Часть первая КАСПИЙ 5 страница

– Перед тобой Зеленый остров, сотник,– прозвучал его голос.– Это единственное место в долине Злых духов, где может жить кто-либо или что-либо. О его существовании знают многие, однако дорога к нему известна только немногим. Я один из них. К Зеленому острову есть два пути – от Итиль-реки и со стороны степи, которым мы сюда и прибыли. Если он показался тебе длительным и тяжелым, знай, что иного попросту нет. Когда-то их было несколько, но угроза нападения стражников заставила нас, живущих на Зеленом острове вольных людей, оставить один-единственный, самый сложный и запутанный, который мы постарались сделать недоступным для чужих…

– И для своих,– в тон ему сказал Микула, указывая на пропасть под ногами и на валуны.

– Ошибаешься, эта пропасть непреодолима лишь для незваных пришельцев, но не для моих гостей. Будь иначе, никто из вас никогда не оказался бы здесь, а остался под стрелами наших дозорных, которые стерегут путь к Зеленому острову. Некоторых из них ты уже видел, свист других слышал, сейчас познакомишься еще с четырьмя.

Из– за спины Микулы раздалось громкое воронье карканье, на которое ответили таким же из-под кустов на берегу ручья. А в следующий миг оттуда появилась четверка воинов в халатах, с мечами на поясах и луками за плечами, тащивших деревянный мостик-кладку. Подойдя к пропасти, они сдвинули в сторону два валуна и поставили на это место торчком мост-кладку. К одному его краю были привязаны два каната, на которых воины стали спускать поднятый вверх край мостка на пятачок-карниз. По их сноровистым движениям чувствовалось, что подобная работа им не в новинку, и кладка, опустившаяся как раз перед копытами лошади Микулы, подтвердила это.

– Зеленый остров ждет тебя, сотник,– произнес спасенный.– Вы с воинами-русичами будете на нем желанными гостями. Не заставляйте себя ждать.

По мосту– кладке переправлялись осторожно, по одному, и тут же направляли лошадей на водопой к ручью. И вновь Микула обратил внимание на почтительность, с которой отнеслись к его седоку встретившие их разбойники. Утолив жажду, отряд направился по берегу ручья в глубь долины. Если бы не события, связанные с появлением русичей в этом месте, и не трудности, которые пришлось перенести, прежде чем оказаться здесь, Микула вряд ли проявил бы такой интерес к окружавшей его местности. Подумаешь, всхолмленная степь в окружении подернутых серой дымкой невысоких горных массивов! Однако именно эта дымка, бьющие из земли фонтаны окутанной паром воды, сухой горячий ветер, временами налетавший со стороны гор, постоянно напоминали, что сотник находится в не совсем обычной степи.

Ручей, уткнувшись в невысокий холм, начал огибать его. Отступая от холма и растекаясь по степи, ручей в этом месте образовал продолговатое озерцо с высоким сухим берегом у подножия холма и низким, топким со стороны степи. На склоне холма, в тени группы деревьев, были разбиты несколько шатров. Возле них дымились костры, на низменном берегу озерца пасся небольшой табун стреноженных коней. Возле шатров и у костров виднелись люди, которые при виде отряда незнакомых всадников не проявили к нему интереса. Микула мог объяснить это одним: сидевший за его спиной человек обладал властью, позволяющей ему появляться на Зеленом острове в любое время и с кем угодно, не давая по сему поводу никому объяснений.

– Конец пути,-объявил голос позади Микулы.– Сотник, помоги мне спуститься на землю. И одолжи на время копье, его ты получишь обратно вечером.

Опираясь левой рукой на копье, спасенный указал правой на один из шатров.

