Часть вторая РУССКОЕ МОРЕ 9 страница

– Пускай войдет,– приказал Василий центуриону. Когда гонец, не успевший даже сбросить с плеч пыльный плащ, появился в шатре, стратиг указал ему на.место против кресла:

– Говори. Начни с главного – о болгарах.

– Мисяне(Мисия – Болгария (визант.).) изменили нам, спафарий,– проговорил гонец, потупив глаза.– Они прорвались через Черный перевал и сейчас движутся к морю на соединение с высадившимися на берег русами. Их не меньше трех таксиархий, около трети – конница. Правда, нам удалось заманить в ловушку кмета Младана и покончить с ним, самым страшным и опасным твоим врагом, спафарий,– подсластил в конце неприятные вести гонец.

– Плевать мне на этого однорукого и хромого калеку! – со злостью выкрикнул Василий.– Мне страшен не старик кмет, а тысячи его воинов. Болгары против нас – вот основная опасность! Но что со стратигом, каковы его теперешние планы?

– Он соединился с двумя уцелевшими на перевалах когортами, посадил пехоту на лошадей и отступает к морю. Стратиг просит тебя, славный спафарий, помочь ему. Соблаговоли послать навстречу отряду Иоанна несколько когорт, которые отвлекут на себя часть врагов и не позволят им окружить его. Судьба многих сотен твоих легионеров висит на волоске, только твоя своевременная помощь, мудрый спафарий, может спасти их.

Василий мельком посмотрел на изможденное, осунувшееся лицо гонца, на черные полукружья под его глазами.

– Ты устал. Отдохни до утра, а с рассветом снова поскачешь к стратигу. Передашь ему, что вместо нескольких когорт я выступлю к нему навстречу во всем легионом. Пусть только вырвется из гор, пробьется к морю, и все опасности останутся позади. Иди и постарайся хорошенько отдохнуть перед новой дорогой…

Оставшись один, Василий, против обыкновения, не стал бегать из угла в угол, как зачастую с ним случалось в минуты душевного волнения или при получении. неприятных известий. Уставившись отсутствующим взглядом на огонек свечи, он замер в кресле, задумался. Сообщение гонца нисколько его не удивило. Именно такой поворот событий он предвидел с той минуты, как только узнал о бегстве из византийского лагеря семьи кмета. За время, предшествовавшее прибытию гонца, он успел продумать множество вариантов действий оставшейся с ним части войск, отобрав из них два-три наиболее надежных и результативных.

Василий отвел глаза от свечи, дернул шнур колокольчика.

– Комеса Петра,– приказал он появившемуся на пороге дежурному центуриону.– Немедленно. Где бы он ни был, чем бы ни занимался. И вели чаще проверять стражу вокруг лагеря…

Комес был высоким грузным мужчиной с крупным, мясистым лицом. В его маленьких, словно навсегда погруженных в сон глазках чаще всего читалось равнодушие и безразличие. Он был старым солдатом, начинал службу простым легионером и на долгом пути к высокому званию комеса усвоил много истин. Главной из них была следующая: он служит вначале полководцу, под чьим началом состоит в данную минуту, и лишь затем империи. Именно от непосредственного начальника зависит получение чинов и наград, продвижение по службе, причитающаяся тебе часть захваченной у противника добычи.

Двадцать лет понадобилось ему, чтобы стать центурионом и понять, что в воинской карьере мало отваги и храбрости, сообразительности и инициативы, что здесь гораздо больше значат слепое послушание и безропотное выполнение полученных приказов, какими нелепыми они ни казались бы. Потому что твои быстрота и расторопность могут лишь подчеркнуть медлительность и вялость действий начальства, а твои смелость и бескорыстие обратят внимание на его трусость и стяжательство.

