Дерекика Снэйк

Так Поступают Братья…

Перевод: Калле

Аннотация:

Чтобы спасти семью, он продал невинность. Чтобы спасти сестер, он продал тело. Чтобы спасти любовь, он продал душу. Почему? Потому что так поступают братья…

Глава Один: Еще шесть месяцев

Хммм… семь тысяч двести пятьдесят семь дырок на этом отрезке звукопоглощающей плитки у меня над головой. Я собирался начать считать дырки на другом отрезке, когда дверь в мою комнату приоткрылась. Я закрыл глаза. Только не снова. Я надеялся или, скорее – желал, чтобы на эту ночь было все. Куда там!

Клиент застыл в дверях.

- Он кажется усталым.

- Напротив, он в лучшей форме. Его обучение продлилось всего шесть месяцев из-за размеров долга его семьи. Сейчас две пятых заработанного им идет в уплату главной суммы. Однако Брант доказал, что очень искусен в этом деле. И всего через полгода попал сюда. – Я закрыл глаза, слушая, как Уилбер расхваливает мои таланты… или их отсутствие.

- Он так хорош?

- Только вы можете это сказать.

Меня предлагали как конфетку толстому карапузу на Хэллоуин.

Клиент был прав. Я очень устал. Сегодня он будет седьмым. Я застонал – и застонал именно так, как должен был. Руки мужчины заскользили по моему телу. По какой-то непонятной причине, когда Уилбер предлагает меня связанным, всем не терпится поскорее меня трахнуть. Всем, ха… всем мужчинам не терпится поскорее оказаться у меня в заднице. Мужчина закряхтел и вогнал свой не особо впечатляющий член глубоко в меня. Похоже, у него совсем не было опыта. Он просто входил в меня, преследуя свое удовольствие. Я отвернулся. Его язык и губы занялись моей грудью – он стал лизать мои соски. Трахаться он не умел, но рот у него был волшебный.

Я никогда не возражал против удовольствия. Тем более, его мне доставляли нечасто.

Кожаные ремни на плечах и груди стягивали мои руки низко за спиной. Я уже давно перестал их чувствовать. А за ними и предплечья. Когда после этого они начнут отходить, боль будет невыносимой. Это мой самый сильный страх – что Уилбер оставит меня связанным, как рождественского гуся, защемив нервы. Если я не буду в полном рабочем состоянии, то не смогу делать свою работу. Если я не смогу работать, они придут за моими сестрами. Даже после всех этих лет верной службы. Если не может работать одна шлюха… сможет другая.

Я обхватил клиента крепче, и его дыхание изменилось, руки до боли стиснули мои бедра. Он кончил, оставаясь глубоко внутри – он тяжело дышал и весь покрылся потом. Его лицо покраснело, и я на мгновение подумал, что у него сейчас будет сердечный приступ или еще что. Но я привычно сохранял на лице выражение блаженства. Если Уилберу на меня пожалуются, мне мало не покажется.

Не знаю, как долго он лежал на мне. Его обмякший член, наконец, выскользнул из меня, и я почувствовал, как подо мной растекается липкая влага. Пахло сексом.

- Ты красивый, Брант. Я обязательно как-нибудь приду, чтобы быть твоим первым клиентом. – Он высунул язык. – Тогда я вылижу все, что внес в депозит.

Банкирский юмор. Как весело.

- Буду ждать.

- Может, мне ослабить ремни? У тебя кожа посинела.

- Только Уилбер может ослабить ремни. Со мной все в порядке. Спасибо.

- Как давно ты с Броуденом?

- Я не могу обсуждать свое положение. Это против правил.

- Понятно. – Банкир слез с меня и исчез в маленькой ванной, чтобы принять душ. Вернулся он уже в костюме. Мужчина протянул руку и погладил мое лицо, потом наклонился и поцеловал меня.

Он умел целоваться. Умел пользоваться языком, но то, как он трахался… определенно оставляло желать лучшего.

Я просто лежал и уже думал еще раз пересчитать дырочки на звукопоглощающей плитке, когда дверь снова открылась. О Боже… это когда-нибудь кончится? Я посмотрел на дверь. Это был Хозяин. Уилбер Броуден. Он подошел к постели и посмотрел на меня сверху вниз. Мое сердце затрепетало. Глупая реакция. Именно из-за него каждую ночь мое тело избивают и насилуют, но кожа жаждала его прикосновений. Я не двигался, лежа с онемевшими руками и пальцами и наслаждался тем, как его взгляд открыто скользит по мне.

