Глава 34. Анжелика склонилась в глубоком реверансе и с бьющимся сердцем выпрямилась

Анжелика склонилась в глубоком реверансе и с бьющимся сердцем выпрямилась. Перед нею стоял король. Толстый шерстяной ковер заглушил стук его высоких лакированных деревянных каблуков.

Анжелика заметила, что дверь маленького кабинета закрыта, и поняла, что осталась с государем наедине. Она почувствовала смятение, почти панический страх. До сих пор она видела короля только в окружении огромной толпы. Он казался ей каким-то ненастоящим, искусственным; он был словно актер на театральных подмостках.

А сейчас она реально ощущала присутствие рядом с собой молодого человека, довольно плотного, с темными густыми волосами, присыпанными рисовой пудрой, от которой исходил тонкий аромат. И это был король.

Она заставила себя поднять глаза. Людовик XIV стоял перед нею важный и бесстрастный. Казалось, он пытается припомнить имя посетительницы, хотя герцогиня де Монпансье только что назвала его. Анжелика чувствовала, как холодный взгляд короля парализует ее.

Она не знала, что Людовик XIV, не унаследовав простоты своего отца, короля Людовика XIII, унаследовал его застенчивость. Он обожал роскошь и почести и всячески старался подавить в себе чувство неполноценности, которое было столь несовместимо с величием его титула. И хотя он уже был женат и любил поухаживать за дамами, при первой встрече с женщиной, да еще женщиной красивой, он не мог преодолеть робости.

А Анжелика действительно была красива. Особенно хороши были – она даже не подозревала об этом – гордая посадка головы и сдержанный, но в то же время смелый взгляд, который мог бы показаться дерзким, вызывающим, если бы в нем не сквозила наивность, присущая существам юным и искренним. Улыбка еще больше раскрывала ее доверчивую, полную любви к жизни и к людям душу.

Но сейчас Анжелика не улыбалась. Она должна была ждать, пока заговорит король, и от этого затянувшегося молчания в горле у нее застрял комок.

Наконец, король решился.

– Сударыня, я вас не узнал, – немного схитрил он. – Вы сегодня не в том чудесном золотом платье, что было на вас в Сен-Жан-де-Люзе.

– Да, сир, и мне очень стыдно, что я предстала перед вами в таком простом и далеко не новом платье. Но это единственное, что у меня осталось. Ведь ваше величество знает, что на все мое имущество наложен арест.

Лицо короля приняло ледяное выражение. Потом он вдруг все-таки улыбнулся.

– Вы сразу же решили перейти к делу, сударыня. Впрочем, вы правы. Вы мне напомнили, что королю дорога каждая минута и он не может тратить время на пустую болтовню. Однако это немного сурово, сударыня.

Легкая краска залила бледное лицо молодой женщины, и она смущенно улыбнулась.

– Я была далека от мысли напоминать вам о тех многочисленных обязанностях, которыми вы обременены, сир. Я простодушно ответила на ваш вопрос. Мне бы не хотелось, чтобы ваше величество сочли за небрежность мое появление перед вами в поношенном платье и с такими скромными драгоценностями.

– Я не отдавал приказа наложить арест на ваше личное имущество. Напротив, я даже специально оговорил, чтобы госпожу де Пейрак оставили на свободе и ни в чем не притесняли.

– Я бесконечно благодарна вам, ваше величество, за внимание, которое вы проявили ко мне, – ответила Анжелика, приседая, – но у меня нет ничего, что принадлежало бы лично мне, и, стремясь поскорее узнать о судьбе мужа, я поспешила в Париж, захватив с собой лишь малую толику вещей да кое-какие драгоценности. Но я пришла вовсе не жаловаться вам на свое бедственное положение, сир. Меня заботит лишь судьба моего мужа.

Она умолкла, сжав губы, чтобы удержать поток вопросов, которые готовы были сорваться с языка: «Почему вы арестовали его? В чем вы его обвиняете? Когда вы вернете его мне?»

Людовик XIV смотрел на нее с нескрываемым любопытством.

– Должен ли я понять вас так, сударыня, что вы, такая красавица, и впрямь влюблены в своего колченогого, отвратительного супруга?

Презрительный тон монарха, словно кинжалом, полоснул Анжелику по сердцу. Она почувствовала невыносимую боль. В глазах ее вспыхнуло негодование.