А это рано или поздно неизбежно навлечет на тебя начальственные гнев и недоброжелательность, которые намного страшнее копий и стрел врага, подстерегающих на поле битвы. Ибо неприятельское оружие зримо глазу и чаще всего направлено тебе в грудь, в то время как гнев собственного начальства невидим и окружает тебя постоянно, готовый обрушиться на голову ежечасно, неведомо с какой стороны и по какому поводу.

Усвоив эту заповедь, Петр стал выполнять лишь то, что ему велели, не отступая от приказа ни на шаг и не ускоряя его исполнения ни на минуту. Он постарался забыть, что у него имеются собственная голова и мысли, он теперь большей частью молчал, только внимая начальству и без раздумий выполняя все ему порученное.

Такое поведение не осталось незамеченным, и его дальнейшее продвижение по служебной лестнице пошло куда быстрей и успешней. Через семь лет он стал командовать когортой, еще через пять под его началом была таксиархия, сейчас он являлся хозяином полнокровного легиона, одного из лучших и боеспособных во всей византийской армии. Настоящего легиона Нового Рима, состоявшего из истинных граждан великой империи, а не из разношерстного сброда, захваченного в плен и поставленного перед выбором стать бесправным, презираемым рабом или имевшим право самому убивать и грабить легионером империи.

Протиснувшись в шатер, комес замер у входа, уставившись на спафария ничего не выражавшим взглядом. Василий, неплохо изучивший Петра за время совместного похода, решил начать разговор первым.

– Комес, болгары изменили нам. Они прорвались через перевалы и преследуют отходящую к морю на соединение с нами конницу стратега Иоанна. Болгар около трех таксиар-хий, каждый третий из них – всадник. В горах также два отряда высадившихся русов общим числом в двадцать-двадцать пять центурий, в море на ладьях еще не менее таксиархии их пехоты. Силы врагов почти сравнялись с нашими, противник уже не скрывается, как прежде, а, наоборот, наступает, решив схватиться с нами насмерть и либо победить, либо погибнуть. Я решил посоветоваться с тобой, что и как делать дальше, ибо настоящая война наступает лишь сейчас.

В сонных глазках Петра не шевельнулось ничего даже отдаленно похожего на мысль. Он лишь переступил с ноги на ногу.

– Жду твоего приказа, спафарий,– бесцветным голосом ответил комес.

Василий недовольно поморщился. Конечно, он уже давно составил о Петре собственное мнение, тем более что раньше встречался и имел дело с подобными ему военачальниками. На первых порах в молодости честные и инициативные, они в зрелые годы становились предельно осторожными, были всецело поглощены карьерой, а к старости превращались в бездумных, послушных чужой воле безропотных исполнителей, заботившихся лишь о личном благополучии и достигнутом положении. Именно таким был стоявший против него комес.

Однако как хотелось Василию в эти ответственнейшие минуты услышать дельный совет опытного воина, каковым, без сомнения, должен являться заслуженный ветеран-комес. Ведь от решения, которое предстояло принять спафарию, будет зависеть не только его дальнейшая карьера, но и жизнь! Еще раз взглянув на Петра и наткнувшись на его пустой безжизненный взгляд, Василий со всей отчетливостью понял, что его надеждам не суждено сбыться. Перед ним находился безотказный исполнитель, но никак не советчик, тем более надежный товарищ по общему делу.

Что ж, если Василию не дано иметь умного напарника, никто не помешает ему сейчас проверить на Петре ход собственных рассуждений, что поможет ему сделать оценку правильности сделанного им выбора дальнейших действий.

– Комес, теперь тебе известно все о нас и врагах. Скажи, что предпринял бы ты на месте славян?

– Постарался бы разбить нас поодиночке: вначале конницу Иоанна, затем мой легион. Для этого окружил бы стратига в горах, бросил на него все силы, затем принялся бы за нас с тобой, спафарий. Думаю, наш противник так и поступит.

– Я тоже. Что в таком случае делать нам с тобой?

– Это решать тебе, спафарий,– прозвучал равнодушный ответ.– Я и мои легионеры готовы исполнить любой твой приказ.