– Сотник, сейчас тебя и воинов накормят, после чего вы сможете отдохнуть в том шатре. В нужный час вас разбудят, и после ужина вы отправитесь на встречу с караваном. Какой предстоит путь, ты уже знаешь, а потому пострайся не терять напрасно время. До встречи вечером…

Как ни голодны были дружинники и как ни хотелось им после утомительного пути отдохнуть, они первым делом предпочли вымыться в озерце. Слезая на берегу с лошади, Микула бросил взгляд в сторону шатров и увидел спасенного ими человека. Опираясь на копье, он стоял у входа в самый добротный и богато украшенный шатер в окружении нескольких внимательно слушавших его обитателей становища. Может, он знаком с самим Казаком, хозяином долины Злых духов, о котором упоминал купец Исаак, и сейчас добивается встречи с ним? Что ж, в таком случае каких-либо недоразумений у русичей на Зеленом острове быть не должно…

Микулу разбудили на заходе солнца.

– Вставай, сотник, пора. Атаман ждет тебя,– раз за разом настойчиво повторял у его уха незнакомый голос.

Микула открыл глаза, увидел у своего изголовья смуглое бородатое лицо с раскосыми глазами.

– Пора вставать? – Микула бросил взгляд сквозь приоткрытый полог шатра наружу, увидел скатывающееся за горный массив солнце.– Да, на самом деле пора. Посторонись.

Он поднялся с кошмы, на которой лежал, быстро надел верхнее платье, кольчугу.

– Не трожь их,– сказал незнакомец, когда сотник склонился над спящими товарищами, желая разбудить их.– Пусть еще отдохнут. Атаман хочет видеть только тебя.

У Микулы вертелся на языке вопрос, кто такой «атаман» и зачем он ему понадобился, но он решил ни о чем не спрашивать. Зачем, если все станет известно через несколько минут?

Бородач привел Микулу к богато украшенному шатру, на который он уже обратил внимание, распахнул полог, указал внутрь:

– Проходи, сотник.

Сам он остался снаружи, а Микула сделал шаг вперед, привыкая к полумраку шатра, остановился у порога. В шатре находился лишь один человек – это был спасенный из сундука разбойник. Скрестив по-восточному ноги, он сидел на ковре за низеньким круглым столиком с расставленными на нем едой и питьем. На спасенном была белая рубаха русского покроя, серые штаны, заправленные в высокие кожаные сапоги, сбоку на ковре лежал боевой пояс с пристегнутым мечом и кинжалом. Лицо его было чисто выбрито, усы и короткая борода приведены в порядок, волосы аккуратно причесаны.

– Как отдохнул, сотник? – поинтересовался он.– И проходи к столу, зачем стоять у входа? Садись рядом.

– Отдохнул хорошо, готов хоть сейчас отправиться навстречу каравану,– ответил Микула, усаживаясь за столик.– Не забыл, что ты обещал мне устроить встречу с ним у Сухого колодца?

– Нет. Именно потому и велел разбудить тебя раньше других русичей, чтобы побеседовать перед дорогой.

– Побеседовать? О чем? Да, кстати, со мной хотел говорить о чем-то некий «атаман». Уж не ты ли это?

– Я, сотник. Помнишь, недавно ты спрашивал, как меня зовут, и я посоветовал обращаться ко мне: русский брат. Но ты почему-то ни разу не произнес этих слов. Может, тебе легче будет называть меня атаманом?

– Возможно, ведь мне еще ни разу в жизни не приходилось называть братом того… того, кто… кого спас из сундука, от заточения и смерти. Но ведь и атаман не твое имя. Судьба воина-русича заносила меня во многие места, сталкивала с разными людьми, в числе коих были берладники с низовьев Дуная и бродники с Саркел-реки. Так вот, в некоторых ватагах командиров-главарей именовали атаманами. Небось по схожей причине так величают и тебя?

Спасенный усмехнулся:

– Вижу, сотник, и атаман тебе не совсем по нраву. Так и быть, кличь меня Казаком,– махнул он рукой.

– Казаком? – Микула нахмурил лоб, настороженно посмотрел на собеседника.– Подобным именем купец Исаак называл главаря здешних разбойников, хозяина долины Злых духов. Получается, что сей грозный для купцов и стражников Казак – это ты?

