Египетские фараоны: боги и люди От додинастического периода до эпохи Древнего царства

Н. Померанцева, доктор искусствоведения

У народов древности существовало две истории — мифологическая и фактическая, причем обе эти ветви исходили от единого ствола — веры, тесно переплетаясь друг с другом. Миф определить очень трудно, пожалуй, лучшее объяснение его сущности дал римский историк Гай Саллюстий, сказав, что миф — это то, чего никогда не было, но то, что всегда есть. История Древнего Египта донесла до нас много имен фараонов. Сохранившиеся сведения дают полулегендарное, полудостоверное представление о великих владыках той страны, где они жили, правили, умирали и, по верованиям египтян, воскресали для вечной жизни. История Древнего Египта, писанная учеными-специалистами нашего времени, опирается на свидетельства древних текстов: среди них труд египетского жреца Манефона, написавшего по-гречески первую историю своей страны. До нас дошли также свидетельства греческих и римских авторов.

Среди древнеегипетских текстов важное значение имел фрагментарно сохранившийся Туринский папирус, содержащий перечень царских имен. Однако и древнеегипетские тексты зачастую имели сильные расхождения. Наиболее авторитетным и ценным из них принято считать Палермский камень, вся поверхность которого исписана именами фараонов в последовательности их царствования и с указанием продолжительности правления. Но тут возникает снова трудность — как соотнести египетское летосчисление с нашим.

Обратимся к свидетельству Манефона, жившего во время Александра Македонского, когда Египет был еще не “историей”, но живой страной с ее прошлым, настоящим и сложным будущим. Древние египтяне, как и многие народы древности, представляли родословную страны так: сначала на земле царствовали боги, потом полубоги и затем фараоны. Фараоны считались земным воплощением богов. Когда власть богов перешла сыну Осириса и Исиды Хору (в Туринском папирусе он назван “Хором богов”), ему наследовали фараоны, называвшиеся “Живыми Хорами”. Так в представлении египтян вытягивалась длинная нить преемственности, связывающая великих богов и могущественных владык.

Имена фараонов упоминаются в связи с их строительной деятельностью, статуарными и рельефными изображениями. Всем хорошо знакомы имена фараонов Древнего царства — Хеопса (Хуфу), Хефрена (Хафра), Микерина (Менкаура) — в первую очередь по принадлежащим им пирамидам. Портретный облик Хафра запечатлен в знаменитом Гизехском сфинксе. Значительно меньше известны их предшественники.

О первых правителях Египта вплоть до конца прошлого века имелись весьма туманные представления, однако все они сходятся в одном — первым царем был Мина. Геродот считает его основателем города Мемфиса, ставшего ко времени I династии столицей Египта. Геродот приписывает Мине строительство оградительной плотины вокруг Мемфиса, Диодор же считал, что плотину возвел некто Ухоревс, а Мина соорудил дворец. Согласно Плинию он был создателем письменности и положил начало богопочитанию. Манефон называет Мину основоположником I династии, сообщая, что он воевал за пределами Египта и окончил свою жизнь, будучи растерзанным бегемотом. По сведениям Диодора, события приняли иной оборот — Мину, преследуемого псами, спас крокодил, перевезя через Меридово озеро (близ Фаюма), в благодарность за это он учредил культ поклонения богу Себеку и соорудил ему храм. Насколько точны сведения этих авторов, сказать трудно.

Известно, что фараону Мине предшествовал еще длинный список имен правителей, которых ученые условно объединили в так называемую нулевую династию. Сам Мина и его последователи носили в своей титулатуре имя Хора, что указывает на преемственность власти фараонов от бога Хора. Так, Мина известен еще под именем Хор-Боец.

Помимо “божественной родословной”, античные авторы сообщают еще некоторые подробности о деяниях фараонов. Так, например, сыну Мины Атотису приписывается строительство дворца в Мемфисе. Говорится также, что он был искусным во врачевании и даже оставил трактат по анатомии. Трудно с полным доверием принять это свидетельство, так как сама древнеегипетская письменность тогда только делала первые шаги.

При последующих царях страну постиг голод, явившийся зловещим знамением,— при фараоне II династии Боэтосе разверзлась земля, во спасение страны от бедствий его последователи обожествили священных быков Аписа и Мневиса. Это не замедлило сказаться, и, как сообщалось, Нил одиннадцать дней тек с примесью меда.

В период правления фараонов I и II династий, входивших в Раннее царство, объединение страны хотя и произошло, но она оставалась двуединым государством. Это нашло отражение в титулатуре царя и в его царственных атрибутах — главу его обычно увенчивает двойная корона Верхнего и Нижнего Египта, или же то белая корона Верхнего, то красная Нижнего Египта. В титулатуре царя присутствуют богини “Обеих Земель” — верхнеегипетская богиня в образе коршуна и нижнеегипетская в виде змеи кобры.