Глаза его не выдавали никаких эмоций:

- Ты лишь изображал удовольствие, Брант.

Это была констатация факта, не вопрос. Уилбер не задавал подобных вопросов. И ненавидел, когда ему лгали.

Я облизнул губы.

- Да, Уилбер.

- Слишком много?

-… и слишком грубо. Но этого и следовало ожидать, когда меня подсовывают им как… - Мой голос затих. Замечания тоже не приветствовались.

- Ты выглядишь таким невинным, почти беспомощным, когда они видят тебя связанным, Брант. В таком виде ты зарабатываешь больше. Тебе следовало бы поблагодарить меня. Твой долг будет выплачен быстрее. – Уилбер сел на кровать ко мне поближе, чтобы его хорошенько поблагодарили. За десять лет это стало почти привычным. И все же я ненавидел подобное унижение, особенно в его присутствии. И Уилбер знал, как я его ненавижу.

Он протянул руку к моему лицу. Так как я был связан, мне пришлось перекатиться к нему и изогнуться дугой. Я стал лизать его ладонь. Как пес. Я продолжал лизать, пока Уилбер не решил, что я полностью осознал свою ничтожность – понял, что я лишь чье-то имущество - и не убрал руку.

- Хороший мальчик.

Он провел мокрой от слюны рукой по моему телу к члену. Моя плоть шевельнулась ему навстречу. Я закрыл глаза и почувствовал, как горят щеки. Иногда Уилбер был моим первым клиентом. Правда, теперь это изменилось; он всегда последний. Ему было неважно, если мне больно, или если я все-таки сломался и всхлипывал, или все еще был под действием наркотиков, которые он подсыпал мне, когда список клиентов был слишком длинным. Он дрочил мне, пока моя плоть не начинала темнеть от притока крови, готовая к разрядке. Потом провожал меня в ванную, тщательно мыл, после чего самозабвенно трахал. Он крепко прижимал меня лицом к плитке, пока его здоровый член входил и выходил из меня. Он приучил мое тело быть готовым к нему. По правде говоря, с ним было легче после рабочей ночи. Он был большим и длинным, и если он хотел наказать тебя… потом ты ощущал его еще несколько дней.

Я возбудился скорее, чем мы оба ожидали.

Уилбер посмотрел на мое тело мертвыми, карамельно-карими глазами. Ну хорошо, не мертвыми, просто равнодушными. Мое тело жаждало его. Я почувствовал, что из глаз текут слезы. Теперь я даже не мог сказать, что сопротивлялся. Я стал его вышколенной шлюхой.

Он просунул пальцы под тугой кожаный ошейник. Я зашипел, потому что его ногти царапнули кожу моего горла. Он стащил меня с испачканной спермой кровати и прижал к себе спиной. Даже после всех клиентов, которые имели меня сегодня, Уилберу просто стоило войти в комнату, и я был готов. Мой член коснулся живота, и я с трудом подавил стон. Опять же, скрывать эмоции было запрещено. Уилберу нравилось слышать звуки, которые я издавал, будь то стоны боли или удовольствия, но только если они были настоящими. С ним я не мог притворяться. Он не позволял этого, и когда мы были вместе, мне этого и не хотелось.

Я оказался на низкой скамейке в ногах кровати. Она была примерно фута три в ширину и один – в длину, и стояла прямо перед большим зеркалом. Я все еще был связан и, да, выглядел весьма потрепанным.

- Раздвинь ноги, ступни поставь на скамейку. Смотри в зеркало. – Я оказался прижатым спиной к его бедрам и животу. Раздвинув ноги, я посмотрел в зеркало, как и было приказано. Он протянул руки и подтянул мои колени еще выше к плечам. – Шире. Подними бедра.

Одна рука скользнула вверх и сжала мой подбородок, его большой палец прошелся по нижней губе.

- Мой мальчик. Моя красивый Гот-бой. – Я напуганно смотрел, как «депозит» банкира вытекает из меня и собирается лужицей на причудливой ткани скамейки. – Ты выглядишь таким распутным, я хочу тебя. Подмигни мне.

О Боже. Я отреагировал недостаточно быстро. Его вторая рука скользнула вверх и слегка сжала мой сосок.