Эти слова явились последней каплей, переполнившей чашу терпения Василия. Вскочив с кресла, он очутился возле Петра, впился в него испепеляющим взглядом, выкрикнул в лицо:

– Для выполнения приказов у меня имеются тысячи легионеров и десятки центурионов! Ты же, комес, прежде всего должен думать! Понимаешь, думать! Я хочу знать, не разучился ли ты это делать! Отвечай, что собираешься предпринять для спасения своего легиона и выручки стратига? Отвечай, я жду.

Вспышка гнева спафария не произвела на Петра никакого впечатления. В выражении его лица ничто не изменилось, глаза смотрели сквозь Василия куда-то в глубь шатра.

– Спафарий, не будь тебя и подчиняйся легион только мне, я приказал бы немедленно оставить лагерь и поспешить на помощь стратигу. Постарался бы как можно скорее соединиться с ним, ибо с разгромом конницы легион окажется всецело во власти неприятеля. Моим пехотинцам придется только защищаться, помышляя лишь о спасении и оставив всякую надежду на победу.

Василий посмотрел на Петра с оттенком той снисходительной жалости, с которой взрослый внимает неразумным словам ребенка.

– Поспешил на помощь? И чего бы добился? Славян уже сейчас вдвое больше, чем конников Иоанна и легионеров примкнувших к нему двух твоих пеших когорт. Болгары знают в горах каждую тропу и лазейку, они и русы ни за что не выпустят стратига на побережье. А чтобы задержать наш легион, вполне достаточно той таксиархии русов, что осталась на ладьях в море. Высадившись на берег, они в любой удобный для них момент могут перекрыть дорогу к отходу Иоанну, и пока легион станет прогрызаться сквозь их завалы и рвы, со стратигом будет покончено… Однако допустим, что твоим когортам все-таки удастся соединиться с конницей. Что дальше?

Комес гордо выпятил грудь.

– Врагов столько же, сколько воинов у меня с Иоанном, С этим легионом я сражался в Азии и Африке, прошел с ним Италию и Грецию, моим солдатам не страшны русы и болгары. Мы со стратигом бесстрашно вступим с противником в бой и разгромим его. Разве не для этого мы пришли сюда, спафарий?

Василий скривил губы в насмешливой улыбке.

– Я пришел за победой, комес, а ты, как видно, за смертью. Говоришь, славян столько же, сколько и нас? Да, это так, но лишь сейчас. А завтра врагов будет больше, чем сегодня, послезавтра – еще больше, и число их станет расти каждый последующий день. Забудь слово «русы» и «болгары», помни только одно – «славяне». Ибо те и другие – два побега одного и того же славянского древа и издавна считают себя братьями.

Думаешь, русы случайно пристали к здешним берегам? Нет, они твердо знали, что получат здесь все необходимое, будут чувствовать себя на этой земле как дома. Не существуй кмета Младана, побратима киевского воеводы Асмуса, русы обратились бы за помощью к любому болгарину, и, окажись он прибрежным рыбаком или пастухом с гор, они не получили бы ни в чем отказа. Знай, воины Младана лишь первые из пришедших на помощь русам болгар, к ним ежечасно станут присоединяться новые. Это будет продолжаться до тех пор, пока последний легионер не падет мертвым на окружающие нас песок и камни. Битва со славянами уже проиграна, комес, нам сейчас нужно думать и заботиться не о мифической победе, а о том, как сберечь для империи ее доблестных солдат.

Василий замолчал, пытливо заглянул в глаза Петра. И опять наткнулся на пустоту, словно его речь была обращена не к живому человеку, а к каменному изваянию. Однако спафарий уже не искал советчиков. Приняв окончательное решение, он теперь нуждался как раз в надежных исполнителях задуманного им плана.

