Эволюция романа в XVIII в. Творчество С. Ричардсона и Т. Смоллетта.

. АНГЛИЙСКИЙ РОМАН ЗРЕЛОГО ПРОСВЕЩЕНИЯ

Период зрелого Просвещения в Англии, охватывающий 40 — 50-е годы XVIII в., отмечен бурным расцветом просветительского реалистического романа. Драма, памфлет, эссе и другие жанры, популярные на раннепросветительском этапе, продолжают играть видную роль в культурной жизни страны, но перестают быть ведущими. Роман завоевывает господствующие позиции в английской литературе и служит действенным средством пропаганды и популяризации просветительских идей.

Важнейшей предпосылкой становления романа как подлинного эпоса нового времени послужили те сдвиги в экономической, политической и культурной жизни Западной Европы, которые были связаны с процессом распада феодальных и утверждения новых буржуазных отношений. Не случайно именно Англия, раньше других европейских стран вступившая на путь буржуазного развития, дала миру первые блестящие образцы нового жанра.

Преемственно связанный с традициями плутовского романа, «Дон Кихота» Сервантеса и повествовательной прозы XVII в., роман эпохи Просвещения вместе с тем и в идейном, и в художественном отношении существенно от них отличается. Осваивая опыт драматических, публицистических и документальных жанров, он обращается к изучению повседневной частной жизни в ее многообразных проявлениях, вводит в литературу нового героя из буржуазно-демократических слоев общества, ставит и решает новые, актуальные для своего времени философские, социальные и этические проблемы.

Отцом просветительского реалистического романа по праву считается Даниель Дефо. Его преемниками на этапе зрелого Просвещения становятся Ричардсон, Филдинг и Смоллетт. Они стоят, по существу, у истоков двух чрезвычайно важных линий в развитии европейского «эпоса частной жизни». Эпистолярные романы Ричардсона, исследующие душевный мир личности, знаменуют собой рождение жанра психологического романа; «комический эпос в прозе» Филдинга и сатирические полотна Смоллетта, использующие сюжетную схему «странствований» героя и опирающиеся на традиции Сервантеса, прокладывают путь жанру так называемого «романа большой дороги».

Начало зрелого Просвещения в Англии связано с творчеством Сэмюэла Ричардсона (Samuel Richardson, 1689 — 1761), ровесника «Славной бескровной революции», воплотившего в своих произведениях выдвинутые ею демократические идеалы. Жизнь Ричардсона была небогата событиями: сын столяра из Дербишира, он по окончании школы приехал в Лондон, нанялся на работу в одну из типографий, где и трудился до конца своих дней, пройдя долгий и нелегкий путь от подмастерья до владельца предприятия и главы издательской гильдии.

Свой первый роман — «Памела, или Вознагражденная добродетель» — Ричардсон начал писать, когда ему было уже пятьдесят лет. Первые два тома книги увидели свет в 1740 г., вторая часть, также состоящая из двух томов, появилась год спустя. Сюжет романа составляет назидательная история юной Памелы Эндрюс, на целомудрие которой покушается сын ее покойной госпожи и покровительницы мистер В.; ради достижения своей гнусной цели он пускает в ход ложь, клевету, угрозы и подкуп, пока наконец нравственная чистота Памелы, ее ум и кротость не пленяют сквайра настолько, что, презрев сословные преграды, он предлагает своей служанке стать его законной женой.

Весь роман состоит из писем Памелы к родителям. Форма романа в письмах позволяет автору с глубокой психологической достоверностью раскрыть душевный мир героини, сложнейшие перипетии ее взаимоотношений с молодым сквайром. Психологический аспект сюжетной коллизии теснейшим образом переплетен с социально-этическим: Памела и мистер Б. противостоят друг другу как представители различных общественных сословий и как носители противоположных нравственных начал. «Простонародные» добродетели в романе одерживают верх над аристократическим пороком.

Осуждая распущенность и произвол дворянской знати и возвеличивая высокие душевные свойства девушки из народа, автор «Памелы» не посягает, однако, на кастовую мораль современного ему общества. Радикально-уравнительные идеи остаются чужды писателю: он, как и его героиня, убежден, что «общественные различия, вообще говоря, должны соблюдаться».

