Неожиданное нападение

Прожектор, на металлической колонке с широким основанием, равномерно

вращался вокруг своей оси, и голубой сноп его лучей медленно передвигался,

то скользя по черным стенам, то далеко проникая в пространство вдоль ущелья.

Муть давно осела, и вода была спокойна и прозрачна, как великолепный

чистейший кристалл.

Все кругом было тихо и пустынно. Лишь изредка мелькала тень глубоководной рыбы с рядами разноцветных огоньков или проносилась стайка светящихся рачков, и вновь воцарялось нерушимое спокойствие черных глубин.

Павлик сидел на одинокой скале, поднимавшейся почти посередине ущелья,

над обломками, кое-где разбросанными по дну.

Настроение у него было неважное. При каждом появлении тени он вздрагивал и настораживался.

Прошло уже минут десять, как все разошлись на поиски океанографа.

Павлик начал уставать от непрерывного нервного напряжения и ожидания

чего-то страшного и угрожающего. Время от времени под его шлем врывались

голоса старшего лейтенанта Богрова и зоолога, спрашивающих, все ли благополучно вокруг скалы, не вернулся ли кто-нибудь из товарищей. Но голоса

раздавались все реже и реже: возможно, что дорога, трудности пути,

беспокойство о Шелавине заставляли спрашивавших больше думать о поисках, чем

о самочувствии мальчика, сидящего в безопасности на высоком уединенном утесе.

Когда усталость начинала особенно одолевать, Павлик схватывал своей

металлической перчаткой колонку прожектора, и тогда становилось слышно

ровное музыкальное гудение маленького мотора, вращавшего прожектор. Этот

звук успокаивал и ободрял мальчика.

Вдали, в темноте, появилась небольшая, окруженная слабым фосфорическим

сиянием тень. Это была какая-то рыба, обитательница больших глубин, медленно

приближавшаяся по ущелью к скале Павлика. Она не внушала Павлику никакой

тревоги, он с любопытством смотрел на ее скользящее без видимых усилий тело.

Луч прожектора прошел под нею и на минуту поглотил ее слабое сияние

рассеянным вокруг его конуса светом. Потом она вновь появилась, и стало

видно мускулистое тело рыбы, около полуметра длиной, ее большие серповидные

плавники и большой, мощный хвост. Теперь она оказалась уже в густой

искристой туманности, состоявшей из массы каких-то глубоководных светящихся

животных- не то рачков, не то моллюсков. С неожиданным проворством рыба

бросилась в гущу этой стайки и принялась десятками заглатывать добычу, широко раскрыв пасть.

Внезапно, словно вынырнув из тьмы, показалась еще одна рыба бархатисто-черного цвета. Ее тонкое, сухое туловище с сильным широким хвостом, длинной, плоской головой и пастью, усеянной мелкими, загнутыми назад зубами, могло скорее соблазнить первую рыбу как легкая добыча, чем внушить ей какое-либо опасение. Однако, несмотря на то, что вторая была в три раза меньше первой, она смело приблизилась и начала вертеться вокруг большой рыбы, извиваясь перед ней, описывая стремительные круги, появляясь то сзади, то сбоку, но чаще всего оказываясь перед ее пастью, как будто упорно и настойчиво заглядывая в глаза своего огромного противника. Большая рыба не обращала на нее внимания, продолжая заглатывать свою, очевидно, более легкую и вкусную добычу.

Павлик с возрастающим интересом наблюдал эту странную сцену, не понимая, чего хочет маленькая, юркая рыба.

И вдруг, в тот неуловимый момент, когда большая рыба, набив пасть добычей, замкнула ее, чтобы сделать глоток, маленькая вертунья очутилась как

раз прямо против головы и одним стремительным движением вцепилась широко

раскрытой пастью в переднюю часть морды своего противника.

Пораженный Павлик от удивления даже вскрикнул и вскочил на ноги. За всем, что последовало за этим неожиданным нападением, Павлик следил не спуская глаз, с раскрытым ртом и судорожно схватившись за колонку прожектора.

