Увидеть солнце. Если хочешь что-то сделать наверняка, делай это сам

Если хочешь что-то сделать наверняка, делай это сам. Справедливость этого утверждения Дрону лишний раз продемонстрировали остолопы с Площади, провалившие абсолютно верное дело. У них было все: точная информация о планах противника, подавляющий численный перевес, убойное оружие, включая даже крупнокалиберный, мать его, станкач! И, тем не менее, они упустили Сержа с его девкой! Только и сумели, что завалить прикрывавших парочку сталкерюг, да и то – одного Дрон лично снял из своей снайперки, а другой подорвался на собственной взрывчатке. А вот Касарин с девчонкой как сквозь землю провалились. Когда от прогремевшего взрыва обрушился туннель, Дрон так и подумал, что их обоих завалило землей. Но те каким-то образом сумели выбраться, незаметно пробрались на Площадь (черт знает, как им это удалось!) отбили у местной братвы какого-то пленника и благополучно свинтили, наведя на станции такого шороху, что местные олухи во главе со своим Бугром только за головы схватились.

Правда, тот же Бугор авторитетно заявил, что все трое заживо изжарились в станционном вестибюле, где обитает какая-то огненная хрень. Но доверять его словам не стоило, так как ранее тот с такой же уверенностью утверждал, что ненавистную пару размазало взрывом по стенам или завалило насмерть при обвале туннеля. Дрон и не поверил, и оказался прав.

Он вернулся на Проспект, а вскоре после него на станцию примчался грязный, как черт, контуженный парень. Оказалось, этот тип был в отряде тех сталкеров, которые отправились к Площади вместе с Сержем, и, по его словам, все остальные погибли. Дезертир поначалу воспрял духом, однако, расспросив парня подробнее, понял, что тот ничего не знает о последних «подвигах» Касарина и слишком рано записал того в покойники. Но основной удар ждал Дрона под вечер, когда на Проспект вернулся комендант, руководивший расчисткой обрушившегося туннеля. Он привел с собой растрепанного мужика – того самого пленника, которого освободили на Площади Серж со своей девкой. Вот тогда уже окончательно выяснилось, что сам Серж жив и здоров. Таскающаяся за ним шлюшка, правда, чуть не окочурилась, но каким-то образом все-таки выкарабкалась. И скоро они на пару заявятся на станцию.

В общем, с Проспекта надо было валить, пока полковничий сынок не сдал его эсесовцам. На какой-то миг у Дрона проскочила мысль: может, плюнуть на Касарина и жить, как жил, но он отбросил ее от себя. Серж что, сам по себе он не опасен. Ну, обзовет предателем и трусом, может, пару раз врежет по роже, если сумеет. А вот если о его откровениях станет известно руководству Союза, тогда точно труба. Тут уже разбитой рожей не отделаешься. Арест, показательный суд над дезертиром, приговор, эшафот и намыленная петля. Значит, до конца своих дней жить гденибудь на окраине: на Гари или еще дальше – на Октябрьской, и даже носа не высовывать оттуда? С другой стороны, это все же лучше, чем гнить в какой-нибудь грязной, заполненной дерьмом канаве. Тем более, патроны имелись. Правда, только те, что Дрон вынес на себе из Рощи, и изрядную часть их он уже потратил. Но если вернуться к родному, хе-хе, пепелищу (судя по тому, что Серж успел наболтать на Проспекте, паутина должна была убраться со станции) да как следует пошарить в оружейке, то на всю оставшуюся жизнь хватит: и на сладкую еду, и на мягкую постель, и на не менее мягких и сладких девок.

Дрон по-быстрому собрал свои пожитки: шмотки, тэтэшник, снайперку, прихватил рюкзак с патрончиками и уже собирался сделать Проспекту и всем его жителям ручкой, когда, проходя мимо мастерских, услышал разговор коменданта с тем самым освобожденным мужиком. Сначала они болтали о всякой ерунде: склеенной пленке, впускном клапане, какой-то плесени и баллоне с водородом, который надо забрать из Рощи. Последняя фраза заставила Дрона насторожиться, и не зря. Оказалось, что за этим самым баллоном мужик собирается отправиться вместе с Сержем и его девчонкой. Выходило, что в Роще нужно задержаться. Глядишь, и из Союза сваливать не придется.

Меньше чем через два часа Дрон уже сидел в Роще в обнимку со своей неразлучной снайперкой, с нетерпением ожидая прибытия дорогих гостей. Половину пути пришлось проделать по поверхности – сунуться в одиночку в «прожорливый» туннель между Сибирской и Маршальской мог только полный дебил или самоубийца, а Дрон себя ни тем, ни другим не считал. Ему опять повезло – на всем пути не встретилось ни одного гада, зато сам он набрел на заброшенную вентиляционную шахту. Заржавевшая дверь, словно ломающаяся девка, сначала никак не поддавалась, но после того, как Дрон высадил замок, распахнулась с одного удара.