- По удару за отказ. Подмигни мне!

Я вскрикнул от боли, когда он стал выкручивать сдавленную в пальцах плоть. Я напряг мышцы. Ну, почти.

- Еще раз.

Я стиснул зубы, раздвинул колени еще шире, чтобы Уилберу было лучше видно. Унижение, затопившее меня, схлынуло под волной желания и жажды. Его большой палец оказался у меня во рту и заставил меня разжать зубы. Он погладил мой язык подушечкой пальца.

- А теперь кончи, Гот-бой.

Это был приказ. Сейчас же. Разрешение. Высвобождение. Ему даже не нужно было больше ко мне прикасаться. Тело с радостью починилось команде, излившись на мою грудь и живот. Я знал, что будет дальше.

В самом начале моей работы я просто неподвижно лежал, подставляя задницу, потому что именно для этого я и находился здесь. Просто дырка. Я не собирался получать удовольствие. Не собирался отвечать. Я был здесь лишь для того, чтобы меня трахнули из-за огромного долга моего отца.

В нашей семье было пятеро детей, я самый старший и единственный мальчик. Мне исполнилось четырнадцать, когда все произошло. Моим сестрам было десять, восемь, шесть и два. Мама умерла от рака. Очень долгое время я верил, что заслужил тот ужас, в котором жил. Я был рад, что мама умерла. Ее страдания наконец закончились. Простой взгляд на жизнь ребенка, живущего без особых тревог и забот. Мир для меня был черно-белым. Ей больше не было больно, поэтому я считал, что это хорошо. Я не знал, что боль бывает разная. А потом пришли счета из больницы. И другие счета – они приходили каждый день; постоянные звонки с угрозами; наша мебель пошла с молотка; телефон отключили. Воду и электричество – тоже.

Когда за нами пришли из Социальной Службы, собираясь распихать нас по разным семьям, я забрал девочек, и мы вместе прятались у соседей на заднем дворе, пока все не ушли. Чуть позже пришел какой-то мужчина, чтобы вышвырнуть нас из нашего единственного дома. А потом внезапно у папы появились деньги. Деньги, чтобы расплатиться со всеми. Деньги заставили всех оставить нас в покое.

Но это продлилось недолго. Однажды ночью папа вернулся домой позже обычного, он был пьян, избит и рыдал. Когда мама заболела, мне пришлось очень быстро повзрослеть. Я взял на себя заботы по дому и следил за тем, чтобы все девочки вовремя ели и ходили в школу. Я считал себя взрослым. В ту ночь я понял, что до сих пор просто сопливый мальчишка. Папа рыдал, а я не знал, что делать. «Они» должны были придти и забрать Эмили. Она станет залогом и будет выплачивать проценты, а если окажется достаточно хороша, то и саму сумму. Я не знал, что это означает, но мне это не понравилось.

Я хотел бежать, но отец объяснил, что все девочки - все мои сестры - окажутся в борделе, если нас хотя бы заподозрят в желании сбежать. Что такое бордель, я знал. Я не мог вынести мысли о том, что Эмили станет проституткой. Мама всегда мечтала о том, какая жизнь будет у ее девочек. И секс за деньги в этих мечтах не фигурировал. Я принес папе оставшееся виски и подливал его в стакан, пока отец не отрубился.

Потом я стащил мамин медальон из ее комода. Это было украшение из тех, в которые вставляют семейные фотографии в память о старых добрых временах. Я поцеловал сестер на прощанье. Накинул на плечи отцу мамин шерстяной плед и снял свою черную ветровку с крючка у двери. Найти наблюдателей было несложно. Я сказал им отвести меня к тому, кому отец задолжал деньги.

Мистеру Уилберу Броудену.

Для меня четырнадцатилетнего этот человек был монстром. Я был довольно высоким для своего возраста, но очень худым. Сколько бы я ни ел, все уходило в рост. Я должен был вырасти очень сильным, когда стану постарше. Если стану. Я изложил ему свои условия – меня в обмен на них. Уилбер в деталях обрисовал, что меня ждет. Я почувствовал, как лицо мое побледнело, а колени ослабли. Уилбер был не меньше шести футов трех дюймов[1]. И одна только его рука в толщину казалась не меньше всего меня.

- Ты понимаешь, во что ввязываешься, Гот-бой? – Он называл меня так с самого начала за от природы черные волосы и бледную кожу. С тех пор как заболела мама, я редко выходил из дома, погрузившись в домашние заботы, и кожа моя стала очень почти что белой.

