Англия и Франция собирались бомбить СССР

Только удар Гитлера весной 1940 года сорвал антисоветские планы Лондона и Парижа

Советское руководство и лично товарища Сталина некоторые современные историки упрекают в том, что вождь-де в свое время не оценил благие намерения «миролюбивого демократического» Запада, а вместо этого «поспешил в объятия» к Гитлеру, т. е. пошел на подписание советско-германского Договора о ненападении 1939 года. Однако Сталин был прагматиком до мозга костей. Большая политика – это не игра в «Верю – не верю» по наитию, а трезвый расчет, где каждое последующее действие вытекает из предыдущего. По этой логике, ответ на вопрос «С кем надо было дружить СССР?» далеко так не очевиден, как кажется господам десталинизаторам. Предполагаемые завтрашние союзники на словах на деле являлись не только вчерашними спонсорами Гитлера, взрастившими его с целью натравить на СССР, отдавшие ему на съедение Австрию и Чехословакию, развязавшие ему руки Мюнхенским сговором. Истинные намерения западных «демократий» в отношении СССР предельно ясно обнажила и начавшаяся через несколько месяцев после подписания советско-германского Договора советско-финская война 1939-1940 гг., которая, по сути, была неудавшейся попыткой Запада организовать очередной «крестовый поход» против России.

Ялтинская конференция. Сидят слева направо Черчилль, Рузвельт, Сталин(megabook.ru)

Лозунг «Запад нам поможет» для Хельсинки в то время казался вполне актуальным. С самого начала советско-финского конфликта Финляндия ощущала мощную поддержку других государств. Например, в ее армии воевало объединенное шведско-норвежско-датское подразделение, насчитывавшее 10 500 человек. Кроме того, спешно формировался 150-тысячный англо-французский экспедиционный корпус, а его появление на советско-финском фронте не состоялось лишь потому, что война быстро закончилась.

Зато деньги и вооружение в страну Суоми поставлялись исправно. За период войны Финляндия получила 350 самолетов, 1500 артиллерийских орудий, 6000 пулеметов, 100 000 винтовок, в основном благодаря США. Любопытный момент: ни о каком ленд-лизе тогда речь не шла вовсе, это с Советского Союза янки потом требовали возвращения долгов по поставкам в годы Великой Отечественной.

Помимо пассивной поддержки (моральной и материальной), Англия и Франция готовились к активному вмешательству в войну против СССР. И речь здесь – не о вышеупомянутом англо-французском экспедиционном корпусе, а о гораздо более серьезных вещах.

Адмирал Франсуа Дарлан -один из лидеров вишистского режима в 1940—1942(ookaboo.com)

Итак, сопоставляем даты: 6 декабря 1940 года Гитлер поручил генералам Йодлю и Варлимонту (начальнику Отдела обороны Германии) разработку плана войны, получившего впоследствии известность как план «Барбаросса». А 19 января 1940 года, т. е. почти годом ранее, французское правительство по соглашению с английским кабинетом министров задумались (цитируем название документа) о «Непосредственном вторжении на Кавказ». Заместитель начальника Главного штаба ВВС Франции генерал Бержеро писал предельно откровенно: «Из района Ближнего Востока начнется наступление на Баку… Затем оно будет развиваться в северном направлении навстречу армиям, наступающим из Скандинавии и Финляндии на Москву».

Тут необходимо сделать некоторые пояснения. Во всех антисоветских проектах того времени заводилой, как правило, выступал Париж: французская риторика, как в прессе, так и на банкетах в посольствах, была агрессивнее; именно французский главком пытался примирить высший союзный военный совет с мыслью о необходимости пойти на открытый конфликт с СССР – в целях оказания помощи Финляндии. Только вот одно «но»: проводиться эти «решительные» действия должны были, по замыслу французов, в основном руками англичан. Периферийная стратегия требует прежде всего сил флота и авиации, а французы не располагали в достатке ни тем, ни другим. Англичане располагали, однако они традиционно вели хитрую и осторожную игру. Прямой конфликт с СССР потребовал бы значительных усилий по защите позиций Британии в Ираке и Иране, а там – и в Индии, и, не дай Бог, в Египте. Англичанам это было совершенно не нужно. Одним словом, французы имели желание напасть на СССР, но не имели возможности, а англичане имели возможность, но не горели особым желанием.

