Глава 12. Мать Ларри Уайлдера имела не меньше оснований, чем миссис Маккензи

Мать Ларри Уайлдера имела не меньше оснований, чем миссис Маккензи, вести себя как злобная собака, однако она ответила вежливо и доброжелательно, когда я попросила ее о встрече в половине третьего. По пути к их дому, который находился к югу от Брентвуда, я остановилась на Третьей стрит в Санта-Монике, чтобы перекусить. Я люблю приходить сюда с детьми, поскольку здесь запрещено движение автомобилей и довольно безопасно – я думала так до тех пор, пока один из полицейских, работавших в отделе наркотиков, не отвел меня в сторону и не показал кучу бездельников, хотя большинство из них выглядело вполне прилично.

Дожидаясь, когда принесут мой заказ, я наблюдала за поведением детей, часто посещавших это место. Одна группа состояла из мальчиков такого же возраста, как жертвы таинственного похитителя, – зная об угрожающей им опасности, я считала, что ребятам нельзя находиться здесь без родителей. Они вели себя как самые обычные дети этого возраста в группе. Когда лидер что-то делал, остальные тут же его копировали, как старлетки солиста. Я всегда считала, что ребенок, возглавляющий такую группу, наделен настоящими качествами руководителя. Но как такое опишешь, когда пытаешься устроиться на работу? Я лидер группы, умею держать всех в узде, так что давайте-ка мне вашу проклятую работу?

Насколько мне известно, до сих пор отсюда не исчез ни один ребенок. Удивительный факт, если учесть количество толкущихся здесь сомнительных личностей. Конечно, никто не станет похищать лидера группы – жертвой станет один из его менее ярких приятелей. Если бы я была похитителем, как бы я выбирала жертву? Некоторое время я наблюдала за компанией, а потом решила сосредоточить внимание на одном мальчике, поскольку интуиция подсказала мне, что он самый уязвимый из всей группы.

Я представила себе, как он на несколько мгновений остается чуть в стороне от своих приятелей и мне удается незаметно к нему приблизиться. «Привет, мальчик, чего тебе хочется? Покурить? Понюхать? Экстази?» Так я бы увела его от остальных – и все дела. Он в моих руках.

Конечно, я преувеличивала; задача не настолько проста. Однако она не представлялась мне неразрешимой.

Я с удовольствием поела на свежем воздухе, продолжая наблюдать за проходящими мимо людьми. Многие тащили тяжелые сумки с покупками. Мне оставалось лишь завидовать их неторопливости. Потом я поехала к дому Уайлдеров. Миссис Уайлдер почти сразу же открыла дверь. У нее было приятное лицо, но очень печальные глаза. Мать Ларри выглядела старше, чем я предполагала, но испытания, которые выпали на ее долю, не могут пройти бесследно. Мы довольно часто видим такие изменения.

Я показала ей свой значок, но она лишь кивнула и сказала:

– Детектив Дунбар? Пожалуйста, входите.

А что, если я вовсе не детектив Дунбар? Люди слишком мало заботятся о своей безопасности. Я ничего не стала говорить – зачем сыпать соль на раны?

– Да. Миссис Уайлдер?

– Входите, пожалуйста, – повторила она, кивая. – Рада с вами познакомиться.

Как только я оказалась в гостиной, мой взгляд сразу же остановился на семейной фотографии, стоявшей на рояле.

Мать, отец и четверо детей. Светловолосый Ларри был самым маленьким.

Эта мать, как и все остальные, наверняка считает себя виновной в случившемся – Ларри был ее младшим, а с возрастом мы становимся менее строгими. Конечно, со старшими детьми мы часто перегибаем палку, но, когда дело доходит до младших, уже чувствуем себя настоящими профессионалами, знающими ответы на все вопросы. Она наверняка позволяла Ларри делать то, что запрещала старшим детям.

Я подошла к роялю и показала на фотографию.

– Можно посмотреть?

– Пожалуйста, – сказала миссис Уайлдер. Мой палец коснулся груди Ларри.

– Здесь он выглядит немного иначе, чем на фотографии, которую вы нам дали.