- Да. – Мой голос сорвался, и я покачнулся от страха, но решения не изменил. Я должен.

В ту ночь он изнасиловал меня, записал все на пленку и продал запись. А за то, что я был таким «хорошим мальчиком», я получил 1% прибыли.

Я выкупил наш дом и записал его на имя сестер.

Благодаря своей дерзости, я стал личным любимцем Уилбера. Меня хорошо кормили, у меня был репетитор – Уилберу не хотелось, чтобы за ним всюду таскалось тупое тело; меня одевали лучше, чем дома, а каждую ночь хорошенько трахали. По сути, я был всего лишь украшением. Если Уилберу нравилось, как я смотрелся с кем-нибудь, он посылал меня в его постель. Еще подростком он натренировал меня так, что сейчас, когда я сам ростом шесть футов, два дюйма[2] и ничуть не менее внушительного телосложения, я все еще его любимое украшение. Я никогда не сопротивляюсь. Я не спорю с ним. Все это давно выбили из меня.

И все же через шесть месяцев долг будет выплачен. Я буду свободен. Мне исполнится двадцать пять. Я все еще могу пожить.

Уилбер собрал остывающую сперму с моего живота и стал засовывать пальцы мне в рот. Его большой палец оттягивал мой подбородок, пока все свидетельства моего оргазма не оказались либо у меня во рту, либо втертыми в мою кожу. Он ослабил хватку, но заставил меня откинуть голову, чтобы слизать сперму с моих губ. Я скользнул по его языку своим. Он высасывал сперму из моего рта, а потом крепко поцеловал меня. Глаза его больше не были холодными, но и особой радости я в них тоже не увидел.

- Настоящая покорность – это так эротично, Брант. Но… за непослушание придется платить.

Мне хотелось начать умолять его, но мольбы никогда не помогали. Наоборот, от них наказание становилось еще хуже.

- Да, Уилбер.

Ухватившись за мой ошейник, он заставил меня встать. Оказавшись на ногах, я почувствовал, как что-то течет по внутренней стороне бедра. Что-то, скорее всего, смесь из всех клиентов сегодняшней ночи. Я закрыл глаза и услышал, как Уилбер расстегивает пояс. Мои руки все еще были стянуты за спиной толстой полоской кожи, тянущейся от самого ошейника до кожаных наручников, удерживавших мои кисти так, чтобы они не мешали.

Уилбер никогда не сдерживал ударов. Наказания нужно избегать. И все знали, как это делать. Если дело дошло до наказания, значит, ты просто его заслужил. Мои ягодицы горели, когда он с силой опустил на них ладонь. Уилбер снова сжал мой подбородок. Я получил лишь один удар, но он был достаточно сильным, чтобы на моих глазах выступили слезы.

- Ну вот, мой дорогой Гот-бой. – Он стал сцеловывать слезы с моих ресниц, а потом ослабил ремни. – Ступай в душ. Ванну примешь, когда будем дома.

Мои руки онемели и просто повисли вдоль тела, вялые, потерявшие чувствительность. Уилбер начал растирать их – ужасное ощущение. Когда я, наконец, мог сжимать руки в кулаки, он отослал меня в душевые. Я намылился, а потом очень долго оттирал кожу. Вспоминать о пережитом – о том, что я обсуживаю мужчин за деньги - было для меня слишком болезненно. Они пришли и ушли, а все, что говорило о том, что они вообще побывали в моем теле, стекало сейчас в канализацию.

В отличие от несчастных, застрявших в борделе, ко мне никто не попадал без санитарного свидетельства. Уилбер имел меня, и он же заботился обо мне. В конце концов, я же отрабатывал долг. Если бы я не мог работать, он не получал бы денег. Мужчины постарше любят трахать хорошеньких, молоденьких рабов. Вот и для Уилбера я был рабом. Он планировал мой завтрак, обед и ужин. Составлял расписание моих занятий. С тех пор, как мы заключили сделку, я ни разу не стригся, потому что Уилберу нравились длинные волосы. Сейчас мои волосы прямым черным занавесом спускались до самой середины спины.