– Как можете вы так говорить? – с жаром воскликнула она. – Вы же слышали его, сир! Вы слышали Золотой голос королевства!

– Да, в его голосе есть очарование, против которого трудно устоять.

Король подошел к Анжелике и вкрадчивым голосом продолжал:

– Значит, это правда, что ваш муж обладает даром околдовывать всех женщин, даже самых холодных. Мне говорили, что он так горд этим даром, что даже решил создать своего рода школу, назвал свой замок Отелем Веселой Науки и устраивал там сборища, на которых царили разгул и бесстыдство.

«Уж во всяком случае, не такое бесстыдство, как у вас в Лувре», – чуть было не вырвалось у Анжелики. Но она взяла себя в руки.

– Вашему величеству не правильно истолковали смысл этих празднеств. Моему мужу нравилось возрождать в своем Отеле Веселой Науки давние традиции провансальских трубадуров, которые воспитывали галантность по отношению к дамам, превращая это чуть ли не в культ. Конечно, беседы носили и фривольный характер, поскольку говорили о любви, но все – в рамках приличия.

– И вы не ревновали, сударыня, видя, как столь любимый вами муж предается разврату?

– Я никогда не замечала, чтобы он предавался разврату, я имею в виду то, что называете развратом вы, сир. Древние традиции трубадуров учат хранить верность женщине, своей избраннице, будь то законная жена или любовница. Его избранницей была я.

– Однако вы долго не желали смириться с его выбором. Почему же на смену вашему отвращению пришла вдруг столь страстная любовь?

– О, я вижу, ваше величество интересуют малейшие подробности интимной жизни ваших подданных, – сказала Анжелика, на этот раз не сумев скрыть иронии.

Все в ней клокотало от ярости. Ей безумно хотелось бросить ему в лицо что-нибудь очень оскорбительное. Ну, к примеру, спросить: «Может, ваши шпионы каждое утро сообщают вам, кто из знатных подданных королевства ночью занимался любовью?»

Она с большим трудом сдержалась и опустила голову, боясь, что выражение лица выдаст ее чувства.

– Сударыня, вы не ответили на мой вопрос, – ледяным тоном напомнил король.

Анжелика провела ладонью по лбу.

– Почему я полюбила этого человека? – прошептала она. – Наверно, потому, что он наделен достоинствами, благодаря которым женщина чувствует себя счастливой, став его рабой.

– Значит, вы признаете, что ваш муж вас околдовал?

– Я прожила с ним пять лет, сир, и готова поклясться на Евангелии, что он не колдун и не волшебник.

– А вы знаете, что его обвиняют в колдовстве?

Анжелика молча кивнула головой.

– И дело не только в его странном влиянии на женщин, но и в весьма подозрительном происхождении его огромного состояния. Говорят, он вступил в сделку с сатаной и получил от него секрет превращения металлов в золото.

– Сир, пусть мой муж предстанет перед судом, и тогда он без труда докажет, что стал жертвой ошибочных убеждений алхимиков, придерживающихся давно устаревших взглядов, приносящих в наше время больше вреда, чем пользы.

Лицо короля немного смягчилось.

– Согласитесь, сударыня, что и вы и я мало смыслим в алхимии. Однако не скрою, что те объяснения, которые мне дали по поводу дьявольских методов, применяемых мессиром де Пейраком, весьма туманны и требуют уточнения.

У Анжелики чуть не вырвался вздох облегчения.

– Как я счастлива, сир, слышать из ваших уст слова, исполненные такого понимания и великодушия!

В тонкой улыбке короля промелькнула тень недовольства.

– Не будем забегать вперед, сударыня. Я сказал только, что просил представить мне дополнительные сведения по поводу этих превращений.

– Но в том-то все и дело, сир, что мой муж никогда не занимался никакими превращениями. Он просто разработал способ извлекать с помощью расплавленного свинца из некоторых горных пород мельчайшие крупинки золота, которые там содержатся. И, применив этот способ на практике, он разбогател.

– Если его способ честный и чистый, то совершенно естественно было бы раскрыть его секрет и своему королю, а граф никогда ни словом никому не обмолвился о нем.

– Сир, я была свидетельницей того, как он от начала до конца продемонстрировал его нескольким сеньорам, а также доверенному лицу архиепископа Тулузского. Но этот способ применим лишь к некоторым породам, к так называемым золотоносным жилам, которые, в частности, есть в Пиренеях, да к тому же применять его умеют только саксонские мастера. Короче, граф может поделиться не какой-то кабалистической формулой, а своими знаниями в этой области, новыми открытиями и значительными доходами.