– Поэтому, комес, мы поступим так. С рассветом я отправлю к Иоанну гонца с обещанием помощи и приказом во что бы то ни стало пробиваться к морю. Пусть стратиг соберет вокруг себя как можно больше славян, насколько возможно дольше отвлечет их от нас. Истинная цель отряда стратига, известная только мне и тебе,– отнимать перед собственной гибелью у врага силы и время, поскольку для империи ни он, ни его легионеры уже не существуют… Лишь ускачет гонец, мы двинемся не навстречу Иоанну, а в противоположную сторону… Прикажи легионерам выбросить все лишнее, ненужное для боя, оставь в обозе только продовольствие и воду, удвой число ночной виглы, пошли во всех направлениях усиленную разведку. Тебе ясна цель моих действий, комес?

– Да, спафарий,– прозвучал лениво-спокойный ответ.– Если ты сказал все, разреши больше не отнимать твоего времени…

Комес на самом деле оказался незаменимым исполнителем. Едва над морем зарозовело небо и в сером утреннем полумраке начали просматриваться очертания ближайших гор, когорты легиона были построены для марша. Солдаты, уже зная о выступлении болгар на стороне русов и сознавая нависшую над ними опасность, были собраны и внимательны, быстро и четко выполняли приказы. Бывалые воины, они прекрасно понимали, что от послушания и дисциплинированности будет во многом зависеть вопрос их жизни или смерти.

Дорога, вьющаяся то по склонам гор, то почти рядом с кромкой берега, была ровной и ухоженной. Ее спуски и повороты были хорошо изучены предварительно высланной разведкой, поэтому легион двигался со всей возможной в таких случаях скоростью. Первый большой привал Василий разрешил сделать только в полдень, дав легионерам два часа на обед и отдых. Сытно поев и выпив кувшин любимого красного родосского вина, спафарий собрался прилечь вздремнуть, когда невдалеке от него соскочили с коней трое акритов-разведчиков, бегом направились к нему.

– Ну? – предчувствуя недоброе, спросил Василий.

– Спафарий, впереди русы,– взволнованно ответил начальник дозора.

– Не может быть,– усомнился Василий.– Возможно, болгары?

– Нет, русы, мне приходилось встречаться с ними и прежде. Они перегородили дорогу завалом и спешно роют перед ним ров. Их не больше десяти центурий, им помогают мисяне…

Василий, уже не слушая, искал глазами дежурного центуриона, подошедшего вместе с акритами и стоявшего сейчас за их спинами в ожидании распоряжений.

– Коня! – бросил ему Василий и строго посмотрел на начальника дозора: – Поскачешь со мной. Я сам проверю истинность твоих слов.

Разведчик не ошибся – это действительно оказались русы. Хотя по прямой до них было не менее восьми стадий, спафарий сразу узнал их по остроконечным шлемам, длинным прямым мечам, суживающимся книзу вытянутым щитам. Дорога, по которой предстояло после обеда продолжать путь легиону, была преграждена широким, высоким завалом. Перед ним, копая ров, вгрызались в каменистую землю сотни русских дружинников и пришедшие им на помощь болгары из видневшейся невдалеке на склоне горы деревушки. Только вовсе не ров и завал интересовали Василия – его взгляд был прикован к морю. Там, покачиваясь на мелкой волне, одна подле другой стояли у берега русские ладьи.

Сомнений не оставалось: перед спафарием находились пребывавшие до сего дня в море русы. Те, что, по расчетам Василия, сейчас должны были принимать участие в борьбе с отрядом стратига Иоанна с целью не позволить пехоте комеса Петра прийти ему на помощь. Если на пути легиона лишь эта таксиархия, случайно обнаружившая византийцев и, не зная точного их числа, безрассудно решившая вступить с ними в бой, «греческий огонь» и натиск когорт опрокинут ру-сов и проложат путь дальше. Гораздо опасней, если славяне смогли заранее предугадать его отступление и в соответствии с этим приняли ответные меры. Но нечего напрасно гадать – необходимо немедленно действовать.