– Получается так, сотник. Но ведь ты не хазарский купец и не буртасский стражник, а потому мое имя не должно тебя страшить или делать нас недругами. Наоборот, ты спас мне жизнь и сейчас сидишь за моим столом. Посему забудем о купцах и стражниках, разбойничьих атаманах и княжеских сотниках, а поговорим как вольные люди и воины. Что же касаемо моего имени, зови, как желаешь,– атаманом или Казаком.

– Будь для меня, как и для своих людей, Казаком.

– Добро, а теперь пора перейти к трапезе,– атаман плавно повел рукой над столиком.– Ешь и пей все, что душа желает. Что окажется не по вкусу – не взыщи: еда-питье из купеческих караванов, а потому и вина лежит на их покойных хозяевах.

– Богатенько живут твои разбойнички,– сказал Микула, окидывая взглядом столик.– Такое угощение я видывал лишь на великокняжеских застольях.

– За такое житье мы дорого и платим. Сам видел, чем и как потчуют нас, окажись мы в руках стражников. Да что мы с тобой, сотник, о невеселом – давай переменим разговор. Что станешь пить для начала: меды русские, вино ромейское, хмельные настойки буртасские, пиво булгарское?

– Начнем с ромейского вина зелена. Давненько не пробовал его, пожалуй, и вкус забыл.

– Забыл – вспомнишь. Как пить будешь: по-русски – не смешивая ни с чем, или по-ромейски – разбавляя водой?

– По-русски. Воды, коли пожелаю, и так досыта напьюсь.

– Так и станем пить – по-русски. Да и как нам, двум воинам-русичам, пить иначе? – Атаман разлил вино в два серебряных кубка, протянул один Микуле.– За тебя, сотник, за твою удачу и воинское счастье.

– За тебя, Казак, чтобы судьба как можно дольше хранила тебя от рук стражников,– не остался в долгу Микула.– Слава!

– Слава!

Микула действительно давно не пил заморского вина, пожалуй, с осени, когда по велению великого князя он с сотней всадников отправился на порубежье с Дикой степью. Поэтому сейчас Микула пил вино медленно, короткими глотками, вдыхая его аромат и наслаждаясь терпким вкусом. Будучи близким человеком к Игорю и часто участвуя в княжьих пирах, Микула знал толк в винах и понимал, что вино, которым угощал его разбойничий атаман, было не то, что пьют ромей-ский охлос(Охлос – чернь, простонародье (визант.).) и простые воины-русичи, а то, которым утоляли жажду, заодно веселя душу, обитатели византийских дворцов и княжеских чертогов. Выходит, он на самом деле являлся для Казака дорогим гостем, если тот не жалел для него такого вина!

Снаружи раздались топот копыт, голоса, звон оружия, и в шатер просунулось лицо бородача, будившего Микулу.

– Разве я не сказал, чтобы меня не беспокоили? – нахмурив брови, раздраженно спросил атаман.

Косясь на Микулу, бородач произнес оправдывающимся тоном несколько слов на незнакомом Микуле языке, и атаман уже миролюбиво сказал:

– Пусть войдет. Один.

Голова исчезла за пологом, и атаман вновь наполнил кубки.

– Прости, сотник, что вынужден прервать трапезу. Меня долго не было на острове, и здесь за это время произошли события, в которые я должен немедля вмешаться. Выпьем теперь за нас обоих, и не скучай, покуда я буду заниматься своими делами.

