РА - А нет у Вас ощущения, что рок-музыка ушла из жизни вместе с уходом или распадением определенного поколения людей?

Я думаю, что она безусловно ушла. Это можно сказать утвердительно - без всякого предположения. Есть серьезная книга о рок-музыке и там высказываются серьезные предположения - на мой взгляд, правильные,если мы отвлечемся от того, что мы живем в христианском мире - мире христианской религии. Тем более, если человек артист, он склоняется скорее к язычеству, чем к официальной монотеистической религии. Высказывается такое предположение, что языческих богов много. Вот греческие боги и каждый из них время от времени берет на себя власть над миром и вот эти двадцать или тридцать лет расцвета рок музыки, как считалось, это был взрыв дионисизма - когда Дионис пришел в этот мир. Конкретно, в Западную Европу, Англию и так далее. То есть, когда он полностью всколыхнул молодежь. Но бог не просто так является. Бог, который приходит - он диктует все: манеру поведения, костюмы, язык. И главное, он приносит музыку, совершенно другую, не ту, что в прошлом. И в этом смысле, рок-музыка, которая одушевила, я говорю нашим рабоче-марксистским языком, затхлую цивилизацию - она действительно гниющая и затхлая - когда это все перевернуло, когда люди увидели, что жить можно совершенно другой жизнью, конечно трудно чем-то, кроме божественого вмешательства, этот процесс обьяснить. Но это божественное вмешательстов длится, как правило, не очень долго и потом, когда оно уходит, уходит все, что бог приносит с собой. Точно так и с рок-музыкой. Вы посмотрите, что было и какой был апофеоз и потом как эта рок- музыка стала медленно медленно сходить на нет. И мы можем сейчас повторить обрядовую сторону великих групп 60-70 годов. Мы можем одеться в те же костюмы и попытаться играть ту же музыку и также петь, но у нас ничего не получится. Точно также, заметьте, как если бы мы сейчас возродили культ Озириса и Изиды и спросили бы у историков как все это было и они бы нам все сказали. Вы же понимаете, что мы даже арендовав целый Египет, купив у арабов все эти пустыни - ну так месяца на три - я думаю, в нашей стране денег на это хватит, и устроили все эти великие религиозные культы. Вы же понимаете, что ничего бы не случилось. Ничего. Не та эпоха. Не то время. Вот, то же самое я думаю о рок-музыке..

РА - Наверное достаточно.

Да, я тоже так думаю, а то я устал уже немножко.

Камень

Где они используются, камни? В народном хозяйстве, помимо древесины, жасмина, сиамских котов, находят применение камни. Но разве кирпич или бетон – камни?

Зажав изумрудный амулет в горячей ладони, девушка на ипподроме беспокойно следит бешенство карьера.

Очень трудно найти сферу человеческой деятельности, где не встречалась бы субстанция камня той или иной формы, того или иного качества: камень, вброшенный в голодную пасть Кроноса, камень преткновения, камень философов. Думать над проблемой сей можно долго и слишком даже плодотворно. Поэтому не будем проявлять интереса к многочисленным разновидностям камней, например, к драгоценным камням: вам это кольцо ох как к лицу, но разве этот камень ваш по знаку зо… Стоп. От слова «зодиак» уже тошнит.

Много, очень много каменно-метафизических проблем: время собирать камни… на камне сём…камень, что отбросили строители, стал краеугольным…

Словом, если классифицировать ювелирно-зодиакальные изделия, объекты религиозного культа, монолиты, аэролиты, скульптуры, талисманы, мы никогда не приблизимся к нашей теме.

Какова же, собственно, тема?

Камень вне разнообразных употреблений, толкований, сравнений, метафор, камень «сам по себе», так сказать, в его «феноменологической редукции». Камень в зеркале взгляда, не задетый ни «объективным изучением», ни предполагаемой пользой, ни ассоциативной символикой. Жизненный «динамис» камня. Виктор Гюго «Девяносто третий год»: «Ведь вы, мужики, во что только не верите: у вас камни вращаются, камни поют, камни ночью на водопой к ручью ходят.» Это веселые камни. Фольклор, в основном, повествует о мрачной, потаенной, злопамятной жизни валунов, горных кряжей, утесов, монолитов – они угрожают весной гримасой нависающей скалы, взнесенной в небо дланью гранитного гиганта, «зубами дракона» и т.д. Дьявол любит обращать в камни должников своих, бог Вотан любит обращать базальтовые нагромождения в хаотическое воинство берсеркеров. Антрополог Беньямин ван Леув рассказывает о мифах дельты Амазонки: морской змей выбрасывает героя на огромный причудливый камень, герой отдыхает, но зеленоватая бугорчатая поверхность начинает вздрагивать, пульсировать – гигантская жаба. Далее взаимопревращение утесов, плавучих деревьев, рептилий…

В нашей дуальной системе оценок камень мерцает зловещим колоритом, несмотря на положительный аспект основательности и весомости. Читаем у Н.С. Гумилева:

Взгляни, как злобно смотрит камень,
В нем щели странно глубоки…

Далее любопытные строки:
Но берегись его обидеть,
Случайно как-нибудь толкнуть…

Неожиданные контакты с камнем, как правило, небезопасны. Но дело не так просто. Михаил Скотт, схоласт XIII века, по слухам, колдун, включил в свои «Оракулы» главу о «Камнях на дороге». Эта книга – «напоминание рассудительным людям» – толкует бесчисленные знаки и знамения. Не будем распространяться на эту тему, перейдем к заключению: форма, цвет, разновидность, размер, географическая ориентация встреченных на дороге камней – суть, открытая страница, в которой сведущий прочтет не только «свою судьбу до полуночи», но и «судьбу данной местности». Если прохожий ненароком споткнется о камень, надлежит не чертыхаться, но спросить камень о причинах задержки. Камням ведомы все языки, потому не стоит припоминать какие-либо особые слова. Многие славные мужи и торопливые женщины, – добавляет Михаил Скотт, – спаслись бы от грозной опасности, будь они вежливей с камнями на дороге.

Всё это для наших современников, в лучшем случае, «первобытный анимизм». Но какое значение имеют отзывы даже прославленных специалистов о необозримой, вечной вселенной камня. Деление природы на «органическую» и «неорганическую», «живую» и «мертвую», на минеральное, растительное, животное царство случилось всего два, три века назад, причем только в Европе, и только благодаря особому устройству позитивистских мозгов. Что природе, необъятной все всякой необъятности, энергичной вне всякой энергии, бормотанье классификаторов насчет «экологических катастроф», «покорений космосов»?

Alles ist Ufer. Ewig ruft das Meer.

Всё – только берег. Вечно зовет море. (Готфрид Бенн)

* * *

«Нет создания совершенней минерала», – писал Альберт Великий в «Liber mineralibis», и это мнение разделяют каббалисты. Много чего понятного и непонятного имеется в виду.

Алхимия считает минералы результатом успешной диффузии духа в материю: их гармоническая структура более или менее свободна от влияния стихий. И главное: минералы способны к развитию и трансформации без постороннего воздействия – это происходит с человеческой точки зрения до крайности медленно, потому алхимик играет роль культиватора, катализатора «вегетации камня».

Здесь не допускается сомнений в активной жизненности минералов – согласно Парацельсу, «нет ничего мертвого в природе». Минералам свойственны разнополость, симпатии, антипатии и даже, по мнению Авиценны, «идеальная любовь к созвездиям». В минералах и металлах очень ярко выражено формообразующее световое начало или substantialis forma latens in materia, способное преобразовать вещество камня.

Если камень – живой организм, его отношение с философом, артистом, ремесленником следует понимать совсем иначе. Вернее, пытаться понять, ибо практически непреодолимая пропасть отделяет нас от живого магического мира, где нет смерти в смысле тотальной деструкции, где смерть – не более чем метаморфотическая перемена сознания.

Поэтому.

