерял равновесие и упал, запутавшись в лапах, черт побери, лапах! Я дернул своей ногой, отказываясь верить в происходящее, но пошевелилась лишь волчья, и меня захватил такой всепоглощающий ужас, что я рванул в сторону, отчаянно собирая расползающиеся конечности, не удержался, врезался в, неожиданно показавшийся хрупким и маленьким, стол - дубовый стол! - и услышал треск столешницы. В нос ударил запах засохшего дерева, резкий аромат, видимо, насекомых, и я заметался по крохотной комнате, круша все на своем пути, налетая неловким телом на стены. Арвен что-то крикнул, но за громким, отчаянным визгом - своим визгом, - я не расслышал его.

Я бы, наверное, долго метался так, поглощенный своим страхом, но меня неожиданно прижали к земле, схватили чем-то острым за загривок, и резко тряхнули.

"Успокойся! Постарайся дышать ровно и слушай только свое сердце. Ты не знаешь, как жить этим телом, но твоя душа знает".

Голос Арвена звучал четко и ясно, будто переносился мне в голову, минуя уши, и я покорно замер, пытаясь следовать совету. Запахи и звуки все еще были ошеломительно яркими, но теперь они не сбивали с толка, быстро и четко разделялись на важные и несущественные, а затем сливались, вырисовывая общую картину. И, хоть я и не знал, что произошло со мной, судорожно колотящееся сердце все же замедлило стук, забилось ровно и сильно. И вместе с этим звуком ко мне, наконец, вернулась способность адекватно воспринимать окружающий мир.

Арвен прижимал меня грудью к полу - он был тяжелым, но я неожиданно понял, что смогу скинуть его, если захочу. Он дышал размеренно, сильно сжимал челюсти на моем... загривке?.. но я знал, как вывернуться, и подмять его под себя. Тело было незнакомым, но изменившийся вслед за ним мозг знал, как дышать, смотреть, слушать, чувствовать, двигаться, управлять. Достаточно было лишь прислушаться к стуку сердца.

Что произошло?

"Я не знаю," - ответил Арвен на мою мысль, и я поежился от непривычного ощущения чужого голоса в голове. Как он это делал?

"Постарайся просто громко думать," - вновь ответил омега на не заданный вопрос, и отпустил меня. Я аккуратно положил голову на пол - очень удобно, на самом деле - и старательно подумал:

"Что случилось?"

"Не знаю," - я видел краем глаза, как Арвен сел сбоку от меня, и впервые за много месяцев отсутствия Салтара и Виктора - не думать, не думать, не думать... - навострил уши. - "Ты перекинулся. Вел себя, как волчонок в первую смену тела, только тело не то. Как это произошло? Ты же человек, двуногий! Ты не должен..."

"А я знаю?" - огрызнулся я, раздражаясь, и тут же сжался, напуганный вырвавшимся из горла рыком.

Черт побери! Что за чокнутая жизнь?! Как такое могло случиться, как?!

"Мне надо вернуться..." - пробормотал я, приподнимая голову. Уши мешались, и я никак не мог скоординировать их движения - они будто жили собственной жизнью, - и все вокруг казалось таким хрупким, ненормально маленьким, тусклым, но ошеломительно ярким из-за обострившихся чувств, и я точно знал, что если все не закончится, то я сойду с ума.

"Прислушайся к жару внутри и пусти его по телу," - посоветовал Арвен, наклоняя голову к моему лицу. Морде. - "Второй раз всегда проще, твоя душа уже знает, как перекидываться".

Мне захотелось его придушить. Моя душа совершенно ничего не знала, она, черт побери, была обыкновенной, человеческой!

"Прости", - пробормотал Арвен, и я услышал, как вновь обесцвечивается его голос, теряя краски и эмоции. - "Такие советы мы даем волчатам в их первое превращение, я не подумал... Просто прислушайся к своему сердцу. Жар должен как бы... разгореться, и потянуть за собой все тело".

Я послушно закрыл глаза. Глубоко внутри появился маленький теплый огонек, и я долго не мог "поймать" его. Но когда, наконец, "задел" краешком сознания, жар мгновенно затопил тело. На этот раз было не так мучительно - всего лишь мгновение слепящей боли, и я с крупной дрожью уткнулся рукой в дощатый пол.

