Две половинки одного сердца

http://ficbook.net/readfic/2754580

Автор: Arin_Raddaz (http://ficbook.net/authors/878153)
Беты (редакторы): Оленька Lambert (http://ficbook.net/authors/121856)
Фэндом: Tokio Hotel
Персонажи: Том/Билл
Рейтинг: NC-17
Жанры: Слэш (яой), Психология, Философия, POV
Предупреждения: Твинцест
Размер: Мини, 19 страниц
Кол-во частей: 14
Статус: закончен

Описание:
от первого до последнего слова - о любви.

Посвящение:
Mary Lekonz с благодарностью за поддержку и понимание)))

Публикация на других ресурсах:
нигде

РАЗРЕШЕНИЕ НА ПУБЛИКАЦИЮ В СООБЩЕСТВЕ Trust in Twincest ПОЛУЧЕНО

Примечания автора:
Мой самый первый фикшн. Кому-то покажется, что это " старые песни о главном", не судите строго.Целиком и полностью выдуманная история, возможно, излишне романтичная и слезливая. Не судите строго. Хронология НЕ соответствует. Все совпадения абсолютно случайны.От прав на персонажей, традиционно, отказываюсь))
Я не волшебник, я только учусь.

Симона
Раннее утро первого сентября 1989 года.
Пару часов назад Йорг привез меня в клинику. Сегодня должен родиться наш первенец. Роды начались немного раньше срока, мне больно и страшно.
- Симона, еще разок, дыши, дыши...
Откуда-то издалека доносится детский крик и голоса:
- Мальчик, мальчик!
Слава богу, все позади. На часах 06.20. Мне дают моего малыша на руки. Какой же он чудесный. Здравствуй, сынок!
Но что это? Я почувствовала начало новой схватки, а акушерка сказала:
- Доктор, похоже, у нас тут еще один.
Как?! Не может быть! Но схватка нарастала, акушерка поспешно забрала у меня ребенка, и через несколько минут на свет появился еще один малыш.
- Симона, у тебя еще один сын!
Сказать, что я потрясена - ничего не сказать, а малыш громким криком оповестил весь белый свет - я родился. Мы ждали одного, но оказалось, что меня ждет невероятный сюрприз, самый лучший в жизни подарок – еще один сыночек.
Мне казалось, что прошла вечность, но часы показывали 06.30 утра.
Малыша, как и братика, дали мне в руки, я осторожно прижимаю его к себе, вижу эти крошечные ручки, это маленькое личико, его глаза смотрят мне прямо в душу и тут… словно весь мир прогнулся, перевернулся и пошел по другому пути, из глаз хлынули слезы, и я вдруг поняла, что всю мою любовь, свое сердце я вложила в эти крошечные ручки. Я смотрела на своих детей, потрясенная и покоренная навсегда – мама.
В этот момент, наконец, рассвело, и солнечный луч через окно осветил моего младшего сына, позолотил пушок на макушке. Малыш зажмурился и чихнул. Мой солнечный мальчик…
Этим утром моя жизнь разделилась на до и после. На мою жизнь и жизнь с моими сыновьями.
Позже я спросила доктора, как же так получилось, что о втором ребенке никто не догадывался, не услышал его, не почувствовал, и получила невероятный и пророческий ответ:
- Так бывает, если один ребенок полностью заслоняет собой второго, а их сердечки бьются в унисон, как одно.
Как же он был прав, тот доктор. Мои детки были как две капли воды для всех окружающих, совершенно разные для меня и как одно целое друг для друга. И, хоть разница между ними была всего десять минут, один был старшим, а другой - младшим.
Йорг, понятное дело, был на седьмом небе от счастья.
Так началась наша новая жизнь, в нее не вписывалась крошечная квартирка без горячей воды в Лейпциге, которую мы снимали. Мои родственники предложили нам пустующий дом в деревне недалеко от Магдебурга, куда мы и переехали.
Лойтше - место совершенно безрадостное и унылое. Но детям нужны отдельные комнаты, свежий воздух, у нас есть двор, где они могут целый день гулять, в деревне всегда можно купить свежее молоко, рядом всегда моя мама, Йорг нашел работу. Нравилось мне или нет, но здесь теперь наш дом. А в амбаре за домом можно устроить мастерскую.
До того, как я встретила Йорга, я училась, подавала надежды, богемная жизнь среди молодых художников несла меня и кружила голову.
Йорг казался мне таким настоящим, мужественным и сильным в сравнении с моими однокурсниками и друзьями того времени. Он был красавцем, от него так и веяло мужской силой, я и оглянуться не успела, как у нас закрутился роман, а через некоторое время я обнаружила, что беременна. Так что теперь у меня муж и дети. Что еще, вроде бы, нужно женщине для счастья?