Обезлюдевшая Роща встретила темнотой и рассыпанными по платформе костями. Но против первого имелся мощный фонарь, а на второе дезертиру было плевать. Тем более, что на Маршальской он повидал и не такое. Содержимое оружейки приятно удивило. Пересчитав все цинки и пачки с патронами, Дрон пришел к выводу, что нужно будет еще раз наведаться на родную станцию – за один прием все это богатство было просто не унести. Он нашел и тот самый баллон с водородом, который зачем-то позарез понадобился Сержу и его компании. Промелькнула мысль: а не поставить ли возле баллона растяжечку, тогда самому и делать ничего не придется. Но после недолгих колебаний Дрон отказался от этой идеи. Кто знает, что будет, когда этот баллон рванет? Может, вся оружейка выгорит к чертям свинячьим. «Снайперка все-таки надежней», – решил он.

Выбрав позицию, Дрон приготовил оружие, выключил фонарь и растворился в темноте. Он никогда не терял внимания, сидя в засаде, и всегда поражал цель с первого выстрела – спасибо Касарину-старшему за эту науку. Сейчас предстояло сделать то же самое. Правда, целей будет три: сам Серж, его девчонка и освобожденный ими ученый хмырь, но это большой роли не играло.

Наконец в глубине туннеля показались огни. Почему-то два вместо трех. Дрону это не понравилось. Выходит, кто-то из троицы погасил свой фонарь. А ну как сам Серж?! Мальчишка стреляет навскидку очень даже неплохо. Да и его девчонка – та еще штучка. Дрон вспомнил, как смазливая сучка сбила его с ног молниеносной подсечкой, и озабоченно нахмурился. Дело оказалось сложнее, чем он думал, но не намного. Сейчас гости поднимутся на платформу, и сразу станет ясно, кто где. Дрон поднял винтовку и прильнул к окуляру ночного прицела, изготовившись к стрельбе.

Первой поднялась девка, за ней Серж, затем... Затем девчонка резко повернулась, ослепив Дрона своим фонарем, и с криком «Ложись! Засада!» бросилась навстречу. Касарин от неожиданности застыл на месте, зато сам Дрон не растерялся и, хотя стрелял практически вслепую, не промахнулся. Девчонка споткнулась на бегу, немного постояла, словно размышляла, ложиться или нет, да и завалилась на бок. Бывший дружок, оказавшийся, как ни странно, без оружия, дернулся было к ее стволу, но Дрон живо образумил его:

– Стой, где стоишь, Серж! Ты у меня на мушке!

Никуда сопляк не делся – замер, как вкопанный. Жить-то всем хочется. А в последнюю минуту – особенно.

* * *

Дрон медленно приближался, небрежно сжимая в руках многозарядную снайперскую винтовку с навинченным раструбом ночного прицела. И небрежность, и медлительность были нарочито обманчивы, так как его указательный палец лежал на спусковом крючке, а ствол винтовки смотрел Сергею точно в грудь.

– Вот мы и встретились, Серж, – ехидно пропел дезертир. – Хотя и пришлось изрядно за тобой побегать.

Сергей опустил глаза, но смотреть на переломившееся пополам тело Полины было невыносимо, и он снова перевел взгляд на Дрона.

– Зачем?.. – Он не собирался разговаривать с мерзавцем, но ужас произошедшего и бессмысленность дикого, абсурдного поступка Дрона, против его воли, вырвались наружу. – Зачем ты ее?! Что она тебе сделала?

Дрон изумленно вскинул брови:

– Не догадываешься? Тогда и в самом деле незачем... Ну да теперь все равно. Таким честным идиотам, как ты, нет места в метро. Прощай!

Сергей зажмурился – не смог встретить смерть с открытыми глазами, смалодушничал. Но вместо грохота выстрела услышал слабый стон, а когда открыл глаза, увидел, что Полина пошевелилась. Ее правая рука скользнула по бедру и зарылась в складки комбинезона. Жива!

Дрона это тоже удивило. Он изменился в лице и, не опуская винтовки, скосил глаза на девушку.

– Дрыгаешься еще? Ну, ничего. Сейчас я закончу с твоим приятелем и займусь тобой. Может, мы даже успеем сделать то, что не закончили при первом знакомстве, – добавил он с мерзотной улыбочкой.