Если Франция уже прорабатывала план конкретных действий против СССР, и 22 февраля штаб ВВС уже выдал примерный расчет сил и средств, необходимых для разрушения советского нефтепрома на Кавказе, то в Британии все еще шло обсуждение возможных последствий. На Западе не любят акцентировать на этом внимание. Такой крупный историк Второй мировой войны, как Б. Лиддел Гарт, стыдливо признавался, что был просто «конгломерат фантазии, напрасных мечтаний союзных лидеров, которые пребывали в мире иллюзий до тех пор, пока их не привело в чувство наступление Гитлера». Здесь, конечно, присутствует доля правды: наступление Гитлера на Францию действительно «привело в чувство» союзников. Что же касается формулировки «конгломерат фантазии», то в этом моменте с корифеем науки можно крепко поспорить.

Генерал Максим Вейган (wapedia.mobi/)

Подготовка вторжения на советский Кавказ велась полным ходом вплоть до самого мая 1940 года, рокового для англо-французских союзнических отношений. Еще раз напомним: 19 января 1940 года правительство Даладье по согласованию с британцами предложило генералу Морису Гамелену и адмиралу Франсуа Дарлану (впоследствии – одному из лидеров вишистов) разработать план «непосредственного вторжения на Кавказ». В войну против СССР предполагалось вовлечь также Турцию, Румынию и Югославию. Роль главной ударной силы, которая должна была «сломать хребет СССР», отводилась мощному французскому корпусу в Сирии и Ливане под командованием генерала Максима Вейгана (верховный главнокомандующий французской армией в мае 1940 г. после отставки Гамелена, а затем – соратник Петена по вишистской армии), который координировал подготовку операции с командующим английскими войсками на Среднем Востоке генералом А.Уэйвеллом и командующим ВМС Британии в Восточном Средиземноморье адмиралом Э.Каннингхэмом.

Алеппо / Халеб - крупнейший город Сирии(treccani.it)

После обсуждения многочисленных вариантов весной 1940 года были разработаны два сходных по характеру плана – английский «MA-6» и французский «RIP». Союзники рассчитывали, что для нанесения авиаудара по советским нефтепромыслам Кавказа будет достаточно 90-100 самолетов, из них 5 групп американского производства «Гленн Мартин» и 4 группы английских бомбардировщиков «Блэнхейм». Планировалось разрушить Баку за 15 дней, Грозный – за 12, Батуми – за полтора дня.

20 марта 1940 года в Алеппо (ныне г. Халеб в Сирии) состоялось совещание представителей французского и английского командований на Ближнем Востоке, на котором обсуждались подготовительные шаги кавказской операции. К июню планировалось закончить строительство 20 аэродромов, а 17 апреля 1940 г. Вейган доносил Гамелену, что подготовка воздушного удара будет завершена к концу июня – началу июля.

Главнокомандующий французской армией в начале Второй Мировой войны Морис Гамелен(probertencyclopaedia.com)

Увы, 10 мая 1940 года сама Франция подверглась массированной германской атаке, а ее британские союзники поступили с ней в соответствии с криминальным принципом «Умри ты сегодня, а я – завтра». Надо заметить, что наступление немецких войск на Францию никак не должно было быть сюрпризом для Парижа. В течение всего периода «странной войны» (т. е. пассивных военных действий Великобритании и Франции в период с сентября 1939 по апрель 1940 гг.) гитлеровское командование разрабатывало и уточняло план вторжения во Францию под кодовым названием «Гельб», который неоднократно откладывался по многим причинам, однако удержать его в тайне не удалось. В частности, широко известен «мехеленский инцидент» 10 января 1940 года, когда в Бельгии близ городка Мехелена сделал вынужденную посадку германский самолет. У майора люфтваффе Райнбергера бельгийские власти изъяли документы, касающиеся плана «Гельб». Однако никакие разумные доводы и очевидные данные не могли остудить англо-французских союзников в их антисоветской истерии. Видеть очевидное оказалось выше их сил. Остудил и остановил их только удар Гитлера.