Скульптор не «творит», не «воплощает» свой либо чужой замысел, свою либо чужую воображаемую фигуру. Он наблюдает, угадывает, оценивает срок «беременности материнского камня» (Лукреций), затем «помогает» родиться …существу, будь-то бог, человек, зверь и т.д. Это соответствует методу Сократа, названному «маэвтикой», т.е. «помощью при трудных родах».

И.Я. Бахофен в «Материнском праве» посвятил главу мужской ориентации камня. Речь идет о «фаллической эрекции» горных хребтов, крепостных стен, храмов, эрекции, вызванной внезапным пробуждением (стены Фив) или притяжением «женской субстанции» (храм Приапа в Сицилии).

И потому понятен энтузиазм позднего римского поэта Валерия Флакка:

И перед камнем, что ржавой пророс бородой,
Ты склоняешься как перед богом…

Вне минералогии, геологии, каменщиков, вольных каменщиков. Межевой камень, Геркулесовы Столбы, бог Термин на границах познания, камень, одним словом.

=Новый= Рене Генон!?..

Эта книга производит впечатление весьма странное и вообще характеризует судьбу публикаций Рене Генона. Миссия этого автора двойственна: он знакомит нас с потерянным языком традиционного символизма, он безжалостно критикует нас (современников, les modernes) за безвольное, инерционное погружение в «царство количества», в бездну материального комфорта, в духовное забытьё. Хотя тон многих его рецензий и статей обусловлен публицистической полемикой разных направлений оккультных и теософических групп 20-30-х годов, акцент «Кризиса современного мира» и «Царства количества и знаков времени» однозначен: безусловное неприятие новой эпохи, точнее, буржуазной западной цивилизации. Причём акцент этот более резок, нежели у Шпенглера, Шелера и Хайдеггера.

Ибо Рене Генон говорит с позиций чёткого позитива – первичной Традиции. Однако этот автор далеко не бесспорен – если частные интерпретации и трактовки метафизических истин и символов интересны и глубоки, общая историческая или, вернее, внеисторическая перспектива представляется одновременно категорической и утопической. Трудно вообразить сверх-отдалённые эпохи цивилизаций, сугубо традиционных, трудно вообразить стиль, условия, быт тогдашней жизни. Побуждает ли Рене Генон к платоновскому анамнезису? Нет, поскольку «пещера» Платона иллюстрирует вечную дилемму человеческого существования. Можно ли думать о «царстве Традиции» как о Золотом Веке? Сомнительно и всё же ближе к истине, ибо Генон вполне сочувствует теории циклов.

Любопытна рецепция данного автора в буржуазном мире. Если признательность, уважение, восхищение Рене Геноном понятны в сравнительно узкой среде любителей, эрудитов, парагонов Традиции, то его популярность сию следует объяснить всё возрастающим мазохизмом евро-американского коллектива, белых людей вообще. Нам, особям читающе-образованным, коим опостылел материально-прагматический драйв, хочется энергической духовности и нам нравится просвещённое высокомерие Рене Генона по отношению к великим европейским авторитетам. Импонирует также пристрастие французского традиционалиста к восточной мудрости. Рене Генон это безграничные горизонты, сеньоральная решительность стиля, удар львиной лапы.

Подобное полностью отсутствует в сборнике «Психология», составленном итальянским индологом, историком религии Алессандро Гроссато. Что это за тексты? Конспекты лекций, прочитанных Рене Геноном в колледже города Блуа в 1917-18 годах. Подлинность сомнительна. В руки итальянского профессора попал машинописный текст – рукопись у кого-то есть, но почему-то недоступна. Суть, разумеется, не в том. Предлагаемые читателю лекции – спокойное, тяготеющее к определённой банальности изложение курса психологии, психологии до-фрейдовской и до-адлеровской – Юнг в те годы был известен очень мало. Автор (предположительно Рене Генон) знакомит студентов с понятиями «сознания», «памяти», «воображения» и т.д. Составитель пытается оживить текст гравюрами из трактатов Джордано Бруно и собственными примечаниями. Последний момент забавен, поскольку любой читатель Генона хорошо знает эту характерность его письма – подробный, идеологически акцентированный построчный комментарий.

Очень возможно, в книге «Психология» собраны какие-то лекции Рене Генона и, разумеется, нет ничего плохого в издании оных к 50-летию со дня смерти мэтра. Любопытно другое: категорический противник современной буржуазной цивилизации стал её классиком и одним из интеллектуальных инициаторов. Сила этой социальной формации в невероятной всеядности и способности растворения любого диссонанса в пригодный к употреблению продукт. Но разве одна из глав «Царства количества» не носит название «К диссолюции!»? (1)

Дионис-1 (лекция в Новом Университете)

"Бог Дионис" не очень частое слово в России. Вообще говоря, слово "Дионис" появилось сравнительно поздно, в конце 19 века. Ранее бога называли Вакхус, реже Вакх ("Бахус" пошло с начала 18 века). И, как это ни странно, одна из самых мелких обязанностей. Диониса как бога вина почему-то здесь принимали за его слабость.

Что касается русской поэзии, здесь Диониса не очень много. Если мы возьмем словарь поэзии, то только после знакомства с Ницше - конец прошлого-начало этого века у таких поэтов как Владимир Соловьев, Вячеслав Иванов было кое-что из Дионисия, но это было все либо в плане книги Ницше "Рождение трагедии из духа музыки", либо в плане так называемого христодионисия. Я не буду особенно останавливаться на этой ереси, которая известна достаточно давно. Интересно, что и у Иванова, и у Кузмина и чуть-чуть у Соловьева действительно присутствует христодионисизм со странно русской закваской, и речь там идет не о вине, а о водке, что совсем плохо, потому что если мы возьмем этот аспект божества Диониса, то он никакого отношения ни к водке, ни к спирту не имеет. И хотелось бы закончить это краткое вступление касательно судьбы бога Диониса в России. За одним только исключением. На мой взгляд, любопытное стихотворение на эту тему написал Эдуард Багрицкий. Любопытное, вот в каком смысле - оно совершенно ни о чем. Так, просто попытка рассказать читателю, что такое Дионис. И стихотворение это, на мой взгляд, немного банально, немного манерно, но, если отринуть такие категории в поэзии, как "банально" и "манерно", а просто говорить, нравится или нет, то стихотворение может очень даже понравиться. Стихотворение очень манерно, и вы сейчас поймете почему.

Начинается оно так:

Утомясь после долгой охоты
Запылив свой узорный наряд
Он ушел в бирюзовые гроты
Собирать золотой виноград.

Согласитесь, красиво, хотя немножко странно, какой виноград в бирюзовых гротах можно собирать. Но это дело Багрицкого. Но зато дальше идет любопытная мифологическая ситуация. Дальше идет так:

О, взметните покорные руки
В расцвеченный Дианой карниз!..
Натяните упорные луки -
Дионис к нам идет, Дионис!

Вот это уже чуть-чуть ближе. Почему? Почему расцвеченный Дианой карниз? Наверное, потому что был праздник Дианы и очень много цветов было на этом празднике. Почему Дианы? Или почему руки покорны? Потому что в греческой мифологии Диана враждебна Дионису, и никогда эти два божества не могли найти общего языка. Поэтому бегство Диониса было устроено Дианой. И далее Багрицкий пишет:

Дионис! На щите золоченом
Блеклых змей голубая борьба.
И рыдает разорванным стоном
Устремленная в небо труба...

И на пепел сожженного нарда,
Опьяненный, я падаю ниц:
Надо мной голова леопарда,
Золотого вождя колесниц!..