Едва они успели осушить кубки, как в шатре появился новый человек. Высокая лохматая шапка была низко надвинута на лоб, из-под бровей сверкали узенькие глазки, лицо заросло рыжей клокастой бородой. Бросив на Микулу подозрительный взгляд, незнакомец приблизился к столику, широко разбросил руки в стороны, оскалил зубы в улыбке. Атаман, поднявшись, шагнул из-за стола к пришедшему, так же расставил руки и крепко обнялся с ним. Указал ему на ковер у столика и, когда тот сел, протянул кубок с вином. Они вдвоем выпили, после чего некоторое время разговаривали, точнее, атаман задавал вопросы, а рыжебородый отвечал. Язык, на котором они говорили, был неизвестен Микуле, хотя в нем встречались знакомые ему буртасские и хазарские слова, а иногда и славянские. Может, это был и не язык, а смешение многих языков и наречий, к которому вынуждено было прибегать собравшееся на Зеленом острове разношерстное разбойничье сборище, дабы понимать друг друга. Однако из того немногого, что смог понять Микула, он догадался, что разговор шел о плывшем по Итиль-реке купеческом караване, за которым разбойники уже несколько суток следили и который теперь собирались захватить.

Вначале, жадно утоляя разыгравшийся после вина аппетит, Микула слушал разговор вполуха, но вдруг ему в голову пришла неожиданная мысль. А что, если кто-то из находящихся на Зеленом острове разбойников участвовал в нападениях не только на речные купеческие караваны, но и на морские? В том числе и на те, что совершали плавания по Хва-лынскому морю? А ведь он, Микула, имеет задание великого князя узнать как можно больше о становищах морских разбойников и местах, где они могут прятать свою добычу. Кто знает, возможно, сейчас удача сама идет ему в руки и его встреча с заточенным в сундуке разбойничьим атаманом была действительно не случайной, а уготованной Небом?

Всецело захваченный этой мыслью, Микула с нетерпением стал ждать окончания разговора атамана с новым гостем. Вот они замолчали, выпили еще по кубку вина, на прощанье обнялись. Атаман проводил рыжебородого к выходу и возвратился на прежнее место за столиком. Беря инициативу в собственные руки, Микула сам налил вина в кубки, поднял свой:

– За твои удачи, Казак! И не только на суше, но и на воде!

Теперь Микула не смаковал вино, а выпил его залпом, словно воду, и, дождавшись, когда опустеет кубок атамана, спросил:

– Казак, как вижу, твои люди промышляют в степи и на Итиль-реке. Не приходилось ли им бывать и на Хвалынском море?

Рука атамана, принявшегося вновь наполнять кубки, застыла в воздухе, а сам он пытливо взглянул на Микулу.

– Как знать, сотник, может, и приходилось. Прежде чем судьба свела их со мной, им всем довелось многое пережить и повидать. Возможно, чьи-то пути-дорожки на Зеленый остров пролегли и через Хвалынское море.

Микула засмеялся, шутливо погрозил атаману пальцем:

– Ой, хитришь, Казак! Небось, прежде чем принять нового человека в свою ватагу, стремишься узнать о нем все. Иль приближаешь к себе и даешь приют на Зеленом острове кому попало?

Атаман тоже рассмеялся, однако прежнее беспечное выражение с его лица будто сняло рукой.

– Нет, сотник, случайных людей у меня нет, и прежнюю жизнь каждого я знаю, как свою. Да, среди них есть те, кто бывал раньше на Хвалынском море, но об этом они не будут говорить с первым встречным. Понимаешь меня?

– Вполне. Ты прав, я не тот, с кем они будут откровенны. Но ведь ты доверяешь мне, не так ли? Так почему я не могу знать о ком-то из твоих людей частицу того, что знаешь ты? Ведь я не прошу ни показать мне этого человека, ни рассказать историю его жизни полностью, мне интересно лишь то, почему и когда он был на Хвалынском море, что там делал и видел.

– Почему и когда, что делал и видел,– медленно повторил атаман и, запрокинув голову, оглушительно расхохотался. Уняв смех, наклонился к Микуле, доверительно сказал: – Сотник, ответы на подобные вопросы часто хочу услышать и я. Знаешь, когда? Когда собираюсь на кого-то напасть и, не желая попасть впросак, хочу знать все о недруге и о том месте, где мне предстоит сойтись с ним в бою. Как мне сдается, люди, побывавшие на Хвалынском море, нужны тебе по той же причине?

Микула не стал играть в прятки: прояви в важном для себя разговоре неискренность или начни лицемерить – получишь в ответ то же самое.