Запахи и звуки стали менее отчетливыми, но все еще были намного сильнее, чем я привык. Но хотя бы тело было нормальным, моим, человеческим.

Арвен перекинулся, присел рядом, окидывая меня бездумным взглядом, и безразлично заметил:

- Не знаю как, но ты теперь один из нас. Поздравляю.

Вот черт, подумал я, машинально прикусывая губу. Только этого мне не хватало.

***

Арвен сидел с остановившимся, пустым взглядом, помешивал заваренные травы в глиняной кружке и рассказывал какой-то бред про этих дурацких Духов. Мне очень хотелось что-нибудь кинуть, желательно с треском и в него.

- Ниден говорил мне, что рассказал тебе легенду про Дар Великих. Но я и не думал, что они окажут тебе такую честь.

- Сомнительная честь, - вздохнул я, потирая ноющую голову. - Что теперь делать?

Арвен безразлично пожал плечами.

- Пока дети не превратятся, я научу тебя пользоваться волчьим телом. Затем тебе помогут омеги города.

Я посмотрел на бледное, осунувшееся лицо, и неожиданно понял, что странное происшествие, на самом деле, совсем меня не трогает. Ведь ничего не изменилось. Все это - волчье тело, неизвестно как обретенное, черт бы его побрал, ошеломляющие нюх и слух, доставшиеся вкупе с ним - все это абсолютно не важно, когда Виктора нет рядом.

- Я обойдусь, - тихо ответил я, скрещивая руки на столе и утыкаясь в них лбом.

- Я так и подумал, - Арвен пожал плечами.

Он сильно похудел за эту зиму, да и мне кусок в горло не лез, хотя стая Тая и Нидена поделилась с омегами Виктора... не думать, не думать, не думать... добычей.

Я ужасно измотался, словно все это время тащил на себе неподъемный груз, и последнее время только бессмысленно ждал. Уже наступила весна, альфы города ходили встревоженные и раздраженные, омеги были и того хуже. Жизнь вокруг била ключом, но протекала мимо меня. А Арвен... Арвен уже умер, хоть и ходил, дышал, занимался детьми, но волки верили, что у Пары одна душа на двоих, а значит, со смертью Салтара умер и его омега.

Но Салтар был жив! И Виктор был жив! Да просто не может быть иначе! И иногда пустая обреченность Арвена и его ожидание собственной смерти выбешивали меня до ужаса. Но это, пожалуй, было единственным ярким чувством, которое я испытывал за это ужасное время, и поэтому я старался встречаться с омегой как можно чаще.

Это гнусно: чувствовать себя живым за счет ходячего мертвеца, но мне были необходимы эти раздражение и злость, ведь если волки были правы... то моя душа тоже...

Нет. Виктор жив. И он вернется.

- Мы должны найти их, - в который уже раз сказал я, не надеясь на ответ, но испытывая непреодолимое желание перевести тему хотя бы на время.

- Альфы не станут никого искать во время весенних боев, - Арвен поднес чашку ко рту, но пить не стал, вглядываясь в водоворот листочков мяты.

Я вдохнул запах, и неожиданно почувствовал ужасное раздражение. Оно было немотивированно, абсолютно бессмысленно, и я сжал руки в кулаки, пытаясь не сорваться на ни в чем не повинного омегу.

- Это из-за моего запаха.

- Что? - я глянул на него, сцепляя зубы.

- Мой запах, - он чуть улыбнулся мертвой, безжизненной улыбкой. - Тебя раздражает мой запах. У меня скоро течка, а раньше ты не чувствовал.

- Меня-то это как касается?

- Твой Дар. Скорее всего волчье тело несет с собой наши инстинкты, так же как человеческое - свои. Скоро весна, ты чувствуешь во мне соперника - это естественно. Во время течек грызутся друг с другом не только альфы, омеги чуют друг друга и... - Арвен неожиданно нахмурился, и я забыл про свою неприязнь, вглядываясь в его лицо. Это была очень сильная эмоция, из того времени, когда стая еще была в городе, и она совершенно исказила давно уже невозмутимые черты. - Ольтар. Ты не чувствуешь ничего... странного?

