Глава 23. – Нужно все делать очень, очень тихо, – прошептала Ренн

– Нужно все делать очень, очень тихо, – прошептала Ренн. – Любой шум может ее разбудить.

Торак крутил головой, разглядывая громоздившиеся вокруг ледяные утесы. Он и раньше видел немало снега и льда, но ничего подобного видеть ему не доводилось – таких высоченных ледяных скал с острыми как бритва краями, таких хищных коварных пропастей без дна. Казалось, тут гневно вздыбилась огромная волна да так и замерзла, стоило Великому Духу коснуться ее пальцем. Однако сверху даже эти страшные ледяные утесы выглядели всего лишь как морщины на гигантском челе ледяной реки.

Дав Волку возможность отдохнуть денек на берегу озера, они двинулись через пустошь, а потом вверх по каменистой осыпи, на которой и устроили очередной привал, отыскав относительно защищенное от ветра местечко. Никаких следов медведя они не встретили. Возможно, действовали магические свойства коробка из рябиновой коры, или, как считала Ренн, медведь ушел на запад и сеял теперь хаос среди лесных племен.

Наутро они двинулись на север по берегу ледяной реки.

Было, конечно, страшновато идти под нависающими ледяными утесами, которые в любой момент могли обрушиться и раздавить их, как муравьев, или наслать на них снежную лавину, но выбора у них не оставалось. Путь на запад преграждал поток талых вод, уже успевших образовать большое голубое озеро.

К сожалению, идти тихо не получалось. Громко хрустел под ногами наст. Для тепла они сплели Тораку накидку из тростника, и она шуршала теперь, словно целая куча сухих листьев. Даже собственное дыхание казалось Тораку оглушительно громким. Да и со всех сторон доносилось какое-то странное потрескиванье и стоны, которым вторило многократное эхо: это ледяная река шептала что-то во сне. И было похоже, что еще немного – и она проснется.

Однако Волка это совершенно не беспокоило. Ему очень нравился снег: он резвился, подбрасывая вверх снежные комья и осколки льда, с разбегу проезжался на всех четырех лапах, а потом резко тормозил и прислушивался, пытаясь выяснить, как поживают в своих норках под снегом лемминги и мыши-полевки.

Вот и теперь Волк остановился, с интересом обнюхал какую-то ледяную глыбу и даже потрогал ее лапой. Поскольку глыба ему не отвечала, он подпрыгнул и припал к земле, предлагая ей поиграть и призывно посвистывая.

– Ш-ш-ш! – зашипел на него Торак, забыв про волчью речь.

– Ш-ш-ш! – тут же недовольно оглянулась идущая впереди Ренн.

Но успокоить разыгравшегося Волка Тораку не удалось, и он сделал вид, будто высматривает дичь – замер, пристально глядя вдаль.

Волк решил, что Торак собрался охотиться, но вскоре сообразил, что от «добычи» не исходит ни запаха, ни звуков, дернул носом и вопросительно посмотрел на Торака, словно говоря: «Ну, и где она, твоя добыча?»

Торак потянулся, зевнул и сказал по-волчьи: «А никакой добычи и нет».

«Что? – удивился Волк. – Тогда почему же мы начали охоту?»

«Перестань играть и веди себя спокойно!»

Волк тихо, обиженно присвистнул.

– Да идемте же! – прошептала Ренн. – Нам нужно перебраться на ту сторону до темноты!

В тени ледяных утесов оказалось очень холодно, и путники вскоре ощутили отсутствие у них нужного для путешествий по таким снегам снаряжения. Они, правда, постарались сделать все возможное, пока стояли у озера: набили башмаки болотной травой, сшили рукавицы и шапки из припасенных Ренн шкурок лосося и остатков сыромятной кожи, а также сплели для Торака накидку из тростника и болотной травы, для крепости прошив ее жилами. Но этого оказалось далеко не достаточно.