Большая рыба, оцепенев в первый момент от неожиданности, с силой тряхнула головой, словно собака, сбрасывающая с носа осу. Но маленький нахал, крепко вонзив свои кривые зубы в морду врага, не сдвинулся ни на йоту. Наоборот, Павлику даже показалось, что от встряски хищник надвинулся еще дальше на голову противника, помогая себе хвостом. Тогда большая рыба, лишенная возможности пользоваться своим единственным оружием- зубами, как будто немая, с висячим замком на пасти, завертелась в неистовстве, ударяя во все стороны хвостом, свиваясь в кольцо и распрямляясь. Она стремительно

бросалась вниз, взмывала вверх, бешено мотала головой, силясь раскрыть свою

пасть, но маленький бархатисто-черный хищник, как будто слившись с головой

врага, висел не отрываясь. Мало того: на глазах у Павлика он все дальше и

дальше налезал на эту голову, все шире разевая свою словно каучуковую пасть.

Вот уже скрылись в этой ужасной пасти глаза большой рыбы, вот уже в глотку,

раздувшуюся, как толстая кишка, прошла ее широкая, круглая голова. Точно

упругая резиновая перчатка, растягиваясь и раздуваясь, маленький хищник

надвигался на цилиндрическое тело добычи, и каждое яростное движение ее лишь

ускоряло его продвижение вперед. И чем дальше пролезала добыча в маленькую

утробу хищника, тем все сильнее растягивалось его брюшко и, нарастая в

объеме, опускалось все ниже и ниже.

Удивительная борьба приближалась к концу. Очевидно, лишенная притока

свежей воды к жабрам, добыча задыхалась в брюхе врага и замирала. Из пасти

хищника торчала уже только задняя часть добычи с слабо шевелившимся хвостом.

Брюхо маленького разбойника раздувалось в огромный, в несколько раз больше

своего владельца, мешок с тонкими, просвечивающими стенками. В широком луче

прожектора Павлик видел сквозь эту оболочку смутные очертания огромного тела

добычи, свернувшегося кольцом, и ее большую голову с мертвыми, остекленевшими глазами. Через минуту в пасти хищника исчез наконец и хвост.

Маленькая, тридцатисантиметровая рыба с непомерно огромным прозрачным брюхом

медленно поднялась вверх и исчезла в непроницаемой тьме.

Прошло немало времени, прежде чем Павлик пришел в себя от изумления. Он

думал об этом мире, где жестокий закон жизни так обнаженно и тесно

переплетается со смертью.

Голос зоолога заставил его очнуться:

- Что слышно, бичо? Ничего нового?

- Ничего, Арсен Давидович... А у вас?

- Тоже ничего, Павлик. Мне показалась подозрительной большая груда камней, и я ее долго разбрасывал. Теперь пойду дальше...

Опять наступила тишина. Павлик осмотрелся. Вдали промелькнули несколько

зеленых и желтых огоньков и быстро исчезли из виду. Голубой конус прожектора

скользнул высоко над дном, смутно осветил своим отраженным, рассеянным светом отдельные обломки и медленно пополз дальше, по черным стенам ущелья.

Но в обычном спокойствии дна Павлик теперь скорее почувствовал, чем увидел

какое-то неясное движение среди камней и обломков скал. Павлик подождал

возвращения луча прожектора в эту сторону и, наклонив его вниз, напряженно

всмотрелся. Тотчас же с подавленным криком он в ужасе и смятении отшатнулся.

На расстоянии двадцати-двадцати пяти метров от скалы и дальше, до пределов видимости, все дно ущелья было покрыто кроваво-красным паркетом из

многочисленных шестиугольных панцирных щитков, ощетинившихся густой шевелящейся порослью огромных, массивных клешней.

Полчища гигантских крабов заполняли все пространство между камнями и

обломками скал, стояли на них, висели, вцепившись когтями в каждый их выступ

и углубление. Далеко выдавшиеся вперед выпуклые глаза сверкали под лучом

прожектора, словно крупные агатовые желуди. Крабы неподвижно стояли на своих

высоких суставчатых ногах, как будто ослепленные ярким голубым светом

прожектора.

Это зрелище длилось всего лишь несколько секунд, но оцепеневшему Павлику показалось, что прошла вечность. Конус света скользнул над дном и повернулся к стене ущелья. Тьма как будто еще более сгустилась. Павлик стоял, не в силах пошевельнуться, скованный страхом и растерянностью. Чего хотят крабы? Куда они идут? Не взберутся ли они сюда, к Павлику, на скалу? Павлику представились высота скалы, его убежища, ее почти отвесные гладкие бока, и он немного успокоился, продолжая всматриваться в темноту. Описав круг, прожектор вернулся и опять ударил своими голубыми лучами в дно.