Проповедь смирения, которую Ричардсон вкладывает в уста Памелы, заметно снижает выдвинутый им идеал свободной, духовно независимой личности. Особенно это ощущается во второй части романа, где героиня предстает рачительной и благочестивой хозяйкой поместья.

Нотки фальши, проникающие в письма «несравненной Памелы», тотчас уловили наиболее чуткие и проницательные читатели романа. В приписываемой Филдингу «Апологии жизни мисс Шамелы Эндрюс» героиня Ричардсона выведена под именем Шамелы (от англ, sham — притворство) как ловкая пройдоха, задумавшая женить на себе недалекого богача-аристократа. Она же — в роли супруги сквайра, чопорной и самодовольной ханжи — появляется на страницах филдинговской «Истории приключений Джозефа Эндрюса...», положившей начало длительной литературной полемике двух писателей. Справедливо критикуя буржуазно-пуританские морализаторские тенденции, характерные для творчества старшего современника, Филдинг вместе с тем с восхищением отзывался о его изумительном даре проникать в тайники человеческого сердца.

Значение первой книги Ричардсона для последующего развития литературы трудно переоценить. Автор «Памелы» сумел показать, сколько поэзии и драматизма заключено в повседневных, ничем, казалось бы, не примечательных событиях, сколько истинного благородства и глубины могут таить в себе переживания скромной служанки, дочери бедных крестьян. Вопреки плохо согласующимся со всем художественным строем романа охранительно-дидактическим рассуждениям писателя о законности общественной иерархии, демократическая мысль XVIII в. восприняла заключенный в «Памеле» урок социального равенства.

Успех книги был огромен. Ею зачитывались литераторы и общественные деятели, респектабельные буржуа и светские дамы, священники и простолюдины. В течение первого же года роман выдержал пять изданий и был переведен на французский язык аббатом Прево. Вскоре началось триумфальное шествие «Памелы» по всей Европе.

Еще больший успех выпал на долю второго романа Ричардсона — его знаменитой «Клариссы, или Истории молодой леди» (1747 — 1748). По глубине содержания, психологизму и драматической мощи это произведение превосходит все написанное Ричардсоном. Усложняется структура романа, обогащается его эпистолярная техника: история героини раскрывается не только в ее собственных письмах, как это было в «Памеле», но и в письмах ее родных, друзей и знакомых, каждый из которых обладает своим характером, своей точкой зрения на события, своей, глубоко индивидуальной, манерой письма.

Описывая трагическую историю Клариссы Гарлоу, Ричардсон дает реалистическую, социально типичную мотивировку драмы, разыгрывающейся в стенах мрачного Гарлоу-плейс. Дочь богатых родителей, Кларисса вопреки воле отца наотрез отказывается выйти замуж за ненавистного ей человека, скрягу Сомса. Наследство, полученное Клариссой от деда и вызывающее тайную зависть ее брата и сестры, лишь усугубляет семейные раздоры. Причиной раздоров становятся деньги. «Любовь к деньгам — корень всякого зла», — пишет Кларисса своей подруге.

Доведенная до отчаяния тиранией семьи, Кларисса решается вверить свою судьбу молодому блестящему дворянину Роберту Ловласу, который жестоко злоупотребляет доверием бежавшей с ним девушки и, опоив ее снотворным зельем, совершает над ней насилие. Мещанская мораль предписывает ей отныне один путь — законный брак, тем более что на этом настаивают и его знатная родня, и ее близкие. Однако Кларисса отвергает всякий компромисс с грехом и умирает, торжествуя нравственную победу. Ловлас, истерзанный угрызениями совести, покидает Англию и вскоре погибает на дуэли от руки двоюродного брата Клариссы.

Конфликт романа — это не только любовно-психологический и моральный поединок двух сильных и гордых натур — чистой и благородной Клариссы и демонического в своей коварной изобретательности Ловласа, но и — в более широком плане — столкновение личности, отстаивающей свое достоинство, с жестоким и равнодушным обществом. Чем решительнее борется Кларисса за право «быть хозяйкой собственных поступков», тем сильнее обостряется ее одиночество. Ей противостоят и члены семейства Гарлоу, и светские повесы — друзья Ловласа, и обитательницы публичного дома миссис Синклер.