На празднествах выход царя сопровождался многочисленной свитой, отличался пышностью и торжественностью. В лице обожествленного носителя царской власти виделась ипостась бога Хора, являвшегося небесным прообразом и покровителем фараона.

Фараон был полновластным хозяином страны. В его обязанности входило наблюдение за разливом Нила. В правление I и II династий в древнеегипетской летописи на Палермском камне под каждым годом правления фараонов делались отметки уровня воды и записи погодных явлений.

Со времени Раннего царства фигурируют уже не отдельные, разрозненные события, совершавшиеся в правление того или иного фараона, а попытка исчисления их по годам — подобие летописного свода. Таким образом, события из области предания начинают переходить в область истории, хотя еще и окрашенной мифологическими и легендарными сведениями. Сакральные (священные) верования заставляли египтян во многом вуалировать подлинный смысл и прибегать в изображении к языку символов. Несмотря на покров ритуальной символики и связанную с этим идеализацию, индивидуальные черты постепенно начинают прослеживаться. Это было обусловлено развитием заупокойного культа. Индивидуальные черты уже выявлены в одном из самых ранних изображений царя — во фрагментарно сохранившейся статуэтке из слоновой кости, где он представлен в ритуальном одеянии.

Необходимым условием при создании статуи являлась узнаваемость внешнего облика, ибо ритуальные изображения связывались с представлением о воскрешении умершего, когда в его мумию или статую должна была вселиться духовная сила, оживляющая тело. Именно для этого исполнялись статуи, и дух умершего должен был “узнать” себя в пластическом подобии.

Ритуальные статуи помещались в гробницы или в особые помещения — сердабы, откуда умерший фараон мог взирать на мир живых. В сердабе фараона III династии Джосера (Древнее царство), находящемся в северной части его ступенчатой пирамиды, на уровне глаз статуи была прорезана щель, через которую фараон мог смотреть на мир земной. Глаза статуй обычно инкрустировались, поскольку взгляду придавалась особая магическая сила. Даже и сейчас, когда статуя фараона Джосера смотрит своими пустыми глазницами (инкрустация глаз не сохранилась), ощущается удивительное воздействие его взгляда. Фараон изображен в той же позе сидящей на троне фигуры, что и Хасехем, но при этом лицо каждого из них несет печать индивидуальности облика. На высоких скалах Синая выбит профиль фараона Джосера в ознаменование его похода к берегам Красного моря.

Поскольку египетская скульптура в основном ритуальна, перед мастером не стояла задача передать характер или определенное состояние своей модели — напротив, он подчинял индивидуальные портретные черты идее вечной жизни, изображая фараона в идеальном возрасте, достигшим зрелости, но не старости, опуская все жизненно изменчивое, случайное и сохраняя то, что незыблемо и постоянно.

Фараон мыслился как сверхчеловек, и образ его отвечал представлениям о владыке, чья власть неограниченна. Сохранился текст Поучения гераклеопольского царя своему сыну Мерикара, где содержатся наставнические советы: “Обеспечивай людей — паству бога. Он создал для них небо и землю. Он уничтожил всепоглощающую тьму воды и создал воздух для их дыхания, ибо они подобия его, вышедшие из его плоти. Он сияет в небе ради них. Он создал для них растения, скот, птиц, рыб, дабы их питать”. Основная мысль состоит в том, что бог создал людей (не говоря уже о фараонах) по образу и подобию своему <...>.

Древние египтяне ясно представляли различие между мифом и сказкой. Миф—понятие мировоззренческое, в миф полагалось верить, сказка же содержала в себе фантастический элемент, хотя в ряде сказок в числе персонажей выступали конкретные люди, в том числе и фараоны. Об одном из них — фараоне Древнего царства Хеопсе — говорится в сказке “Фараон Хуфу и чародеи”. Естественно, что имя фараона дано в египетском прочтении. Ему принадлежит самая высокая пирамида, обессмертившая его имя и во многом способствовавшая сложению легенд и преданий.

Несмотря на то, что в сказке фараон Хуфу по традиции именуется возлюбленным богом Ра и владыкой Египта, повествование рисует его образ совсем по-человечески. Заскучал царь и, бродя по залам своего дворца, искал, чем бы развлечься. Не найдя ничего достойного, повелел он призвать к себе сыновей своих. Когда те явились, посетовал владыка на скуку и приказал им рассказать что-нибудь интересное о деяниях чародеев. И стали царевичи рассказывать о чудотворении их. Уже и тогда таинственное и чудесное связывалось с прошлым. В одном из повествований говорилось о том, как фараон Снофру, отец Хуфу, отправился по совету жреца-заклинателя кататься по озеру, чтобы развеяться от скуки. Двадцать юных дев гребли и пели, услаждая фараона, но вдруг лодка встала посреди озера. Оказалось, что одна из девушек уронила на дно свою драгоценную подвеску. И тогда призвал фараон мудреца, переписчика книг, известного своими чарами, чтобы тот помог в беде. Тотчас же чародей, произнеся над озером заклинание, повелел одной половине вод лечь на другую, обнажив дно, где лежала подвеска. Когда ее подняли, он снова произнес заклинание, и воды вернулись на прежнее место. <...>