– По той, Казак,– ответил он, глядя прямо в глаза собеседника.– И ты, желавший, чтобы я называл тебя русским братом, не можешь отказать мне… коли действительно причисляешь себя к русичам и не желаешь напрасного пролития их крови.

Промолчав, атаман взял в руки свой кубок и, впервые не предложив Микуле выпить вместе, начал неторопливо цедить вино сквозь зубы. Его глаза были полузакрыты, взгляд направлен перед собой. Когда вино было выпито, он протянул Микуле его кубок.

– Пей и слушай, что я буду говорить. Коли речь покажется длинной, наливай и пей вино сам.– Атаман плеснул немного вина и себе, выпил одним большим глотком и быстро, видимо предварительно все обдумав, заговорил: – Сотник, я дважды задавал себе вопрос, кто ты таков на самом деле, но ни разу не обратился с ним к тебе. Первый раз это случилось, когда ты, вопреки предостережению старого иудея, спас меня. Обычный охранник каравана, пусть даже бывший сотник, а ныне начальник десятка воинов, всецело подвластен воле хозяина каравана и никогда не осмелится его ослушаться. Ты же сделал это в присутствии самого Исаака, что показало твою независимость от него… Повторно я спросил себя, кто же мой спаситель, когда ты решил отправиться со мной в долину Злых духов и Исаак не стал противиться этому. Ведь стражникам ничего не стоит узнать, кто посмел спасти приговоренного к смерти разбойничьего главаря, а поскольку ты из его каравана, он несет за тебя полную ответственность. Конечно, его старая голова никому не нужна, но ее спасение обойдется ему не в одну сотню золотых диргемов, и жертвовать ими из-за какого-то русича-охранника он не стал бы никогда. Что стоило бы ему приказать схватить тебя, дабы отдать затем стражникам, имея десять своих охранников на одного твоего воина? Однако он не сделал этого, разрешив тебе спокойно удалиться в долину Злых духов. Поскольку для иудеев деньги – самое главное в жизни, значит, любой твой поступок был столь щедро оплачен вперед, что с избытком покрывал те жалкие сотни, которые Исааку пришлось бы отдать стражникам. Мои вопросы не кажутся тебе глупыми?

Атаман посмотрел на Микулу. Увидев, что тот наполняет опорожненный кубок вином, протянул ему свой.

– Налей и мне, от непривычки к речам пересохло во рту. А заодно ответь мне, чтобы я мог продолжать.

– Казак, на твоем месте я задал бы себе те же вопросы,– сказал Микула, наполняя доверху оба кубка.– А может, и своему спасителю, прежде чем отправиться с ним на Зеленый остров, в свою святая святых.

– Я не надеялся получить правдивый ответ, сотник. А потому решил ждать, когда или ты сам себя выдашь, или случай вынудит тебя открыть мне свою тайну. Как видишь, сейчас это произошло.

– И какова моя тайна?

– Даже до наших мест долетели слухи, что великий киевский князь собирается в большой поход. Куда – гадать излишне, ибо с Византией у него мир и договор о дружбе. Зато на Хвалынском море его купцам в последнее время не стало покоя от пиратов, а русичи не из тех, кто безропотно сносит обиды. Но прежде чем отправиться в поход, великому князю следует как можно больше узнать о своем недруге и его владениях, а для этого ему никак не обойтись без тайных соглядатаев. А самый надежный способ попасть соглядатаю на Хвалынское море… или туда, где можно все разузнать о нем… это пристроиться к купеческому каравану, идущему к его берегам. Я близок к правде?

– Ты рядом с ней. Если считаешь себя русичем или другом Руси, твоя кровь должна подсказать, как поступить сейчас.

– Она уже подсказала – я познакомлю тебя с человеком, который не просто был на Хвалынском море, а дважды сражался с тамошними пиратами. Он сможет ответить на все твои вопросы и…– атаман оборвал себя посреди фразы, на миг задумался.– Я сделаю больше – этот человек отправится с тобой, чтобы не только словом, но и делом способствовать победам русского воинства. Доволен, сотник?