Съестное у них тоже кончалось: один бурдюк с водой да немного вяленого мяса и лепешек из лосося – в лучшем случае этого хватило бы дня на два. Торак легко мог представить себе, что сказал бы отец: «Путешествие по ледяной реке зимой – дело нешуточное, Торак. Подобные „игры“ легко могут закончиться смертью».

Он прекрасно понимал, что знает об этих снегах очень мало. Ренн, как всегда, высказалась на сей счет довольно точно:

– Я знаю о снеге только то, что следы на нем видны гораздо лучше и из него получаются отличные снежки, а если попадешь в снежную бурю, то надо вырыть в снегу пещерку и подождать, когда снегопад прекратится. А больше о здешних снегах мне ничего не известно.

Снег становился все глубже; вскоре они уже утопали в нем по колено. Волк теперь предпочитал тащиться сзади; хитрый звереныш предоставил Тораку прокладывать путь, а сам шел по его следам.

– Надеюсь, Волк знает дорогу, – опасливо прошептала Ренн; ей казалось, что и шепот здесь звучит слишком громко. – Я в этих северных краях никогда не бывала.

– А разве здесь кто-то часто бывает? – спросил Торак.

Ренн удивилась:

– Ну конечно! Здесь живут племена Льда. Правда, не совсем здесь, не на ледяной реке, а на равнинах.

– Племена Льда?

– Ну да. Племя Песца, племя Белой Куропатки, племя Нарвала. Но ты, конечно же…

– Нет, – устало оборвал он ее. – Я не знаю этих названий. Я не знаю даже… – Он вдруг умолк, услышав, как Волк у него за спиной призывно зарычал.

Торак обернулся и увидел, что волчонок прыгнул в сторону и спрятался под мощной ледяной аркой. Он поднял глаза и, с криком схватив Ренн в охапку, затолкал ее под ту же арку.

В следующее мгновение раздался оглушительный треск, и сверху обрушилась ревущая белая лавина. Вокруг с грохотом падали куски льда, в разные стороны разлетались смертельно опасные острые осколки. Скорчившись в своем ненадежном укрытии, Торак молил об одном: только б эта ледяная арка выдержала!

Если она рухнет, от них мокрое место останется. Так и будут все втроем лежать на снегу, точно раздавленные ягоды брусники…

Куски льда вдруг перестали падать. Лавина остановилась столь же внезапно, как и начала свое движение.

Торак с огромным облегчением вздохнул и прислушался. Стало так тихо, что, казалось, слышно было, как шуршат, падая на землю, снежные хлопья.

– Почему она остановилась? – шепотом спросила Ренн.

– Не знаю, – тоже шепотом ответил Торак. – Может, ледяная река просто решила во сне на другой бок перевернуться?

Вокруг громоздилось столько ледяных глыб, что Ренн тихонько охнула и сказала:

– Если бы не Волк, мы бы сейчас лежали подо льдом…

Она сильно побледнела; на щеках у нее особенно ярко проступила сейчас племенная татуировка. Торак догадался, что она думает об отце.

Волк отряхнулся, обдав их снежными брызгами, немного отбежал в сторону, принюхался, сел и стал спокойно ждать, когда Ренн и Торак к нему присоединятся.

– Пошли, – сказал Торак. – По-моему, уже безопасно.

– Безопасно? – эхом откликнулась Ренн.

День перевалил за полдень, и солнце в безоблачном небе поплыло к западному горизонту. В подтаявшем снегу все чаще и чаще стали появляться лужицы. Явно становилось теплее. Солнце заливало своим светом ледяные утесы, и они так ослепительно сверкали, что было больно глазам. Даже морозные тени, казалось, испускали бело-голубое слепящее сияние. Торак весь взмок под тяжелой тростниковой накидкой.

– Возьми-ка, – сказала Ренн, протягивая ему полоску бересты. – Прорежь в ней щели и обвяжи глаза. Иначе получишь снежную слепоту.

– А я думал, ты никогда не бывала так далеко на севере.