Василий повернулся в седле, обратился к прискакавшему вместе с ним Петру:

– Повозки с сифонами вперед, в голову колонны. Приготовь пять лучших когорт к атаке завала. Пока славяне не закончили ров, мы должны сбросить их обратно в море либо рассеять по горам. Скачи к легиону, я буду ждать здесь.

Несмотря на полученный приказ, комес не шелохнулся. Не проронив ни слова, он вытянул руку, указал пальцем в сторону заросших лесом гор справа от дороги. Взглянув в указанном направлении, Василий едва смог сдержать крик. Примерно в десятке стадий от византийских военачальников в лесу виднелась еще одна дорога, идущая вначале к болгарскому селению, а уже от него сбегавшая к морю. Эта дорога, минуту назад пустынная, сейчас была заполнена воинами. Четкими, плотно сбитыми колоннами они выходили из леса, быстро растекались вправо и влево от дороги, выстраивались лицом к раскинувшемуся внизу, у моря, византийскому привалу.

По одежде и снаряжению Василий безошибочно узнал в них болгар. Когда дорога вновь опустела и путь легиону в горы был прегражден несколькими длинными шеренгами болгарских дружинников, спафарий смог прикинуть на глаз их число – никак не меньше двух таксиархий. Появление нового врага намного усложняло положение византийцев, однако Василий бывал и не в таких переделках.

– Комес,– ничем не выдавая волнения, сказал он Пет-, ру,– оставь половину повозок с сифонами против болгар. Пока я буду пробиваться с пятью когортами через завал, прикрой меня с остатками легиона со стороны гор. Славян меньше нас, их силы разрозненны, поэтому они могут лишь замедлить наше движение, но никак не помешать ему.

И снова Петр остался неподвижен. Только его рука, слегка согнутая в локте, опять указала пальцем куда-то в пространство за спиной Василия. Развернув коня, спафарий проследил за ней взглядом и почувствовал, как по его мокрой от пота спине поползли холодные мурашки. Позади византийского привала, перекрывая дорогу, по которой только что пришел легион, виднелись славяне. Пред ними не было ни рва, ни завала, они стояли несколькими тесными рядами, заполнив не только дорогу, но и пологий спуск от нее к морю, обезопасив этим себя от обхода снизу.

Лучи полуденного солнца падали почти отвесно, видимость была прекрасной, и Василий без труда определил, что новый славянский отряд на две трети состоял из русов, на треть – из болгар. Всего врагов было чуть больше таксиар-хии. Вот оно, самое страшное: славяне смогли предугадать его ход с отступлением! И не только предугадать, но и своевременно принять собственные решительные контрмеры! Ему не удалось обмануть вражеских военачальников, купив гибелью конницы Иоанна жизнь и спасение остальному византийскому войску!

Василий еще раз окинул взглядом окружившие имперский лагерь славянские отряды, повернулся к Петру:

– Врагов не меньше, чем нас. Чтобы пробиться вперед, необходимо бросить на завал втрое больше солдат, чем преградило нам путь. Однако в этом случае два других славянских отряда навалятся на наш ослабленный тыл и сомнут его. Мы не сможем идти вперед, не обезопасив себя от ударов сзади.

– Прикажешь строить легион к бою? – по-своему понял смысл слов спафария Петр.

– Не торопись,– поморщился Василий.– Лично выбери удобное для постоянного лагеря место, распорядись хорошо укрепить его. Пусть три когорты будут постоянно готовы к бою. Возможно, им в любую минуту придется оказать помощь коннице стратига.

– Кому? – В голосе Петра впервые прозвучало удивление.

– Коннице Иоанна,– спокойно повторил Василий.– Славяне направили основные силы не на него, а против нас. Значит, стратиг имеет прекрасную возможность пробиться к мо-. рю и догнать легион. Когда он ударит в спину расположившимся позади нас русам, мы незамедлительно атакуем их в лоб. Разгромив этот отряд и соединившись с конницей, мы сразимся уже с главными силами славян. Если они, конечно, примут бой, а не уйдут снова в горы и море. Тебе понятен мой план?