– Ты настоящий русич, Казак,– растроганно произнес Микула.– Но кто тот человек, чьим словам должен вначале довериться я, а затем и великий князь?

– У нас не принято рассказывать о других. Если он пожелает, откроет тебе свое прошлое сам. Я же могу сказать одно – верь ему, как мне, ибо он – настоящий казак.

– Казак? Он твой отец, брат? Иной родич?

– Он мне ни отец, ни брат, ни какой-либо иной родич по крови. И, однако, он для меня больше, чем родич, ибо он мне брат по духу. Одним словом – казак. Ты знаешь, что значит это слово? Коли тебе приходилось встречаться с берладника-ми и бродниками, ты обязательно сталкивался с ним.

– Да, я не единожды слышал его, правда, иногда оно звучало «казак», иногда «козак». Но я всегда считал, что это имя, носимое тем либо иным человеком. Я ошибался?

Атаман неопределенно пожал плечами:

– Как сказать, сотник. Впрочем, если ты и ошибался, то не слишком. Понимаешь, казак – это действительно имя, но дается оно отнюдь не отдельному человеку при рождении, а многим людям, тем, кто, независимо от прежних имен, решил навсегда стать вольным человеком, почитая волю превыше всего на свете. Превыше бывшей родины, старых богов, семьи, сородичей, власти, богатства,– с горячностью объяснил атаман.– Побратавшись меж собой, такие люди становятся казаками и носят это имя вместе с прежним до самой смерти. Казак мог родиться русичем, хазарином, буртасом, касогом, иудеем, мог прежде быть воином, князем, купцом, рабом, пастухом, нищим или богатеем, но, став казаком, он должен позабыть обо всем, кроме того, что отныне он – вольный человек, признающий над собой лишь атамана, избираемого всеми братьями-казаками. Казак – это воля, необъятная, такая, какой нет более ни у кого на свете. Смог понять что-нибудь из моих слов, сотник?

– Очень мало,– чистосердечно признался Микула.– Говоришь, что вы, казаки, ради вольности отказались от земли отцов, былого родства и всего, связанного с прошлой жизнью? Но разве можно жить человеку без роду-племени и земли предков, ежели даже дикий зверь знает свою стаю и лес, где появился на свет и который его выкормил? Разве может быть воля превыше всего на свете? А семья, необходимая для поддержания жизни рода, а воинская служба, без коей отчую землю захватит недруг? Ни одному из смертных не дано иметь полной свободы. Человек живет среди других людей, он поневоле должен считаться с ними. Да и нужна ли кому вообще необъятная воля, ежели из-за нее надобно отказаться от своих родителей и будущих детей, от земли и веры предков?

– Нужна, сотник, нужна! – горячо возразил атаман.– А семью, землю предков, веру отцов ты считаешь выше воли оттого, что не знаешь, что такое неволя. Вот ежели бы ты сполна вкусил, что значит быть равным бессловесной скотине, зависеть от настроения и прихоти хозяина, не иметь права даже взглядом показать, что ты тоже человек, вот тогда ты смог бы оценить, что такое воля. Зато я, сын полонянки-наложницы, ставший ныне атаманом вольных людей – казаков, могу сравнить волю и неволю. И потому смело заявляю, что у того, кто родился вольным человеком и никогда не был рабом, и у того, кто появился на свет рабом и, рискуя жизнью, обрел свободу с оружием в руках, разные взгляды на волю. Для тебя, сотник, она существует наравне с домом, семьей, верой предков, а для меня, заплатившего за право стать вольным человеком собственной кровью, она – бесценный дар, выше которого нет ничего. Теперь понимаешь меня хоть немного?