За этот короткий промежуток времени крабы оказались уже почти у самой

скалы и вновь застыли, ослепленные ярким светом. Но их первые ряды в сумраке

не захваченного световым конусом пространства шевелились у подножия скалы, и

Павлик мог различить, как они пытаются вскарабкаться по ее крутым скатам. У

Павлика замерло сердце. Значит, крабы хотят добраться до него! Они ищут его,

Павлика! Свет прожектора слепит их... Нужно остановить прожектор!

Павлик нажал кнопку на колонке, и конус света застыл на месте, выхватив

у дна из черной тьмы огромный круг, весь покрытый красными панцирями с

шевелящимся лесом клешней, но в рассеянном свете по бокам, поближе к обеим

стенам ущелья, Павлик заметил продолжающееся смутное движение. Крабы пошли в

обход! Их темная масса быстро катилась по дну, огибая скалу с обеих сторон.

Павлик резко повернулся и чуть не упал, зацепив ногой за провода, протянутые

от аккумуляторного ящика к прожектору.

Едва удержавшись на ногах, Павлик посмотрел вниз и обомлел: крабы шли

на приступ! Они лезли друг на друга, строя пирамиду с широким основанием, и

уступ за уступом быстро поднимались на скалу.

Охваченный ужасом при виде этой хитрости и упорства врага, Павлик стоял в оцепенении, и беспорядочные мысли заметались в его мозгу: "Надо вызвать на

помощь товарищей. Но они уже, наверно, далеко ушли... Пока прибегут, будет

поздно... Крабы взберутся на вершину... Что делать? Что делать? А Шелавин?

Он, может быть, ранен, истекает кровью. Все равно... К нему можно потом..."

Павлик готов был уже крикнуть, позвать комиссара.

От неожиданной мысли сразу отлегло и радостно забилось сердце:

"Винт!.. Заспинный мешок!.. Подняться над скалой... Это же совсем

просто!.. Ни одному крабу не достать!"

Павлик быстро опустил руку к патронташу; но сейчас же пальцы замерли на

спасительной кнопке, не нажав ее.

"А прожектор?.. Бросить прожектор? Убежать с поста? Нельзя! Они могут

порвать провода. Отряд лишится маяка. Нет, нет! Ни за что! Что же делать?"

Павлик бросил взгляд вниз.

Пирамида быстро росла все выше, все ближе к вершине.

Живым непрерывным потоком лезли наверх крабы с лесом грозно поднятых

огромных, страшных клешней. Еще два уступа- и они зальют вершину скалы,

опрокинут Павлика и...

Вдруг Павлик даже выругал себя: "Ах, дурак! Как можно было забыть об

этом!.. Как можно было так растеряться!"

Он сорвал с пояса ультразвуковой пистолет, навел его на пирамиду крабов

и нажал первую кнопку сверху- "органика". Сразу замерли верхние ряды крабов, подогнулись под ними высокие коленчатые ноги, бессильно упали поднятые кверху клешни. В следующий момент вся пирамида рассыпалась, как карточный домик, и крабы со скрюченными, поджатыми ногами безжизненно покатились вниз. Павлик тихо, сам не сознавая этого, смеялся и упоенно водил зигзагами дуло пистолета справа налево, слева направо, все дальше и дальше

от скалы. Оцепеневшие под лучом пистолета ряды крабов оседали на дно, словно подкошенные. Забыв все на свете, мстя за свой испуг, за пережитый страх, Павлик беспощадно косил своей невидимой косой полчища осаждавших.

Вдруг все тело Павлика пронизало резкое металлическое скрежетанье. От сильного рывка за ногу он покачнулся и чуть не упал. Павлик оглянулся. Огромный краб, высотой больше полуметра, сжав клешней колено Павлика и