– Я знаю. Однако тот снимок… правильнее. Ларри не любит, когда его фотографируют, поэтому никогда не получается естественным. Вот почему я дала детективу Доннолли именно тот, более честный снимок. На нем он больше похож на настоящего Ларри.

– Да, это типично для мальчика его возраста.

– Верно, – тихо ответила миссис Уайлдер. – А это другие мои дети.

«Оставшиеся дети», – наверное, подумала она. Я выругала себя за негативный подход, а миссис Уайлдер назвала имена двух мальчиков и девочки, которые я тут же забыла – мне они наверняка не понадобятся. Однако их возраст был важен.

– Двадцать, восемнадцать и пятнадцать, – говорила она, показывая на каждого ребенка.

Мы сели; я повторила ряд деталей дела, которые почерпнула, прочитав составленное Доннолли досье. Дядю узнал свидетель, однако он в это время находился в пожарном депо, в присутствии шести других пожарников, каждый из которых дал уверенные показания в его пользу. Миссис Уайлдер не могла добавить ничего нового к тому, что записал Доннолли. Пришло время приниматься за дознание самой.

– У Ларри есть собственная комната?

– Да, есть.

– А нельзя ли на нее взглянуть?

Я увидела, как она помрачнела; комната мальчика стала для нее святилищем. Миссис Уайлдер ничего не ответила, только глубоко вздохнула и знаком предложила мне следовать за ней.

Мы поднялись по лестнице и свернули направо по длинному, светлому коридору. Вообще в здании было много окон, из которых лился свет. Такой дом не должен погружаться в траур. Пол покрывал толстый оранжево-розовый ковер, а стены украшали монохромные фотографии диких животных. Детям такие штуки нравятся.

В комнате Ларри, по контрасту, царил беспорядок. На кровати лежала одежда, на полу небрежно валялись туфли. Создавалось впечатление, что миссис Уайлдер ничего здесь не трогала. Я сделала вид, что не могу сохранить равновесие, пробираясь между стопок видеофильмов и комиксов, и оперлась рукой о стол. На самом деле я хотела проверить, вытерта ли пыль. Когда миссис Уайлдер отвернулась, я бросила быстрый взгляд на свои пальцы – они были чистыми. Однако беспорядок казался естественным. Очевидно, она все подняла, вытерла пыль, а потом положила вещи на прежние места.

Обозревая разбросанные по комнате предметы, я решила, что Ларри Уайлдер был этаким занудой-отличником, таких еще называют ботаниками. А еще он явно интересовался компьютерами, я заметила специальное оборудование и джойстик.

– Ваш сын играл в видеоигры?

– Да, на компьютере. Но у нас нет этих… Я не знаю, как называются такие устройства, при помощи которых можно играть на телевизоре.

Она сказала это с гордостью. «Очко в пользу миссис Уайлдер», – подумала я.

– Кроме того, мы ограничивали время, которое он мог проводить в Интернете. Модем подключен к таймеру. Мы всегда боялись…

Миссис Уайлдер не смогла закончить предложение, но я прекрасно поняла, что она хотела сказать. Родители Ларри боялись, что какой-нибудь электронный мутант, отвратительный педофил, представившись подростком, сумеет соблазнить их ребенка и увлечь в немыслимую бездну. Разумный страх – в нашем отделе мы постоянно отслеживали педофилов, которые находят новые методы завлечения подростков.

У меня постепенно создавалось впечатление, что я столкнулась именно с таким типом, склонным к переодеванию, однако пока у нас не было оснований полагать, что он выискивает свои жертвы через сетевые чаты. Нужно признать, что я испытала некоторое облегчение, поскольку такие хищники – худшие из всех: они причиняют детям огромный вред, ведь даже в тех случаях, когда ребенок не поддается на приманку, он все равно тратит уйму времени на разную чепуху.