С хогартовской смелостью рисуя картины мишурного блеска и моральной деградации знати, своекорыстие и бессердечие буржуа, разврат и коррупцию, царящие на лондонском «дне», автор «Клариссы» вместе с тем не сомневается в разумности сложившихся в Англии общественных отношений и панацею от всех бед видит в моральном исправлении отдельных людей, составляющих общество.

Свято веря в изначальную доброту и чистоту человеческой природы, Ричардсон воплощает свои представления о героических возможностях, в ней заложенных, в светлом облике Клариссы Гарлоу. У ее антагониста Ловласа эти возможности, как стремится показать автор, оказываются обращенными во зло ложным воспитанием и влиянием дурной среды. Но и в нем порывы естественного великодушия постоянно вступают в спор с эгоизмом и развращенностью. Необычайная сложность характеров, созданных Ричардсоном, привела к неожиданным для него результатам его герой — блестящий и порочный, жестокий и порывисто-нежный, циничный и восторженный — покорил сердца читателей, тогда как его Кларисса, олицетворение сияющей добродетели, показалась многим чопорной и высокомерной.

Писатель-моралист, ценивший нравоучительную сторону своих произведений едва ли не выше их художественных достоинств, Ричардсон поспешил исправить невольно совершенную им «ошибку». Главный герой его последнего романа — семитомной «Истории сэра Чарльза Грандисона» (1754) — был задуман как своего рода антитеза Ловласу и призван служить возвышенным и в то же время доступным для подражания образцом «хорошего человека».

Лишенная высоких достоинств «Клариссы», «История сэра Чарльза Грандисона» интересна главным образом как художественное отражение положительной программы того умеренного демократического крыла в английском просветительстве, к которому принадлежал Ричардсон. Его герой, сэр Чарльз, отвергает аристократический кодекс чести во имя новых, буржуазных идеалов, исповедует принципы просвещенной терпимости к иноверцам и иноплеменникам, поощряет развитие торговли и мануфактур, занимается филантропией и проводит ряд буржуазных реформ в своих родовых поместьях. В отличие от героев «Памелы» и «Клариссы», безупречному сэру Чарльзу и его невесте, мисс Гарриет Байрон, неведомы противоречия и душевные терзания: они живут в полной гармонии с обществом.

Несмотря на очевидные недостатки романа — назойливое морализаторство, отсутствие идейно значимого конфликта, он, как и другие произведения писателя, пользовался большой, хотя и сравнительно недолгой, популярностью у читателей.

Все три произведения Ричардсона принадлежат к жанру эпистолярного романа и написаны в традициях мнимой документальности: желая придать своим творениям характер наибольшего правдоподобия, автор выдает их за подлинную переписку реально существовавших лиц. Эпистолярный жанр наиболее адекватно отвечал творческим запросам романиста и обрел у него необыкновенную разносторонность и гибкость. Роман в письмах позволял ему передать тончайшие оттенки чувств и мыслей героев, их сиюминутные переживания, запечатлеть в остро драматической форме столкновение противоречивых мировоззрений, интересов и страстей.

Роль эмоционального начала в романах Ричардсона столь велика, что нередко писателя называют отцом европейского сентиментализма. Действительно, автору «Памелы» и «Клариссы» с его мастерством в изображении внутреннего мира простых людей многим обязаны и Стерн, и Руссо, и молодой Гете, и наш Карамзин. Однако творчество Ричардсона не принадлежит к сентиментализму. Он не разделяет сентименталистской критики разума во имя чувства и неизменно призывает подчинять страсти рассудку.

В миросозерцании Ричардсона рационалистические и гуманистические убеждения причудливо переплетались с религиозными. Присущие ему моральный ригоризм, недоверие к чувственным проявлениям человеческой природы объяснялись прежде всего влиянием на него идей пуританизма. Это влияние имело не только негативную сторону. Хотя идеология революционного пуританства середины XVII в. была в целом чужда Ричардсону, что-то от его бунтарского духа живет в лучших творениях романиста, особенно в его «Клариссе». Воспринимая жизнь как духовное «паломничество», исполненное опасностей и тяжких испытаний, автор изображает героиню как подлинную протестантку, во имя своей духовной свободы вступающую в конфликт с обществом и погибающую в неравной борьбе. Тема самоопределения личности, характерная для просветительского романа вообще, трактуется Ричардсоном с таким драматическим пафосом, какой не был свойствен ни одному из его современников и еще недавно казался исключительной прерогативой жанра трагедии.

