ГЛАВА 9. Похороны Эгги Карондоле всеми атрибутами соответствовали престижному светскому

Похороны Эгги Карондоле всеми атрибутами соответствовали престижному светскому мероприятию. Карондоле принадлежали к числу самых высокопоставленных семейств Нью‑Йорка, и безвременная кончина Эгги оказалась лакомым кусочком для таблоидов.

«Смерть старшеклассницы в ночном клубе».

Родителей Эгги трясло, но поделать они ничего не могли. Этот город был одержим богатством, красотой и трагедией. Чем больше красоты, богатства и трагедии, тем крупнее шрифт заголовков. Утром у ворот школы выстроились фоторепортеры в ожидании шанса заснять убитую горем мать (уважаемая Слоана Карондоле, выпускница 1985 года) и скорбящую лучшую подругу (не кто иная, как самая эффектная девушка города, Мими Форс).

Завидев фотографов, Мими порадовалась, что разорилась на костюм «Диор Омм» от Хеди Слимейна. Добыть его на заказ за вчерашний вечер было задачкой не из простых, но если уж Мими чего хотелось, она не отступала. Костюм был сшит из черного атласа и отличался строгим и элегантным покроем. Она будет потрясающе выглядеть в завтрашних газетах – привкус трагедии придаст ей еще больше очарования.

В часовне Дачезне присутствующих рассадили в соответствии со статусом, в точности как на демонстрации мод. Конечно же, Мими предоставили место в первом ряду, между отцом и братом, и втроем они смотрелись просто отлично.

Мать Мими, застрявшая в трехмесячном сафари в Южной Африке, посвященном пластической хирургии (подтяжка лица, замаскированная под отпуск), не смогла вернуться вовремя, потому на похороны их сопровождала красавица Джина Дюпон, близкая подруга их отца, агент по продаже произведений искусства.

Мими знала, что на самом деле Джина – одна из отцовских любовниц, но ей это было безразлично. В детстве ее потрясло упорство, с коим ее родители заводили внебрачные связи, но теперь Мими уже была достаточно взрослой и принимала эти отношения такими, какие они есть, – как необходимую часть церемонии Оскулор, священного целования. Никто не может быть для другого всем. Брак нужен, чтобы сохранять семейное состояние, чтобы подобрать подходящую пару, как в разумной деловой сделке. Жизнь заставила Мими понять, что некоторые вещи можно обрести только за рамками брака, и даже верный супруг их тебе не обеспечит.

Мими заметила, как через боковую дверь вошел сенатор Ллевеллин с семейством. Мачеха Блисс выглядела очень напыщенно в длинной, до полу, черной норковой шубе поверх черного платья; сенатор был облачен в двубортный черный костюм; на Блисс был черный кашемировый свитер и черные обтягивающие брюки. А потом Мими заметила нечто странное: младшая сестра Блисс была полностью в белом.

Кто же надевает белое на похороны? Но стоило Мими оглядеться по сторонам, и она осознала, что едва ли не половина присутствующих в часовне были в белом – и все они сидели по другую сторону прохода. В переднем ряду во главе восседала одетая в белое маленькая сухощавая женщина – Мими никогда прежде ее не видела. Она заметила, что Оливер Хазард‑Перри и его родители прошли вперед и поклонились карге в белом, прежде чем отыскать себе места в задних рядах.

Прибыл мэр со свитой, за ним – губернатор с женой и детьми. Все они были, как подобает, в строгих черных одеждах и уселись на скамье за отцом Мими. Мими почувствовала странное облегчение. Все на их стороне зала были одеты уместно, в черное или темно‑серое.

Мими была рада, что гроб не открывали. Ей не хотелось снова видеть тот застывший крик – никогда в жизни. В любом случае все это казалось одной большой ошибкой. Мими была уверена, что стражи найдут какое‑то разумное объяснение этому всему – в том числе полному исчезновению крови. Потому что Эгги просто не могла умереть. Как сказал ее отец, возможно, Эгги вообще не было в этом гробу.

Началась заупокойная служба. Присутствующие поднялись со своих мест и запели «Ближе, Господь, к Тебе». Мими оторвала взгляд от сборника церковных гимнов и приподняла бровь, заметив, что Блисс пробирается куда‑то прочь со своего места. Когда священник произнес подобающие случаю слова, сестра Эгги сказала краткую надгробную речь. Вслед за ней выступили еще несколько учеников, в том числе и брат Мими, Джек, и служба завершилась. Мими следом за родственниками встала со скамьи.

Миниатюрная седовласая матрона, сидевшая напротив них, подошла к отцу Мими и легонько похлопала его по руке. У нее были ярко‑голубые глаза – Мими в жизни не видела такой голубизны, на женщине был безукоризненно сидящий костюм от Шанель цвета слоновой кости, а сморщенную шею обвивали нити жемчуга.