И все же я испытала некоторое разочарование, потому что у нас имелись свои опытные хищники – полицейские, которые представлялись подростками и играли в эти идиотские игры. Недавно у нас в отделе было дело – один из тех случаев, когда Эскобар успел заполучить маффин[30]и был настолько не в себе, что сам подошел к телефону. Отец ребенка заподозрил неладное, когда получил огромный счет от Интернет-провайдера. Но прежде чем поговорить с ребенком, отец отправился к провайдеру и заговорил о вмешательстве адвоката, поскольку мальчик был несовершеннолетним. В течение следующих нескольких дней мальчик получал сообщение: «САЙТ НЕДОСТУПЕН, ИДЕТ РЕКОНСТРУКЦИЯ» – и ничего не заподозрил. После разговора с отцом Эскобар занял в игре место мальчика и уже через неделю организовал встречу с преступником в экспресс-кафе. Мы взяли его на стоянке. Негодяй кричал, что его подставили, но судья только рассмеялся, и преступник получил что положено. Я едва не начала снова верить в правосудие.

– Таймер, – задумчиво проговорила я. – Вы поставили его прямо на линию?

– Да. Он прерывает связь, если пользователь остается на одном сайте дольше определенного времени. Только муж и я знаем, как его отключить.

– Никогда не слышала о таком способе контроля, – призналась я. – Кажется весьма разумным.

– И прекрасно работает. У нас появились серьезные проблемы, но после того, как был установлен таймер, Ларри начал планировать свое время, и мы перестали с ним ссориться.

– Нужно попробовать эту штуку с моим сыном. Мне кажется, он слишком много времени проводит за компьютером.

Миссис Уайлдер была довольна.

– Я попрошу мужа, чтобы он вам позвонил, – честно говоря, устанавливал таймер он. Однако мне пришлось вести переговоры.

Я улыбнулась.

– По-моему, так бывает всегда.

– Сначала было трудно, – продолжала она, – но потом все привыкли к ограничениям и у нас больше не возникало проблем. Кроме того, мы поставили блок на некоторые чаты. Один из них спонсирует школа, чтобы туда попасть, нужен пароль, к тому же они периодически контролируют, что там происходит.

Миссис Уайлдер автоматически стерла пыль со стола сына, но я поняла, что она действительно считает эту комнату святилищем. Как печально – тонкая, ухоженная, образованная женщина, настоящая мать семейства пытается убедить меня, что она старалась вести себя правильно, но, боюсь, ей придется делать это до конца жизни. Она будет бессознательно выступать в собственную защиту, беседуя со всяким, кому известно об исчезновении ее сына. Если она сумеет уговорить себя, то мнение остальных уже не будет иметь существенного значения.

– Из заметок детектива Доннолли очевидно, что вероятность похищения с использованием Интернета очень невелика. Насколько я поняла, вы согласились, что эта линия расследования не будет приоритетной.

– Так и было.

– Ваше мнение изменилось?

– Нет.

Я показала на кровать Ларри.

– Можно присесть?

– Пожалуйста, садитесь.

Я присела на край матраса и посмотрела на деревянный пол. Центральную часть комнаты занимал ковер, недавно вычищенный пылесосом – на нем остались лишь мои следы. После моего ухода мать обязательно все приведет в порядок. Мой взгляд переместился на светло-зеленые стены, обычно этот цвет называют больничной зеленью, поскольку считается, что он действует успокаивающе. Я заметила специальную доску, на которой булавками были прикреплены маленькие записочки и календарь, открытый на том месяце, когда исчез Ларри. Еще я заметила расписание футбольных тренировок, карточку с указанием времени для визита к дантисту и пару поздравительных открыток, которые обычно присылают бабушки. Кроме того, здесь же висел тест по математике с большой буквой А, обведенной в кружок. Ничего выходящего за рамки нормы.

Но если цвет стен должен был успокаивать, то картинки, которые Ларри на них развесил, вызывали совсем другие ощущения. Два огромных плаката фильма «Звездный путь», окровавленный Брюс Уиллис из «Крепкого орешка», а также целый набор динозавров. Кроме того, Ларри вырезал из журналов два рекламных объявления с «Рестлмания»[31]и повесил их на стены. До Бритни дело еще не дошло.