Ричардсона интересовал не столько социальный, сколько нравственно-психологический аспект бытия. «Клариссе» он предпослал заимствованный у Ювенала эпиграф, имевший для него программное значение: «Если ты хочешь познать нравы человеческого рода, тебе довольно и одного дома». Мир его романов ограничен и социально, и пространственно Однако исключительное внимание Ричардсона к узкой сфере бытия, к господствовавшим в ней представлениям о вере, морали и совести позволило ему в малом мире интимных взаимоотношений героев «Памелы» и «Клариссы» отразить существенные черты и закономерности мира большого, а пристальное изучение духовной жизни личности во всей ее сложности и богатстве сделало возможным такое погружение его в «складки сердца» человеческого, какое Филдингу и Смоллетту, решавшим иные, более широкие нравственные, философские и социальные задачи, оказалось недоступным.

К концу XVIII в. все три романа Ричардсона были переведены на большинство европейских языков, в том числе и на русский. Особенно высоко его творчество оценили французские просветители. Дидро в восторженной «Похвале Ричардсону» (1762) прославлял его как непревзойденного мастера психологического анализа и предсказывал, что им будут восхищаться вечно. Пророчество Дидро, однако, не оправдалось: традиции ричардсоновского психологизма были подхвачены и углублены писателями-сентименталистами, вошли в плоть и кровь европейской литературы и очень скоро перестали восприниматься как последнее слово естественности и жизненной достоверности. Уже к началу XIX в. слава Ричардсона заметно потускнела. Бернсу, Байрону, Пушкину его произведения казались нравоучительными и скучными. И все же Пушкин недаром столь часто ссылается на «славные романы» Ричардсона в «Евгении Онегине»: вечно юный образ пушкинской Татьяны, для которой создатель «Клариссы» был одним из «возлюбленных творцов», служит живым памятником воздействия Ричардсона на культурную жизнь русского общества.

Филдинг и Смоллетт ставили в своих романах иные цели: создать целостную, многостороннюю панораму современности, охватывающую низшие классы, события частной и государственной жизни, а главное — человеческую природу во всех ее проявлениях, от обычных и мелких до возвышенных и неожиданных. Творчество Ричардсона, Филдинга, Смоллетта знаменует новый этап в развитии романа, положивший начало более глубокому пониманию личности и реалистическому изображению ее силы и слабости, ее разнообразных связей с действительностью.

Первыми в ряду знаменитых романов Смоллетта оказались «Приключения Родрика Рэндома» (1748). Человек одаренный, энергичный, герой романа с рождения был обречен на борьбу за существование. В стремлении достичь успеха, независимости, признания он не гнушается ни обманом, ни злыми выходками, ни поисками богатой невесты. Он претерпевает множество бед и несчастий, становится жертвой бесчестности и жестокости, не раз попадает в тюрьму — и только встречи с добрым другом Стрэпом, с любящим дядюшкой Баулингом, с неожиданно разбогатевшим отцом спасают его от неминуемой гибели и приносят ему долгожданное счастье.

Роман рисует общество, глубоко развращенное: среди женщин огромное количество проституток, более или менее высокопоставленных, среди мужчин преобладают воры, грабители, льстецы, сводники, торгующие собой и другими.

По сравнению с Филдингом, Смоллетт мало комментирует свой рассказ, избегая прямого нравоучения и предоставляя характерам, сюжету, диалогам говорить за себя. «Особенно увлекает читателей и совершенствует нравы такая сатира, — пишет Смоллетт, — которая преподносится в интересном рассказе... Изобретательность вымысла и воспроизведение жизненных перипетий во всей их неповторимости открывает простор уму и остроумию».

Если путь Тома Джонса — это воспитание души, развитие заложенных в ней благородных наклонностей, то путь Рэндома — это путь человека, на которого среда оказывает растлевающее воздействие. Он не только совершает дурные поступки, но и проявляет неблагодарность, жестокость, корыстолюбие. Однако от окружающих Рэндома отличают ум, позволяющий ему трезво оценивать не только чужое, но и собственное поведение, и потенциальная способность к добру.