Если бы Сергей только смог дотянуться до его шеи, то задушил бы гада голыми руками. Но Дрон остановился в десяти шагах от него, не оставив никакой надежды на реванш.

– Ты все равно скоро сдохнешь. В мучениях! – процедил Сергей – лишь бы стереть с лица убийцы довольную ухмылку. – «Паутина» найдет тебя, где бы ты ни спрятался. Найдет и сожрет, как она сожрала тех, кого ты трусливо бросил здесь умирать.

Но ни напугать, ни разозлить предателя не удалось. Вместо этого он улыбнулся еще шире. Дрон попросту рассмеялся бывшему товарищу в лицо:

– А это уж как получится. Вечно жить я все равно не собираюсь.

– Ты и не будешь, – услышал Сергей сквозь его смех слабый голос Полины.

Тут же что-то часто застучало по полу. Сергей глянул вниз и увидел вкатившуюся под ноги Дрона гранату. Тот тоже обратил внимание на странный звук, опустил голову, и Сергей с удовольствием увидел, как его глаза полезли из орбит. Больше Дрон ничего не успел сделать. У него под ногами с оглушительным грохотом полыхнуло белое пламя. Тело дезертира взлетело вверх, перевернулось в воздухе, и, раскинув в стороны руки и ноги, мешком с требухой глухо упало на пол. Сергей шагнул к нему, но, увидев иссеченное осколками серое, словно обсыпанное пеплом, лицо и смотрящий мимо него выпученный, точно стеклянный, глаз, попятился обратно.

«Полина!»

Сергей бросился к девушке.

Она все так же лежала на боку, поджав ноги к груди, только правая рука, которой она катнула гранату, была отброшена в сторону. Сергей упал перед девушкой на колени, схватил эту руку, прижал к губам. Пальцы оказались теплыми, но совсем, совсем слабыми.

– Полина! – позвал Сергей.

Она улыбнулась. Совсем чуть-чуть, почти незаметно, но улыбнулась!

– Ты пришел...

– Конечно, пришел, – закивал Сергей, продолжая сжимать в ладонях тонкую девичью руку. – Как ты?

– Умираю, – еле слышно прошептали обескровленные губы.

– Нет! Что ты такое говоришь?! Где рана?! Куда он попал?!

Пуля угодила девушке в живот. Прилипший к телу комбинезон намок от крови. Сергей сразу увидел это, стоило ему опустить глаза ниже. Он сейчас же вытащил бинт, но на этом вся его решимость закончилась, и он позорно застыл, боясь прикоснуться к страшной ране.

Полина как будто прочитала его мысли.

– Не надо, – прошептала она. – Уже не поможет. Лучше...

Ей становилось все труднее говорить, и она сделала паузу.

–...снова возьми меня за руку. А еще лучше... поцелуй.

Сергей стиснул ее ладонь. Глаза застилали слезы, но он нашел губы Полины и припал к ним своими губами. Если бы только можно было вдохнуть в нее свою жизнь, он сделал бы это не задумываясь.

Полина виновато улыбнулась:

– Прости... Я больше не смогу... тебе помочь. Дальше... тебе придется идти одному.

Сергей всхлипнул. О чем она говорит?! Это он виноват перед ней! Он привел ее на погибель! Привел и не смог защитить!

– Я знаю: у тебя получится. Ты... сильный, – продолжала Полина. – Только обещай мне...

По ее телу внезапно пробежала дрожь. Сергей испугался, что девушка сейчас умрет, но, сделав несколько судорожных вдохов, она снова заговорила.

– Обещай... что не погибнешь. Что вернешься и... будешь жить.

Касарин мрачно ухмыльнулся – из логова дракона не было пути назад. И Полина сразу заметила это.

– Обещай! – из последних сил воскликнула она, стискивая его руку холодеющими пальцами.

В ее голосе было столько мольбы, что Сергей поспешно кивнул:

– Обещаю.

Лицо девушки сразу разгладилось, а в глазах зажглись поразившие его лучистые искорки.

– Спасибо, – с нежной улыбкой прошептала Полина.

Сергей зажмурился, не в силах вынести ее пронзительного взгляда, а когда открыл глаза, увидел, что она больше не дышит.