Симона
Я была очень молода и никак, совершенно никак не была готова к появлению ребенка, а уж тем более двоих, до самых родов. Все изменилось в один миг, я теперь знаю, что значит в одно утро проснуться другим человеком. Так со мной и произошло. Как объяснить, что любовь и нежность захлестывали меня? Я чувствовала, что на все готова, лишь бы они были счастливы, лишь бы уберечь их от всех горестей мира.
Я насмотреться на них не могла, не хотела оставить их даже ненадолго. И переживала вместе с ними все те простые радости и события, которые переживают все мамы на свете – первая улыбка, первая игрушка, первый зуб, первый шаг. Все казалось важным и значимым. А для меня еще и умноженное на два.
Теперь-то я точно знаю, что ничего нет важнее в жизни у женщины, чем вот эти вот дорогие сердцу воспоминания. Это очень личные моменты, скорее всего, никто, кроме вас, эти моменты не запомнит, но именно они станут вашей радостью, вашей опорой, тем, что будет согревать вас всю вашу дальнейшую жизнь.
И всегда, неважно, сколько будет вашим детям лет, вы всегда будете помнить, какими вы увидели их в самый первый раз в жизни, все теми же крошками, будете чувствовать на руках тяжесть маленького тельца, ощущать их запах и смотреть на них сквозь эту призму.
Кто растил мальчишек, тот, как и я, поймет, что с ними ни одна минута не бывает спокойной.
А уж если это близнецы, то о покое забудьте навсегда.
Сыновья мои ни минуты не могли провести друг без друга, засыпали вместе, просыпались вместе, играли - все им нужно было делать одновременно. И с самого рождения не терпели никаких ограничений своей свободы, ни неудобная одежда, ни пеленки, ни манежи, ни кроватки - ничто не должно было стеснять их, протест был бурным и немедленным. Ну раз так для вас лучше, так тому и быть.
А уж когда эти проказники начали самостоятельно передвигаться, то тут началось самое веселье. Если только притихли – беги, выясняй, что опять натворили. А меня как будто не трогали сложности, я никогда не чувствовала себя вымотанной. Какие сложности, если вот они, двое, у них столько нового каждый день, каждую минутку, стоит на них посмотреть, обнять и всю усталость, как рукой снимет. Я с удовольствием возилась с ними, играла в их игры, когда только была малейшая возможность. А книжки на ночь? Когда они с тобой рядом, уже в пижамках, прижались с двух сторон и слушают, почти не дыша. Это только наши с ними минуты.
Что бы ни напроказили, им стоило только посмотреть мне в глаза, улыбнуться и все. Я больше не сержусь. И ведь научились этим пользоваться мгновенно. Особенно младшенький, улыбается своей солнечной улыбкой и все и сразу, все прегрешения на всю жизнь вперед, все уже простилось.
Дети так недолго бывают маленькими. У вас впереди целая жизнь, но то драгоценное время, когда ты для них – целый мир и нет никого, кто был бы для них важнее тебя, а они целиком и полностью твои и им никто и не нужен кроме тебя, это время кончается гораздо быстрее, чем хотелось бы. Позже я в полной мере ощутила это.
Такая идиллия не может длиться долго, денег не хватало, я нашла работу в швейной мастерской, а малыши отправились в детский сад. И им там было не очень-то хорошо, и я весь день только об одном думала: как они там? А вечером чуть не бегом бежала за ними, потому, что соскучилась безмерно и не могла дождаться, когда услышу: "мама пришла!" Меня обнимут маленькие ручки, родные глазки заглянут мне прямо в душу, и я заберу своих сынишек домой.

Симона
У нас была семья как семья. Дети росли, мы с Йоргом работали. Все было как у людей: семейные праздники, семейные выходные, наши традиции. Я смирилась, как смогла, с бытом, с жизнью в деревне. Дети ходили в детский сад. Если вдуматься, на что мне жаловаться?
И вот уже первое большое событие – мальчики идут в школу.
А у нас начались не лучшие времена: Йорг все чаще отсутствовал, а если был дома, то не всегда трезвым. Его раздражало, что я не такая обычная жена, как ему нужна. А я всегда была человеком самодостаточным, мне мало быть просто женой и матерью. Всегда, с самого начала, Йорг это знал, но не хотел признавать. Ему не нужна была личность во мне, не нужно мое творчество. Ему нужна была горячая еда, чистая одежда и чтоб его оставили в покое. На другое он был не согласен.
А я физически ощущала, как теряю себя.
Я все чаще обнаруживала, что нам нечего сказать друг другу. Мы отдалялись. Мы перестали есть за одним столом. Потом перестали спать в одной постели. Я радовалась, когда он в рейсе, а не дома. Потом все чаще стали ссориться, и в ссоре он обязательно говорил – тебе что-то не нравится? Давай разойдемся. Я сейчас соберусь и уйду.
И однажды я сказала:
– Иди. Но знай, что обратно ты не вернешься.
Мальчишкам необходим отец. Но что делать, если этот отец свои амбиции и претензии ценит выше сыновей? И понимать не хочет, как несчастлива его жена рядом с ним.
Мы разошлись. Мы так и не поженились, так что развода и суда по опеке над детьми не было. Но для мальчишек это стало настоящим ударом. Ни понять, ни принять это они не могли. Понятно, что на их поведении это все отразилось не в лучшую сторону.
Они дрались в школе, грубили и никого не слушались. Билл переживал открыто. Том, как всегда, - все в себе.
Я надеялась, что время все сгладит и изменит. Но это был просто кошмар, если честно.
Кто знает, что бы было дальше, если бы в это время Том не попросил меня о том, что хочет научиться играть на гитаре. Ему нужна гитара, а в городе есть школа, куда он хотел бы попасть.
Через некоторое время он отправился в эту школу, а Билл - за компанию с ним, как всегда. Они вдруг увлеклись уроками музыки, с нетерпением ожидали занятий, Том бренчал день и ночь, Билл проводил все время с ним, еще и начал петь, дома воцарилось относительное спокойствие.
А через некоторое время раздался телефонный звонок:
- Фрау Каулитц, добрый день, это Гордон Трюмпер. Ваши мальчики посещают у меня уроки музыки.
- Здравствуйте, они опять что-то натворили?
Гордон рассмеялся в трубку:
- Нет, что вы, я просто хотел бы поговорить с вами о ваших детях. У них определенно есть способности. Давайте встретимся завтра и поговорим.
Мы встретились.
А потом ещё и ещё.
А потом начали встречаться.
Так уж получилось, что появлением Гордона в нашей жизни я обязана моим сыновьям.
Я говорю, «в нашей» потому, что он как родных принял мальчишек, поладил с ними, направил их, и был для них другом и наставником. А они были совершенно им очарованы. Он открыл им целый мир – мир музыки и музыкантов.
А мне выпал еще один счастливый билет в этой жизни – с Гордоном получалось любить, быть любимой, быть собой, быть свободной – свободной в мыслях, в поступках, не бояться быть непонятой и отвергнутой. А его не любить было просто невозможно – сильный, энергичный, свободный духом, мужчина во всех смыслах этого слова, он умел веселиться и поставить на уши всех вокруг себя и при этом он всегда, без раздумий, вел себя как настоящий мужчина и поступал как мужчина.
А каким он оказался любовником - страстным, энергичным, и при этом нежным и чувственным. Именно с ним я почувствовала себя настоящей женщиной – желанной, любимой и была бесконечно благодарна за все.
Йорг больше так и не сумел создать семью, а мальчики не смогли его простить. Надеюсь, однажды они поймут, что все, что ни делается в этой жизни – все к лучшему. Нам не дано знать, что для нас лучше. Если бы мы не расстались с Йоргом, в нашей жизни не появился бы Гордон. И не известно, как бы все было вообще на сегодняшний день.