– Да, спафарий. Однако прежде конницы стратига может подойти помощь к врагам.

– Дружина покойного Младана – единственная в горах близ этого побережья. Другие кметы и боляре могут оказаться здесь не раньше чем через три-четыре дня. А я не собираюсь их ждать.

– Конница стратига может не пробиться к морю. Разве славянам обязательно вступать с ней в бой именно сейчас? Им достаточно преградить ей в подходящем для этого месте путь и держать малыми силами в горах до тех пор, пока их основные силы не покончат с нами. Лишь после разгрома моего легиона наступит очередь отряда Иоанна.

– Я даю стратигу на возвращение два дня и ночь. Если завтра к вечеру его не будет, на следующее утро мы начнем сражение одни. Если быть точным, он имеет для соединения с нами почти двое суток. Выжидая, мы не теряем ничего: и сейчас, и через двое суток мы будем сражаться с одним и тем же по численности врагом и на том же месте.

– Дай Бог, спафарий,– с сомнением произнес Петр…

Вовсе не для ожидания конницы стратига нужно было Василию время. Прибыв на место привала, уже превращаемое легионерами в укрепленный лагерь, он приказал немедленно пригласить к нему командиров двух хеландий, что неотлучно плыли вдоль берега, осуществляя связь спафария с византийскими кораблями.

– Где друнгарий? – без всяких предисловий спросил он, едва моряки появились в шатре.

– Он не смог обнаружить русские ладьи в море и сейчас поджидает их у побережья. Там, где должен пробиться к морю стратиг Иоанн с отрядом. Друнгарий полагает, что находящиеся в море русы постараются не допустить…

– Пусть оставит свои предположения при себе,– не дал договорить моряку Василий.– Русы, которых он поджидает в море, уже высадились на сушу и сражаются против меня, а не отряда стратига. Отправляйтесь к друнгарию с приказом немедленно прибыть к моему лагерю. Он со всеми своими кораблями должен отыскать укромное место у берега, где его не смогут обнаружить славяне, и бросить там якорь. Эта стоянка должна быть выбрана с расчетом, чтобы после моего сигнала корабли через час были вон у того пригорка у песчаной косы,– указал Василий рукой…

Совсем недавно спафарий видел спасение в ловком ходе с поспешным отступлением, однако славянам удалось полностью разрушить эти надежды. Что ж, если ему не удалось перехитрить врага на суше, необходимо сделать это на море. Тем более что на недостаток ума и изобретательности он никогда не жаловался.

План сражения, задуманный воеводами Браздом и Любе-ном, был прост. Вначале в облюбованном ими ущелье надлежало перекрыть путь византийской коннице к морю завалом, предусмотрев, чтобы такими же завалами было преграждено ей движение и по всем другим дорогам, куда бы они ни вели из каменной ловушки. Когда же конница полностью втянется в западню, захлопнуть ей дорогу назад и приступить к ее уничтожению.

Так и произошло. Передовой византийский разъезд, уткнувшись в завал, сразу сообщил об этом стратигу. Торопясь к побережью, тот приказал немедленно брать завал штурмом, не забыв, однако, отправить разведку по двум другим дорогам. Карабкаясь из ущелья по склонам гор вверх, обе они, по всей видимости, вели к расположенным поблизости селениям. Сведения, доставленные возвратившимися разведчиками, были неутешительными. В двух-трех стадиях от дна ущелья обе дороги также оказались перекрыты.