Ненависть Черчилля к «русским варварам»

Говоря о Великой Отечественной войне, как о «крестовом походе» Запада против России, нельзя не упомянуть и роль, вероятно, самого неоднозначного западного политика тех времен - британского премьера Уинстона Черчилля. Когда в 20-х годах прошлого века в Европе происходили острейшие политические события, а к власти приходили те, кто, в итоге, и развязал Вторую Мировую войну, Черчилль уже занимал довольно крупный политический пост — канцлера казначейства Великобритании (должность, примерно соответствующая должности министра финансов. - Прим. ред.).

Черчилль не хотел видеть советский народ в «общей семье» европейских народов(ookaboo.com)

В 20-е же годы он делал программные заявления о будущем европейском устройстве, причем, Германии в этих планах отводилась полноценная партнерская роль. В частности, Черчилль призывал к тому, чтобы «Англия, Франция, Италия и Германия работали совместно над возрождением Европы и залечиванием ран, нанесенных войной (Первой Мировой войной. – Прим.ред.)». Любопытно, что эта идея чуть ли не полностью перекликалась с высказанной ранее Гитлером в «Майн Кампф» идеей о жизненной необходимости для Германии союза с Англией и Италией. Тогда же Черчилль высказал свою поддержку фашистскому режиму Муссолини, далеко выходящую за рамки дежурных комплиментов. «Если бы я был итальянцем, я был бы всем сердцем с вами от начала до конца в вашей триумфальной борьбе против...ленинизма...», - признавался он. Типичное высказывание для одного из главных сторонников и инициаторов интервенции в Россию в годы гражданской войны, призывающего «задушить большевизм в колыбели». Брезгливость людям, ставящим себе такие «высокие цели», как «удушение большевизма», не присуща, и вот уже Черчилль демонстрирует свое пристальное внимание к «восходящей звезде» европейского политического небосвода – Адольфу Гитлеру. В своей книге «Великие современники», вышедшей в 1935 году, Черчилль, к тому моменту уже давно покинувший правительство, посвящает Гитлеру особую главу, где пишет: «Хотя никакие последующие политические действия не могут заставить забыть неправильные деяния, история полна примерами, когда люди, добившиеся власти при помощи суровых, жестоких и даже устрашающих методов, тем не менее, если их жизнь рассматривается в целом, расцениваются как великие фигуры, деятельность которых обогатила историю человечества. Так может быть и с Гитлером».

В 1936 году, рассуждая о принципах внешней политики Великобритании, Черчилль заявляет: «На протяжении 400 лет внешняя политика Англии состояла в том, чтобы противостоять сильнейшей, самой агрессивной, самой влиятельной державе на континенте… Мы всегда … объединялись с менее сильными державами, создавали с ними коалицию и таким образом наносили поражение и срывали планы континентального военного тирана, кем бы он ни был, во главе какой бы страны ни стоял. …Политика Англии совершенно не считается с тем, какая именно страна стремится к господству в Европе. Дело не в том, Испания ли это, французская монархия, французская империя, германская империя или гитлеровский режим. Ей безразлично, о каких правителях или странах идет речь...Поэтому нам не следует бояться, что нас могут обвинить в профранцузской или антигерманской позиции. Если бы обстоятельства изменились, мы в такой же мере могли бы занимать прогерманскую или антифранцузскую позицию». И этот же самый Черчилль жестко критикует политику умиротворения Гитлера правительством Чемберлена, ставшего премьером в 1937 года, Мюнхенский сговор, выступает за активное противодействие перевооружению Германии.

