Иссохший берег и волны.

Голова как иссохший берег. И так в течение десяти дней. Казалось, что кожа на голове натянулась до такой степени, что того и гляди лопнет какой-нибудь нерв. В голове пустота и сушь, словно безжалостная рука выковыряла мозг и заполнила голову прокаленным на солнце прибрежным песком. Ах, да, ведь ее выскоблил Паук. Тут я вспомнила, что Операторы - это плод бреда. Жуткий мир Операторов и Вещей не существует. Все это - не что иное, как безумие. Безумие. Слово повисло над берегом, а тот с легким удивлением взирал на него. Безумие. Словно я принялась окапывать дерево у себя на заднем дворике и вместо корней обнаружила залежи урана, как я слышала, весьма занятного вещества. Открытие не вызвало никакого страха, а лишь легкое удивление. Иссохший берег спокойно взирал на уран, испытывая даже некоторое облегчение от того, что это уран, а не Операторы.

Настороженная внимательность, не покидавшая меня в безумии, куда-то испарилась. После нескольких случаев, когда я чуть не попала под колеса автомобилей, мне все меньше хотелось выходить из дома. С чтением тоже ничего не получилось: знакомые слова смотрели на меня, как лица друзей, чьи имена я не могла вспомнить. Я по десять раз перечитывала один и тот же абзац, не понимая смысла, и закрывала книгу. Радио я тоже не могла слушать, его звуки вгрызались мне в голову, как дисковая пила. Осторожно перейдя улицу, я отправилась в кино и высидела до конца фильма. Все, что я увидела, - большое количество бродивших на экране и бесконечно говоривших людей. Я решила, что отныне все свое время буду проводить в парке, наблюдая за плавающими по озеру птицами.

Аналитика особенно раздражал иссохший берег. Он попросил меня лечь на кушетку и говорить все, что придет в голову. Ничего не приходило. Поскольку аналитик не отставал, я стала описывать потолок. Тогда он указал на стул, куда я послушно переместилась с кушетки, и стал задавать вопросы. Я понимала их смысл, но ничего не могла придумать в ответ.

- Не уверяйте меня, что у вас в голове ничего не происходит, - кипятился аналитик.

Но там действительно ровным счетом ничего не происходило. Он рвал и метал в полной убежденности, что под раскаленным песком идет бурная деятельность, и если как следует поднажать, она выплеснется наружу. Но иссохший берег молча внимал в неясной надежде, что если в нижних слоях что-то и скрыто, то пусть сделает милость и не вылезает, потому что нет ничего приятнее покоя.

Без сомнения, мое лицо было таким же бессмысленным, как и голова. Вскоре аналитик перестал на меня смотреть и вел беседы, уставившись в окно. Я внимательно слушала и тут же все забывала. Он часто напоминал, чтобы я не думала об Операторах. Следовать этому совету было легко, потому что мысли вообще редко забредали на пустынный берег.

Как-то, уходя после очередного сеанса, я сообщила аналитику, что не запоминаю ничего из сказанного им. Это неважно, ответил он. Все запомнит и использует подсознание. Я спала по пятнадцать часов в сутки.

- Нельзя так много спать, - неодобрительно повторял аналитик. - Это способ ухода от действительности.

Подсознание не вняло укорам аналитика. Я продолжала спать по пятнадцать часов кряду, словно расположенный под сухим песком нижний слой, не считая нужным препираться с аналитиком, сам знал, что ему делать, и не нуждался ни в чьих советах. (Кстати, каждый раз, когда я говорила о "нижнем слое", аналитик раздраженно поправлял меня: "Это ваше подсознание, не надо ничего придумывать").

Нижний слой отсек от берега не только все отделы, вырабатывающие мысли, но и механизм, отвечающий за эмоции. "У Этой Самой есть якорь", - говаривал Ники. Якорь был на месте и удерживал меня еще надежнее. Я безмятежно разгуливала по парку, не испытывая ни малейших переживаний по поводу того, что в течение шести месяцев была ненормальной, что ни о чем не могу думать, что нахожусь в тысячах миль от собственного дома. С пониманием я смотрела на одинокого лебедя, тихо плавающего по озеру.

На одиннадцатый день, когда я стояла на перекрестке, тупо глядя на огни светофора, смутно сознавая, что в них кроется какой-то смысл, о котором я позабыла, на мой берег накатила волна. Я физически почувствовала, как она зародилась где-то в затылке и ласково заплескалась, набегая на берег и неся легкую пену. Затем она осела, ушла в песок и на берегу осталась мысль. Я неожиданно вспомнила, что означают огни светофора. В витрине газетного киоска я прочитала заголовок, сообщавший, что звезда выпала из окна! Как же такая большая вещь, как звезда, попала в окно? На берег мягко набежала новая волна, и я вдруг осознала, что речь идет о голливудской звезде. "Смерть торговца", - прочитала я на рекламном щите у входа в кинотеатр. Иссушенный берег смотрел на щит, смутно гадая, из какой же страны этот торговец: наверное, уроженец страны Торго, где-нибудь в Азии. Набежала новая волна, и я вспомнила когда-то прочитанную пьесу и из какой страны этот коммивояжер. Спасибо волнам. Они вспоминали, сопоставляли и делали интуитивные умозаключения, чего не умел иссохший берег.

Дата добавления: 2015-08-18