– Кажется, да. Ты сказал давно известную истину: то, за что не довелось платить, всегда ничто по сравнению с тем, за что дорого заплачено. Так и мы с тобой: я получил волю с появлением на свет, ты заплатил за нее высокую цену, и она для тебя превыше всего в мире. Возможно, ты и прав. Но тогда объясни мне разницу между казаками и обычными разбойниками, ведь те и другие ради вольной жизни отказываются от дома и семьи, преступают человеческие и небесные законы.

– Разницу? Она проста. Разбойник грабит ради своего обогащения, мечтая стать завтра таким, как тот, кого он сегодня ободрал как липку. Я знаю многих, кто дождался сего вожделенного часа и превратился сам в купца, ростовщика, богатого скотовода. А мы, казаки, отбираем чужое, дабы есть и пить, одеваться и обуваться, лечить своих раненых и обеспечивать жизнь калечных. Разбойники делят добычу на доли и готовы перегрызть друг другу глотки, а мы, казаки, имеем общую казну. Для разбойника главное – добыча, и он, награбив, вновь возвращается в мир сильных и слабых, богатых и бедных, господ и рабов. Для нас, казаков, главное – воля, и мы остаемся вольными братьями-казаками до конца дней своих, каким богатством ни владели бы. Мне удалось показать разницу между нами?

– Удалось. Казак, ты недавно признался, что хотел задать мне два вопроса, и получил за этим столом на них ответы. Я тоже желал бы услышать ответ на один вопрос. Готов услышать его?

– Говори.

– Ты только что назвал себя бывшим сыном полонянки-наложницы. А купец Исаак, весьма неглупый и наблюдательный человек, отметил твое умение здраво рассуждать и правильно говорить, что никак не присуще землепашцу или пастуху… от себя добавлю, что и бывшему сыну рабыни. Как совместить твои и его слова?

– Как? Попробуй сделать это сам. Да, я родился от полоненной славянки, ставшей наложницей хазарского бек-хана. Мать была красавицей и стала хозяину желанней его законных жен. Свою любовь он перенес и на меня, их сына, и, согласно желанию бек-хана, я воспитывался вместе с его законными детьми. Но я всегда помнил, что моя мать – полонянка-наложница, а я, наполовину русич, раб моего отца и не имею родины. Возмужав, я стал воином в дружине бек-хана, получил под начало вначале десять воинов, затем полусотню. Однако Хазария так и не стала моей родиной, а хазары – моим народом. Когда представилась возможность, я попытался ускакать на Русь. Меня преследовали, ранили стрелой, и, если бы не казаки, подобравшие и выходившие меня, мы сейчас не сидели бы с тобой за этим столом. С тех пор я навсегда остался с казаками, стал одним из них, а вот уже третий год подряд они выбирают меня атаманом. Как видишь, старый иудей и я не противоречим один другому.

– Казак, когда и где я увижу человека, который будет сопровождать нас в походе на Хвалынское море?

– Он примкнет к твоим воинам после ужина. Выведя вас из долины Злых духов, он останется в караване и позже будет неразлучен с тобой везде. А сейчас, сотник, выпьем по последнему кубку, и отправляйся будить своих спутников. Однако прежде возьми вот это.

Атаман сунул руку за пазуху, достал и протянул Микуле небольшую, овальной формы пластинку желтого цвета. Присмотревшись, Микула увидел на ней рисунок волка с оскаленной пастью и непонятную надпись над его спиной.

– Человека, имеющего пластинку с таким рисунком, не тронет ни один из моих людей,– объяснил атаман.– Пластинки бывают трех видов, и каждая имеет свою власть. С медной ты можешь чувствовать себя в безопасности в долине Злых духов и ее окрестностях, с серебряной тебя проведут на Зеленый остров, а с золотой, как у тебя… С ней ты становишься почти равным по власти мне, атаману, и любой мой человек, будь он заслуженным казаком или начинающим разбойником, обязан беспрекословно повиноваться тебе. Конечно, если твои приказы не будут направлены против нашего братства.

– Благодарю за подарок, атаман,– сказал Микула, пряча пластинку.– Возможно, жизнь заставит меня воспользоваться этим знаком твоего доверия. Но как могу встретить твоих людей, нуждайся я в их помощи либо разговоре с тобой?