Симона
Детки мои ангелами не были. Чего они только ни вытворяли, от их совместных выходок голова шла кругом. Но на то они и мальчишки.
То, что мои дети разные по характеру, по вкусам и интересам для меня было совершенно не новостью. Чуть только подросли, и все их различия вылились и вовне. У Тома его свобода была в дредах, огромной одежде, кроссовках. Биллу же не нравилась одежда, которой много, он любил то, что не стесняет движения и не болтается вокруг. В отличие от брата, дреды ему без надобности, зато он перекрасился в черный цвет и ходит взъерошенный такой, был уже и синим, и красным. А еще однажды он нарядился вампиром и накрасился, с моей, между прочим, помощью и моей же косметикой, на Хэллоуин. Ему понравилось то, что получилось, и он объявил, что теперь будет так ходить всегда. Краситься научился сам. Сколько раз ему доставалось за это, но тут его никто уже не мог свернуть с пути, раз вы против – он будет еще больше делать все наоборот. Потом прибавился еще и пирсинг, на который они выпросили разрешения. Да особо и не выпрашивали. Спросили, а я сказала – валяйте. И в ближайшем салоне обзавелись, кто чем. Я не видела никакого смысла запрещать все эти вольности. Напротив, я считала, что это возраст у них такой, кто знает, может быть, надоест потом, уберут пирсинг, состригут вихры и дреды, выкинут рваные и огромные штаны, словом, наиграются, повзрослеют и будут, как все. Взрослая жизнь заставит.
Как же я ошибалась тогда, к слову.
Я всегда считала, что пусть лучше в юном возрасте человек наэкспериментируется со своей внешностью и образом, чем все это запретить, а потом, став взрослым, поняв, что теперь-то ему никто ничего не может запретить, он вдруг начнет догонять, то, что недополучил, заиграется и кто знает, чем все кончится. Так и будет протестовать всю оставшуюся жизнь. У меня столько примеров перед глазами из моих же коллег – художников, бывших сокурсников, когда людям хорошо за сорок, а они все не могут остановиться.
Меня вызывали в школу чуть не через день. Сначала я просто приходила в отчаяние. А потом, когда критическая масса жалоб и претензий достигла предела, я решила, что школа – это всего лишь школа, а там чужие люди. И я не позволю чужим людям и чужим обстоятельствам испортить наши отношения с сыновьями. Я всегда верила в первую очередь им. Хорошие отношения с сыновьями мне дороже всего, их нужно сохранять, во что бы то ни стало.
Обстоятельства уйдут, а отношения останутся.

Хлопнула дверь. Мальчишки вернулись? Так рано. С чего бы? Что случилось? Я слышу, как с грохотом закрылась дверь в комнату Билла. Их что, с уроков выгнали? Так, дверь заперта, опять сидит и музыку слушает. Ладно, подожду, когда выйдет и спрошу в чем дело. Тут из кухни появился Том.
- Что случилось?
Том нехотя рассказал, что сегодня утром, когда они пришли на уроки, оказалось, что вся школа пришла в футболках с надписью «Kill Bill». Мальчишки тут же развернулись и ушли домой пешком.
Все. Моему терпению конец.
- Вы побудьте-ка дома, а я скоро вернусь.
Через некоторое время я влетаю в кабинет директора школы.
- Как вы мне объясните то, что сегодня произошло? Ответьте, почему дирекция сквозь пальцы смотрит на травлю учеников? Как вы это допустили?
- Фрау Каулитц, ваши дети…
- Мои дети не ангелы, но это мои дети и я никому не позволю травить их и издеваться. Им нечего делать в школе, где такое отношение к ученикам.
В тот же день я написала заявление о том, что дальнейшее обучение мои сыновья будут получать на дому. И больше в школу они не ходили.
Образование, безусловно, важно, но не такой ценой. Кроме того, я вспоминаю свое собственное обучение в школе, как переживала из-за оценок, из кожи вон лезла и старалась не огорчать маму, вот теперь все жду, когда же мне в жизни пригодится тригонометрия или химия. Но детям об этом знать не обязательно.
Кому-то нужна школа, а у моих сыновей с ранних лет была совсем другая жизнь, было увлечение, которому они посвящали все свое время и всю свою энергию. Как оказалось, все сложилось к лучшему. Мои дети выбрали музыку, и она стала делом их жизни, их страстью, их славой.
Тот совсем несчастный человек, кто ничему не учится у своих детей. Мы растим и воспитываем детей, а дети учат и меняют нас. Это наш родительский урок в жизни – научиться понимать своих детей, принимать и любить их такими, какие они есть, не идеальными, как нам хотелось бы, а такими, как есть. У них свой путь, своя жизнь, они родились личностями, которых нам предстоит познать и уважать. Наша задача - беречь своих детей. Научить их вере в себя и самоуважению. Поставить себе задачу взрастить их веру в себя, веру в то, что важно для них. Посмотрите на моих сыновей, каким смелым и бесстрашным может быть человек, который верит в себя и уважает себя, как много он может достигнуть.
А еще дети всегда должны знать, что вы любите их, и ничто, и никто никогда не сможет поколебать эту любовь, что дома, возле вас, они всегда найдут защиту и поддержку.
Всегда, в любом случае.