Я раздраженно скрипнул зубами. Да нет! Конечно нет! Нежданно негаданно превратиться в волка это такая мелочь! Просто несущественная!

Я хотел было высказать это омеге в лицо, но поймал его взгляд, и в нем была такая неподдельная, живая тревога, что я промолчал, недоуменно нахмурившись.

- Подумай, Ольтар, это очень важно!

Жар.

Что-то скреблось, просилось наружу, словно внутри сидел дикий, мечущийся зверь, и я жарко выдохнул, со стоном утыкаясь в подушку. Сидящий в противоположном углу комнаты Арвен издал едва слышимое рычание, и я эхом откликнулся аналогичным звуком. За безумную неделю я почти привык к странным вывертам собственного тела, но поделать с собой ничего не мог. Он съедал меня изнутри - непрекращающийся, выбивающий рассудок горячечный жар, поднимающийся из паха и разливающийся по всему телу. Я выдохнул короткими стонами, вцепляясь пальцами во влажную простынь.

- Терпи, - хрипло прошептал Арвен, - через пару недель будет лучше.

Пару недель!? Да он смеется! Как, черт побери, можно это терпеть - постоянное, неутомимое сжигающее изнутри желание? Мне нужен был Виктор, Виктор, пожалуйста...

- Сука, уйди-и-и... - Арвен бесил меня своим видом, влажной кожей, сорванным дыханием, и запахом, этим ужасным запахом. - Вали отсюда!

- Нет. - Сквозь застилающую глаза горячечную темноту я не увидел, но почти почувствовал, как тяжело дышащий омега покачал головой. Ему тоже было плохо, но справлялся он куда лучше меня. Как вообще можно было справляться с этим!? - Если я уйду ты наделаешь глупостей.

Каких глупостей, черт бы его побрал, если я даже пошевелиться не могу от тянущей, воющей, пульсирующей боли в паху, от которой ничего, ничего не помогало!?

- Мы живем в волчьих телах много Кругов после рождения, - Арвен говорил тихо, но его слова бились у меня в ушах в такт колотящемуся сердцу. - Мы учимся контролировать себя, смирять собственные инстинкты. Ты этого не умеешь. И у тебя нет пары.

- Есть! - с присвистом выдохнул я, с трудом открывая глаза. Омега горько усмехнулся и со стоном лег на бок, подтягивая колени к груди.

- Но метки вожака на тебе нет. Виктор не отвоевал свое право на тебя перед всей Общиной, а значит, ты свободен, и альфы будут драться, чтобы обладать тобой. - Волк насмешливо - тень от прежнего Арвена - усмехнулся. - И ты не сможешь противостоять победителю. Инстинкты слишком сильны, и чтобы отказать жаждущему альфе нужна железная воля. Ты не справишься с собственным желанием.

Бред, какой же бред он нес! Какое бы сильное желание не съедало меня, я любил и хотел только Виктора! Черт, Виктор, где тебя носит...

Очередной спазм сотряс тело и я со стоном уткнулся в собственные колени, сильно сжимая мышцы ног и пытаясь хоть как-то облегчить иссушающий, тянущий жар. Запах Арвена забивался в ноздри, ужасно раздражая, и я выдохнул, пытаясь отвлечься:

- А сам-то?

- Я принадлежу Салтару, никто не станет оспаривать его право, - в голосе омеги была такая всепоглощающая тоска, что мне осталось лишь сцепить зубы от бессильной злости. Безвольный трус, боящийся верить и ждать!

- А я никому не принадлежу, но мы с Виктором вместе, и это знает вся ваша Община!

- Это не важно. Тело подведет тебя, а альфы не станут вспоминать погибших, - бесцветно сказал Арвен. - Для меня ты слишком раздражающе пахнешь, а значит, многие волки захотят тобой обладать.

- Они живы, - почти прорычал я, пытаясь приподняться на дрожащих руках. - А ты вали отсюда! Мне плевать на твое мнение, спасибо за помощь. Я дождусь Виктора.

Арвен с раздражающей покорностью поднялся и неверной походкой пошел к двери. Он взялся за ручку, обернулся и твердо, с пробивающейся серьезностью в голосе, сказал:

- Не выходи из дома и ни с кем не встречайся. Сохрани остатки гордости.

