Сергей Викторович, химпром сегодня сильно отличается от того, который был двадцать лет назад?

Если коротко и в цифрах, то картина такая: объем производства уменьшился в десять раз, а доля во внутреннем валовом продукте (ВВП) едва дотягивает до двух процентов.

А сколько надо?

Если мы хотим быть развитой страной с устойчивой экономикой, то доля химпрома в ВВП должна быть не меньше 14%. В советское время мы поднялись до 8%. Понимали, что этого мало, и каждый год наращивали объемы. Было движение вверх. Сейчас — нет.

Количественные показатели можно улучшить: кости есть — мясо нарастет. Было бы желание. Может быть, за последние двадцать лет мы потеряли что-то принципиально важное, что мешает развитию химпрома?

Мы обрели новых хозяев — владельцев химических предприятий, и процесс этот продолжается. Но вместе с этим мы потеряли цельность отрасли. Химпром, российский и мировой, — это сложнейшая система, состоящая из множества подвижных элементов. Они связаны между собой и должны действовать согласованно, чтобы система работала. Ведь «целое есть нечто большее, чем просто сумма его частей». Вот эту цельную картину-мозаику новые владельцы не видят, не желают видеть. Они неплохо разбираются в том, что хотят получить лично. Но вот каким должно быть место их предприятий в российской и мировой химии, они не знают и не собираются даже думать на эту тему. Приобретя свой кусок пирога, они не задумались о том, что химия во всем мире едина, что в химии экономически выгодно сотрудничество, а не самодеятельность. Пока что у нас каждый сам по себе.

Проблема осложняется тем, что наш российский химпром никак формально не объединен — ни на государственном уровне, ни на профессионально-общественном. С завистью смотрю на зарубежные химические общества, которые поочередно возглавляют вице-президенты крупных химических компаний и которые ежедневно работают на объединение отрасли: готовят аналитические материалы о пропорциях в мировой химии, тенденциях и прогрессивных направлениях, обсуждают, обмениваются опытом и идеями. Компании взяли за правило отдавать в хорошие руки, то есть другим компаниям, то, что им стало не интересно, и приобретать новое, согласовывая с соседями по отрасли. А у нас — каждый в своей норке.

Невозможно объяснить, скажем, производителям минеральных удобрений, что без химических средств защиты растений (гербицидов и пестицидов) удобрения не только бесполезны, но и вредны — они кормят сорняки и вредителей полей и садов. Что производителям того и другого надо разрабатывать согласованные программы производства и присутствия на рынке. Причем на внутреннем рынке. Но никто не хочет думать и слушать друг друга. В результате урожайность на наших полях падает, 90% удобрений мы продаем за рубеж за копейки, а потом, совсем уже за другие деньги, покупаем мясо, овощи и фрукты, то есть продукцию, выращенную на наших удобрениях. То же самое и в нефтехимии. Отгоняем немного бензина, а ценнейшие тяжелые фракции, мазут, из которых можно получить широчайший спектр веществ для химической промышленности, продаем как дешевое сырье, чтобы потом покупать изделия из полимеров и пластиков по ценам, многократно превышающим стоимость мазута. В советское время химии в стране не хватало, чтобы обеспечить внутренний рынок, приходилось все время наращивать мощности. А сегодня химии стало в разы меньше, но мы озабочены только экспортом, а не внутренним рынком.

Наконец, есть еще одна значимая потеря. В прежние времена мы были впереди других стран по единичной мощности производства. Этот важнейший показатель — единство материального и энергетического баланса — определяет всю экономику. Чем меньше мощность, тем меньше выход продукции и тем больше отходов и удельных энергетических затрат. Сегодня мы в среднем десятикратно проигрываем в мощности мировым производствам. Даже наш лучший завод по производству полимеров в Буденновске дает 350 тысяч тонн продукции в год при мировом показателе один миллион тонн.

Дата добавления: 2015-08-05