Глава 4. Ну и шуточки у вас, товарищ!

Как-то вернувшись домой после институтских курсов, я удивилась тишине. Обычно Риф бежал к двери, бурно выражал свою радость, легонько хватал меня за руку и вел любимому креслу. Сам он забирался на него и в течение десяти минут не отпускал. Пока я его гладила, Няфчик блаженно похрюкивал и повизгивал, кувыркался на кресле, толкал меня лапами, требуя, чтобы его основательно потормошили. Потом пес соскакивал, приносил игрушку или драный тапок, подкидывал его вверх, снова ловил – затевалась веселая игра. Но сегодня все было по-другому. Я даже подумала, что кто-нибудь из родителей уже вернулся с работы и ушел с Рифом на прогулку. Хотя, с другой стороны, ошейник и поводок висели на месте. Приоткрыв дверь в зал, я чуть не упала. На кровати лежало мусорное ведро, а рядом – мохнатая скотина, которая рычала, прижав уши, и так подергивала хвостиком, что я испугалась, как бы он совсем не оторвался. Все покрывало было усыпано мокрыми чаинками, картофельными очистками и бумагой, а изо рта Рифа выглядывал рыбий хвост.

- Паразит! Ты что натворил! Да как тебе не стыдно, ты у меня сейчас получишь!

- Р-р-р.

- Ведром прямо по глупой башке!

- Р-р-р.

Риф соскочил с кровати и бросился наутек, не переставая вилять хвостиком. После того как улики его «пиршества» исчезли, а покрывала были постираны, пес виновато приплелся ко мне. Из пасти по-прежнему торчал хвост селедки. Видимо, решил меня задобрить таким подарком. Но я не оценила подношения. Риф удивленно поднял брови, когда увидел, что прекрасный вонючий рыбий позвоночник, который он так тщательно отыскивал, снова полетел в мусорное ведро.

Я еще не упоминала, что моя собака обладала весьма своеобразным аппетитом. Самка ризеншнауцера Бира обучила его пренеприятнейшим вещам. Например, когда он был еще зеленым юнцом, водила по всем лесным кострищам, по всем помойкам, которые возникают после туристов, и показывала, сколько всего вкусного есть на белом свете. Старый заплесневелый хлеб, обглоданная добела кость, шкурка от колбасы, рыбьи головы – все это было прекрасным кормом для наших «благородны» собак. Ни одна дворняга не стала бы есть такую гадость! Мы пытались отучать нашего мусорщика, подбрасывали кусочки, густо посыпанные красным перцем, натертые чесноком – все бестолку! Риф так быстро проглатывал «добычу», что не успевал даже почувствовать жжение. Нам советовали даже применить индуктор – машинку, которая бьет током, но ее было не достать.

Какими только ужасными расстройствами желудка не расплачивался наш пес! Однажды зимой он съел сало, посыпанное ядом. Только своевременная помощь ветеринара спасла Рифа от неминуемой гибели. Он болел недели две, исхудал, шерсть потускнела, нос был горячим, как сковородка, но пес выжил и, как ни в чем не бывало, продолжил свои грязные делишки. Зигзагами бороздил он лес в поисках добычи.

Кроме помойных деликатесов, любимым лакомством нашей собаки были носки и сопливые носовые платки. Тихонько подойдет он к тазу с грязным бельем, сунет нос, аккуратненько вытянет длиннющий гольф и спрячется в укромный уголочек. В укромном уголочке Риф, сопя и чавкая, заглатывал гольф целиком и возвращался к тазу, где на примете оставался носовой платок. Платок он обгрызал, превращая в решето, и прятал на «черный день» под кровать.

Однажды папа раскричался, что носки все разные, надеть совсем нечего и вообще безобразие. Риф как раз собирался на прогулку. Была весна, снег еще не сошел, но основательно подтаял. Долго пес не приходил, я уже замерзла и стояла, приплясывая от холода, на промозглом весеннем ветру. Казалось, что сырость заползает в рукава, за шиворот, проникает в ботинки, с деревьев срывались крупные холодные капли, порой попадал на лицо. Наконец-то Риф вернулся, что-то держа в пасти. Я подумала, что это опять некий помоечный трофей, скомандовала «Дай!», но Риф, обычно четко выполнявший эту команду, только глухо зарычал.