Во-первых, очень хорошо, что в этом размере, трехстопном анапесте, очень удачном в русской поэзии и в данном стихотворение Дионисия. Во-вторых, очень хорошо, что на пепел сожженного ада, и потом то, что у нас ассоциируется с Дионисом, то есть опьянение, дано чуть-чуть. Потому что на пепел сожженного ада опьяненный непонятно чем герой. Опьянен то ли сем.... то ли выпитым до этого, скорее всего имеется в виду, что маленькому Дионису он опьянился просто адом.... Но надо сказать, что и в европейской поэзии и литературе Дионису толже не очень повезло. Настолько не повезло, что мы очень мало можем назвать произведений, так или иначе касающихся культа этого бога. Надо сказать, что Дионис в общей мифологии менее всего разработанное божество. Но это бог, конечно, пьяница, это бог философов, это бог алхимиков, артистов и поэтов. Как мы видим, диапазон влияния этого божества достаточно широк. Но в 20 веке, вернее, даже ближе к 20-ым годам того века, в своей знаменитой элегии "Хлеб и вино" Гельдерлин написал не менее знаменитые слова: "Зачем поэты в ничтожное время?", и ответ был такой: "Они, как жрецы Диониса, блуждают из страны в страну в сакральной ночи". И это удивительное понятие - "Сакральная ночь" - в свое время поразило Ницше. И это понятно, вы только представьте, вдумайтесь в это понятие - "сакральная ночь". Мне кажется, что даже там не нужно ничего заменять, это понятие столь простое и в тоже время столь напряженное, столь невероятно напряженное, что интерактировать его нет никакой возможности. "Сакральная ночь" это нечто живое, нечто импульсивное, нечто абсолютно жизненное. И, что же, сакральная ночь в пути Диониса. Когда я назвал это свое выступление "Дионис-1", я еще имел в виду и первое рождение Диониса. Это бог, который много рождается, и много умирает. Первое рождение Диониса связано с понятием "сакральная ночь". Это случилось, когда бог Фатас не отделил это небо в своей огненной сути, по крайней, мере, так о ней пишет Гаремах в третьем......... Дионису. Он пишет, что Фатас не мог остаться существом, так как жар, который пылал в нем, заставил его растечься, распасться, раствориться в ослепительно, во все менее и менее блуждающем, все более и более сужающемся свете. Из этого абсолютно золотого огня родилось то, что называется небом. Это........... теология, и это не имеет никакого отношения к.......... мифам, о которых повествует........ в своей теологии. Сакральная ночь связана с рождением Диониса. Из этого золотого неба выполз Зевс в виде золотой змеи, и в результате его любви с богиней Тьмы Прозерпиной родился бог Дионис. В этом смысле то, что предшествовало рождению Диониса - Сакральная ночь - как бы действительно это случилось, когда небо и огонь были совершенно независимыми началами, которые не имели к ночи никакого отношения, которые не родились из ночи. В........... мистериях, как правило, и небо и ночь всегда два противоположных начала, они совершенно первобытны и в этом смысле не обязаны друг другу ни рождением, ни какой другой зависимостью. В этом плане Дионис не входит в число 10 - 12 богов. Дионис это какой-то дикий живой парадокс: как сын Прозерпины он соединяет ад, как сын Зевса он соединяет небо, это золотая ось которая проходит через небо, землю и ад. В этом плане Дионис необычайно важное божество, но эта ось невидима - Дионис не знает понятия времени вообще, и поэтому понять его, устроить его культ, устроить его мистерию необычайно тяжело, в этом смысле ни в Греции, нигде не было, если же они и были, то они очень часто уничтожались врагами Диониса. Хороши были враги Диониса. Скорее можно сказать врагини. Во-первых, богиня Гера, потом Диана, потом Бестия. Заметьте, все это богини, Великие матери либо рода, либо домашнего очага, либо супружеской жизни. Это значит, что появление Диониса явилось резким ударом по узаконенной матриархальной ситуации. Поэтому в замечательной элегии, которая называется "Жалобы Ариадны", это последняя элегия из дифирамбов Дионису, Ариадна жалуется. Имеется чисто мифический аспект, когда Ариадна осталась одна на острове, и к ней пришел Дионис, и Дионис к ней пришел в виде голого пьяного возбужденного старика, который начал к ней нагло и похабно приставать. И только холодные золотые глаза выдавали бога. И Ариадна прекрасно понимает, что это бог и говорит - зачем ты мучаешь меня, почто ты пришел ко мне - и так моя жизнь полна боли и муки. Она имеет ввиду, что ее покинул Тесей после ситуации с критским минотавром. И Дионис, будто не слыша ее, продолжает вести себя весьма куртуазно, но в конце Дионис снизошел до жалоб Ариадны, когда она сказала ему, - "ты мой палач", и Дионис ей сказал: чтобы полюбить себя надо сначала возненавидеть ветку любви. Эти слова совершенно не-понятны. Почему Дионис является чьим-то лабиринтом? Но мы должны их обязательно учесть, потому что в мифологии Дионис с одной стороны - бог экстаза и более того - черного безумия. Но, кроме того, он бог философии и алхимии и.......... возможно только в лабиринте. Поэтому он сказал: "я твой лабиринт". Но мы не будем сейчас касаться влияния Диониса на философию и алхимию.

Хотелось бы поговорить сейчас вот о чем... Когда вступление о Дионисе нами уже сделано, подумайте вот о какой вещи, о том, как мы вообще воспринимаем античность - Грецию и Египет, я имею в виду то, что ближе всего касается нашего ареала, потому что для нас Греция и Египет много ближе Индии хотя бы потому, что индийская философия и религия дошли до нас много позже в этом смысле. То, что нас совершенно справедливо называют третьим Римом, и в этом смысле можно сказать так, что для нас это не просто то, что можно назвать культурным наследием. Представьте себе, что мы с вами сидим и слушаем про Диониса, завтра пойдем послушаем про Будду, потом про Конфуция, потом про Тутанхамона, и наконец путем хождения на лекции мы накопим некоторый культурный багаж. Это другое дело, что мы будем делать с этим багажом, это уже дело малопонятное. Вот зачем нужен этот культурный багаж. Неужели, когда мы читаем о богах и героях, мы это делаем только для того, чтобы послушать эти занятные мифы и сказочки, для того чтобы при случае блеснуть в Думе. Ну конечно не в Госдуме, а какой-нибудь районной. Я могу сказать, что в аналогичном случае.......... поступил бы так то, а............. сделал бы такой жест, я боюсь что я завышаю интеллектуальный аппарат наших депутатов, потому что я с ними встречаюсь не так часто. И заметьте сами, допустим, эти мифы преподаются в школе в 5-4 классе, и очень хорошо, если школьник не спутает Перикла с Пегасом или того же........ с........... Он уже будет считаться довольно образованным человеком. С другой стороны, этих людей можно понять и этих сборников простых людей, которые ничего особенного об античности не знают. Например, откроем мы Гомера и что ж мы там увидим? Откроем на пример Илиаду. Почти на любой странице шедевр. Вот, знаменитая сцена у Гомера, когда троянские старцы видят Елену, которую похитил Парис и привез в родной город. И старцы говорят такие слова, я цитирую русский перевод: "Страшно похожа лицом на богиню она вечноживущих". Ну как это понять - "страшно похожа лицом она на богиню" и весь этот бред идет в течении всей Илиады, а на Одиссею просто страшно смотреть. В этом смысле совершенно понятно, что здесь идея культурного наследия как-то не срабатывает. И, конечно, здесь надо очень хорошо сформулировать вот какие понятия: когда нам раньше говорили, что мы - самый читающий народ и так далее, но я так думаю что если бы мы все были менее читающим народом, то делали бы намного лучше, и потом очень странно, что с античностью и с тем что являет собой истинную жилу поступают так, как с обычной специальностью. Античники, собственно говоря, - филологи, специалисты по истории религии. Это очень странно, когда специалист по истории религии читает один стих........

Что он может вообще понимать, с другой стороны, если он проторчал двадцать лет над своими книжками? С другой стороны, может он, по крайней мере, знает греческий язык? К сожалению, доступ к античности прекращен. В том смысле, что знать греческий язык в том плане в котором преподают его не только у нас, но и в других, более приличных, заведениях, хотя в Казани у нас была очень неплохая кафедра, тоже очень сложно, так как знать любой мертвый язык практически невозможно. Представьте себе, допустим, у А.А.Блока есть такой перевод из известного французского поэта Шарль Дюмонта, кажется, самому Блоку этот перевод не нравился (и критикам тоже). Поэтому специально даже в начале написал стихотворение, которое............. и вообще все остальные. В то же время, Блок очень любил стихотворение, которое называется "Цирцея". Вы послушайте первые две строчки:

Год миновал.
Мы пьем среди твоих владений,
Цирцея! - долгий плен.