упираясь ногами в скалу, с невероятной силой тянул его к другому краю площадки. Оттуда виднелись поднимавшиеся снизу клешни и когтистые, тонкие, как стальные прутья, ноги. Прежде чем Павлик смог что-нибудь сообразить, на площадке появились еще несколько крабов и бросились к нему. Опять раздался ужасный, пронизывающий до мозга костей скрежет, сильный рывок за другую ногу, и Павлик, судорожно сжимая пистолет, упал на колено. Первый краб, отпустив ногу, быстро перехватил клешней руку Павлика около локтя. Дуло пистолета оказалось как раз против панцирной груди краба. Лишь одно мгновение глаза человека и животного встретились в упор, и сейчас же клешни краба разжались, его ноги подломились, и он осел на площадку скалы с замирающими движениями длинных усов. Павлик повернул дуло против новых набегающих врагов, и, не успев приблизиться к нему, словно придавленные невидимой силой, они покорно и тихо падали перед ним на колени,чтобы уже больше не встать. Лихорадочно водя пистолетом, Павлик даже не заметил, как освободилась его вторая нога из ужасных тисков. Он вскочил и подбежал к краю площадки. Там оказалась другая пирамида, и по ней упорно поднимались кверху все новые ряды нападающих. Убийственные звуковые волны в несколько мгновений разрушили и эту пирамиду. Продолжая зигзагообразно водить дулом по копошившейся внизу, на дне, массе, Павлик другой рукой пустил мотор прожектора на максимальное число оборотов. Световой конус быстро побежал по дну вокруг основания скалы, и за ним, не отрываясь, следовал смертоносный звуковой луч. Наконец среди нападающих полчищ появились первые признаки смятения. То здесь, то там при приближении луча крабы бросались в разные стороны, налезая друг на друга, стремительно убегая по спинам задних рядов в темноту, дальше от несущего гибель луча.

Еще несколько все расширяющихся кругов описал прожектор вокруг скалы, и

Павлик наконец увидел покрытое лишь трупами дно ущелья и вдали, в сумраке

крайних, слабых лучей прожектора, последние ряды быстро убегавших крабов...

Павлик опустил пистолет. Дрожали руки и ноги, озноб пронизывал все тело, покрытое испариной. Павлик едва держался на ослабевших, размякших ногах. В полном изнеможении, почти теряя сознание, он опустился на аккумуляторный ящик и закрыл глаза...

- Давай же пеленги, Павлик!- послышался вдруг далекий, приглушенный,

словно пробивавшийся сквозь вату, голос Скворешни.- Ты заснул там, что ли?

Павлик очнулся.

- Есть... даю пеленги,- с усилием поднимаясь на ноги, медленно ответил Павлик.

Мозг его еще был словно окутан туманом, он плохо соображал и действовал

как во сне.

Скоро в скользнувшем по дну луче прожектора показалась мощная фигура

Скворешни. Он устало приближался к скале и вдруг остановился окаменев.

- Что это такое, Павлик?- крикнул он, пораженный, указывая рукой на

трупы, устилавшие дно.

- Крабы...- устало сказал Павлик и вновь опустился на ящик.- Они напали на меня... Вы ничего не нашли, Андрей Васильевич?

- Нет! Да расскажи толком, что тут произошло?

Но рассказывать было некогда. Один за другим требовали пеленгов Матвеев, Марат, зоолог, люди из отряда. Внезапно из тьмы появился комиссар, который пришел самостоятельно. Все шли медленно, усталые и огорченные безрезультатными поисками. Никто не нашел Шелавина, никто не видел даже его

следов... Приближаясь к скале и слыша возбужденные восклицания и вопросы

Скворешни, каждый спешил скорее на сборный пункт, встревоженный и

недоумевающий. И потом не было конца удивлению, когда пришедший уже в себя

Павлик торопливо и бессвязно рассказал о выдержанной им осаде.

Беспокойство зоолога о судьбе Шелавина достигло высшей степени. Он не мог примириться с мыслью о непоправимом несчастье, которое могло постигнуть его ученого друга. К этому добавлялось тайное огорчение по поводу того, что

ему опять не удалось видеть воочию живыми, действующими этих необыкновенных,

неизвестных до сих пор науке крабов. Даже их трупы он не мог хорошенько

осмотреть, так как при первом прикосновении они расползались под пальцами,

превращаясь в бесформенную, кашицеобразную массу. Ультразвуковые волны

уничтожили всякую связь между молекулами их тел, вызвав полный распад

вещества.

И этот Chiasmodon niger!.. "Черный живоглот"!.. Маленькая, ничтожная

рыбешка, неизвестным до сих пор науке способом одолевающая и заглатывающая

добычу, которая гораздо больше самого охотника! И этот таинственный,

необычайный способ охоты он должен узнать по не вполне, может быть, точному

описанию из уст мальчика, почти еще ребенка, вместо того чтобы самому

наблюдать его! Неудачный день! Ужасный... ужасный день!

Зоолог оглянулся, пробежал затуманенными глазами по собравшимся у скалы

товарищам, горячо обсуждавшим сегодняшние необычайные происшествия, и вдруг

взволнованно закричал:

- Товарищи, где же Горелов? Горелов еще не вернулся!..

Все растерянно посмотрели на него, потом вокруг себя. Горелова действительно не было среди них.

Глава III

Дата добавления: 2015-08-05