– Я и не бывала, зато Фин-Кединн бывал. Это он рассказал мне о снежной слепоте.

Надев берестяную повязку, Торак все время чувствовал себя не в своей тарелке: сквозь узкие щели много не увидишь, а ведь им нужно все время быть настороже. Сверху то и дело срывалась то груда снега, то здоровенная ледяная глыба. Шли они довольно медленно, но Торак вдруг заметил, что Ренн начинает отставать. Это было странно: обычно она двигалась куда быстрее и ловчее, чем он.

В очередной раз поджидая, пока она нагонит его, он внимательно на нее посмотрел и с удивлением заметил, что губы у нее приобрели синеватый оттенок. Уж не заболела ли она?

Но в ответ на его встревоженный вопрос она покачала головой и устало наклонилась вперед, упершись руками в колени.

– Это еще утром началось, – сказала она, задыхаясь. – Какая-то странная усталость наваливается… будто из меня высосали все силы. Знаешь… по-моему, это Нануак.

Торак почувствовал себя виноватым. Он так сосредоточенно думал о том, как бы не разбудить ледяную реку, что совсем забыл о Нануаке, и все это время коробок с двумя коварными находками несла Ренн.

– Давай его мне, – сказал он. – Будем нести по очереди.

Она кивнула и сказала:

– Но тогда я понесу бурдюк с водой. Это будет справедливо.

Торак согласился и привязал мешочек из кожи ворона к поясу, а Ренн, оглянувшись, попыталась определить, далеко ли они зашли.

– Слишком медленно идем, – сказала она, покачав головой. – Если до наступления темноты мы не переберемся через ледяную реку…

Она не договорила, но Тораку и так все было ясно. Он легко мог представить себе, как они выкапывают в снегу пещеру и скрючиваются там в кромешной темноте, а вокруг вздымаются и стонут, грозя их раздавить, ледяные утесы.

– Как ты думаешь, – спросил он, – сможем мы раздобыть топливо для костра?

Ренн только головой покачала.

Еще на пустоши они набрали по небольшой охапке дров и даже на всякий случай приготовили маленький огонек, который несли с собой. Для этого они срезали гриб-чагу, какие растут на мертвых березах, развели в нем огонь, а потом слегка притушили его, чтобы сухой гриб лишь чуть-чуть тлел. Тлеющий гриб они завернули в бересту, проткнув ее в нескольких местах, чтобы у огня была возможность дышать, и все это закутали в мох. Такой спящий огонь можно было нести хоть целый день – он тлел себе потихоньку, но в любую минуту готов был вспыхнуть, если его немножко раздуть и добавить трута.

Торак считал, что запасенного топлива им должно хватить, чтобы продержаться всю ночь до утра. Хотя, если поднимется пурга и придется несколько дней провести в снежной пещере, они наверняка замерзнут.

Но лишь когда они пошли дальше, Торак понял, почему нести Нануак так тяжело. Он почти сразу почувствовал, какой тяжестью давит на него эта ноша, такая легкая с виду.

Вдруг Ренн остановилась, сдернула с глаз повязку из бересты и с ужасом выдохнула:

– А куда делся ручей?

– Что? – не понял Торак.

– Талая вода! Я только сейчас заметила. Ведь тут было целое озеро талой воды, а теперь оно исчезло, и ручей тоже исчез! А что, если нам попробовать выбраться отсюда, пройдя прямо вон там, под утесами?

Торак тоже снял с глаз повязку и, щурясь, стал вглядываться в сверкающие заснеженные просторы, но ничего разглядеть не смог: слишком слепило глаза.

– По-моему, я слышу ручей, – сказал он и сделал несколько шагов вперед, желая убедиться в своей правоте. – Может быть, он просто нырнул под снег, чтобы…

Все произошло совершенно неожиданно. Ни лед не треснул, ни ухнула, падая вниз, очередная порция слежавшегося снега. Не успев даже договорить, Торак полетел в бездонную пропасть.

Дата добавления: 2015-08-18