Штурм завала на одной из этих дорог, предпринятый двумя спешенными манипулами, был отбит с весьма ощутимыми для византийцев потерями. Славянские лучники, засевшие по склонам гор за камнями и усеявшие вершины деревьев, били наступавших легионеров на выбор, оставаясь сами неуязвимыми для ответного огня. Когда же стратигу сообщили, что славяне отрезали отряду еще остававшийся свободным путь назад, Иоанн впервые с тревогой подумал, что имеет дело не просто с попыткой замедлить движение его конницы к морю. Он понял, что именно здесь его отряд угодил в тщательно подготовленную западню, где славяне обязательно постараются полностью уничтожить отступавших византийцев. Ничего удивительного и неожиданного – на месте противника он поступил бы точно так же.

Быстро сгущавшиеся сумерки затрудняли управление когортами, способствовали неразберихе и сутолоке. Поскольку Иоанн ни на миг не забывал о преследовавших его дружинниках кмета Младана, ему нельзя было терять ни минуты: время работало на противника. Приказав готовиться к очередной атаке завала на дороге, ведущей кратчайшим маршрутом к морю, стратиг раздумывал, не стоит ли для воодушевления солдат самому возглавить этот штурм. В это время кто-то легонько тронул его за плечо. Обернувшись, Иоанн увидел Фулнера в сопровождении трех неотлучно находившихся при нем акритов-разведчиков.

– Ромей, ты опять велел наступать на завал, преграждающий ближайший путь к морю,– проговорил викинг.– Ты постоянно повторяешь одну и ту же ошибку. Сколько раз славяне уже отбили там твои штурмы? Трижды? Так и должно быть – они ждут тебя именно в этом месте, собрав в нем своих лучших воинов. Чтобы пробиться из западни, нужно наносить удар туда, где враг чувствует себя в безопасно* сти, а потому менее всего силен. Ты же пока поступаешь наоборот.

– Может, ты укажешь это слабое место славян? – вложив в голос как можно больше иронии, поинтересовался Иоанн.

Он с самого начала относился к викингу с неприязнью, имея для этого две веские причины. Во-первых, он не понимал, каким образом вчерашний раб мог заслужить полнейшее доверие подозрительного и вероломного спафария, став его ближайшим советчиком и подручным, а поэтому опасался Фулнера не меньше, чем самого Василия. Во-вторых, за годы службы в византийской армии Иоанн привык к лести и подобострастию со стороны подчиненных, и прямота суждений викинга вызывала в нем ярость.

– Именно за этим я и явился,– спокойно ответил Фул-нер.– Мы можем вырваться из ловушки только в одном направлении – назад по дороге, которой пришли в ущелье. Там пока нет завала и, что самое главное, славяне вряд ли ждут удара в том месте.

– Варяг, ты забыл, что следом за нами движется дружина покойного кмета Младана. Вырвавшись из ущелья назад, откуда только что прибыли, мы очутимся под ее мечами, попав из огня в полымя.

– Я помню об этом, ромей, но считаю, что болгары воеводы Любена изрядно от нас отстали и пока не представляют опасности. Вспомни, что основная часть его воинов – пехота, а лошади из близрасположенных селений, на которых он мог бы их посадить, уже у нас. Повторяю, путь к спасению только один – прорыв из ущелья назад. Причем как можно скорее, покуда противник не успел там хорошо укрепиться.

Иоанн задумался. В рассуждениях викинга имелись здравые мысли, однако еще больше было неопределенности и риска.

– Допустим, мы пробились назад. Что дальше? Стоять на дороге и ждать дружину Любена? Самим идти к ней навстречу? Карабкаться невесть куда по кручам подальше от дорога?

Фулнер горестно вздохнул.

– Ромей, ты постоянно чем-то занят, пребываешь в раз-' думьях и никогда не смотришь по сторонам. Зато я всегда запоминаю пройденный путь, ибо никто не знает, не заставят ли боги тебя вновь повторить его. Так вот, в десятке стадий за спинами врагов, закрывших дорогу назад, имеется еще одна дорога, уходящая вбок от нашей. Знаю, что славяне перерезали дороги, ведущие из ущелья, но не думаю, что у них хватило сил устроить надежные заслоны и на всех дорогах вокруг ущелья.