- Уходи! - из моего горла вырвался странный полурык-полустон и я зажмурился, гоня прочь всколыхнувшуюся злость.

Арвен выскользнул из дома, и, вместе с ворвавшимся в дверь сквозняком, в комнату проник терпкий, будоражащий, мускусный запах. Он эхом откликнулся в пылающем теле, пробежался по нервам, и спина сама собой выгнулась, мышцы скрутило сладкой, болезненной судорогой, и я с облегчением зашелся стоном, комкая простыни.

Оргазм не принес облегчения - отпустило лишь на секунду, а затем чертов жар начал разрастаться снова, поднялся от паха вверх, заполз в каждую клеточку, и легкий ветерок на влажной коже показался розгами. Он прошелся раскаленными углями по оголенным нервам, и я уткнулся лицом в ладони. Никогда не думал раньше, что возбуждение - непрекращающееся, постоянное, волнами пульсирующее по телу - может быть таким мучительным.

Виктор, мелькнула горячечная мысль, я должен найти Виктора. Он нужен мне.

Я поднялся на ноги. Прикосновение ткани штанов к пылающей коже отозвалось взрывом в голове, и я ухватился за стену, судорожно дыша. Из меня - черт побери, черт, черт, - что-то текло, мучительно медленно сползало по внутренней стороне бедра, но я даже смотреть не хотел, что именно.

Жар пульсировал внутри, набатом бился вместе с сердцем - Виктор, Виктор, Виктор, и я побрел к двери.

Он вернулся. Я точно это знал. Он просто говорит с убежавшим Арвеном, или его задержала Неринга, или... Неважно, но он вернулся. И я его найду.

Дверь поддалась легкому нажиму дрожащей руки, и я, смутно осознавая происходящее из-за застилающей глаза пелены, вышел на улицу.

Весенний воздух пах одуряюще, невероятно, возбуждающе терпко, он отдался дрожью в каждой мышце, и я с легким стоном вдохнул, наслаждаясь ароматом. Возбуждение, и без того мучительное, усилилось, отзываясь сладкой, тянущей болью в паху. Неожиданно вспомнилось, где я чувствовал этот запах - мускусный, сводящий с ума - так пахло от возбужденного Виктора, когда он нависал надо мной в темноте комнатушки, нашего дома.

Воспоминание о подернутых поволокой янтарных глазах, обрамленных жесткими темными ресницами, тяжелом, но бесшумном дыхании, мягких, сильных движениях – осторожных, властных, переплавляющих тело в жидкий воск - прошибло судорогой, ткань брюк больно прошлась по воспаленной коже. Я скованно выдохнул, упираясь рукой в ствол дрожащей березки. Тело жгло огнем, и в этой безумной пытке я перестал соображать, что именно происходит вокруг меня. Остался лишь запах, острый, терпкий запах сильного зверя.

Виктор.

Сбоку раздалось тихое, почти бесшумное, рычание, но я машинально обернулся, вскидывая глаза на волка. Он стоял слишком далеко от меня, огромный, сильный, так одуряющее пахнущий. У меня все внутри затряслось от его теплого, влажного, возбужденного дыхания. Виктор, мелькнуло в обдуренном мозгу. Это Виктор.

Сердце взвыло дурным гласом, и я попытался присмотреться к напряженно задравшему хвост зверю, но пелена возбуждения окончательно заволокла глаза, и осталось только огромное, всепоглощающее желание. Я хотел его. Безумно, всепоглощающе, мне даже было все равно, где именно он пропадал столько времени. Мне нужен был мой Виктор. Прямо тут, сию секунду, сейчас же!

Я сделал короткий шаг к нему на дрожащих ногах, чувствуя, как разрастается пульсация в паху. По ногам потекло сильнее, но я не обратил на это внимания, всматриваясь в серую шкуру. Меня остановил яростный рык сбоку. Из тени леса вышел второй волк, огромный, черный альфа. От него пахло не так вкусно, но что-то внутри меня задрожало, и я замер, невесть чего ожидая. Я должен был бежать вперед, к Виктору, потрепанному и похудевшему, но такому родному и желанному. Но напряженные волки смотрели друг другу прямо в глаза, и я не побежал, оседая на землю со слабым стоном.