При всей сомнительности своей морали Родрик Рэндом симпатичен автору и читателям тем, что характер его не сводится к схеме; он противоречив и в конечном своем развитии подтверждает, насколько сердечность, любовь к ближнему и братская взаимопомощь важнее замысловатых построений рассудка. Недоверие Смоллетта к строгому рационализму проявляется и в том, как много в его книгах смешных и добрых чудаков (Стрэп, Баулинг, доктор Морган). Герои демократические, носители истинных чувств и альтруизма, они противопоставляются блестящим леди и джентльменам из высшего света.

Аналогичные герои, выполняющие те же функции, появляются и в романе «Приключения Перигрина Пикля» (1751): таковы доблестные моряки Тренион, Хатчуэй, Пайпс, великодушные, трогательные и ограниченные. Их комические, гротескно преувеличенные черты нашли продолжение и развитие в образах «маленьких людей» Диккенса.

История Перигрина Пикля близка истории Родрика Рэндома, речь в ней также идет о взаимодействии индивида и его окружения. После унизительного крушения политических надежд Пикля, когда, обманутый своими высокими покровителями, разоренный взятками и подношениями, которые требовались от кандидата в парламент, он оказался в долговой тюрьме, верность добрых друзей и невесты помогла его духовному возрождению и традиционному счастливому концу.

Для изображения отрицательных персонажей, представляющих в романе высокую политику и низменную страсть к наживе, Смоллетт широко пользуется сатирическим гротеском — уродливым преувеличением нескольких характерных деталей, создающих карикатурные характеры, ситуации, эпизоды. Подобно Фил-дингу, он в сатирических и юмористических сценах широко использует контраст.

Об углублении пессимизма писателя свидетельствует роман «Приключения графа Фердинанда Фатома» (1753), негодяя и преступника, раскаивающегося и исправляющегося лишь в конце произведения. Роман близок к «готическому», к характерному для него воссозданию зловещих сторон жизни.

Идейно-художественным итогом творчества Смоллетта и вместе с тем новой стадией его развития стал эпистолярный роман «Путешествие Хамфри Клинкера» (1771). Воспроизводя письма своих путешествующих героев к близким им людям, Смоллетт, с одной стороны, достоверно изображает все увиденное ими в северной Англии и Шотландии, а с другой — проникает во внутренний мир пишущих, раскрывает многообразные различия в их отношении к одним и тем же событиям и проблемам.

Рассуждения раздражительного, высокомерного, но в глубине души доброго сквайра Брэмбля, злобные, ничтожные в своей мелочности письма его пожилой девствующей сестры Табиты, мало отличающиеся от безграмотных излияний ее горничной, пылкие послания юной Лидии, общественные и психологические наблюдения в письмах ее брата, студента Джерри, представляют пестрое, но органичное целое, своеобразное единство в многообразии.

Проповедь активного добра и сострадания, противопоставление глубоко запрятанной чувствительности и нежности повсеместно господствующим жестокости и произволу, относительность всякого восприятия и постижение объективной истины через совокупность субъективных на нее взглядов — вот что придает «Путешествию Хамфри Клинкера» особую остроту и интерес. Здесь и элементы сентиментализма, и дань психологическому эпистолярному роману Ричардсона, по-новому осмысленному, и новая грань социального реализма, поднимающегося до вершин реализма Филдинга.

Анализ сложного соотношения тонко понятой индивидуальной психологии с общественной у Ричардсона; проницательное объяснение законов, которые объясняют как внутреннюю жизнь человека, так и враждебный разуму и совести мир, им созданный, у Филдинга, его беседы с читателями, разрушающие привычные иллюзии подлинности описываемых событий; гротескные жизнеописания героев на мрачном фоне современной ему Англии у Смоллетта, наполняющего схему плутовского романа изображением различных комических персонажей, — составляют новый этап в развитии европейского романа эпохи Просвещения. Ричардсон оказал существенное влияние на Руссо, на юного Гете, на Стерна, Джейн Остен; Филдинг — на Шеридана, Голдсмита, Скотта, Теккерея; Смоллетт — на Бульвера Литтон

Дата добавления: 2015-08-09