Черчилль и Эйзенхауэр (в центре), 1951 год(ookaboo.com)

И дело здесь не только в естественности подобной позиции для оппозиционера, коим в то время был Черчилль. Будучи опытным и умным политиком, Черчилль вовремя понял: рост агрессивной мощи нацистской Германии опасен не только для ненавистного Лондону СССР, но и для самой Англии. И решил, что проще всего в сложившихся условиях стравливать СССР и Германию друг с другом. Тем более, что подобная война, по убеждению Черчилля, отвечала бы интересам Англии. Он значительно раньше Чемберлена пропагандировал идею использования Германии для борьбы против России. «Враждебность Черчилля к коммунизму,— пишет английский политический деятель и журналист Эмрис Хьюз,— граничила с заболеванием. И действительно, разве не сам Черчилль выступал за то, чтобы Германия была превращена в бастион против России, и разве не это делал германский фашизм?».

Поэтому, кстати, Сталин, зная об отношении Черчилля к СССР, так скептически относился к ряду его предупреждений о готовящемся нападении Гитлера на СССР, подозревая в них провокацию.

Вечером 22 июня 1941 года Черчилль выступил с пространной речью, напомнив, что всегда был врагом коммунизма, и никогда не откажется от своих высказываний и действий против него. Однако сейчас он, дескать, готов проявить солидарность с русским народом. Главным образом, потому, что «опасность для России — это опасность для нас и для Америки, и борьба каждого русского за свой дом и очаг — это борьба каждого свободного человека в любом уголке земного шара», отметил тогда уже премьер-министр Великобритании Уинстон Черчилль.

Бернард Лоу Монтгомери - британский фельдмаршал(boerner.net)

Красиво сказано. А вот далее последовали не очень красивые дела. Как известно, британский премьер начал обещать открыть второй фронт еще зимой 1941 года. И даже устроил авантюрную высадку канадской дивизии близ французского Дьеппа. Немцы без труда разгромили этот десант, стоивший канадцам нескольких тысяч убитых и пленных, а Черчилль с чувством исполненного долга принялся уговаривать Сталина продолжать войну против Гитлера в Европе в одиночку. А за спиной Сталина не стеснялся озвучивать свои истинные намерения в отношении СССР. Немцы еще атаковали защитников Сталинграда и лезли на Кавказ, когда Черчилль в своем меморандуме членам английского военного кабинета писал: «Все мои помыслы обращены прежде всего к Европе, как прародительнице современных наций и цивилизации. Произошла бы страшная катастрофа, если бы русское варварство уничтожило культуру и независимость древних европейских государств».

Это чувство ненависти к «русским варварам» Черчилль пронес и через Вторую Мировую войну, и через всю свою жизнь. К концу войны он уже вновь считал главным врагом чрезмерно, по его мнению, усилившийся Советский Союз, а не агонизирующую гитлеровскую Германию.

Более того, Черчилль пытался вместе с американцами заключить сепаратное — без участия СССР — перемирие с Германией. «Было бы катастрофой,— заявлял он,— если бы мы твердо соблюдали все свои соглашения (с СССР. – Прим.ред.)».

Реализация этого предложенного Черчиллем плана могла бы привести к войне между Англией, США и СССР. Черчилль прекрасно отдавал себе в этом отчет. Однако дал указание своим военным советникам подготовить план такой войны (с весьма характерным для плана названием - «Немыслимое»).

Английский фельдмаршал, председатель Объединенного англо-американского штаба Алан Фрэнсис Брук 24 мая 1945 года записал в своем дневнике: «Сегодня вечером я внимательно просмотрел доклад о возможности открытия военных действий против России в случае, если в ходе дальнейших переговоров с ней возникнут осложнения. Нам было поручено провести такое исследование».

Алан Фрэнсис Брук - британский фельдмаршал(ask.com)

Позже сам Черчилль признавался: «Еще до того, как кончилась война, и в то время, когда немцы сдавались сотнями тысяч, а наши улицы были заполнены ликующими толпами, я направил Бернарду Лоу Монтгомери (главнокомандующему сухопутными войсками союзников в Европе. – Прим. ред.)телеграмму, предписывая тщательно собирать и складывать германское оружие, чтобы его легко можно было снова раздать германским солдатам, с которыми нам пришлось бы сотрудничать, если бы советское наступление продолжалось».

