Внутренний мир манипулятораи его жертвы

Теперь мы можем обрисовать внутриличностный мотива-ционный фон, из которого выделяются манипулятивные фи­гуры.

Все "перечисленное как истоки манипуляции одновременно соприсутствует в каждом из нас, образуя внутриличностные уровни, каждый из которых вносит саой программирующий вклад в результирующую нашего поведения. Эти уровни можно мыслить как уровни «Я». Точнее было бы сказать, как точки отсчета, в которые мы привычно попадаем и ока­зываемся перед необходимостью ориентации на иной семан­тической территории. Каждая такая позиция предполагает свои требования, свои обязательства, свои интересы. Иден-

тифицируясь с занятой позицией» мы принимаем на себя эти требования, обязательства, солидаризуемся с интересами. И полагаем, что это «я должен», «мне нужно», «я хочу» и т. п.

Культурное «Я» презентирует человеку самого себя как типичного представителя рода человеческого, как носителя и продолжателя традиций, обеспечивающего преемственность поколений. В глубоких культурных пластах личности, обра­зующих ее архетипический фундамент, в непосредственном соприкосновении и взаимопроникновении соприсутствуют ценности любви и хитрости, сострадания и борьбы.

Множество социальных «Я» отражают одновременную от­несенность к нескольким группам людей. Например, я — мальчик, я — школьник, я — русский (и далее — сын про­фессора, живу в Баку,! влюблен в неприступную красавицу, изучаю два языка, болельщик «Спартака»...). Как существо социальное, человек несет в себе множество клановых инте­ресов и устремлений —1 от государственных и классовых до семейных и диадных. Каждое такое маленькое «я» включа­ется в общую суету по достижению своей частной цели. К общекультурному разрешению на хитрость добавляется со­циальная поддержка замысла — установка на борьбу: стрем­ление добиться непременно собственной цели, игнорирование интересов партнера, отношение к нему как к средству. Об­щечеловеческие ценности срабатывают в основном по отно­шению к «своим». Вытесненная сторона человечности тем не менее продолжает жить, давая неожиданные (часто гипер­трофированные) всплески альтруистических порывов, бурной любви, неумеренной нежности и т. п., компенсируя жесткость социальной действительности.

Межличностное «Я» определяет, каков человек в отноше­ниях с другими: рубаха-парень, сдержанный, «лихой лобо­тряс», «крутые кулаки», «отличный от других», «правильный во всем» и т. п. Выставление той или иной «картинки для других» преследует несколько целей, таких, например, как, исходя из защитных побуждений, запрограммировать пове­дение непредсказуемых других.

Внутриличностные «Я» — это многоголосый хор намере­ний, устремлений, желаний, сомнений, опасений, надежд и других побудителей. Часть из них исходит из невротических потребностей: стремления доминировать, желания тайно кон-

тролировать, самоутвердиться за счет другого и т. п. Другая часть — из высоких человеческих побуждений. Множество иных партий в этом хоре исполняют инкорпорированные адепты социальных потребностей.

Таким образом, у каждого уровня и каждой части внутри него есть свои — частные или частичные — интересы, уст­ремления. Многоголосица внутренних мнений способствует появлению известной степени нерешительности, в оптималь­ном диапазоне обеспечивая взвешенность решений, их все­стороннее (благо, сторон в достатке) рассмотрение. К тому же любая часть может оказаться объектом воздействия — мишенью для атак извне. Угроза быть дестабилизированным из-за неконтролируемой избыточности многоголосия в этих условиях вполне реальна. Отсюда понятно происхождение ощущения внутренней неустойчивости, тревоги, которая при оптимуме интенсивности порождает осторожность. Если же этого оптимума достичь не удается, приходится выбирать из возможных тактик защиты ту, которая соответствует душев­ному строю человека. Можно пассивно удалиться, выставить частокол искусственных преград, замаскировать свою сла­бость специально для этой цели сконструированным Я-обра-зом, опасных других сделать неопасными: податливыми, по­слушными, управляемыми — подконтрольными. Большинст­во этих способов защиты в той или иной степени предполагают использование манипулятивных трюков, уловок, хитростей, обманов и пр. Однако во внутренней сумятице одна из суб­личностей снова напоминает о моральных нормах, обязатель­ствах и долге — и все начинается с начала: человек мечется в рамках своих реальных и идеальных «Я», беспокоясь о непотопляемости корабля, который сам по себе уже нецелос­тен. Манипуляция приносит лишь временное облегчение. Но отказаться от нее...