Однако мое внимание привлек плакат с выставки доисторических зверей в музее «Ла Бреа», закрывшейся в прошлом году после очень длительного показа. Большой темный прямоугольник висел на почетном месте в ногах кровати, так что его было хорошо видно.

Эван ходил на выставку вместе с Джеффом – я забыла, с чьими родителями – и восторгался в течение следующих нескольких недель. Он рассказал мне, что там было множество спецэффектов с невероятными животными, жившими десять тысяч лет назад. Больше всего Эвану понравились рыцари и воины – вроде тех, что сражались в видеоиграх, – которые скакали на диковинных зверях. Ученые пуристы сознательно сделали хронологическую ошибку; я помню, что меня это позабавило, поскольку в детстве я регулярно смотрела «Флинстоунов». Ха, они ездили на динозаврах! Но меня порадовало, что они заставили Эвана заинтересоваться: а что же было на самом деле?

Теперь, глядя на плакат, я поняла, что это еще лучше. На плакате был изображен огромный, покрытый наростами кабан, с которого стекала слизь, слишком пурпурная, чтобы быть настоящей кровью, вероятно, художник хотел убедить зрителя, что именно такая кровь должна быть у древнего зверя. На спине кабана сидел воин в изукрашенных темных доспехах – настоящий средневековый рыцарь. Одной рукой он держал высоко над головой короткий меч, а другой ухватился за гриву кабана, которой мог бы позавидовать лев. Положение меча наводило на мысль, что воин собирается прикончить кабана, хотя и сидит на нем верхом. Да, он убьет демона, но в результате упадет и, возможно, погибнет. Картина захватывала и вызывала тревогу, но при этом мне ужасно хотелось рассмотреть мельчайшие подробности, изображенные художником: самоцветы на рукояти меча, изящную гравировку на доспехах рыцаря, блестящие заклепки на металлических рукавицах.

Тем не менее, несмотря на тщательно прорисованные детали, мне так и не удалось увидеть лица всадника, хотя шлем не закрывал его полностью. У рыцаря не было лица.

– Хм-м-м, – сказала я, продолжая разглядывать плакат.

– Да, – едва слышно ответила мать Ларри. Реакция ее была несколько необычной, однако я промолчала.

Я покинула дом Уайлдеров, значительно лучше узнав исчезнувшего ребенка. Очень трудно представить себе образ мальчика по фотографиям и описаниям. Но теперь, после того как я провела некоторое время в его комнате, посидела на кровати, представила, куда он бросает кроссовки и джинсы, посмотрела на вещи, которые он любил, я пришла к выводу, что он был симпатичным, хорошим ребенком. Я сказала его матери, что свяжусь с ней, если мне что-нибудь потребуется, и буду держать в курсе расследования. Она понимала, что надежд у нее немного, я увидела это на ее лице, когда уходила. Однако миссис Уайлдер была настолько добра, что ничего не сказала мне вслед.

В доме Маккензи со мной разговаривали совсем иначе. Но прежде я зашла в кафе, возле которого пропал Ларри. Как только я подъехала, ко мне подошел хмурый официант и с раздражением предложил убрать автомобиль. Мой значок и уверения, что я не задержусь, заставили его отступить.

Я несколько раз прошлась по тротуару, пока официант с нетерпением смотрел на меня. Как только мне показалось, что я составила представление об этом квартале, я решительно прошла мимо официанта в кафе и позвала менеджера. Она вышла из кухни в белой куртке и грязном фартуке, о который вытерла руку, перед тем как протянуть ее мне. Я решила, что она является шефом или даже хозяйкой кафе. Она сказала, что была в кафе в день похищения, но сама ничего не видела, после чего сообщила, что обе свидетельницы уже у нее не работают и мне придется побывать у них дома, если они не поменяли место жительства. Наконец, она заверила меня, что одна из них живет где-то поблизости, поскольку иногда заходит поболтать, но ни разу не упоминала, что переехала в другое место.