* * *

Сергей медленно брел среди городских развалин, глядя на возвышающуюся впереди черную шевелящуюся гору. Идти было тяжело, но не потому, что к огнемету за спиной добавился мешок с аэростатом и баллон с водородом, который он навьючил себе на грудь. Эта тяжесть была иного рода, она давила не на спину и не на плечи, а на сердце. Давила так сильно, что оно давно уже должно было разорваться на куски, но почему-то не разрывалось. Сердцу можно было помочь – автомат Полины был полностью заряжен, да и на поясе у Дрона Сергей обнаружил снаряженный ТТ. Приставить ствол к груди или к виску и разом покончить с разрывающей сердце болью. В первый миг, когда он увидел приоткрытые неподвижные губы Полины (мертвые губы!), Сергей и хотел так сделать. Но Полина его остановила. Остановила тем, что пошла с ним, что помогала ему, не жалея себя, тем, что, пожертвовав собой, заслонила его от пули своим телом! И все ради того, чтобы он выполнил свое предназначение. После того, что сделала для него эта девушка, покончить с собой значило предать ее старания. Предать ее любовь.

– Я сделаю это. Я убью дракона, – прошептал Сергей, стоя на коленях над мертвым телом любимой.

Потом встал и, собрав со станции обломки фанерных щитов и досок, сложил штабелем в центре платформы. Пока собирал их, наткнулся на валявшийся на полу обрывок пожелтевшей тетрадной страницы. Оказалось, это листок из песенника Хоря. Сергей прочитал его и, сжав в кулаке так, что побелели костяшки пальцев, сунул к себе в карман.

Собрав все дрова, какие удалось найти, он вернулся к Полине и перенес ее на погребальный костер. Смерть совсем не обезобразила девушку. Она осталась такой же прекрасной. Только черты лица стали острее. Мысленно попрощавшись с любимой, Сергей отступил назад и так же молча направил на сложенный костер ствол огнемета. Молодой человек знал: если душа Полины может слышать его, она все понимает без слов.

Из сопла с пронзительным шипением вырвалась струя оранжевого пламени. Дрова мгновенно вспыхнули, все сразу, словно были пропитаны горючим составом, и взметнувшееся пламя закрыло лежащее на костре тело. Костер горел долго, а Сергей все стоял и смотрел на огонь. Когда пламя опадало, открывая темный силуэт, он снова нажимал на гашетку огнемета, и огонь вспыхивал с новой силой. И так до тех пор, пока на месте погребального костра не осталась лишь горка пепла.

«Вот и все, она ушла», – сказал себе Сергей. Из памяти вынырнули только что прочитанные строки:

И этим днем, весенним днем,

когда кругом весна,

моя любовь, моя мечта,

уходит от меня.

«Хорь был прав. Эти стихи про нас, хотя до весны еще далеко. А если не убить расползающееся по земле и затмевающее небо чудовище, она вообще никогда не наступит». Сергей взглянул на наручные часы, полученные от коменданта Проспекта. Вольтер сказал, что запустить аэростат нужно в двенадцать часов, когда со будет в зените. Самое время отправляться.

И вот он тяжело шагает по разрушенному городу и смотрит на вздымающуюся к небу громаду, уродливый черный нарост, выросший среди руин, за минувшую ночь ставший выше еще как минимум на сотню метров. Кроме пустых и мертвых развалин с обглоданными костями в углах и подвалах, смотреть больше не на что. Где-то по городу ползают растянувшиеся на километры черные мохнатые щупальца – гигантские побеги плесневой колонии. Еще несколько часов назад одна мысль об этом приводила Сергея в ужас. Но так было раньше. И хотя он знает, что может погибнуть и что наверняка погибнет, но не боится этого.

Сейчас он ничего не боится.

Впереди гулко ударил о мостовую сорвавшийся со стены кирпич, потом еще один и еще. И вдруг вся стена, весь покосившийся, но выстоявший в ядерном шквале многоэтажный дом обрушился на улицу, а за ним... Сергей не успел рассмотреть, что открылось за обвалившейся громадой развалившегося здания, потому что следом за первым рухнул соседний дом – сложился, как карточный домик. А из поднявшегося в воздух облака цементной пыли выползли на улицу два огромных плесневых отростка, опутанные, словно бахромой, множеством извивающихся щупалец. Отростки обтекли с двух сторон круглую башню полуразрушенной многоэтажной высотки и двинулись дальше по улице, навстречу Сергею. Он машинально попятился, но за спиной снова протяжно загрохотало, и еще один дом рухнул под напором расползающейся по городу плесени.

Сергей понял, что отступать некуда. Не он пришел к горе – гора сама пришла к нему. И если он прямо сейчас, сию же секунду, ничего не сделает, эта гора сожрет его и даже не заметит.

Впереди возвышалось пятиэтажное основание снесенной башни, пока еще не захваченной плесенью, хотя переплетающиеся отростки-щупальца уже вплотную подобрались к ней. Не раздумывая, молодой человек бросился туда. Одно из рыскающих по улице щупалец, толщиной с телеграфный столб, изменив направление, развернулось к нему. Сергей полоснул по нему из огнемета, и опаленное щупальце мгновенно свернулось, втянувшись обратно в толстенный материнский отросток, откуда сейчас же полезли наружу десятки новых.