- Ну и тащи домой, пусть папа тебя ругает, еще драться я с тобой буду!

От холода у меня стучали зубы, и мы поскорее пошли из леса.

- Мама, посмотри, что у него в пасти, опять какую-нибудь гадость принес, а мне не дает, рычит даже.

Маме Риф тоже ничего не отдал, а чинно прошел в зал, подошел к папе и выложил ему на колени что-то черное, обмусоленное и крайне непонятное. При ближайшем рассмотрении это оказалась пара носков.

Мы упрашивали папу примерить обновку, чтобы не расстраивать нашего сообразительного добытчика, даже промыли носки от слюней, но папа категорически отказался, сославшись на то, возможно, их прежний хозяин болел какой-нибудь страшной болезнью – лишаями, например.

Но кому он нашел огромные женские рейтузы, величиной с парашют небольших размеров? В нашей семье никто не отличался тучностью. Сравнение с парашютом пришло мне в голову оттого, что очень уж славно планировали они меж ветвей дуба. Конечно же, можно было принять меня и маму за двух шизофреничек, сбежавших из сумасшедшего дома (что и подумал случайный прохожий, увидев, как мы истерически хохочем, пытаясь закинуть трусы на дерево, дабы другим собакам было неповадно, причем, они никак не хотели цепляться за ветки, хотя из-за сучков не было видно даже неба). Риф внимательно смотрел на полет своей находки и весело подхватывал ее, как только мог до нее допрыгнуть. После этого все повторялось заново. Наконец-то рейтузы повисли на дереве крепко и надежно. Пес посмотрел на ставшую недоступной игрушку и быстро потерял к игре всякий интерес.

Наш пес никогда не забывал про семью, четко следуя правилу «Все – в дом», даже из своих походов по свалкам Риф приносил то громадную берцовую кость, то белоснежное коровье ребро. А однажды, когда Няфчик пропадал особенно долго – часа три не могли мы докричаться – он вернулся с полной сумкой отличного мяса (правда, неизвестно, какому животному оно принадлежало). Ну как тут не умилиться!

Однажды моя собака насмешила целый стадион. Было 9 Мая, зареченский клуб собаководства приготовил целую программу, в которой нужно было продемонстрировать работу собак во время войны. Мой пес, отлично знавший, как следует задерживать нарушителя, должен был показать свою работу перед зрителями. На репетициях все шло хорошо.

Но вот знаменательный день. Солнышко, тепло, ветераны на трибунах, дети с цветами – как полагается. Сначала шел праздничный концерт, коллективы города пели, плясали, поздравляя победителей. Выступление собак – гвоздь программы – отложили напоследок. Мы с Рифом сидели за сценой, но любопытный пес часто высовывал голову- посмотреть, что это там интересного происходит. И вот – началось. Ушастый коккер-спаниель нашел все «мины», колли везла «раненого», две овчарки подожгли «танк» - обтянутый материей деревянный каркас. Вот и «нарушитель» крадется через «границу». Я еле сдерживаю кобеля, который рвется с поводка, команда «Фас!» и… Нет, Риф, конечно, добежал до «языка», куснул за рукав, но внезапно выплюнул брезент и со всех ног кинулся к горящему «танку». Там с облегчением задрал заднюю лапу. Трибуны грохнули хохотом, послышался крик:

- Это он подбитый танк заливает!

Сюжет, достойный передачи «Сами с усами».

«Нарушитель» растерянно оглядывался (а где же пес?), я никак не могла справиться с приступом смеха, но махала Рифу: «Фас!», «Фас!» Он понял, что это веселая игра, и радостно заскакал вокруг, непрерывно гавкая. Самое интересное, что после такого «блестящего» выступления наш дурачок получил жетон «ЗКС – III степень», розетку и часы с кукушкой. Хотя, по совести, заслужил! Повеселил ветеранов на славу!

Под звуки торжественного марши он шел перед трибунами, позвякивая медалями – сколько счастья, сколько восторга и гордости было на собачьей морде. Риф не просто шел, он гарцевал, как скакун, который выиграл скачку и совершает круг почета.

«Ах! Сколько медалей!» - восхищались мальчишки во дворе. Для нашего пса это была сладчайшая музыка.

Дата добавления: 2015-08-18