– Тебе нужно попасть в долину Злых духов к одному из мест, откуда начинаются пути к Зеленому острову. Одно место ты уже знаешь – это начало оврага, в который мы спустились после моего спасения. Второе ты увидишь сегодня вечером – оно между долиной и Итиль-рекой. Эти места круглые сутки находятся под присмотром моих дозорных, которые при необходимости могут и защитить тебя, и проводить ко мне. Но помни – встреча с дозорными состоится, если ты будешь один или вдвоем, если вас будет больше – долина встретит вас как чужих. Этот закон распространяется на всех обитателей Зеленого острова и гостей, кроме меня, атамана.

– Я запомню это правило.

– Тогда допиваем вино, и ступай будить своих воинов. Казак, твой проводник из долины и будущий соратник в походе, найдет тебя в вашем шатре.

Осушив кубок и тепло простившись с атаманом, Микула поспешил к дружинникам. Он возился у лошади, заканчивая подготовку к предстоящей дороге, когда сбоку прозвучал голос:

– Будь здрав, сотник. Я готов.

Повернувшись, Микула увидел незнакомого воина, державшего в поводу серого жеребца с притороченными к седлу походными сумами. Воин был в полном облачении русского дружинника, и только лицо, скуластое, с длинными вислыми усами и иссиня-черными волосами, могло вызвать сомнение, что он чистокровный славянин. Но разве мало было среди воинов-русичей тех, в чьих жилах текла кровь дедов и отцов – степняков?

– Ты человек, который должен сопровождать меня? – спросил Микула.

– Да, я тот человек. До сегодняшнего вечера моим атаманом был Казак, теперь – ты. Только ты, сотник, ибо мне велено подчиняться лишь тебе, а потому иных начальников я не потерплю,– предупредил незнакомец.

– Ты станешь повиноваться только мне и великому князю Игорю,– пообещал Микула.– Как зовут меня – ты, я уверен, уже знаешь. Как обращаться к тебе?

– Казак,– гордо ответил незнакомец.

– Я слышал это имя от атамана, однако думаю, что его не стоит произносить ни среди караванщиков купца Исаака, ни в граде Итиле. Так или нет?

– Так. Зови меня Сарыч, хотя и старый иудей, и его караванщики сразу поймут, какого нового воина ты привел к ним из долины.

– Этого воина привел я, и потому не позволю кому бы то ни было совать нос в мои дела,– веско произнес Микула.– Ты хорошо говоришь по-русски и даже немного смахиваешь обличьем на славянина. В тебе есть наша кровь?

– Во мне много разных кровей,– сдержанно ответил Сарыч.– А русский язык знаю потому, что часто встречался с русичами.

– Вижу, вы уже познакомились,– раздался за спиной Мику-лы голос атамана.– Простимся еще раз, сотник, и отправляйся в путь. Чувствуй я себя чуть лучше, сам проводил бы тебя. Но…– он передернул плечами, болезненно сморщился.– Ничего, судьба уготовила нам еще одну встречу, и тогда я постараюсь сполна рассчитаться с тобой за свое спасение…

Следуя за Сарычем, возглавившим цепочку всадников, Микула постоянно бросал по сторонам любопытные взгляды. Это место не зря звалось Зеленым островом – оно действительно являлось таковым посреди голых скал, солончаковой земли полупустыни и туч раскаленного песка, окружавших сей клочок благодатной земли. Он был невелик – примерно три поприща(Поприще – русская мера длины в 1000 шагов (примерно 500 м).) в длину и два в ширину – и располагался в окружении высоких, стоящих сплошной стеной скал, у подножия которых по дну ущелий с бешеной скоростью неслись потоки взвихренного песка. Сколько ни всматривался Микула в скалы, он нигде не видел ни троп, ни иного места, откуда можно было попасть на Зеленый остров.

Дата добавления: 2015-08-05