– Но он, конечно, предпочитал хранить в тайне свой способ, который сделал его богачом и в то же время служил предлогом, чтобы принимать у себя чужестранцев – испанцев, германцев, англичан и еретиков из Швейцарии. И таким образом он мог свободно подготавливать мятеж в Лангедоке.

– Мой муж никогда не устраивал заговоров против вашего величества.

– Однако высокомерие и независимость, которые он выказывал, говорят о другом. Согласитесь, сударыня, что дворянин, который ничего не просит у короля, – явление не вполне нормальное. Но если этот дворянин к тому же еще и хвастается тем, что не нуждается в своем монархе, то это переходит все границы.

Анжелику начал бить озноб. Приняв смиренный вид, она попыталась объяснить, что Жоффрей – оригинал, что из-за своего физического недостатка он не мог вести образ жизни, обычный для людей его круга, и поэтому решил взять реванш в науке, чего и достиг благодаря своему уму и знаниям.

– Ваш муж хотел создать государство в государстве, – сурово отрезал король. – Он отвергал и религию. Не знаю, чернокнижник он или нет, но, во всяком случае, он стремился властвовать с помощью денег и роскоши. С тех самых пор, как его арестовали, в Тулузе, да и во всем Лангедоке происходят бурные волнения. Не думайте, сударыня, что я подписал приказ о его аресте, не имея к тому более серьезных оснований, чем обвинение в колдовстве. Хотя оно и вызывает тревогу само по себе, еще страшнее те роковые последствия, которые оно влечет за собой. У меня имелись веские доказательства измены графа.

– Изменники всюду видят измену, – медленно проговорила Анжелика, и ее зеленые глаза метнули молнии. – Если ваше величество назовет мне имена тех, кто так оклеветал графа де Пейрака, то я уверена, что обнаружу среди них лиц, которые еще совсем недавно действительно участвовали в заговоре против королевской власти и даже посягали на жизнь вашего величества.

Людовик XIV выслушал ее с бесстрастным видом, но все же лицо его едва заметно омрачилось.

– Вы берете на себя большую смелость, сударыня, судить о том, кому я должен доверять. Злобные, но укрощенные и закованные в цепи животные мне нужнее, чем надменный, независимый вассал, который живет вдали от двора и того и гляди станет соперником. Пусть судьба вашего мужа послужит уроком для всех тех сеньоров, которые пытаются поднять голову. Посмотрим, сумеет ли он своим золотом подкупить судей, придет ли ему на помощь сатана. Я защищу мой народ от гибельного влияния тех знатных дворян, которые притязают на безраздельную власть над телами и душами подданных королевства и даже самого короля.

«Мне следует с рыданиями броситься ему в ноги», – подумала Анжелика.

Но она не могла заставить себя сделать это. Король в ее глазах перестал быть королем. Она видела просто молодого человека, своего ровесника – ему тоже было двадцать два года, – и она испытывала непреодолимое желание схватить его за кружевное жабо и потрясти, как трясут оливковое дерево.

– Так вот каково правосудие короля, – проговорила она срывающимся голосом, который сама не узнала. – Вас окружают убийцы в напудренных париках, разбойники с плюмажами, льстивые и подлые вымогатели. Фуке, Конде, разные там Конти, Лонгвили, Бофоры… Человек, которого я люблю, никогда не был изменником. Он преодолел самые страшные невзгоды, он отдавал в королевскую казну золото, которое нажил благодаря своему гению, ценой огромных усилий и неутомимого труда. Он ни у кого ничего не просил. Вот этого ему никогда не простят…

– Да, этого ему никогда не простят, – как эхо повторил за ней король.

Он подошел к Анжелике и с силой схватил ее за руку, выдав ярость, клокотавшую в нем, хотя лицо его выражало подчеркнутое спокойствие.

– Сударыня, вы выйдете из этой комнаты свободно, хотя я мог бы приказать арестовать вас. Помните об этом всегда, когда вам придет в голову усомниться в милосердии короля. Но будьте осторожны! Я не желаю больше слышать о вас, иначе я буду безжалостен. Ваш муж – мой вассал. Так дайте же возможность свершиться королевскому правосудию. Прощайте, сударыня!

Дата добавления: 2015-08-05