Чарльз Форс заметно вздрогнул. Мими никогда не видела отца таким. Ее отец был сдержанным человеком с царственными манерами, копной серебряных волос и военной выправкой. Поговаривали, что Чарльз Форс – это та сила, что на самом деле правит Нью‑Йорком. Сила, стоящая за властью.

– Корделия, – произнес отец и склонил голову, приветствуя старуху. – Рад наконец‑то вас видеть.

– Да, мы не виделись слишком давно.

У женщины был отчетливый, чуть гнусавый выговор истинной янки. Чарльз не ответил.

– Ужасная потеря, – произнес он после некоторого молчания.

– Да, невероятное несчастье, – согласилась почтенная леди. – Хотя его можно было предотвратить.

– Я не вполне понимаю, о чем вы, – отозвался Чарльз с искренним недоумением.

– Вам не хуже моего известно, что их следовало предупредить…

– Довольно. Здесь не место для этого разговора, – произнес Чарльз, понижая голос и придвигаясь поближе к собеседнице.

Мими напрягла слух, стараясь расслышать продолжение беседы.

– И вечно вы робеете перед правдой. Вы все такой же, как всегда, заносчивый и слепой… – произнесла женщина.

– А если бы мы послушались вас и принялись сеять страх? К чему бы мы тогда пришли? – холодно вопросил Чарльз. – Вы добились бы того, чтобы мы ютились в пещерах.

– Я обеспечила бы нам выживание. А вместо этого мы снова стали уязвимы, – ответила Корделия, ее скрипучий голос дрожал от гнева. – Вместо этого им снова позволили вернуться и начать охоту. Если б я располагала властью, если бы конклав прислушался ко мне, к Тедди…

– Но они не прислушались. Они выбрали главой меня, как обычно, – ровным тоном перебил ее Чарльз. – Но сейчас не время бередить старые раны и обиды. – Он нахмурился. – А вы… нет, вы не знаете. Мими, Джек – подойдите.

– А, те самые двойняшки! – Корделия загадочно улыбнулась. – Снова вместе.

Мими не понравилось, как посмотрела на нее старая карга – оценивающе, но с таким видом, словно она уже все о ней знает.

– Это Корделия ван Ален, – угрюмо произнес Чарльз Форс. – Корделия – это те самые двойняшки. Бенджамин и Маделин.

– Рад с вами познакомиться, – вежливо произнес Джек.

– И я, – буркнула Мими.

Корделия любезно кивнула. Она снова повернулась к Чарльзу и яростно прошептала:

– Вы обязаны поднять тревогу! Мы должны быть бдительны! Время еще есть. Мы еще можем остановить их, если только вы найдете в себе силы простить. Габриэлла…

– Не говорите мне о Габриэлле! – оборвал ее Чарльз. – Никогда! Я не желаю больше слышать ее имя. В особенности от вас.

Мими стало любопытно: кто такая Габриэлла? Почему отец так разволновался, услышав это имя? При виде того, как он отреагировал на слова этой старухи, Мими ощутила прилив гнева и раздражения.

Взгляд Корделии смягчился.

– Прошло пятнадцать лет, – произнесла она. – Неужели этого недостаточно?

– Рад был повидаться с вами, Корделия. Всего хорошего, – отрезал Чарльз.

Старая женщина нахмурилась и зашагала прочь, не сказав более ни слова.

Мими заметила, что Шайлер ван Ален двинулась за ней, оглянувшись с дурацким выражением лица, как будто стеснялась действий своей бабушки. Еще бы ей не стесняться!

– Па, это кто такая? – поинтересовалась Мими, заметив, что отец нервничает.

– Корделия ван Ален, – тяжело отозвался Чарльз и ничего более не добавил.

Как будто сказанное само по себе все объясняло.

– Надеть на похороны белое – это надо ж! – фыркнула Мими, презрительно скривившись.

– Черное – это цвет ночи, – пробормотал Чарльз. – Белое – вот истинный цвет смерти.

Он бросил на свой черный костюм взгляд, исполненный тревоги.

– Чего‑чего? Па, о чем ты?

Но Чарльз лишь покачал головой, погрузившись в свои мысли.

Мими заметила, что Джек помчался за Шайлер и эта парочка принялась о чем‑то оживленно перешептываться. Мими понятия не имела, что эта Шайлер о себе воображает, и ей было наплевать, даже если окажется, что та, в конце концов, представляет‑таки интерес для Комитета. Но ей не нравилось, как Джек смотрит на Шайлер. Он никогда ни на кого так не смотрел – кроме нее самой, Мими.

И Мими желала и впредь оставаться единственной.

Дата добавления: 2015-08-18