Симона

Дети - это всегда непросто. Растить мальчишек - это искусство и испытание. Но это и невероятный подарок от судьбы. Нет более преданной и чистой любви, чем между матерью и сыном. Для своих сыновей матери - самые важные женщины на свете. Это по тебе он будет мерить всех, кто встретится ему в жизни. И ты всегда должна помнить об этом. Это твоя ответственность перед сыном.
Мы все рожаем детей, совершенно не зная, что с ними делать и что нас ждет. Твой собственный опыт никогда не похож ни на чей другой. Он только твой. И бывает так, что никакие светила по воспитанию детей не дадут вам никакого совета, как поступить. Вам самим придется решать, что делать и как себя вести.
Так получилось с нами.
В каждой семье наступает момент, когда дети становятся подростками и вы просто не понимаете, что вам дальше делать и как быть. Дети ставят вас в тупик, бывает так, что ваши решения и мнения уже не имеют никакого значения. Дети сами делают выбор. И нравится вам или нет, вы будете с этим выбором считаться.
Я заглядываю в комнату Билла, но его там нет. И где же он? Зато Том в своей постели, и Билл нашелся. Тут же. Они спят вдвоем, Билл спит, прижавшись к брату спиной, а тот обнимает его. Сердце защемило от нежности. Билл всегда жмется к брату поближе, если ему холодно или страшно. Всегда так было. И ничего такого не приходило мне в голову, когда я глядела на них.
Ничего.
Но сыновья мои на этом не остановились.
Раннее утро, мальчики сегодня дома, я иду позвать их завтракать, Дверь в комнату Тома приоткрыта, я заглядываю и моим глазам предстает картина: мальчишки голышом валяются на кровати и целуются, орудуя членами друг друга, они не видят меня, я делаю шаг назад и не помню, как оказалась на кухне. Что это? Что я сейчас видела? Наверное, я должна вмешаться и прекратить это… но… я не могу… я не представляю, как я вообще скажу им. У меня язык не повернется. Господи, что мне делать? Посоветоваться с Гордоном? Он мужчина и лучше знает, как взрослеют мальчики. Нет, не смогу. Я подумаю и не буду торопиться, как бы не наломать дров в этой деликатной ситуации.
Проходит несколько минут, и с топотом и хихиканьем мои сыновья вваливаются в кухню.
- Мам, привет!
Щеки раскраснелись, глаза блестят, настроение отличное, набрасываются на еду. Вот чертенята!
Следующие дни я потихоньку наблюдаю за ними и начинаю замечать, как они постоянно стараются прикоснуться друг к другу, держатся за руки под столом, тискают друг друга, их обычная возня и борьба приобрела какой-то чуть более чувственный оттенок. Что же делать-то?
И снова и снова замечаю, как они бегали в спальни друг к другу. Полагаю, не затем, зачем раньше это делали.
На дворе лето, дни стоят жаркие, во дворе у нас стоит надувной бассейн, где мальчишки плескались с утра до вечера. И вот душным вечером они все еще сидели в бассейне, уже почти стемнело, я вижу детей из окна кухни, нужно уже сказать им, чтобы выбирались из воды. Смотрю на них, а они о чем-то тихо разговаривали, усевшись у стенки бассейна, они смотрели друг на друга и тут Том медленно наклонился к брату, взял ладонями его лицо и нежно-нежно и бережно поцеловал его в губы, а Билл, опустив ресницы, ответил ему, наслаждаясь поцелуем. Они разомкнули губы, сели поближе, обняли друг друга за плечи, и продолжили сидеть и беседовать о чем-то.
В этот момент я поняла, что ничего я им не скажу.
Ничего.
Я, наверное, неправильная мама. Но то, что я почувствовала в этот момент - это то, что все, что происходит между моими детьми – все правильно, все так и должно быть, и, наверное, совершенно естественно для них.