Заметьте, как сказано "Цирцея". "Мы пьем среди твоих владений"… пауза, и потом - "Цирцея". Это - чувственное имя. Возвращаемся к нашим античникам. Они говорят нам, что в результате новых исследований в области речевой фонетики мы должны говорить не Цирцея, а Чирчея, не фон- эта музыка сфер, а трифон, и не психо, а псюхе. Я спрашиваю вас, разве можно таким образом подойти вообще к идее античного мира. Спрашивается, как же можно? Если вы считаете Диониса богом вина - надо пить, пить и пить непрерывно, только не пить водку. Вот почему - как я уже говорил, богини были главными врагами Диониса, а так как водка приготавливается из зерновых, она считается главным врагом Диониса, и в этом смысле, если кто-то стал пить водку, это никогда не приведет к культу Диониса. К Деметре - пожалуйста, но не к Дионису. Теперь заметим вот какую вещь, которая нам совершенно запрещает подход к языческим мирам. Дело в том, что наше сознание, построенное на монотеизме, не может представить себе мир античных богов. Дело не в том, что Зевса зовут Зевсом, Афину - Афиной, а Диониса - Дионисом. Дело в том, что эти существа невероятно флюидные и невероятно тягучие, поэтому они могут воплощаться друг в друга. Поэтому Дионис может стать Гермесом, Гермес - Апполоном. То есть один бог всегда может стать другим богом. В этом смысле жизнь античного мира - это сплошная метаморфоза. Нет четких осей, где бы мы четко сказали, где область Зевса, где Гекаты, а где Диониса. Именно поэтому, чтобы хоть как-то проникнуть или, вернее, хоть чуть-чуть соприкоснуться с тем, что мы называем "античный мир", надо привыкать жить флюидальным, метоморфическим способом. Это очень трудно, почти невозможно. Античность не знала идеи времени в том понимании, в каком мы понимаем это сейчас. Античность не понимала пространства в том смысле, в каком мы понимаем его сейчас. Сказать для грека, что пространство трехмерное, это ничего не сказать. Потому что пространство жило, вернее не пространство, а все что нас окружает - жизнь жила. Потому что точка, плоскость, обьем не имеют живого пространства, это чисто физические понятия, которые в античности никогда не вмешивали в жизнь. Точно то же самое касается времени. В этом смысле, когда изучаешь историю, в основном историю античного мира, приходится тратить массу времени на то, что бы установить какие-то даты, какую-то хронологию, для того, чтобы как-то упорядочить материал. Нам ничего не дает знание, что в 323 г. до н.э Александр Македонский выступил туда-то. Но это не значит, что не надо изучать языческую......., там "в известном смысле" это значит "в известном смысле". Разумеется, как всякое, учение имеет сугубо концептуальный момент. Можно изучать, можно не изучать, можно знать, можно не знать культ Диониса, ничего о нем не читая. Но беда в том, что как раз эти идеи, так называемые низшие эпосы, как их называл Платон, имея в виду идею упорядочивания, законы........ точки это единственное, что нам осталось от метафизики. И как единственное, что современная эпоха очень точно вклеивает в свою сухую материальную жизнь. Поэтому от этого нонсенса хронологии отделаться очень трудно. Я просто хочу перечислить те трудности, с которыми нам придется столкнуться при общении с различными античными предметами. Я не хочу упоминать о кошмаре, который называется археология. Потому что таким образом меньше всего можно узнать о Греции и Египте. Так вот, в то время, о котором я говорю, пространства составляли единый жизненный континуум. И представьте себе, какая ужасная нервозность, но эта нервозность обьясняется еще одной причиной - мы очень твердо знаем, что такое смерть и сами по себе на собственном опыте знаем. Так вот, в античности вообще не было такого понятия, как "смерть". Как я уже заметил, в античности такого понятия, как смерть, то есть резкая остановка чего-то, просто никогда не было. И в этом смысле мы можем перечислить разные слова, но это не будет перевод. Вот, откуда скепсис в отношении греческого языка - это скепсис абсолютный, по отношении к латыни это скепсис относительный, ведь она все же более приближенный к нам язык. Потому что те понятия, что переводят слова "смерть", "бессмертие", "вечность" - таких понятий в греческом языке просто нет. Если же они есть, то они вводятся каким-нибудь знаменитым ученым, который делает свою школу. После этого появляется другой знаменитый ученый, который вводит свои понятия. Заметьте вот еще, какой момент - я упомянул о том, что......... очень матриархальная теогония, и вообще читать ее малоприятно хотя бы из-за того, что сын Урана, Сатурн, или Кронос оскорбил своего родителя, и из его отрезанного члена, упавшего в Средиземное море, родилась богиня Афродита. В этом смысле все курсы мифологии как правило построены на этой малоприятной и не популярной теогонии....... И вообщем понятно, почему - потому что миф, в основном, клонился к матриархату. Что такое те мужчины, о которых повествует античные мифы? Это герои. То есть мужчина - это начало героическое. Если мужчина не герой, он таковым просто не является. Это очень точно сказано в дионистических мистериях на эту тему. Как мы можем сейчас это понять? Ни для кого не секрет, что мы живем в матриархате, и это значит не только господство женщин, но и зависимость от материального мира. И, как я уже упомянул, это физически низшая категория. С точки зрения платонической философии - прямая линия, закономерность, двоичная система мышления, и больше ничего. Возьмем более высокие, допустим, средние категории того же Платона. Возьмем справедливость, добро, гармонию, красоту. Вы знаете, мы очень хорошо чувствуем, что со всемен Платона эти живые понятия полностью обесценились. Мы давно потеряли смысл этих понятий. И это полное исчезновение мужского начала дало о себе знать. Заметьте как постепенно и неотвратимо пропало мужское начало. Для того что бы вам было понятно, как это относится к культу Диониса, я вернусь к "Жалобам Ариадны" и скажу несколько слов о мифе Ариадна-Дионис.

Как вы помните, Дионис обратился в пьяного, голого, возбужденного старика. Но далее, когда Ариадна закончила свои жалобы, у Диониса невероятно поднялся фаллос и превратился в фонтан золотого вина. Когда его струи растеклись, вокруг расцвел сад и виноградник. В этом смысле это что называется фасцинос. Фасцинос в буквальном смысле - "фаллос Диониса". Фасцинация есть околдование Диониса. Поэтому когда я говорю об упадке мужского начала, вы понимаете, насколько точно это соотносится с с Дионисийскими культами. Но заметьте - в средние века, когда была еще жива рыцарская культура, мы еще могли говорить "да, мужчины существуют". Чем отличается героическое мужское начало от любого другого? Оно отличается тем, что между героем и всем, что его окружает, присутствует определенная аттестация, в особенности между героем и людьми. Очень точно конец этого всего обозначен в романе Сервантеса "Дон Кихот". Очень любопытно наблюдать превращение героя-мужчины в клоуна. Основное удивление вызывает Дульсинея Табольская т.к ее ассоциируют с какой-то крестьянкой, но это не имеет отношение к Дульсинее. Как фигура геометрическая Энгельса, Дон Кихот и Дульсинея составляют гармонию и идеал только, когда они вместе. И Дон Кихот погибает, когда он забывает про Дульсинею. Погибает в том смысле, что возвращается на грешную землю. В этом же смысле можно сказать, что рыцарская культура - это культура, которую мы уже очень плохо понимаем, которая нам кажется очень искренней, и сейчас нельзя сказать, что комедия о круглом столе короля Артура - это комедия........очень читабельной литературой. Когда мы говорим о рыцарях, получается очень забавный момент... Я сказал, что в рыцарском чувстве, называемом......, постепенно прошло и заменилось тем что, мы называем "амуром". Прошло ощущение дистанции по отношению к материальному миру. То, что делало рыцаря рыцарем. В известном смысле, в очень многообразном смысле рыцарских доспехов, это почетно тем, что эта дистанция почетна, тем что рыцарь отгораживался от мира. Там было много соображений - почему перешли на доспехи, и это особая тема, которой я бы сейчас не хотел бы касаться. И заметьте, что в 16-17 веке началась трансформация, инволюция рыцаря в джентльмена. И это действительно так, потому что, хотя в современную эпоху такое низкое существо как джентльмен кажется высоким, но поразительно - нам говорят: "вы ведете себя, не как джентльмены". Такое падение считается чуть ли не образцом в теперешнюю эпоху. Джентльменство началось с преклонения перед земной женщиной. Целованием рук и прочими вещами. Отношение к прекрасному полу, преклонение перед прекрасным полом замечательно в рыцарской культуре, где этот пол совершенно метафизичен. И земная женщина удостаивается внимания постольку, поскольку в ней отражаются некоторые черты идеала. И за это она ценится и заслуживает некоторого внимания. Как я уже говорил, явление..... Диониса возбудило ненависть так называемых Богинь, Великих Матерей. Таких врагинь было достаточно много и они называли себя разными именами. Надо сказать, что патриархат вообще-то в обозримой для нас истории царствовал довольно мало. И всякий вызов, всякий бунт беспощадно карается Богинями, называемыми Великими Матерями.