Четверть века спустя западногерманский публицист Себастьян Хаффцер писал на этот счет: «Надежда Гитлера на столкновение Запада с Востоком была не такой уж необоснованной: весной и ранним летом 1945 года действительно существовала опасность (или, если хотите, шанс), что война между победителями могла вспыхнуть сразу же. По крайней мере, один из ведущих деятелей коалиции — Черчилль был, по достоверным источникам, готов и даже стремился к этому».

«Расчленение России лежит в основе польской политики на Востоке»

После того как осенью 1938 года Польша вместе с Германией и ее союзницей Венгрией расчленила Чехословакию, поляков охватила эйфория.

28 декабря 1938 года советник посольства Германии в Польше Рудольф фон Шелия встречается с только что назначенным посланником Польши в Иране Каршо-Седлевским. Вот выдержка из их беседы: «Политическая перспектива для европейского Востока ясна. Через несколько лет Германия будет воевать с Советским Союзом... Для Польши лучше до конфликта совершенно определенно стать на сторону Германии, т. к. территориальные интересы Польши на западе и политические цели Польши на востоке, прежде всего на Украине, могут быть обеспечены лишь путем заранее достигнутого польско-германского соглашения. Он, Каршо-Седлевский, подчинит свою деятельность в качестве польского посланника в Тегеране осуществлению этой великой восточной концепции, т. к. необходимо в конце концов убедить и побудить также персов и афганцев играть активную роль в будущей войне против Советов». Речь, стало быть, идет о целой концепции!

Или вот замминистра иностранных дел Польши граф Шембек 10 декабря 1938 года направляет инструкцию польскому послу в Москве Гржибовскому: «Нам чрезвычайно трудно сохранять равновесие между Россией и Германией. Наши отношения с последней полностью основываются на концепции наиболее ответственных лиц Третьего рейха, которые утверждают, что в будущем конфликте между Германией и Россией Польша явится естественным союзником Германии».

А в датированном декабрем 1938 года докладе 2-го (разведывательного) отдела Главного штаба Войска Польского подчеркивалось: «Расчленение России лежит в основе польской политики на Востоке... Поэтому наша возможная позиция будет сводиться к следующей формуле: кто будет принимать участие в разделе. Польша не должна остаться пассивной в этот замечательный исторический момент. Задача состоит в том, чтобы заблаговременно хорошо подготовиться физически и духовно... Главная цель – ослабление и разгром России».

Однако непомерная жадность, шовинизм и амбициозность как польского, так и (в первую очередь) германского руководства помешали создать им прочный альянс. 5 января 1939 года в Берхтесгадене состоялась встреча Гитлера с министром иностранных дел Польши Беком. Гитлер предлагал ему союз и даже звал вступить в «Антикоминтерновский пакт» (договор, заключенный в 1936 году между Германией и Японией под флагом борьбы против Коминтерна). Бек подтвердил, что с Коминтерном в Польше и так борются всеми методами и в целом идеи «Пакта» Польша разделяет, но пока не готова всерьез ссориться с СССР.

Юзеф Бек -польский государственный деятель -сторонник объединения с Германией(i-grappa.livejournal.com)

Гитлер также предложил полякам полюбовно решить традиционно разделявший их «данцигский вопрос». Данциг (польское название – Гданьск) – независимый город-государство, созданный в 1920 году в соответствии с Версальским договором на польской территории. Большинство населения города составляли немцы. Как предлагал Гитлер, «в вопросе о Данциге можно подумать о том, чтобы в политическом отношении воссоединить этот город – в соответствии с волей его населения – с германской территорией; при этом, разумеется, польские интересы, особенно в экономической области, должны быть полностью обеспечены». По этому вопросу Бек в ответ не сказал ничего толкового ни «за», ни «против». Зато, невесть с чего, он стал разглагольствовать насчет Украины: мол, «Украина» – это польское слово, означающее «восточные пограничные земли».