Том
Мы счастливчики. Мы с братом. С самого рождения у нас есть мы. Мы всегда вместе, всегда вдвоем, мы никогда не чувствуем себя одинокими, нам повезло быть лучшими друзьями, у нас все всегда на двоих, мы чувствуем и понимаем друг друга. И нам повезло кое в чем еще.
Все началось в том возрасте, когда мальчишек начинает интересовать новая сторона их жизни, когда все вдруг начинает меняться, все становится не так, начинают посещать новые мысли, новые чувства и совершенно незнакомые ощущения.
А с кем, прежде всего, можно все это обсудить? С братом, разумеется. Которого и самого обуревают те же мысли и желания.
Все началось с разговоров. Нам как-то не пришло в голову спрашивать у мамы, хотя мы можем поговорить с ней о чем угодно, но тут как-то обоюдно, на такие темы друг с другом было и проще, и понятнее. Нам хотелось знать: а что дальше?
И в один дождливый день мы были дома одни, на улицу идти не хотелось, а репетиция была назначена на вечер, заняться было нечем, я валялся в комнате на кровати и листал журнал. А где Билл, интересно, чем он занят? Громко зову:
- Билл! Ты где там?
Через минуту на пороге появился мой брат, пришел и плюхнулся рядом со мной на кровать.
- Что читаешь? О журнал, дай-ка мне, девушки красивые есть? Признавайся, чем ты тут занимался, глядя на них?
Ах ты, провокатор, я разозлился:
- Это ты бы обкончался, глядя на девок.
Бросаю в него подушкой, он отвечает, мы начинаем бороться, я злюсь, а ему, как всегда весело. И злиться на него невозможно. И я и сам начинаю смеяться. Мы заканчиваем сражение, ложимся рядом на подушки, начинаем обсуждать девушек в журнале. И вообще, а как это – с девушками? Сложно представить...
Разумеется, мы тысячи раз видели друг друга голыми, стесняться нам нечего, и начали обсуждать, как у кого стоит. И, конечно, нужно же похвастаться, продемонстрировать друг другу, ну и поделиться опытом.
Нам смешно. Валяемся на кровати с торчащими членами и спущенными штанами. Потом Билл повернулся ко мне, я вижу его смеющиеся губы, и понимаю, что меня влечет к нему, так, как никогда раньше, мы встретились взглядами, смотрим друг другу в глаза, Билл перестает смеяться. Он все понял. И мы целуемся. В самый первый раз.
Потом мы повторили это еще не один раз. Нам понравилось целоваться друг с другом, а потом решили попробовать, а что дальше, ну если целоваться с братом здорово, то, наверное, будет здорово если попробовать еще и погладить члены друг у друга. Оказалось, вообще прикольно. Ну а дальше, как у всех. От простого к сложному.
А еще оказалось, что если вдруг застала тебя охота, то брат всегда рядом.
Нет таких слов сказать, как я всегда любил брата. Я всегда чувствовал какую-то ответственность за него, потребность его защитить, помочь ему во всем. А он всегда доверял мне, как никому другому. А я ему. Мы все всегда делили на двоих, мы привыкли испытывать одни и те же чувства, переживать одни и те же события. Для нас получилось, что заниматься сексом друг с другом - это тоже как-то само собой. А с кем же еще?

Симона
Кто из нас мог предположить, что их увлечение музыкой приведет к такому ошеломительному успеху. Я прекрасно помню те времена, когда мальчишки выступали в местных клубах перед пятью зрителями или в барах, где тоже никто их всерьез не воспринимал. Но зато они сами воспринимали то, что делают, самым серьезным образом. Потом был первый контракт, первые награды, первые успехи.
Оглядываясь назад, можно задаться вопросом – а что было бы, если бы я обуздала их, заставила жить, как все, ходить в школу и считала бы музыку глупостью? Какую жизнь я уготовила бы им в этом случае? Чего бы я их лишила? Их, себя, всех нас.
Гастроли и известность рано унесли моих сыновей далеко от дома. А после и еще дальше через океан, на другой континент. И я уже со стороны наблюдала, как взрослели мои мальчишки, как они менялись, каким мужественным и уверенным в себе становится Том. Каким изыскано-элегантным, утонченным становится Билл. И оба, по-разному, невероятно привлекательными, сексуальными. Все это происходило уже вдали от меня.
Конечно, мне бы хотелось, чтобы они подольше оставались только моими мальчиками. Мама укоряла меня за то, что я все это разрешила. А как я могла не разрешить? Я же видела, куда все идет, что происходит с моими сыновьями. И я очень верила в них.
Как объяснить всем, что отпустить – это тоже проявление любви?
Может быть, более трудное, чем удерживать около себя.

Том
Мы взрослели, испытывали телесные, душевные, эмоциональные изменения одновременно. Мы всегда могли обсудить друг с другом, то, что происходит с нами, и как на это реагировать. Искусству быть друг с другом мы тоже учились одновременно. Выяснилось, что мы совершенно по-разному воспринимали телесные удовольствия. Для меня секс - это энергия, агрессия, напор, быстрая схватка, быстрое облегчение. Все мое напряжение и все удовольствие сосредоточено в одном месте ниже пояса. Для Билла же все было совершенно по-другому – он сам весь, как струна натянутая, весь звенит, только прикоснись. У него необыкновенно чувствительные руки, по-девичьи нежная кожа, на любое место, куда ни прикоснись, он реагирует одинаково сильно. Для него секс это бесконечные прикосновения, поцелуи, секс на краешках губ, на кончике языка, в кончиках пальцев. Его часами можно гладить, ласкать, перебирать по лепестку - и ему все будет недостаточно. Мы учились друг у друга. Я у него – неторопливому, чувственному сексу, с изысканными ощущениями, с множеством оттенков. Он открыл это во мне, научил понимать, наслаждаться этим и давать в ответ. Он у меня научился спонтанности, смелости, открытости и выражении желаний. Мы сумели стать друг для друга идеальными партнерами. Потому что не представляли, что можно как-то иначе. Если ты всей душой любишь кого-то, ты хочешь дать ему максимум счастья, максимум понимания и максимум удовлетворения. А кровать – не место отстаивать какие-то принципы – это место быть чутким, прислушиваться, уступать и отдавать. Отдавать то, что иногда и подозревать в себе не мог. А такие вещи возвращаются к тебе стократно.
А дальше все взрослые удовольствия мы узнавали вместе.
В начале у нас был разный секс: в разных местах, в разном состоянии, секс ради удовольствия, от скуки, пьяный секс, признаюсь честно, накуренный как-то тоже был, секс как способ сбросить адреналин после концертов, как способ просто показать друг другу, что вот он я, имей ввиду, ради чего угодно и по любой причине и без нее.
Мы попробовали и с девушками.
С девушками все по-другому. Новые ощущения.
С братом лучше.
А Биллу и вовсе не понравилось. И сколько я ни уговаривал его не останавливаться и не зацикливаться, он заявил, что не хочет рисковать, потому, что чувствует себя потом просто ужасно.
Может быть потом, позже.
Мы были любовниками. А в гастрольной жизни быть ими очень сложно. Ну, вот как, к примеру, в автобусном туре остаться наедине? Мы прекрасно понимали, что даже поделиться этим известием мы ни с кем никогда не сможем. Нас никто не поймет. Отношения между нами, мягко говоря, не из тех, которые обнародуют. Поэтому, для всех вокруг, мы просто близнецы, очень привязанные друг к другу. Я занимаюсь сексом с девушками. А у Билла своя версия - он ищет идеал. Он достаточно брезглив для случайных связей. Это тоже все знают.
У нас всегда была заготовлена тысяча причин зайти друг к другу в номер в отелях, мы изобретали тысячи способов остаться одни хоть на полчаса. Нас уже, наверное, можно было бы в разведку брать без экзаменов. Потом, когда группа наша стала такой знаменитой и востребованной, когда без охраны просто нельзя было отойти в сторону, все стало еще сложнее.
Но у нас уже появилось свое собственно жилье и когда мы оказывались, наконец, дома, мы могли быть сами собой. Быть друг с другом так, как нам хотелось.
В нашей квартире, разумеется, было две спальни, но одна из них чаще всего пустовала все ночи напролет.
Кто-то догадывался, кто-то домысливал, кто-то откровенно придумывал, что между нами, но мы молчали, отшучивались, на интервью откровенно стебались и глумились.
То, что на самом деле между нами – никого, кроме нас, не касается.