Я поблагодарила менеджера, вышла наружу и уселась за один из свободных столиков. Хмурому официанту придется ко мне подойти. В этот момент подъехала еще одна машина и остановилась рядом с моей. Водитель жестом подозвал официанта, который нервно посмотрел в мою сторону и медленно покачал головой. Машина неспешно отъехала и влилась в поток. Классический отказ.

Вот почему этот мерзавец не хотел, чтобы рядом болтался полицейский. Он ждал доставки наркотиков. Возможно, только для себя; мне показалось, что сам он не мог быть дилером. Я запомнила номер уехавшего автомобиля – обязательно сообщу его ребятам из отдела по борьбе с наркотиками. Если уж я так не нравлюсь официанту, то дам ему для этого хороший повод.

У меня сложилось впечатление, что раздражительность Марсии Маккензи – ее обычное состояние, не имеющее отношения к горю, в то время как вежливость и доброжелательность совершенно естественны для миссис Уайлдер.

– Я не понимаю, почему должна еще раз проходить через все это, – заявила миссис Маккензи, когда мы наконец уселись друг напротив друга.

Я сразу же почувствовала себя незваной гостьей; дом был так искусно отделан, что я несколько мгновений колебалась, прежде чем переступить порог. Я представила себе пластиковые покрывала на мебели в те дни, когда Маккензи не ждут гостей, и с опаской прошла по восточному ковру в гостиной; он наверняка стоил больше моей зарплаты за пару месяцев.

Как это ни печально, но богатство не защитило Маккензи. Исчезновение Джереда обрушилось на них, точно тонна кирпичей, и они до сих пор не сумели выбраться из-под этого груза. Люди, которые не ожидают, что могут стать жертвой преступников, чувствуют гнев, разочарование и растерянность – они не понимают, как окружающий мир мог мгновенно стать таким страшным и непостижимым. Марсия Маккензи привыкла к всеобщему уважению, но ей пришлось отчаянно бороться с равнодушной системой, автоматически оказавшейся на стороне неизвестного преступника. Все, с чем она столкнулась в своей борьбе, вошло в противоречие с ее представлениями о жизни. Конечно, система должна была отнестись к ней лучше, но и ей не следовало так разговаривать со мной. Не менее дюжины раз во время нашего разговора мне хотелось встать и уйти. Создавалось впечатление, что именно Терри Доннолли и я виновны в том, что с ней случилось.

Она не могла остановиться.

– Прискорбная безучастность, поразительное равнодушие к проблемам нашей семьи…

«Да, я понимаю, как вы были разочарованы, когда узнали, что дела, за которые отвечал детектив Доннолли, теперь ведет другой человек. Но теперь все исправится».

Мне следовало соблюдать осторожность; если я буду во всем с ней соглашаться, у Марсии Маккензи возникнут необоснованные надежды, что приведет к новому всплеску возмущения. Мне пришлось потратить целый час, чтобы смягчить ее гнев и попасть в комнату Джереда, а потом – благословение Богу! – зазвонил телефон. И она оставила меня одну, поскольку ей пришлось вернуться в гостиную.

Она отсутствовала довольно долго, и я устала стоять. В результате я села на кровать без разрешения. В отличие от комнаты Ларри Уайлдера здесь навели идеальный порядок. Марсия Маккензи воспользовалась тем, что теперь ее сын не сможет высказать свое мнение на этот счет. Вероятно, именно в его личном пространстве и разворачивались сражения между ними, перед тем как мальчик исчез. В комнате Джереда я вела себя увереннее; без колебаний касалась вещей, брала в руки, внимательно рассматривала. Комната Ларри Уайлдера производила впечатление места, где мальчика уважали, а тут все делалось по жесткому приказу Марсии Маккензи.

Я начала просматривать ящики, ожидая, что все в них окажется тщательно разложенным. Однако здесь меня ждал приятный сюрприз – до ящиков его мать не добралась, в них все валялось вперемешку. Высохшие фломастеры, маленькие камушки, согнутые канцелярские скрепки, обрывки шнурков, карточки, иностранные монетки, старые билеты в кино…

И футляр для карандашей из магазина подарков в «Ла Бреа».

Дата добавления: 2015-08-18