Стратиг встрепенулся:

– Куда ведет дорога? Вдруг в сторону от моря? Фулнер сдержанно рассмеялся:

– Разве это имеет сейчас значение? Главное, что она су-лиг нам спасение.

И стратиг принял Соломоново решение:

– Хорошо, поступим так. Бери три когорты и пробивайся назад. Но одновременно мои солдаты будут штурмовать и завал на выходе из ущелья. Пусть Христос укажет нам путь к спасению…

Фулнер дважды бросал подчиненные ему когорты на прорыв, и оба раза они отступали ни с чем. Но если у завала в голове византийской колонны легионеры начинали пятиться еще до встречи со славянами, осыпаемые тучей стрел из-за самого укрепления и с обступивших ущелье гор, то когорты Фулнера отбрасывались назад лишь после ожесточенных рукопашных схваток с врагом. После этих штурмов дорогу невозможно было узнать: вся проезжая часть загромождена широким, высотой в человеческий рост валом из трупов, груды их виднелись на обочинах и среди ближайших деревьев. Но, как и до первой атаки, перед византийцами непоколебимо продолжали стоять шеренга не отступивших ни на шаг врагов. – Что скажешь теперь, варяг? – спросил подошедший к Фулнеру стратиг, пропуская мимо себя беспорядочные, потерявшие воинский строй группы отступавших легионеров.– Где же самое уязвимое место, в котором славяне не ждут нашего удара?

– Оно перед тобой, ромей,– невозмутимо ответил Фулнер, указывая на завал из трупов и блестевший за ним в лунном свете лес вражеских копий.– Хорошо, что ты пришел. Необходимо распорядиться, чтобы весь отряд был готов следовать за моими когортами. Потому что путь назад уже свободен и нам нужно скорее покинуть ущелье.

– Смеешься, варяг? – вспылил Иоанн.– Противник, дважды отшвырнувший твои когорты назад, стоит на прежнем месте и не помышляет освобождать дорогу. Лучше подумай, как заставишь легионеров снова идти на штурм.

– Ромей, ты ошибаешься: победили не враги, а я,– с усмешкой проговорил Фулнер.– Дорога для отступления из ущелья-западни станет свободной сразу после того, как ты поклянешься не тронуть никого из наших противников, когда те сами добровольно очистят нам путь.

– Очистят нам путь? В своем ли ты уме?

– К нашему общему счастью – да. Перед вторым штур-эм я приказал акритам любой ценой захватить и доставить мне пленного. Они сделали это, незаметно проникнув в тыл врага и захватив там одного из их раненых. Им оказался викинг из бывшей дружины ярла Эрика, вместе с которым совсем недавно я тоже плыл на Константинополь. Пленный рассказал, что в этом месте выход из ущелья защищают полторы сотни русичей-полочан и триста уцелевших от смерти на море викингов, которыми теперь командует сотник Ин-дульф. Я его отлично знаю, поэтому, ромей, дорога к отступлению открыта.

– Все равно не понимаю тебя,– пробормотал Иоанн.

– Все очень просто, нужно только не смешивать в одну общую кучу славян и викингов. Русы и болгары сражаются потому, что вы, ромеи, хотите отнять у славян свободу, превратив их в рабов. Поэтому они ненавидят империю, готовы биться с ней везде и до последнего человека. Викинги же обычно сражаются за две вещи в мире: за собственную жизнь и чужое золото. Ярл Эрик дрался на море потому, что перед его глазами сверкало золото киевского конунга Игоря, которое тот обещал ему за победу над империей. Викинги сотника Индульфа сражаются сейчас оттого, что вы, ромеи, преследуете их и намерены уничтожить вместе с русами. Но оставьте викингов в покое, пообещайте жизнь – и им незачем будет защищать ее с оружием в руках. Готов ли ты сделать это, подкрепив обещание клятвой?

Дата добавления: 2015-08-05