«Это не дракон, это гидра, – думал Сергей на бегу. – Стоит отсечь одну голову, и на ее месте сразу вырастают другие». Только в отличие от мифической гидры, у захватившей город плесневой колонии не было лап, шей и голов. Она вся была и лапами, и шеей, и головой, и ненасытной бездонной пастью.

Но на этот раз гидра опоздала. Мелкая двуногая добыча оказалась проворнее необъятного монстра. Разнокалиберные мохнатые щупальца еще только устремлялись к нему, а Сергей уже взбежал по груде битого кирпича и исчез в оконном проеме. Спрыгнув из окна на пол, больно ударился об угол черного пластикового стола и едва не упал.

«Что это: служебный кабинет, жилая квартира? Не важно! Где-то должна быть ведущая наверх лестница».

Та отыскалась быстро. Часть внутренних стен в здании обвалилась, и, выбежав в коридор, Сергей сразу увидел покосившийся лестничный марш. Зато в широком панорамном окне напротив промелькнуло то, что он совсем не хотел видеть, – взметнувшееся черное щупальце с гроздью выпущенных хватательных отростков.

«Скорее наверх, пока еще не поздно!»

Касарин с ходу преодолел первый лестничный пролет, так же быстро – второй. А вот дальше пути не было – лестница обрывалась и продолжалась лишь на следующем этаже. Внизу послышался какой-то треск. Сергей заглянул в щель между лестничными маршами и ужаснулся: круша мебель, по первому этажу растекались черные косматые волны. Сейчас они доберутся до лестницы и хлынут наверх!

Молодой человек устремился по коридору, лихорадочно распахивая все двери на своем пути. В одном из помещений, заваленном каким-то хламом, ему попалась на глаза раздвижная стремянка. Сергей схватил ее и бросился назад. Установил у подножия обрушившейся лестницы, взобрался наверх и, ухватившись за торчащий из межэтажной балки арматурный штырь, вскарабкался на следующий этаж. Использованную лестницу опрокинул на пол, хотя вряд ли в этом имелся какой-то смысл – столь примитивным способом преследующего его монстра было не остановить. Зато самому Сергею вскоре пришлось остановиться – следующий этаж оказался последним. Верхняя часть здания попросту отсутствовала, снесенная ударной волной давнего взрыва, и над головой открылось низкое хмурое небо, почти такое же черное, как засыпавшая его своими спорами плесневая колония.

Сергей судорожно сглотнул. Представилось, что хищная плесень уже поглотила весь мир и сейчас с неба к нему протянется мохнатый хобот и засосет его в свою черную бездну. Может, так и надо? К чему вся эта суета? Зачем оттягивать момент, который все равно наступит?

Моя любовь, моя мечта,

уходит от меня.

«Ну уж нет! Я потерял свою любовь, но мечту этой черной бездне у меня не отнять! Так что пусть она вместе с породившим ее чудовищем катится к черту! Как сказала Полина: я хочу еще раз Увидеть солнце? Я сделаю это за нее!»

Сергей поставил перед собой баллон с водородом, вытряхнул из мешка, подсоединил к нему склеенный умельцами Проспекта аэростат и, обхватив ладонью ребристое колесо, до отказа отвернул тугой вентиль. Послышалось шипение, похожее на то, что издавал скрывавшийся в недрах разрушенного метромоста гигантский уж. Лежащий рядом с баллоном ворох пленки начал быстро расправляться, постепенно принимая форму шара. Через минуту или даже меньше аэростат достиг полного объема и больше не увеличивался, а только твердел. Он уже не лежал на боку рыхлой кишкой, а торчал над баллоном – Сергею даже пришлось опуститься на колени и наклонить голову, чтобы распираемая водородом пленка не лезла в лицо. Газовый баллон, казавшийся таким тяжеленным, теперь рвался вверх, увлекаемый подъемной силой наполненного водородом агрегата. Сергей обхватил баллон ногами, а руками вцепился в тянущийся от горловины аэростата огнепроводный шнур, соединяющийся с динамитной шашкой. Баллон сразу перестал стучать по полу, чего настоятельно советовал избегать Вольтер, чтобы не допустить разрыва оболочки, утечки газа или, тем паче, самопроизвольного взрыва. Шипение стихало – в баллоне заканчивался газ. Теперь аэростат можно было отпускать, но Сергей решил выждать для верности еще несколько секунд.