Одним из важных моментов внутреннего мира манипуля­тора является то, что он и сам является в известном роде жертвой манипуляции. Точнее, жертвой является его «Я», которым манипулируют различные субличности. Вся книга Л. ГГрото «Кто дергает ваши струны?» выстроена на основе метафоры куклы-марионетки, управляемой хозяином с по­мощью невидимых ниточек — струн. «То, что мы имели ввиду под кукольником, есть ни что иное, как констелляции

энергии в бессознательном, склоняющие нас мыслить, чув­ствовать и реагировать предопределенными и повторяющи­мися способами» [Proto 1989, с. 21]. В их числе автор ука­зывает: «Эго», разные виды «Ребенка» (всемогущий, шкод-ный, игривый, магический), «Родителя» (воспитывающий, кормящий, защищающий, контролирующий) и «Управляю­щего» (свехразвитый и недоразвитый), далее «Угодник», «Критик» и др. И это только те, которых легче распознать, кроме них существует множество более бледных субличнос­тей. Каждая из частей заявляет свои права и ре1улярно захватывает бразды правления над «Я» в свои руки — ока­зывается в роли кукольника, режиссирующего как внешнее поведение, так и внутреннюю активность человека.

Все это многообразие устремлений в каждый момент вре­мени оказывается спроецированным на актуально выполняе­мые действия. Поэтому каждое действие, сколь бы простым оно ни казалось, несет на себе печать влияния множества как актуальных, так и латентных — но все же властно дей­ствующих, что убедительно показано практикой психоанали­за, — побуждений. В действии они находят свое разрешение (или смягчение). Часть устремлений прямо (даже если и не полностью) удовлетворяются в конкретном действии, внося свой весовой вклад в поступки. Другие же находят опосре­дованные или косвенные способы, большинство из которых предполагают предварительное разотождествление (это не-Я) или отчуждение (это не-Мое) с ними. Уже в превращенном виде они оказываются партнерами, собеседниками или вра­гами во внутреннем диалоге или борьбе. Отсюда — вытесне­ние, изоляция, проекция и т. п.

Общая психологическая закономерность такова, что при затруднениях в деятельности мы прибегаем к ее экстериори-зации, чтобы в развернутом виде отладить ее вновь. В случае с внутриличностными затруднениями эта экстериоризация принимает форму проекции: в окружении человека находятся подходящие лица, на которые можно «перевесить» одно из своих стремлений или чаяний, вовлеченных в конфликт. «При внешней встрече (или общении) осуществляется перенос (или отношение) уже существующего, внутреннего другого на встреченного, конкретного человека» [Смирнова 1994, с. 9—10]. Механизм проекции состоит в процессе отчуждения

тревожащей части души, вынесения ее вовне, диссоциации с ней. Вынесенная вовне проблема решается проще. Субъек­тивно действительно становится комфортнее, но платить за это приходится межличностными затруднениями, которые, в свою очередь, снова интериоризируются — цикл замыка­ется...

Паттерны взаимоотношений оказываются уже внутренним достоянием. Л- Прото выделяет такие внутренние общающие­ся пары, как Хороший Отец — Послушная Дочь (Хорошая Магь — Послушный Сын), Контролирующий Родитель — Со­противляющийся Сын/Дочь, Угнетающий Мужчина — Сво­бодная Женщина и прочие. Между ними происходят свои перипетии, в результате которых некоторые из позиций снова проецируются (уже на новом витке отношений) вовне — и цикл повторяется...

В этом калейдоскопе взаимных превращений между пер­сонажами, взаимообратимости межличностных и внутрилич-ностных отношений уже невозможно однозначно сказать, кто манипулятор, а кто жертва. Манипуляторы и их жертвы — это одни и те же люди, которые взаимно помыкают друг другом, впиваются друг в друга во взаимном стремлении использовать другого для решения собственных проблем: каж­дый нужен каждому. В этом — деформация нашей всеобщей зависимости. Только вместо зависимости человеческой и цен­ностной мы впадаем в зависимость технологическую и ору­дийную, поскольку другой оказывается нужен как средство, как инструмент.

Шумный карнавал масок — «персон» — превращается в полную иллюзий жизнь, если его участники отождествляют себя с играемыми персонажами. И если «Я» сводится лишь к играемым им ролям, то в иллюзию превращается и самость. Впору спросить себя: «Кто я таков?» Если ответ не совпадает ни с одной из сменяемых ипостасей, то такому человеку манипулировать нет надобности. Но где он — такой человек?

* Происхождение слова «персона» — «per» (через), «sonus» (звук) — «то, через что лроходнт звук», восходит к конструктивным особенностям масок в античном театре, у которых рот был сделан в виде раструба, усиливающего звук [Орлов 1995].

I

ii Таким образом, внутриличностная предпосылка манипу­ляции — не столько внутренняя множественность, сколько нецелостность. Отсутствие собственного центра — самости — или его игнорирование, с одной стороны, вынуждает человека подчиняться своим частностям (продолжая терять целост­ность), а с другой, делает его уязвимым перед интервенцией с целью завладения одной из его частей. Как следствие, жертва сама провоцирует агрессора подобно тому, как бро­шенные без присмотра вещи становятся слишком привлека­тельны для вора.

Дата добавления: 2015-08-05