Я вытер голову и взглянул в зеркало. На меня смотрели светло-серые глаза. Я хорошо выглядел – молодой парень, так и умоляющий, чтобы его оттрахали, пока никто не смотрел мне в глаза. Они были старыми и усталыми. Школу я закончил с отличием и раньше запланированного, благодаря домашнему обучению. Если, конечно, особняк Уилбера можно назвать моим домом. Он заставил меня послать заявки в несколько колледжей, хотя я был уверен, что меня никуда не примут, для меня это было возможностью притвориться нормальным. Меня приняли во все колледжи, куда я послал заявки. Уилбер удивил меня, позволив посещать занятия в местном колледже, но за мной всюду следовала тень, или, правильнее сказать, тени следили за каждым моим шагом.

Заводить друзей мне не разрешили, да и о чем мне было с ними разговаривать? Да, чтобы платить за колледж, я работаю шлюхой при одном головорезе. Я скривился, разглядывая отражение в зеркале. Ирония тоже была запрещена. Я быстро оделся в красные кожаные брюки и простую белую сетчатую футболку без рукавов, которые ждали меня на стиральной машинке. Найдя свои резиновые шлепанцы у двери, я вышел из ванной, волосы влажной массой окружали мое лицо.

- Брант. – Уилбер поправлял манжеты костюма, следя за мной из зеркала. Я был достаточно высоким, так что наши взгляды оказались почти на одном уровне. Уилберу не нужно было пресмыкательство – по крайней мере, не от меня. Теперь я был всего на дюйм ниже него. – Наше время подходит к концу. Ты хорошо послужил нам, и был хорошим сыном и братом для своих родных. – Он сунул руку в жилет и вытащил конверт. Вскрытый конверт. Мне никогда не приходили письма.

- Это от твоего отца.

Я взял письмо и стал читать. В нем описывалось все, что происходило за пределами моего нового мира. Эмили закончила колледж и теперь работала в ветеринарной клинике в столице штата. Она была беременна и осенью собиралась замуж за ветеринара. Сара закончила школу, и ее приняли в Дартмутский Университет. Но она не получила стипендию, как, впрочем, и ссуду на обучение. И ей придется забыть о своих мечтах, устроиться на работу в местный магазин, торгующий пончиками, чтобы накопить денег и попробовать силы в следующем году.

- Ты можешь устроить им стипендию имени Бранта.

Я вскинул голову и посмотрел на Уилбера поверх письма.

- Четырехлетний билет к счастью для каждой. Цена – год личной службы за каждый год обучения Сары, Тани и Эрис. Настояв на том, чтобы дом нельзя было заложить, ты несколько помешал амбициям своих сестер.

Все они закончат обучение в течение восьми лет.

Восемь лет? Еще восемь лет? Письмо выпало из моих пальцев. Я должен был освободиться от долга через полгода. Все, что я вытерпел и продолжал терпеть, опиралось на тот факт, что через шесть месяцев я буду свободен. Я мог пойти домой. Я вздрогнул, когда Уилбер сжал мой подбородок. Мне пришлось поднять глаза.

- Семестр начнется после того, как будет выплачена главная сумма. Я могу направить деньги сейчас, чтобы Сара могла начать этот семестр вместе со всеми.

- Но…

Он наклонился и поцеловал меня. Его руки притянули мое тело к его. Я отреагировал именно так, как меня выдрессировали - затвердел под узкими красными брюками, и это нельзя было ни не заметить, ни скрыть. Большая рука скользнула по моему бедру и легла на поясницу, прижимая к его паху. Я застонал.

- Как только наше новое соглашение вступит в силу, ты будешь принадлежать только мне. Ты – мой, моя игрушка, и я могу выставлять тебя напоказ и играть с тобой, как пожелаю. Никто больше не будет иметь права к тебе прикасаться. Ты только мой. – Шептал он мне на ухо.

Я был поражен и понимал одно - что не могу ясно мыслить. Это никогда мне не удавалось, если Уилбер ко мне прикасался. Даже когда я был четырнадцатилетним сопляком, прикосновения Уилбера кружили голову.

- Почему… почему ты думаешь, что я соглашусь? Я свободен… свободен через шесть месяцев.

Уилбер раздвинул пальцы и обхватил мою ягодицу.

- Ты вырос таким красивым, Гот-бой. То, что произошло на этой кровати тогда, было бизнесом. Именно бизнес был все эти десять лет. То, что произойдет между нами, между нами и останется. Никто, кроме меня, не окажется меж этих ног. – Он прижался пахом к моему возбужденному члену. Я закрыл глаза. Я только что обслужил нескольких клиентов подряд, но все равно хотел большего. Какая же я шлюха.