Над сколотым краем обрушившейся стены показалось извивающееся черное щупальце, замерло на мгновение, словно прислушивалось к доносящемуся из баллона шипению, и устремилось к человеку. Пора! Получивший свободу аэростат вместе с баллоном рванулся вверх. Правда, эта свобода ограничивалась четырьмя метрами зажигательного шнура, свободный конец которого Сергей намотал себе на запястье. У него даже промелькнула надежда улететь на аэростате в небо, чтобы закончить жизнь в яркой огненной вспышке, а не в темном чреве ненасытного монстра. Но мечта так и осталась мечтою – аэростат взлетел лишь на длину шнура – подъемной силы оказалось явно недостаточно. Впрочем, такой исход не сильно опечалил Сергея. Внутренне он был к этому готов. Нет так нет. Он чиркнул колесиком специально припасенной зажигалки, поднес крошечный язычок пламени к концу шнура и, когда тот вспыхнул алой искоркой, отпустил его.

Окончательно освобожденный аэростат стремительно прыгнул в небо, унося за собой четырехметровый хвост с тлеющим огоньком внутри. Вот он достиг нижней границы накрывшего город черного облака и исчез внутри. Подталкиваемый подъемной силой, он рвался ввысь, к отрезанному непроглядной мглой солнцу. Но полет заканчивался – бегущий по зажигательному шнуру огонек подбирался к динамитной шашке.

Разумеется, стоящий внизу человек ничего этого не видел. Выпрямившись в полный рост и развернувшись лицом к тянущимся к нему со всех сторон мохнатым щупальцам, он поливал их струей шипящего пламени, окружив себя сплошным кольцом огня. Жар обжигал шею, пальцы и открытые ладони, но разгоревшееся пламя на какое-то время остановило чудовище – плесень «не решалась» сунуть в огонь свои косматые щупальца. Правда, горючего в баке огнемета хватило лишь на пару минут. Напор бьющей из сопла огненной струи сначала спал, а потом пламя мгновенно погасло.

«Все-таки зря я не взял с собой пистолет...» – подумал Сергей и поднял глаза к небу, где скрылся аэростат. Именно в этот момент бегущий по зажигательному шнуру огонек достиг запала динамитной шашки.

В непроглядной черноте над головой Сергея раскатисто грянул гром – это почти сорок тысяч литров газообразного водорода, заключенные в оболочке аэростата, превратились в кипящий огненный пузырь. Под действием огромного внутреннего давления вспыхнувшее пламя рванулось в разные стороны, сжигая взвешенные в воздухе черные частицы, а те, что не успели сгореть, смела вырвавшаяся из недр пузыря ударная волна. Она пробила в споровом облаке почти полукилометровую брешь, за которой открылось пронзительной голубизны небо, залитое ослепительно ярким солнечным светом.

Сергей зажмурился, не вынеся этого света, поэтому не увидел, как вспучилось тянущееся к нему лохматое щупальце. Покрывающие его косматые пряди на мгновение вздыбились, как встает шерсть на загривке разъяренного упыря, и клочьями посыпались вниз, а следом за ними начало разваливаться и само щупальце. Сначала от него отрывались только клочья, потом целые пласты спутанной «шерсти», пока, наконец, все щупальце не распалось на дымящиеся разваливающиеся куски.

* * *

Со всех сторон раздавались глухие вязкие удары, словно великан колотил огромной палкой по такому же огромному матрасу. Сергею стало любопытно, и он открыл глаза. Огонь давно погас. Только кое-где на бетонных плитах еще плясали отдельные язычки пламени, напоминая о бушевавшем здесь пожаре. А вот отростков плесени и их хищных щупалец нигде не было видно. Лишь кучи пепла, похожие на охапки истлевших волос, валялись вокруг. Касарин перевел взгляд на черную гору плесневой колонии.

Теперь та была уже не черной, а скорее, грязно-серой. На склонах горы появились глубокие трещины. И эти трещины росли и ширились прямо у него на глазах. «Она разваливается!» – сообразил Сергей.

Гора действительно разваливалась. Огромные глыбы размером с дом, а то и больше, откалывались от краев трещин и с глухим грохотом обваливались вниз. Вскоре трещины добрались до вершины горы. Она осела, затем накренилась и, наконец, провалилась внутрь ставшей пепельно-серой громады.

– Туда тебе и дорога, – безразлично проговорил Сергей.

Он больше не хотел смотреть на гибнущую колонию. Черный дракон находился на последнем издыхании, а может, и уже испустил дух. Надо было бы проследить за агонией чудовища – Вольтер наверняка захочет узнать подробности, – но вместо этого Сергей прищурился и, заслонившись ладонью от слепящего света, поднял глаза к небу. Там, среди черных туч, ярким огнем сиял солнечный диск. Сергей почувствовал, как его глаза наполняются слезами. Свет все-таки был слишком ярким.