Прежде, чем продолжить конкретно тему Диониса, я бы хотел несколько прояснить вопросы, затронутые на прошлой лекции (см. лекцию ДИОНИС - 1), которые мне кажутся довольно сложными.

Речь идёт вот о чём: я там сказал, что в античном мире (под античным миром я, собственно говоря, имею в виду средиземноморский ареал, то есть Египет, Грецию, Италию, Малую Азию), в античном мировоззрении не было проблемы смерти. Мне кажется, что это очень важный вопрос, и требуется несколько дополнений, чтобы было понятно, почему так оно и было. Дело в том, что изучению античного мира до крайности мешает вот какая вещь: в античном мире была другая концепция человека, принципиально другая. И заметьте, когда мы читаем разного рода истории, в смысле историков, которые нам излагают историю Греции, Египта, той же Малой Азии, вообще такого рода стран, истории, которые были две-три тысячи лет назад, там есть один дефект - историк в некотором смысле выставляет себя и своих современников на место тех исторических лиц, о которых он пишет. Проще говоря, почти у всех историков концепция такова, что люди в принципиальном смысле не меняются - то есть, что у них одинаковые потребности, одинаковые инстинкты, что для них главное - голод и любовь, которые надо удовлетворить, избежание страдания, поиск наслаждения и прочие такого рода вещи. И как раз с такой концепцией совершенно нечего делать в истории античного мира и вот почему.

Поскольку мы будем говорить о Дионисе и, следовательно, о греческой религии и мифологии и о греческой жизни, условно говоря, досократовского периода, то есть, до четвёртого века, до новой эры, совершенно понятна вот какая вещь: акцент, который делали греки, никогда не был акцентом на внешний мир и на тело, акцент был только на душе. Душа - это понятие, на тему которого греческие мудрецы написали очень много, говорили очень много и считали это главным. В этом смысле тело не отличается от души, то есть, там нет такого разделения - тело-душа-дух, это единый организм, в котором тело занимает периферийно материальную позицию. Тело занимает позицию самую ничтожную, то есть, тело есть то, что погибает. Погибает оно примерно так же и для египтян, и для греков - это была такая же катастрофа, как вот, если бы мы, обрезая ногти или волосы, стали проливать слёзы, что ногти лежат на полу, а волосы еще там неизвестно где, в каком-нибудь ведре.

В этом смысле отношение к телу было примерно такое, и не только к телу, к телесной материальности вообще. И как я, по-моему, уже упоминал в прошлый раз, ужасная ошибка при изучении всех этих вещей - говорить о греках, что они были очень физическими, очень конкретными, что они не были трансцендентными людьми и что они не были метафизиками в современном смысле слова.

С одной стороны, это, конечно, верно, они не были метафизиками именно по той простой причине, что между физикой и метафизикой не было никакой пустоты, никакой трансцендентности, если это слово точно переводить с латыни. Поэтому проблема жизни решалась у греков совершено иначе, чем она решается у нас. Что такое душа для грека в этом смысле? Душа состоит из нескольких фрагментов (условно говоря, "фрагментов", все эти "фрагменты" связаны между собой): душа вегетативно-анимальная, то есть, та душа, которая непосредственно оживляет тело, связана с ним, и душа интеллектуально-небесная. Мы бы сказали "вечная, бессмертная", но эти слова нелепы для философов, для которых нет бессмертия, потому что нет смерти.

Я уже упоминал, по-моему, а если нет, то скажу, что правильность перевода тех греческих слов, которые у нас переводятся как "смерть" или "небытие", очень и очень спорна, потому что слово "танатос" можно перевести десятком способов, и слово "меон" - "небытиёе" - можно перевести тоже очень многими способами, хотя бы потому, что "ме" не обязательно является отрицательной частицей. Она может явиться и утвердительной частицей, всё зависит от того, в какой стране, кто говорит, как вы понимаете этот мёртвый язык - здесь возможны всякие спекуляции. Но совершенно ясно и по чистой мифологии, и по греческой теогонии, что смерть имеется в виду там в совершенно ином смысле, чем она имеется в виду здесь. Поэтому знаменитейший исследователь античной мифологии и религии Иоанн Яков Бахофен (о нём мы поговорим несколько позже), много изучавший греческие саркофаги, как раз обратил внимание на то, что там нет, собственно, удручённых лиц, никто не посыпает голову пеплом, никто не плачет - люди весёлые, смеются, пьют. И в этом смысле получается странная неопределённость - хоронят ли там кого-нибудь или провожают в какое-нибудь путешествие. Что же получается дальше с этим круговоротом там, где нет смерти?

Здесь, в орфической теогонии, ближе к дионисизму, который нас сейчас интересует, распространена в основном такая версия: что вегетативно-анимальная часть души подпадает под всеобщий вселенский метемпсихоз. Как это примерно объяснить? Каждый человек в той или иной мере являет собой черты какого-либо животного, какого-либо камня, какого-либо растения. Так вот, после смерти тела эта вегетативно-анимальная душа переходит в камень, в растение, в животное, грубо говоря, в то животное, на которое человек похож; если человек похож на корову или на птицу, он в сущности таковым и становится потом. Но душа интеллектуально-небесная выходит из этого круговорота и ведёт свою совершенно особую жизнь.

Уже как раз о судьбе души интеллектуально-небесной мы можем прочесть в нескольких диалогах Платона, я надеюсь, что все Вы их очень хорошо знаете, и поэтому останавливаться я на этом не буду.

Далее. Именно потому, что эта концепция - другая концепция человека, нам очень сложно понять кое-какие вещи. Немножко приближаясь к дионисизму, но и не только, вообще, к языческому политеизму, мы должны отметить вот какую вещь: да, душа в язычестве - это одно дело, душа в иудеохристианстве - это совсем другое дело; но ситуация такова - в язычестве никогда не было такого понятия как аскетизм или "спасение души". Можно было как-то спасать тело для каких-то целей, но, считалось, что собственными мозгами или с помощью богов никогда не спасёшь того, что ни в какой помощи не нуждается - у души свой путь (я имею в виду опять же интеллектуально-небесную душу) и, естественно, имея свой путь, она не нуждается в наших жалких человеческих усилиях. Здесь совершенно другая ситуация души. Душа сопричастна телу настолько, насколько в её, души, планы входит пребывание в этом теле. Именно этим объяснимо крайнее пренебрежение к материи, которое всегда отличало античный мир. Именно этим объяснимо то, что при определении материи даже очень въедливые античные философы как правило отделывались двумя-тремя фразами, ну, в основном, что это "чистая потенция", что это "нечто, что не поддаётся никакому познанию вообще, потому что там просто нечего познавать".