Симона
Мальчики уехали в тур. Они заняты, мы давно не виделись, общаемся только по телефону. Билл обязательно звонит каждый вечер. Он всегда так делает. Я беспокоюсь за него, пару дней назад он сказал, что неважно себя чувствует, похоже, простудился. И сегодня вечером он не позвонил. Я не могу уснуть. Гордон говорит, чтобы я не накручивала себя, но мне очень, очень тревожно.
Зазвонил телефон. Лучше поздно, чем никогда. Но это не Билл, это Том. Стараюсь держать себя в руках, спокойно отвечаю.
- Привет, сынок.
- Мама, только не волнуйся, у нас проблемы.
У меня ноги подкосились:
- Что-то с Биллом?
- Он через два часа вылетит в Германию, вы сможете его встретить?
- Как вылетит, а ты? Что происходит?
- Мам, никто пока точно ничего не знает, у него пропал голос прямо во время концерта.
- Как пропал?
- Мам, совсем пропал. Вы его встретьте, пожалуйста, он даже позвонить вам не сможет.
- Том, я ничего не понимаю, он летит один?!
- Мама, я ни за что не отпустил бы его одного, ты же знаешь, но ему срочно нужно к специалистам, а у нас контракты и обязательства, я не могу просто взять и улететь. Но я буду дома в самое ближайшее время.
- Конечно, мы сейчас же выезжаем. А где, собственно, Йост и почему я узнаю обо всем последней?
Я с ним еще поговорю.
Потом были самые ужасные дни в нашей жизни, когда никто не знал, что всех нас ждет. Что будет с Биллом? Как он переживет, если голос не вернется?
Слава Богу, все закончилось благополучно.

Том
Все началось с того, что мой братец подхватил простуду. У нас тур, болеть некогда, его накормили какими-то таблетками, заглушили насморк, но кончилось все тем, что во время концерта Билл вдруг замолчал. Я подумал, что может быть что-то с аппаратурой, но Билл поворачивается ко мне с глазами полными ужаса. Он не может произнести ни слова.
О Господи!
Билла срочно отправили в Германию к немецким специалистам, мне пришлось остаться, отправить его одного. Еще предстоял нелегкий разговор с мамой.
Я думал, с ума сойду от тревоги, прежде чем через несколько дней и я прилетел домой.
Я вхожу в нашу квартиру, Биллу прописали строгий постельный режим и полное молчание. Для моего брата-балаболки это само по себе нелегкое испытание, а тут еще полная неизвестность с его выздоровлением и необходимость операции. Нам страшно, и мы оба нуждаемся в поддержке и утешении. А самый простой и действенный способ утешения нам с братом хорошо известен.
Билл в постели, в трениках и майке, молча смотрит на меня. Но мне и говорить ничего не надо.
Одежда летит на пол, мелькает мысль «надо бы в душ», но есть вещи и поважнее. Я обнял брата, он со вздохом облегчения прижался ко мне. Мы целуемся, я целую его осторожно и бережно, мои руки нежны, как никогда, я стягиваю с него футболку, глажу его, целую его шею, плечи, спускаюсь вниз по животу, треники тоже летят в сторону, мой брат, хоть и не здоров, но явно соскучился и готов к тому, чтобы избавиться от тревог старым, как мир, способом, хотя бы на сегодня. Я спустился к его напряженному члену, обхватил губами головку, языком осторожно провожу по краю головки, по уздечке, Билл начинает глубоко дышать, он даже стонать не может. Я действую губами все энергичнее, одной рукой держась за его член и поглаживая вверх вниз, другой обнимаю… Билл всхлипывает, я вижу, как его кожа покрылась испариной, он дышит все чаще, я действую все энергичнее, Билл отстраняется, он смотрит мне в глаза, и я понимаю, что будет дальше. Он притягивает меня к себе, мы давно знаем, как нам поступать и что сделать, когда я, наконец, вхожу в него, нахожу его член и сжимаю в руках, накопленное напряжение и необходимость молчания, выливаются в то, что буквально пара движений - и мы одновременно кончаем: Билл - мне в ладони, я - в него. Билл наконец-то расслабился, я обнял его, приник всем телом, прижал к себе и понял, что он беззвучно плачет. Я целую его и шепчу: "не надо бояться, мы справимся, держись брат, мы вместе, я с тобой." Только мне он может показать, как же ему страшно. Только я на самом деле знаю его настоящего, того, кого он никому больше не показывает.
Ну, еще мама, но сейчас она не в счет.
Все последующие дни, если только у нас не было посетителей или не нужно было в клинику, мы проводили вдвоем, рядом, занимались любовью или лежали, обнявшись, смотрели телевизор, играли в компьютерные игры или просто спали в обнимку. Как объяснить, что чье-то тепло и близость иногда лечат лучше лекарств?
Мы расстались только на пару дней, которые Билл провел в клинике после операции. И те я торчал в его палате с утра до вечера.
Всякое бывало в жизни, но эти события запомнились как время нежности и доверия. Я и не знал, что способен на ТАКУЮ нежность.