А вот как описывал в своем дневнике переговоры с Юзефом Беком рейхсминистр доктор Геббельс: «Я спросил Бека, не отказались ли они от честолюбивых устремлений маршала Пилсудского в этом направлении, т. е. от претензий на Украину. На это он, улыбаясь, ответил мне, что они уже были в самом Киеве ( в 1920 году, во время советско-польской войны, поляки оккупировали Киев. – Прим. ред.) и что эти устремления, несомненно, все еще живы и сегодня. Затем я поблагодарил г-на Бека за его приглашение посетить Варшаву. Дату еще не установили. Договорились, что г-н Бек и я еще раз тщательно продумаем весь комплекс возможного договора между Польшей и нами».

«26 января 1939 г. Варшава <...> Затем я еще раз говорил с г-ном Беком о политике Польши и Германии по отношению к Советскому Союзу и в этой связи также по вопросу о Великой Украине; я снова предложил сотрудничество между Польшей и Германией в этой области. Г-н Бек не скрывал, что Польша претендует на Советскую Украину и на выход к Черному морю; он тут же указал на якобы существующие опасности, которые, по мнению польской стороны, повлечет за собою для Польши договор с Германией, направленный против Советского Союза. <...>

Я указал г-ну Беку на пассивный характер его позиции и заявил, что было бы целесообразней предупредить развитие, которое он предсказывает, и выступить против Советского Союза в пропагандистском плане. По моему мнению, сказал я, присоединение Польши к антикоминтерновским державам ничем бы ей не грозило; напротив, безопасность Польши только выиграла бы от того, что Польша оказалась бы с нами в одной лодке.

Г-н Бек сказал, что и этот вопрос он серьезно продумает».

Иозеф Геббельс - рейхсминистр народного просвещения и пропаганды Германии(forum.tr.ru)

Однако именно после этой череды встреч началось охлаждение сторон друг к другу. С одной стороны, на Советскую Украину у Гитлера были свои виды, и обещать ее полякам он не стал. Зато он настойчиво поднимал вопрос о Данциге. Но претензии немцев на Данциг и нежелание делиться Советской Украиной обидели поляков, и они поспешили занять антинемецкие позиции. А когда немцы в марте 1939 года включили в состав Третьего рейха оставшиеся клочки территории некогда независимой Чехословакии, а поляков, вздумавших захватить чешские металлургические заводы в Витковице, при этом выставили вон, польский «гонор» был уязвлен беспредельно. С этого момента вчерашние «союзники» превратились во врагов. Польша решительно отказалась отдавать Германии Данциг, заключила союзные договоры с Великобританией и Францией. А потом было 1 сентября 1939 года, когда Польша, недавняя «союзница» Германии, пожиравшая вместе с ней Чехословакию и строившая грандиозные планы совместной «победоносной» войны против русских, вдруг стала жертвой Германии...

Примечательно, что и по сей день в Польше раздаются голоса сожаления о том, что в начале 1939 года польская и германская стороны пожадничали, не поняли друг друга и не договорились о союзе на антисоветской основе. 28 сентября 2005 года в официальной польской газете Rzeczpospolita появилось интервью профессора Павла Вечоркевича, который сетовал по поводу упущенных для европейской цивилизации возможностей, открывавшихся, по его мнению, в случае совместного похода на Москву германской и польской армий.

Эдвард Рыдз-Смиглы -Верховный главнокомандующий польской армией с 1 сентября 1939 года (trueknowledge.com)

«Мы могли бы найти место на стороне рейха почти такое же, как Италия, и наверняка лучшее, нежели Венгрия или Румыния. В итоге мы были бы в Москве, где Адольф Гитлер вместе с Рыдз-Смиглы принимали бы парад победоносных польско-германских войск», – ничтоже сумняшеся заявлял пан профессор. Rzeczpospolita, правда, отметила, что это – исключительно частное мнение пана Вечоркевича, но, учитывая общий вектор развития польской политики последних двух десятилетий в отношении нашей страны, в это верится с трудом.

Дата добавления: 2015-08-09