Заметьте, то, что является для нас главным, материя и её познание, в античном мире не считалось вообще ничем. Это, естественно, надо обязательно иметь в виду, так же как и обязательно надо иметь в виду, что в античном мире никогда не было идеи спасения души под угрозой гибели, под угрозой вечной погибели, ада и прочих вещей. И именно поэтому там никогда человеку не навязывали определённых правил поведения, то есть, "веди себя именно так, иначе будет плохо, иначе твоя душа навечно погибнет". Естественно, если нет смерти, то нет и личной смерти - это всё понятно, поэтому таких понятий как там "истязать тело" или там как-то "воспитывать тело" тоже никогда не было.

Здесь мы уже ближе подходим к дионисизму. Почему не было этого понятия? Потому что, считалось, да, тело может мешать интеллектуально-небесной душе двигаться по своему пути, но тело ни в коем случае нельзя принуждать к чему-то - выдерживать посты, какой-то аскетизм, какое-то бичевание именно потому, что тем самым интеллектуально-небесная душа "вооружит" против себя душу вегетативно-анимальную. Естественно, что телесные инстинкты очень сильны, и поэтому гораздо проще их полностью удовлетворить, чем препятствовать их проявлению.

Этому воззрению в значительной степени следует орфическая теогония. Почему "орфическая теогония"? Потому что Орфей считался по традиции первым верховным жрецом бога Диониса, поэтому так называемый "дионисизм" - это слово можно также легко заменить словами "орфическая традиция".

В принципе, мы очень мало знаем о Дионисе и о его культе, и о его мистериях. Дело в том, что хоть до нас дошло много источников, они крайне разноречивы, иногда противоречивы. И поэтому создавать картину дионисизма в принципе гораздо труднее, чем создавать, допустим, картину Зевса и его мира, Аполлона и его мира, Пана и его мира. Но, всё-таки, некоторые источники есть, и вот они каковы.

Главным источником познания Диониса является большая поэма греческого писателя Нония (это пятый век новой эры). Поэма эта называется "Деяния Диониса". Дошла она далеко не целиком, скорее большими фрагментами. Далее, есть ещё небольшая поэма неоплатоника, которого красиво зовут Иеропл Александрийский (это четвёртый-пятый век). У него есть небольшая поэма, которая называется "Охота титанов за Дионисом". И есть ещё разрозненные орфические гимны (так называемые "орфические гимны", они, естественно, не принадлежат самому Орфею, но это просто в традиции Орфея), по которым тоже деяния Диониса в той или иной мере мы можем как-то проследить.

Для того, чтобы в этом смысле подойти немножко ближе и понять, что такое дионисизм, я хочу Вам процитировать фрагмент из Нония "Деяния Диониса". Этот фрагмент касается вот какого момента в бурной жизни Диониса - его завоевания Индии, в его путешествия в Индию. Я цитирую:

"Некоего числа - если это случилось после изобретения чисел - воинство Диониса высадилось в Индии. Иные, играя с дельфинами на морской воде, обратились на суше в неистовых сатиров, которые, потрясая своими итифаллосами, грозились перебить в чуждых храмах священные сосуды. Другие, мрачные и бородатые, опутанные змеями, тащили бурдюки, наполненные пурпуровым вином. Множество голых баб приплясывало вокруг дубов, что неторопливо шествовали на своих разлапистых корнях, подобно паукам. Пьяный Селен обглоданной костью понукал осла и взбешённый длинноухий сбросил его в конце концов. Старик Селен в цветастых лохмотьях, горланя непристойную песню, снова забрался на четвероногого упрямца и принялся дразнить неуклюжего волкоголового выселянина, который приставал к визгливой грудастой вещи. Посреди бесчисленного воинства фавнов, сатиров, волкодлаков, менад, лемуров, мемаллонов, трехинов, аспеолов катилась великолепная, влекомая леопардами колесница, где возлежал, усыпанный цветами, в венке из плюща и дубовых листьев юный бог вина, теургий и превращений.

Разным взорам он представлялся по-разному - молодым женщинам виделся юноша с дивными сапфировыми глазами и большим напряжённым фаллосом. Мужчины созерцали пышную гетеру с насмешливыми красными губами, пьяные старухи - кудрявого мальчика, играющего виноградной кистью".

Вот такой фрагмент Нония. Здесь есть некоторые слова, которые, наверное, требуют пояснений. Что касается Селена, наверное, Вы о нём немного знаете - это воспитатель Диониса, вечно пьяный старик Селен, который всегда как правило, во всех дионисиях, изображается примерно вот в таком виде и примерно за такими занятиями.

Далее, что касается воинства Диониса. Заметьте, что здесь нет традиционного разделения на "этот мир" и потусторонний, потому что в его воинстве участвуют представители и этого, и другого мира. Ну, условно говоря, представители этого мира - фавны, сатиры; но волкодлаки - это уже, так сказать, и там, и сям ребята гуляют. Менады, естественно, этого мира; лемуры, мемаллоны, трехины, аспеолы - это существа, которые христианская традиция скорее помещает в потустороннем мире, хотя, поскольку в греческой мифологии нет такого разделения на этот мир и потусторонний, как я уже упоминал, то можно сказать, что свита Диониса или его воинство состояло, собственно говоря, из живых существ единого, что ли, мира - мира вообще как такового.

Я уже, по-моему, говорил раньше и ещё раз скажу, что мы не занимаемся культурным наследием (ибо считаем то, о чём я говорил, ту цитату, которую я процитировал, совершенно реальными событиями), поэтому давайте подумаем, где всё это может происходить, в каком месте пространства и, если можно, даже попробуем узнать, в какую эпоху это происходило. Для того, чтобы хотя бы примерно понять, где это происходит, надо представить чуть-чуть античную космогонию и традиционную теорию четырёх элементов.

Мы все живём на элементе земля - надо только сказать, что, естественно, каждый из четырёх элементов несёт в себе три других элемента - то есть, в том мире, в котором мы живём, главный элемент - это земля, которая под своей, так сказать, доминацией содержит воду, воздух, огонь. И поэтому в нашей ситуации, в нашем телесном и материальном воплощении, для нас вода, воздух и огонь являются неглавными элементами, что, собственно говоря, и обеспечивает наш взаимный контакт и то, что наше восприятие в известном смысле совпадает. Но представим себе такой момент, где другой космос (ступенькой выше, ниже - это не важно), космос воды, где земля, материки, всё земное является просто островами, просто, условно говоря, плавучими островами. Давайте немножко представим себе очень великого философа-стоика по имени Посидоний и его космологию. Посидоний писал, что мы живём в океане. И он вообще сказал, что воздуха здесь нет, есть разреженная вода. Вода, просто более субтильная. А всё, что мы принимаем за материки и за острова и всё прочее есть просто плавучие острова. Этот его чисто космографический вывод приводит к очень и очень многим последствиям, и вот каким.

Понимаете, вся наша жизнь и вся наша этика и эстетика основана на том, что мы живём на твёрдой земле. Это настолько въелось в нашу кровь, что никакая новая астрономическая картина мира ничего с этим не сделает. Потому что, если нам скажут, что земля - это пылинка в космосе, что мы живём на окраине такой-то галактики и т.д. и т.д. и прочий свой бред про какие-то там тысячи световых лет, всё равно это явится частным случаем фантастического. В качестве парентеза я говорю, что очень важно, особенно в современном мире, отделить науку от техники. Их часто путают, хотя, если подумать точно, наука и техника почти не совпадают и совершенно понятно, что те аппараты, которыми мы пользуемся, те машины и прочее, и прочее, с точки зрения науки это ничто. Это просто чисто технические приспособления, достаточно комфортные. Научный их уровень не превышает уровня Лейбница или математики восемнадцатого века. Поэтому, когда мы, допустим, говорим о современной картине мира, и об астрономической картине мира, надо всегда учесть, что это чисто фантастическая теория. Это касается и Эйнштейна, и Газемберга, и любого другого человека, который собственно к этому относится. Они такие же фантасты, как поэты. Великие математики точно такие же фантасты. Поэтому, если не путать науку и технику, то совершенно понятно, что эту новую астрономическую картину мира всерьёз можно не принимать, то есть, проще говоря, можно принять ещё десять таких картин мира, они будут одинаково фантастичны.