Симона
Билл болеет. Они в Германии, Том уже прилетел и постоянно находится с братом. А у меня ни раньше, ни позже - подготовка к выставке. Я готова уже была бросить все и быть с сыновьями, но и они, и Гордон уговорили меня не отказываться. Мотаюсь теперь между галереей, домом и мальчиками. Им нужно и еду приготовить, и просто навестить и узнать, как и что. Я чувствую себя ужасно. Виню себя за то, что все вот так. Но мальчики неплохо справляются, доктора дают надежду и заверяют, что пригласили самого лучшего хирурга, что все будет хорошо. А я не могу найти себе места от тревоги. Но Биллу этого показывать нельзя. Только поддержка, улыбка, вкусняшки, пусть не тревожится ни о чем. Ему сейчас тяжелее всех.
Я приезжала к ним почти каждый день и понимала, чем они занимаются оставшись одни: заспанный Том открывает дверь в одних трусах, прикладывает палец к губам, показывая, что нужно быть тише. В квартире расстелена только одна кровать, Билл спит, он поворачивается, одеяло сползает, и я вижу, что спит он без всего. Я делаю вид, что ничего не заметила, а Том при первой же возможности укрывает брата.
Я вижу, как они сидят рядом взявшись за руки, касаясь друг друга плечами, пальцы переплелись. Они даже не замечают этого движения. Как они смотрят друг другу в глаза! Если Биллу что-то нужно, ему достаточно взгляда на Тома, и тот говорит, что именно, и никогда не ошибается. Как предупредителен Том, как он по-настоящему обеспокоен за брата и с какой благодарностью смотрит на него Билл...
Именно в эти дни я увидела между ними настоящую, мужскую нежность. Нежность и заботу взрослых людей.

Том
У нас долгожданный отпуск, мы с Биллом летим на Мальдивы. Мы давно мечтали побывать в таком экзотическом месте и, разумеется, никогда еще не видели такого моря, таких пляжей. Билл радуется как маленький, а у меня предвкушение отдыха, нового места, покоя и расслабления.
Отель оказался выше всяческих похвал, все, что мы увидели, было лучше, чем мы ожидали: голубое ласковое море, солнце, полный комфорт в отеле, отдельный домик, где никто не потревожит нас, бассейны, бары и рестораны при отеле, недалеко есть ночной клуб, но и без него развлечений тут хватит. Мы с головой окунулись в отдых.
А в конце дня, когда на тропики падает ночь, мы оставались вдвоем. Нагретое за день тело было чувствительным, как никогда, обилие солнца, теплая вода, море фруктов - все это вызывало нескончаемые эротические желания, бутылка белого вина за ужином будоражила кровь… И мы наслаждались уединением и друг другом.

Острый запах спермы кружит голову. Я подношу руку к губам и слизываю тягучую, остро пахнущую субстанцию. Я обожаю, как пахнет сперма и обожаю ее вкус - моря, соли, чего-то пряного и волнующего. Я чертов извращенец.
Я облизываю пальцы. Мой братец смотрит на меня с улыбкой, потом наклоняется и целует. На наших губах вкус его спермы, он проводит языком по внутренней стороне моих губ, наши языки встречаются, его глаза прикрыты, это волшебный момент единения. Билл жарко выдыхает. Новая волна возбуждения накрывает меня с головой, я сгребаю Билла в охапку, заваливаю на кровать, жадно целую его, а он отвечает мне тем же. Нет времени и желания на ласки, мы вновь соединены страстью… В комнате жарко, мы покрыты потом и спермой. Мы счастливы.
А после мы выходим из домика и ныряем в ночное море.
Кто когда-нибудь купался ночью голышом, тот поймет. Тело свободно, нет ничего, что отвлекало бы и создавало препятствия, вода обнимает каждую твою клеточку. Незабываемое ощущение. Не видно ни неба, ни воды, ты как будто паришь в невесомости, между небом и землей.
Мы чувствуем себя молодоженами в медовый месяц, что служит поводом для бесконечных шуток.