- Никто не прикоснется к этой заднице, кроме меня. Как только долг будет выплачен, я пошлю тебя закончить колледж, чтобы развить твой блестящий ум.

- С чего ты взял, что я захочу здесь остаться?

Уилбер опустил руку и сжал мою твердеющую плоть, медленно лаская, вращая запястьем именно так, как мне нравилось.

- Я помню тощего мальчишку с растрепанными черными волосами и большими серыми глазами, он стоял передо мной, и у него хватило смелости предложить свое тело для чего бы то ни было в обмен на сестру. Знаешь, что больше всего запомнилось мне в ту нашу встречу? Я задал тебе простой вопрос «Почему?», и твой ответ поразил меня. Помнишь, Гот-бой?

- Я… сказал, что именно так поступают братья. – Мои руки, все еще ноющие от ремней, обхватили бицепсы Уилбера, пока он ласкал мой твердый член.

- Ты все еще нужен своим сестренкам.

- Восемь лет?

- Двенадцать.

- Двенадцать?

- Один год за каждый год обучения каждой сестры.

- Когда все закончится, мне будет тридцать семь.

- Мне почти сорок. Жизнь не заканчивается в тридцать, что бы там ни писали в журналах. – Он уткнулся носом мне в висок, его ласки стали нежнее. – Ты будешь только моим, Брант. Другие могут смотреть, но не прикасаться.

Уилбер отпустил меня. Я тупо наблюдал, как он наклоняется и поднимает письмо.

– Дочитай.

На другой стороне было написано еще несколько строк. Пока я пытался читать, у меня на глазах выступили слезы. Папа просил прощения за то, что был ужасным отцом. За то, что оказался недостаточно мужчиной, чтобы защитить детей… всех своих детей. А потом почерк изменился. Эмили. «Когда папа в первый раз рассказал мне, что ты не сбежал и что он знает, где ты, я так разозлилась на него за то, что он не отправился за тобой. Тогда он рассказал мне, почему ты сделал то, что сделал. Я никогда не смогу отблагодарить тебя за все жертвы, на которые ты пошел ради нас. Я желаю тебе счастья. Ты спас мне жизнь, Сухарик». Я прерывисто всхлипнул. Я уже забыл, что она называла меня так. – «Ты спас своих сестер. Пожалуйста, будь счастлив».

- Когда долг будет выплачен, ты сможешь с ними повидаться. Так что, Гот-бой, ты все еще их брат?

Мне хотелось закричать. Нет! Я сирота! Разве я сделал для них недостаточно?

Я все еще точно помню те дни, когда каждую из них привозили из больницы после рождения. Я стоял у их кроваток, смотрел на пухлые, красные личики и говорил им, что я их старший брат. Я объяснял, что моя работа – присматривать за ними. Защищать их.

Я не выдержал, расплакался и стек на пол. Эрис всего двенадцать…

- Всего шесть месяцев в качестве раба, Брант. А потом ты сможешь стать кем-то другим.

Я посмотрел на смятый лист бумаги в руке. Могло быть и хуже. Уилбер мог так же, как и остальные, посадить меня на иглу. Я знал, что жизнь в борделе сурова и коротка. Там можно было умереть от тысячи болезней, включая, в первую очередь, венерические. Меня трахали, потому что я выплачивал долг. Меня били, только если я не слушался. Меня никогда не наказывали без причины, а сначала всегда объясняли, в чем моя ошибка. Меня не избивали просто за то, что я сексуальный раб. Уилбер кормил меня. Давал мне крышу над головой. У меня были хорошая одежда и даже образование.

- Брант, каков твой ответ?

- Я сделаю это, Уилбер.

- А почему? – Он присел передо мной на корточки и снова взял меня за подбородок, отбросив влажные волосы с моего лица. – Брант?

- Потому что так поступают братья.

- Умничка. Вставай. Мы уезжаем.

Я сложил письмо и сунул его в передний карман туда, где лежал маленький дешевый медальон, который я стащил из дома много лет назад. Я вытер слезы и выпрямился. Я знал, чего от меня ждут эти последние шесть месяцев. Я буду самим совершенством.

А потом… просто придется подождать и узнать, что же со мной станет.

Дата добавления: 2015-08-18