К космологии Посидония мы можем отнестись тоже также, но для нас очень важен другой момент: дело в том, что это самое завоевание Диониса - когда он со своим воинством, которое я перечислял, высадился в Индии - происходит, да, в Индии, но это Индия, которая плавает, это плавучий остров. Он уплыл дальше по океану, осталась та Индия, которую мы знаем, та Индия, которая с точки зрения столь великих мифических событий - просто ерунда какая-то, проще говоря. В принципе, она осталась, она есть, но это не значит, что нет другой Индии, третьей, четвёртой Индии, в соответствии космическим элементам, которые разворачиваются согласно своей собственной гармонии.

Поэтому нам очень важен вот какой момент. Я уже сказал, что для античной мифологии нет этого мира и того мира. Эти миры одинаковы. Точно так же сон и реальность, сон и действительность абсолютно совпадают. Между ними никогда не делается никакой границы и это отделяет нас необычайно от античного мировоззрения. Представим себе даже смелых романтиков девятнадцатого века. Есть знаменитая страница из повести Жерара де Нерваля "Аурелия". Она часто цитируется, это знаменитая страница о том, что такое сон. И Нерваль говорит:

"Мы входим в сон роговыми воротами [или воротами слоновой кости]".

Далее Нерваль описывает, как у нас тяжелеют веки, как у нас путаются мысли и как, наконец, после совершенно непонятного промежутка, как он пишет, "мир духов раскрывается". Это, возможно, красиво, это, возможно, очень романтично, но, заметьте, для Нерваля, как и для любого другого романтика девятнадцатого или двадцатого века, земля (имеется в виду космический элемент) является всё равно базовой реальностью, эта действительность всё рано является базовой реальностью. Поэтому мы говорим, что "мир духов открывается для нас". Но, позвольте, почему мир духов? Почему нужно существа, которые мы встречаем во сне, обзывать духами? Понятно - потому что так думал Сведенборг, у которого Нерваль очень многое взял для своих вещей. Но, в конце концов, и техницист Сведенборг - тоже не Святое Писание. Чтобы чуть-чуть войти в античное мировоззрение (до понимания-то очень далеко), мы должны представить себе, что сон и реальность - это одно и то же. Что, засыпая, мы никуда не уходим, что просыпаемся мы в том же мире, и тогда те нормативные оси, благодаря которым мы живём и существуем в принципе, они либо постоянно колеблются, либо их вообще просто нет, и мы находимся в состоянии просто свободного плавания.

Я уже говорил, что, в частности, греки очень мало обращали внимания на материю. Они обращали на неё, конечно, какое-то внимание, но далеко не такое, которое обращается сейчас. Это делалось потому, что античный мир невероятно формален. Форма - главное, материя - ничто. Если художник, например, найдёт абрис, силуэт амфоры, он тут же назывался великим художником, он мог это дело вообще не воплощать в ту работу или ещё во что-нибудь. Если скульптор говорит, "я вижу статую Зевса такой-то", и набросает просто несколько линий в воздухе или на песке, то он уже считался великим скульптором, люди ему говорили: "да, ты нашёл то очертание бога, которое говорит моя душа". И уже какие-то другие люди делали скульптуру, делали амфоры, они уже не считались художниками, они считались ремесленниками, то есть, в античном мире художник и ремесленник никогда не совпадали, как в этом. Живописец не давал себе труда брать кисти и рисовать полотно. Он просто говорил, "я хочу вот что сделать, таков мой замысел и, если ты дурак", - говорил он ремесленнику - "если ты не очень понимаешь, ну, дай мне стилус, дай мне кисть..." И он очень небрежно, что-то вот так вот делал: "вот это надо сделать так, это - так (всё это чертилось в воздухе), это - сяк". И этот ремесленник или поэт, как их называли (потому что "поэт" по-гречески - "деловой человек", "поэтэ" - это "то, что делается", "дело", "ремесло") схватывал эти указания налету... Такой вот поэт брал кисть, брал все материалы, собирал таких же молодцов, как он, и тогда они уже это воплощали, поэтому, когда говорится "ах, статуя Фидия, ах статуя того-то и того-то", то это нужно обязательно учитывать - это, собственно говоря, замысел Фидия или замысел архитектора Парфенона или всё, что угодно. Эти люди не играли в строительстве, в конкретизации никакой роли. Это презрение к материи у творческих людей доходило до того, что даже великий инженер и изобретатель Дедал никогда сам не строил ничего - никогда не строил лабиринтов, никогда не делал крыльев Икару. Это всё просто делалось по его планам, по его указаниям. Более ничего, потому что, считалось, что такие люди близки к богам, и они никогда не могут унижаться до работы с материей. Вот что такое материя в античном мире. Что это значит в, так сказать, общем космогоническом варианте?

Здесь мы немного поговорим о символизме ткани как таковой. О символизме ткани потом писал Фабр де Летей и Рене Генон в 19-20 вв. Но, в принципе, об этом символизме очень много на практике мы можем узнать из философии древних греков.

Почему символика ткани? Дело в том, что мир организован в этом смысле так: сверху, от неба до самых глубин идут, так сказать, вертикальные нити, "формальные". Это так называемые спагерматические эйдосы, исходящие из небесного фаллоса. Они падают, они опускаются и, встречая на своём пути разные уровни материи, они порождают те или иные существа. Естественно, поэтому тут всё очень многопланово получается, много уровней материи, много вертикальных линий, ну, представьте себе, как ткань делается на станке - вертикальные нити всегда неподвижны, и уток и челнок двигаются туда-сюда, налево - направо, для того чтобы в этой самой суете создать манифестированные существа внешнего мира. Именно в этом смысле это значит, что форма - всё, материя - практически ничто. На неё стали обращать внимание вообще, по-моему, веке только в пятом, ещё непосредственные предшественники Сократа стали обращать на неё внимание. А так, в принципе, в мифологии как в таковой, "материи", такого слова, не употребляется, такого слова, по-моему, вообще даже не было никогда. Но суть не в этом. С этим можно спорить.

Теперь опять к вопросу, почему никакой смерти не может быть - потому что форма бессмертна, потому что любой зигзаг, который Вы прочертите, любая линия, любой силуэт, остаётся. Да, он проходит в тех или иных слоях материи. И амфора погибает, но линии амфоры остаются, статуя погибает, но опытный глаз даже по одному пальцу или по оставшимся волосам сможет определить кого и как эта статуя изображала. Что же это получается? Получается то, что написал Теофиль Готье в своём рассказе "Ауреа Марселла". Там есть забавная такая идея, что галера Клеопатры продолжает свой путь в неведомых океанах. С этой точки зрения, Теофиль Готье прав - галера Клеопатры, имея "адрес галеры", "адрес Клеопатры", совершенно неповторимые, никуда не девалась после того, как Клеопатра умерла, а галера разрушилась. Да, они действительно плывут в тех океанах, о которых пишет стоик Посидоний, о которых я упоминал. В этом смысле нам необходимо учитывать такую вещь, если мы будем говорить о том, где происходят деяния Диониса. Они происходят в тех местах, куда проникает тело нашей души, ибо, по античным воззрениям на мир, по греческим, в частности, в Индии тоже это мировоззрение существует, душа составлена точно так же как тело из четырёх элементов, чуть более субтильных. В этом смысле можно говорить о частях тела души. Представьте себе, что, если Дионис и его свита в этом "душевном теле" или в "телесной душе" присутствуют, то это значит, что мы в принципе можем как-то определить то пространство, в котором есть Индия Диониса, в котором Дионис совершает свои чудеса и где есть мистерии Диониса. Далее, для того, чтобы подойти к Дионису конкретнее, попробуем прочесть ещё кое-что из писателя Нония, которого я цитировал. Дело в том, что Дионис - бог мучительных смертей и мучительных рождений. Я специально не хочу Вам что-нибудь цитировать из каких-то энциклопедий, что касается Диониса, хотя бы потому, что я не разделяю этих воззрений, во-вторых потому, что они действительно очень спорные. Ну, если нам говорит любая энциклопедия, что Дионис в переводе будет "дважды рождённый" - это просто бред. Это бред, потому что слово "ди" имеет массу других значений, а потом назвать Диониса "дважды рождённым" нельзя, он родился минимум десять раз, хотя бы по мифологии…

Но, Дионису действительно много раз приходилось переживать мучительную смерть. И сейчас я процитирую снова Нония, "Деяния Диониса":

"Ревнивая многоречивая Гера указала титанам фиалковый луг, где любил отдыхать Дионис Загреус [Загреус - это его имя в одном из рождений].