– Ты это видишь? – спросил он у Полины.

Девушка не ответила. Но он и без того знал ответ.

Эпилог

Кто-то назойливо стучал в дверь. Сергей отвернулся к стене и сунул голову под набитую ватой подушку. Если открыть – придется разговаривать, а разговаривать не хотелось, видеть кого-то – тем более. Ему вообще ничего не хотелось. Он выполнил свою клятву, произнесенную над телом Полины, – убил дракона, но после этого жизнь потеряла всякий смысл, потому что той единственной, с кем можно было разделить радость победы, не было рядом. И никогда больше не будет.

Когда он вернулся на Проспект, его засыпали вопросами. Больше всех наседал Вольтер. Но Сергей всем отвечал коротко: колония плесени мертва, Полина погибла. Правда, судьбой девушки кроме Вольтера поинтересовались только комендант да сталкер-разведчик Саня, а больше Полину никто и не знал. Рассказывать о ее смерти было невыносимо – все равно, что заново переживать те страшные минуты.

Хорошо, что Вольтер с комендантом проявили понимание и вскоре оставили молодого человека в покое. А чтобы остальные жители Проспекта не доставали Сергея своими расспросами, Николай Степанович распорядился выделить ему в станционной гостинице отдельную комнату, где можно было укрыться от докучливых обожателей, спешивших расспросить о «героической схватке» с Черным драконом.

Это уж Вольтер по собственной инициативе расписал всем, как Сергей в одиночку справился с колонией хищной плесени, которая за малым не сожрала весь город и все метро. Его многократно перевранные рассказы, обросшие всевозможными домыслами, за несколько дней облетели метро, и на Проспект с разных станций двинулись люди. Одни хотели узнать подробности едва не постигшей всех страшной трагедии, другие выразить спасителю свою признательность. А так как Сергей за редким исключением почти не показывался на платформе, проводя все время в своей комнате, отдуваться за него пришлось Вольтеру.

Теперь, где бы ни появился Аркадий Рудольфович, постепенно привыкающий к своему прежнему имени, вокруг него сразу собиралась толпа. Немного посопротивлявшись для приличия, старик уступал настойчивым просьбам собравшихся, и уже в который раз принимался рассказывать историю трагической схватки с Черным драконом. По просьбе Сергея ученый перестал упоминать в рассказах его имя, но особенно настойчивые слушатели каким-то образом все равно узнавали его. А некоторые, особо настырные, непременно желали лично познакомиться с «тем самым Касариным»...

«Да сколько можно колотить?! Встану сейчас и настучу этой сволочи по голове! Не знаю, поступают ли так победители драконов, – и знать не хочу! Достали!»

Сергей вскочил с койки, отодвинул засов и рывком распахнул входную дверь. Но на пороге стоял не очередной паломник, а сам комендант.

– Крепко спишь, – заметил Николай Степанович без тени улыбки. Сергей так и не понял, одобряет его начальник Площади или осуждает. – Войти-то можно?

Сергей посторонился. Комендант вошел, кинул взгляд на смятую постель, поднял свалившуюся на пол подушку, тяжело вздохнул:

– Все о ней тоскуешь? Хорошая была девчонка, отчаянная и бесстрашная. Только заживо хоронить себя в четырех стенах, – он обвел взглядом похожую на узкий пенал комнату, – все равно не нужно. Ей бы это не понравилось.

– Не надо... – начал Сергей, но Николай Степанович перебил:

– Вот и я говорю: не надо. – И без всякого перехода неожиданно спросил: – Как ты смотришь на то, чтобы вернуться в Рощу?

– Вернуться? – механически переспросил Сергей. – Зачем?

– Рудольфыч... ну, Вольтер, разговаривал с теми, кто пришел к нам в последние дни с других станций. И я тоже с некоторыми поговорил. В общем, есть желающие переехать на Маршальскую и в Рощу. На постоянное, так сказать, проживание.

Сергею показалось, что он ослышался.

– Но ведь обе эти станции мертвы.

– Вот добровольцы и хотят их восстановить и вернуть к жизни. Отряд, который будет восстанавливать Маршальскую, уже сформировался. А в Рощу нужен комендант. – Глаза Николая Степановича выразительно блеснули из-под очков. – Что скажешь?

Сергей не сразу понял, что гость имеет в виду, а когда сообразил, удивился еще больше:

– Меня в коменданты? Вы, наверное, шутите?

Но тот не шутил.