Они кинулись друг на друга мгновенно, будто я спустил тетиву у натянутого лука, и сцепились в яростном бое. В поднявшейся пыли я не успевал следить за смазанными, стремительными движениями, и слышал лишь сдавленный визг, громкое лязганье зубов и утробные рыки.

Звуки отдавались во мне дрожью, сливались с бешенным стуком сердца. Я уткнулся рукой во влажную землю, зажмурился, переводя дыхание, и сосредоточился на пульсации внутри, стараясь не сорваться. Я знал, что Виктор победит, и, когда драка оборвалась, лишь зажмурился, прислушиваясь к тяжелому волчьему дыханию.

Он бесшумно подошел ко мне, но я чувствовал его терпкий, мускусный запах. А когда влажное дыхание обожгло обнаженную, воспаленную кожу на шее, меня прошибло такой судорогой, что я не выдержал и сладко застонал. Черт, я так хотел его… Он был мне нужен. Очень нужен.

Виктор возбужденно и тоненько заскулил, меленько подрагивая задранным хвостом, и, аккуратно раскрыв пасть, взял меня за шею, легко коснувшись клыками. Как омегу, понял я сквозь возбужденную дрожь, и эта мысль несколько отрезвила. Как раз на столько, чтобы я нашел в себе силы отстраниться и взглянуть на нависающего надо мной волка. Серого, большого, упоительно пахнущего. Не Виктора.

Я судорожно вздохнул, будто меня окатили ушатом ледяной воды, и нашел в себе силы слегка отползти от возбужденно раздувающего ноздри волка. Все внутри по-прежнему сжималось, горело и тянулось к нему на встречу, я безумно, ошеломляюще хотел его – телом. Не разумом и не душой.

Это был не Виктор. Не Виктор. Не… не вернулся. Дыхание перехватило, жар на мгновение уступил всепоглощающему отчаянию, и я с силой закусил губу, пытаясь отвлечься от предательского напряжения. Но волк, казалось, не заметил моего состояния, двинулся ко мне на выпрямленных, негнущихся ногах, возбужденно поскуливая, навис сверху, насторожив уши.

Не вернется. Прав был Арвен, Виктор не вернется. Уже никогда. Так был ли смысл сопротивляться? Был, мгновенно ответил воспаленный разум. Умереть вслед за ним - как там Арвен говорил? – сохранив остатки гордости? Нет. Принадлежать только ему. До конца.

Тело отчаянно, яростно требовало разрядки, а рядом был незнакомый волк, такой большой, сильный, жаркий. Глупая, непознанная пока, волчья сущность утверждала, что он великолепен, замечательный, ошеломительный носитель горячей волчьей крови. Я не мог контролировать эту свою новую грань. Не мог.

Но был должен. Это не Виктор.

- Уйди, - хрипло прошептал я, но сам не узнал свой голос, таким тихим и сорванным он был.

Волк на мгновение замер, чуть удивленно повернув голову на бок. Но не остановился, делая ко мне крохотный шажок и окончательно заполняя мой мир огромным телом и биением сильного сердца. Издал утробное ворчание, эхом отдавшееся в измученном сознании. И, хотя мой разум до сих пор яростно вопил, что передо мной не Виктор, тело окончательно сдалось. Мышцы заколотило меленькой дрожью, ноги дрогнули, и я приложил неимоверное усилие, чтобы не развести их, словно продажная девка.

Я неожиданно почувствовал такую всепоглощающую пустоту, безразличие к собственному, предающему меня телу, что мне стало абсолютно все равно, что произойдет дальше. Я хотел лишь, чтобы все побыстрее закончилось, и я мог спокойно… Что? Умереть? Я не был омегой… Я раньше не был омегой, и не был обязан уходить вслед за своим альфой, как это намеревался сделать Арвен. Но у меня больше не было ни смысла, ни причины жить.

Волк скользнул мокрым носом по моей щеке, и я внутренне вздрогнул от омерзения, проклиная себя за вырвавшийся изо рта стон. Он слился с возбужденным, мерзким и будоражащим скулежом волка.

А затем неожиданно раздался яростный, оглушающий утробный рык, отозвавшийся во мне судорожным вздохом, и я резко повернул голову, натыкаясь взглядом на разъяренного, скалящегося Виктора.

Дата добавления: 2015-08-18