И Гера обратилась к титанам: "Любимые и послушные сыновья матери Геи! Вот ваш злокозненный враг. Он хочет покорить вас, обратить в быков, чтобы вы, задыхаясь под тяжким ярмом, истерзанные острым стимулом, от луны до новой луны бороздили землю. Он насмехается над Приапом, отцом жизни и хочет освободить фаллос от служения Матери. Убейте, растерзайте, пожрите".

Титаны отыскали фиалковый луг и увидели обнажённую спящую девушку и набросились на неё, не в силах сдержать приапических своих желаний. Она ускользнула из жадных рук и раздался смех, подобный гулу лесного пожара или шуму водопада, и девушка растаяла в фиалках.."

И началась игра превращений Диониса, которые в мистериях называется "синтесмос". Таково начало превращений Диониса. Дело в том, что титаны, упомянутые в цитате из Нония, в большинстве своём являются партеногенетическими сыновьями Матери-Земли. То есть, имеется в виду, что они родились не от небесного какого-то начала, автономного, мужского; они родились от тех мужских компонентов - от подземных вод - которые, собственно, Земля содержит в себе. Титаны абсолютно преданы идее матери, идее вообще женского начала как такового. Поэтому здесь проявляется впервые дикая враждебность женского начала к Дионису. Враждебность эта беспредельна. Почему? Возвращаясь к происхождению имени бога Диониса - считалось одно время, да и сейчас некоторые античники это разделяют, что Дионис - сын Зевса и первой жены Зевса Дионы, поэтому его и назвали Дионис (хотя эта версия довольно спорная). Гера, богиня Гера, вторая жена Зевса, известна своей ревностью, известна своей приверженностью к женским богиням - к Гее, к Диане и к Артемиде. Поэтому также как, например, она очень "любила" Геракла, она ещё более не любила Диониса. И с Дионисом история получилась даже гораздо более трагическая, чем с Гераклом.

Да, титаны в конце концов, не смотря на превращения Диониса, поймали его, дав ему зеркало. Дионис посмотрел в зеркало и увидел себя девушкой (ибо это андрогинный бог). Он удивился и посмотрел в зеркало, и он едва успел скрыться от их когтей, превратившись в быка. Но здесь-то они его настигли. И дальше начинается в довольно мрачных подробностях картина смерти Диониса. Его разорвали на куски, сварили, потом зажарили, потом съели. Только его сердце успела спасти Афина и отнесла его Зевсу. Зевс съел его сердце и после этого оплодотворил Семелу. Она была нимфой, а не земной женщиной, и это одна из его матерей - Семела. Я должен сказать вот какую вещь. Почему нам всё рано трудно всё это понять? Именно из-за нашего настроя, так сказать из-за того минора, в котором все мы живём в современном мире. Понимаете, какая вещь, конечно, читать об этом если не тяжело (не тяжело для тех, кто считает это просто сказкой), то, вообще, неприятно - читать, как живую плоть Диониса растерзали, сварили, потом зажарили и т.д. Но дело в том, что тут забавный момент - греки, при своём пренебрежении к материи, никогда не относились ни к страданиям, ни к телесным мучениям с той завидной долей серьёзности, с которой относимся к ним мы. Тут даже дело не только в том, что они жили в нормальных, так сказать, природных условиях и что у них там была лучше еда, лучше вода, лучше воздух, короче говоря, лучше иммунитет. Нет, дело не в этом. Дело в том, что они вообще этот мир ни за что особое не считали, не будучи аскетами… Почти никто из них не был аскетом, наоборот… Именно поэтому, допустим, сказания о мучительной смерти Диониса, не являются трагическими. Они являются просто очередным эпизодом из жизни бога, который, может быть, поскольку он бог, просто позволил с собой так поступить…

Более того, по орфической теогонии, когда титаны сожрали Диониса, Зевс убил титанов молнией и из этого пепла родились люди. На этом основана дионисийская мистика. Получается, что в нас во всех есть частица бога, бога съеденного, но тем не менее. Как говорит Бахофен, на девять десятых у нас плоть титанов, то есть, вот эта жалкая, земная плоть, и на одну десятую есть частица божественного тела.

Я второй раз упомянул имя Бахофена и хочу сделать некоторое отступление, потому что этот человек стоит того, чтобы о нём специально упомянуть.

Иоганн Яков Бахофен - это швейцарский учёный середины того века, он, собственно говоря, полностью перевернул вообще наше понимание античного мира. Ибо это был первый философ, который снял с нашего понимания античности, так сказать, иудеохристианскую вуаль - мораль, эстетику, этику, то есть, всё то, через призму чего раньше люди видели античный мир, восхищаясь или возмущаясь им.

Сам по себе Бахофен был забавным человеком, потому что он, например, происходил из очень богатой семьи, отец ему оставил двенадцать миллионов марок - совершенно огромные деньги по тем временам и после его смерти эти двенадцать миллионов марок так и остались. То есть, он вообще абсолютно не интересовался этим делом. Он жил очень скромно и несколько путешествий, которые он, будучи античником, сделал в Грецию и в Италию - собственно, вот и всё, все расходы, которые он себе позволил. Немецкие комментаторы как раз очень любят вот эту странную с их точки зрения деталь в его жизни. Он никогда не был женат, у него не было детей, вот так он и жил таким анахоретом и чудаком полным. Очень жаль, что его не знал Ницше, потому что, познакомившись с его сочинениями, Ницше, наверное, много любопытного мог бы для себя взять, даже не смотря на свою собственную гениальность. Но дело не в этом - я ещё раз хочу сказать, что есть изучение античности до Бахофена и после Бахофена, поэтому нашим пониманием отсутствия смерти в античном мире, роли души и прочих такого рода вещей мы целиком обязаны двум книгам Бахофена, одна из которых называется "Материнское право", а другая - "Рисунки и надписи на античных саркофагах". Бахофен вот чем сначала очень возмутил учёный мир. Для того, чтобы как-то объяснить всякие турбуленции, которые происходят в истории, он совершенно отказался от объяснений социально-экономического или религиозного порядка. Он это объяснял "кровавой борьбой полов". У него есть целая глава в "Материнском праве", которая так и называется - "кровавая борьба полов". То есть, он считает, что вся история Греции, начиная с обозримого восьмого-девятого века просто целиком и полностью обусловлена кровавой борьбой полов. В этом смысле, естественно, он придаёт очень суровое и большое значение драме Диониса как таковой.

Это просто отступление ради Бахофена, который, действительно, стоит того. Далее. Как мы могли заметить, дионисизм практически весь происходит в напряжённом эротическом пространстве. В очень напряжённом пространстве. И здесь, если говорить о конкретно орфической теогонии, надо заметить такую вещь. Я уже упоминал в прошлый раз, по-моему, почему очень труден политеизм у тех же греков - потому что одни и те же боги могут называться другими именами и наоборот.

Дата добавления: 2015-08-05