– Твой отец был немногим старше тебя, когда возглавил в Роще службу безопасности. А тогда, двадцать лет назад, это дело было не в пример сложнее.

Сергей развел руками:

– Так сложились обстоятельства. Надо было защищать станцию, а на тот момент отец оказался самым знающим в военном деле человеком.

– А ты защитил все метро. Отец бы тобой гордился.

Сергей закусил губу и так стоял несколько секунд, но Николай Степанович не торопил его, хотя и не сводил с молодого человека взгляда внимательных глаз.

– Скажите, есть человек... – осторожно начал Сергей, но, устыдившись собственной нерешительности, оборвал фразу на полуслове и спросил прямо в лоб: – А начальника службы безопасности вы уже подобрали?

– Нет, – просто ответил комендант. – Думал, это станет твоим первым заданием на новом посту.

Сергей расправил плечи:

– Должность коменданта не для меня. Комендант должен быть знающим и опытным человеком, уметь других организовывать. Авторитетным, опять же, жизнь повидавшим. Вот как вы, Николай Степанович. А перед службой безопасности стоит конкретная задача – защита станции и ее жителей. Думаю, это как раз то, что я могу и умею.

– Значит, так тому и быть. – Комендант шагнул к нему и, пожимая руку, сказал: – Поздравляю, начальник службы безопасности Касарин. – Потом усмехнулся, покачал головой и добавил: – Прав-таки оказался Вольтер. Как он говорил, так и вышло.

С этими словами он направился к двери, но Сергей, осененный внезапной догадкой, уже на пороге остановил его.

– Подождите, Николай Степанович. А Вольтер? Вот из кого бы получился отличный начальник любой станции! Как вы думаете: он согласится?

Комендант хитро прищурился:

– А это мы у него сейчас сами спросим. Пошли.

Они нашли Вольтера возле станционного госпиталя, который в отличие от Рощи располагался не в брезентовой армейской палатке, а в специально выстроенном павильоне. Ученый стоял напротив входа, держа за руку маленькую девочку лет пяти с красными зареванными глазами, и при этом выглядел таким растерянным, каким Сергей его еще никогда не видел.

– А вот идет дядя Сережа, – сказал девочке Вольтер, почему-то глядя не на нее, а на приближающегося Сергея. При этом выражение лица у него совершенно не изменилось. – Он разные сказки знает, какие даже ты не знаешь. Если хочешь, он тебе расскажет.

Девочка тоже подняла на Сергея свои заплаканные глаза и вдруг сказала:

– Я тебя помню. Ты был с той тетей, которая жнеца убила.

«Был, – подумал Сергей. – А теперь – нет. Это даже хорошо, что я теперь один. У начальника службы безопасности известно какая работа. И если с ним что-нибудь случится, никто не опечалится и горевать не будет...»

– Жнец моего папу задрал, – всхлипнула девочка. – А теперь и мама умерла, – добавила она и снова разрыдалась.

– Как же так, Рудольфыч? – опешил комендант. – Она же совсем молодая была...

Вольтер тяжело вздохнул:

– Перитонит. Два врача на станции и ни одного хирурга! А у нее гнойный аппендицит прорвался, надо брюшную полость чистить. А что мы можем, да еще без наркоза? Эх! – Он безнадежно махнул рукой.

– Как же так? – снова повторил Николай Степанович.

От растерянности оба совершенно забыли о ребенке, которому сейчас было тяжелее всех. Сергей присел возле девочки на корточки, погладил ее по плечу, потом взял в руки ее мокрую от слез ладошку.

– Значит, ты любишь сказки?

Малышка кивнула:

– Мама всегда рассказывала мне сказку на ночь, чтобы я хорошо спала. Кто мне теперь будет рассказывать? – прошептала она сквозь слезы.

– Я тебе расскажу. Тебя как зовут?

– Полина, – всхлипнула девочка.

У Сергея что-то оборвалось внутри, в горле образовался плотный и шершавый ком, не позволяющий вдохнуть. Представилось, что это его Полина, какой она была четырнадцать лет назад. Он даже поймал себя на мысли, что ищет в заплаканном детском личике знакомые черты. И еще понял, что если сейчас оставит эту девочку наедине с обрушившейся на нее страшной бедой, то не простит себе этого никогда.

– Знаешь что? – сказал он. – А давай мы вместе придумаем сказку. Добрую и хорошую сказку.

Девчушка снова всхлипнула, но уже не так горько, потом посмотрела ему в глаза и с надеждой спросила:

– А у нее будет счастливый конец?

– Обязательно счастливый, – искренне ответил Сергей.

«Честное слово, и эта кроха, и все жители метро его действительно заслужили...»

Дата добавления: 2015-08-18