Но вот доходит очередь до третьего сына Хуфу, и он предваряет свою речь словами, показывающими отношение египтян к событиям действительным и вымышленным. О них говорится, соответственно, то в прямом, то в иносказательном смысле. О чародее Джеди было известно, что, помимо всех совершаемых им чудес, он знал Планы тайных покоев святилища Тота, бога мудрости и письма. Сам же Джеди, представ перед лицом Хуфу, сказал ему, что ведает лишь место, где они хранятся. Характерно, что здесь конкретизирован город Гелиополь (древнеегипетский Он), где в “Хранилище архивов” стоит ларец, и в том ларце находятся священные Планы. На повеление фараона доставить их ему Джеди отвечает, что принесет их тебе старший из троих детей, находящихся ныне во чреве жены жреца Ра, зачавшей его от самого бога.

В этих пророческих словах иносказательно говорилось о наследниках трона египетского, которые будут править страной до конца IV династии. И хотя Хуфу, убоявшись претендентов на трон, и пытался воспрепятствовать исполнению предсказания, воля богов свершилась, ибо, по словам Джеди, никто не в силах изменить предначертанное ими. Так в канву фантастической сказки вплетаются события, которые хотя и не совпадают с историческими, но в известной мере снимают божественный, непогрешимый венец с головы правителя, обнаруживая в нем черты земного владыки, заботящегося о сохранении власти, способного убрать с пути соперников, скучающего и любящего развлечения. Но все эти черты отнюдь не личного свойства, а скорее могли быть присущи любому из фараонов. Видимо, в сказке начинают закрепляться те черты личности, которые в дальнейшем приведут к сложению своеобразного литературного жанра “биографий”, появляющихся в текстах гробниц, написанных либо о покойном, либо от лица покойного — большей частью приближенных фараона или его родственников.

Но если в текстах образы фараонов предстоят в полулегендарном или религиозно-магическом освещении, то в статуарных и рельефных изображениях, несмотря на всю их каноническую условность, облик фараонов несет в себе узнаваемую портретность. Однако эта узнаваемость имеет ритуальное назначение: узнать себя должна духовная сущность умершего, его жизненная сила-двойник, ка, способствовавшая воскрешению к вечной жизни в загробном мире.

Статуэтка фараона Хеопса из слоновой кости — единственное его изображение, дошедшее до нашего времени. О самом же фараоне молчаливо свидетельствует пирамида, название которой переводится “Небосклон Хуфу”; оно означает, что и сам фараон есть солнце. Большие деревянные ладьи, обнаруженные в особых помещениях около пирамиды, некоторые ученые считают судами, на которых фараон мечтал совершать посмертное плавание по небу вместе с богом солнца Ра. Нужно заметить, что и слово “небосклон” — место касания солнца с землей — связывалось с восходящим светилом. Имена в честь бога Ра Хеопс дал и некоторым из своих сыновей. И если Хуфу в блеске своего могущества считал себя вторым солнцем, то сын его Джедефра первым стал величать себя “сыном Ра”.

Шли годы, трон египетский наследовали сыны Хуфу; сбывались пророческие слова, изреченные мудрецом Джеди. После Джедефра царствовал Хафра, более известный под именем Хефрен, чья пирамида явилась достойной соперницей пирамиды его отца Хеопса. От своего предшественника Хафра унаследовал титул “сын Ра”, его полное имя означало “Воссияет оно, Солнце”. На одной из печатей он назван “Любимым богами”.

<...> Статуи сидящего на троне царя — это портретные изображения. В лице фараона мы не встречаем черт, характеризующих образ царя как человека, и все же эти черты проскальзывают: воля, энергия, властолюбие,— характеризующие владык Египта в пору наивысшего могущества страны. Царь, равный богам, —земное их воплощение, и как наглядное свидетельство тому изображение сокола Хора, который двумя простертыми крыльями осеняет голову фараона в знак своего покровительства.

Образы древнеегипетских фараонов условны и вместе с тем удивительно живые. Поскольку слово более конкретно, чем изображение, древние египтяне сакрализировали письменное слово — и мы так мало можем прочесть о фараонах раннего периода египетской истории в текстах. Сколь бы ни был индивидуален облик, египетский фараон вплоть до эпохи Древнего царства остается сверхчеловеком, и эта сущность закрепляется в портретах — обобщенных и одновременно индивидуальных.

Дата добавления: 2015-08-05