Симона
Мальчикам по 19, они приехали навестить нас в Лойтше. Я рада безмерно, у нас семейный ужин, у всех прекрасное настроение, мы немного выпили, наговорились, убрали посуду и уже разошлись. Мальчики - по своим комнатам, которые всегда ждут их в родном доме. А мы с Гордоном - в нашу спальню. Нам не спалось, мы разговаривали и обсуждали сегодняшний вечер.
В комнате становится душно, Гордон открывает окно и говорит:
- Хочешь на воздух? И я покурю, пойдем в сад.
- Пойдем, - улыбаюсь я. - Только тихонько, мальчишек бы не разбудить.
Мы оделись и, хихикая и подшучивая друг над другом, выбирались через окно в сад. На улице свежо и приятно прохладно, мы сели на скамью Гордон обнял меня. Некоторое время мы сидели так, шепча разные милые глупости. Наконец, я сказала, что время почти три часа ночи, мы встаем, чтобы пробраться в дом.
В комнате Тома горит неяркий свет.
- О, дети, оказывается, не спят.
Не подходя слишком близко к дому, поравнявшись с окном, мы видим следующую картину - сжав друг друга в объятиях, сцепившись, как два молодых леопарда, мои сыновья страстно занимаются любовью, и оба очень увлечены этим занятием, возбуждены и ничего не замечают вокруг. Я невольно залюбовалась ими: молодые тела блестят от пота, гладкая кожа, мышцы напряжены. У Тома такие широкие плечи, сильные руки, упругие ягодицы, а Билл такой стройный, так изысканно прекрасен... Как же они красивы в этот момент! Окно в их комнате приоткрыто, я слышу их шумное дыхание, и в этот момент Билл начинает стонать…
Гордон хватает меня за руку и быстро уводит. Мы не смотрим друг на друга. Пробираемся в свою спальню и молча засыпаем. Нам предстоит непростой разговор.

Утро. Я готовлю завтрак. В кухню входит Билл. Теплый со сна, взлохмаченный, сонно жмурится, совсем не похож на того, вылощенного, гламурного, каким он бывает на публике. Я улыбаюсь, глядя на него.
- Доброе утро, мам. О, блинчики, как я по ним соскучился – он чмокает меня в щеку, утаскивает блинчик и садится за стол.
- Доброе утро, сынок. Где Том?
- Еще не проснулся. Разбудить?
- Не надо, дорогой, пусть поспит. А ты подожди немного, будем завтракать все вместе. Хочешь сока? И мне налей.
Билл наливает сок, протягивает мне стакан.
- Билл, вчера вечером…
- Да, мама?..
- Вы бы задергивали шторы или свет погасили. Гордон случайно увидел вас.
У Билла глаза полезли на лоб, он потрясен и страшно смущен.
- Мама, мы… О, Боже. Я не знаю, что сказать…
Я смотрю на него и улыбаюсь, переворачиваю блинчик. Он, переведя дух, осторожно спрашивает:
- А… что… ты сама скажешь?
- Ну, я скажу, что моим сыновьям не грозит брак по залету.
- МАМА! Боже, что ты говоришь!
- Да ладно тебе, Билл. Все в порядке. И для меня это не новость.
- Так ты знаешь?!
- Скажи мне, родной, что есть такого в жизни, чего мама не знает или не догадывается о своих детях?
- Ты знаешь. И… как давно?
- С тех пор, как вам было двенадцать, и вы начали бегать в спальни друг к другу.
- И ты… ничего нам не сказала тогда?
- А что бы я могла сказать вам? Что я одобряю или что я это запрещаю?
- Ну да…
- Сначала я просто не знала, как начать с вами такой разговор. А потом, по здравому размышлению, я подумала, что вам двоим, повезло, как никому другому. Милый мой, я всегда видела и знала особую связь между вами, вашу любовь и вашу привязанность. Вы всегда были, как две половинки одного целого. Я не должна была этого чувствовать, но я чувствовала, все, что происходит между вами, правильно и так и должно быть. Мы не выбираем, кого любить. Вам повезло родиться на свет с идеальным для вас человеком. А сегодня вы взрослые люди, сынок, и это вам решать как для вас лучше, а я всегда на вашей стороне, и ты это знаешь.
А с Гордоном я сама поговорю.
Билл сидит, опустив голову и положив руки на стол.
Он долго молчит, потом набрав воздуха, поднимает на меня глаза и говорит:
- Спасибо. Спасибо тебе, мама. У меня как будто гора с плеч упала.
Я обнимаю его и целую в теплую макушку. Прижимаюсь щекой, вдыхая родной запах. Мальчик мой…
- Обнимаетесь тут, и без меня.
А вот и Том.
- Иди сюда скорее, мы тебя и обнимем, и поцелуем, и блинчиков дадим, - свободной рукой я притягиваю к себе старшего сына, целую в щеку. В этот момент, когда они оба рядом со мной, две половинки моего сердца соединяются вместе, я ощущаю мгновение абсолютного, полного счастья.
- Доброе утро, сынок. Вы давайте-ка умывайтесь и будем завтракать, а я пойду, посмотрю, проснулся ли Гордон.
И что вы думаете? Гордон, оказывается, тоже все давно знает.
Откуда – я не спрашивала.
А вечером этого дня мальчики объявили о своем решении уехать из Германии в Соединенные Штаты.

Симона.

Раннее, раннее утро первого сентября 2014. Мы летим в межконтинентальном лайнере «Люфтганзы». Гордон спит в соседнем кресле. А мне не спится. Еще немного, и мы приземлимся в аэропорту Лос-Анджелеса.
Моим мальчикам сегодня исполняется 25. Двадцать пять прекрасных лет. Как же вы еще молоды, как вы прекрасны, в каких фантастических мужчин вы превратились!
Лайнер идет на посадку, мы выходим в здание аэропорта.
Я оглядываю встречающих.
- Мама! Мама, мы здесь.
Они встречают нас. Вот счастье. Вот оно. Стоит передо мной, лучезарно улыбаясь и приветствуя нас с Гордоном.
Я обнимаю сыновей. Мальчики мои. Как же я люблю вас. Как горжусь вами.
А еще мы с Гордоном приняли решение переехать поближе к вам. Нет больше сил жить в разлуке. Германия от нас никуда не денется.
Но об этом мы скажем вам чуть позже.
- С Днем Рождения, дорогие мои! С Днем Рождения!

The End.

Не забудьте оставить свой отзыв: http://ficbook.net/readfic/2754580

Дата добавления: 2015-08-09