Студопедия
Случайная страница | ТОМ-1 | ТОМ-2 | ТОМ-3
АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатика
ИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханика
ОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторика
СоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансы
ХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника

Замок из песка 2 страница

Читайте также:
  1. Bed house 1 страница
  2. Bed house 10 страница
  3. Bed house 11 страница
  4. Bed house 12 страница
  5. Bed house 13 страница
  6. Bed house 14 страница
  7. Bed house 15 страница

К утру Ася так разволновалась, что у нее разыгрался жар. Она с самого утра заняла себя работой в кухне и молча, с каким-то немым упорством скребла сковороды и кастрюли. К обеду фрау Марта попросила помочь накрыть стол, но у Аси все валилось из рук, она разбила стакан и дождалась, что фрау Марта взяла ее за руку и внимательно на нее посмотрела.

— Ты здорова, Августа?

— Да, фрау Марта. Я просто… у меня немного голова болит.

— Тебя так расстроили мои разговоры о замужестве?

Ася молчала, теребя передник.

— Может быть, у тебя имеется личная симпатия, дитя? Скажи мне.

Ася покрутила головой.

Фрау Марта села на стул возле кухонного стола и показала место рядом с собой Асе:

— Сядь.

Та послушно опустилась на табурет.

— Ты не старше Эмили, но кажешься мне более серьезной. Удивительно, но Эмили в отличие от тебя рада выскочить замуж хоть сегодня. И похоже, нам придется уступить ей в этом.

Ася молчала, пытаясь угадать, куда клонит хозяйка.

— Скажи, Ася, ты ведь, кажется, дружишь с Марией Вознесенской?

— Да, мы учились вместе. Маня… очень хорошая.

— А ее братья? Что они собой представляют? Ну, например, Алексей?

Ася застыла, зажав подол передника в побелевших пальцах.

— Я… почти не общалась с ним, фрау Марта. Он, кажется, офицер.

— Да. Но так молод… Впрочем, у него хорошая протекция в столице. Я слышала, брат отца Сергия лично знаком с государем?

— Я… я не знаю, — пролепетала Ася, не поднимая глаз.

— Это правда, что Вознесенский ухаживает за Эмили?

Асе хотелось провалиться сквозь пол кухни, оказаться в темном подполе среди мышей, чтобы только не отвечать на вопросы фрау Марты.

— Разве Эмили не рассказывала вам? — выкрутилась она.

— Иногда мне кажется, что Эмили слишком романтична и подвержена фантазиям. Впрочем, я была бы довольна, окажись это правдой. Я была бы спокойна, устроив столь удачно среднюю дочь. Это для нас неплохой вариант.

«А для меня — похотливый вдовец Юдаев», — с обидой подумала Ася.

Вдруг разом, пеной, поднялись в душе все ее детские мечты, перемешиваясь с обидами. Ей вдруг захотелось закричать, затопать ногами, разбить тарелку. Но она знала, что никогда не позволит себе ничего подобного в присутствии фрау Марты.

После обеда, по обыкновению, семья Сычевых находилась в гостиной. Фрау Марта раскладывала пасьянс, Эмили и Грета вышивали гладью, Богдан Аполлонович курил трубку и шелестел газетами, изредка цитируя особенно интересные, на его взгляд, выдержки. Фрау Марта качала головой, что могло означать как согласие, так и сомнение.

В раскрытое окно доносились равномерные удары — Петер тренировался в метании ножичка. Вся стена сарая была испещрена следами этих тренировок.

Ася на кухне перебирала крупу, когда Петер — долговязый подросток — вбежал в дом с парадного крыльца и, перепрыгивая через три ступеньки, поскакал наверх.

— Папа! Папа! Там парни пришли! Свататься!

Ася застыла со своей крупой, осталась сидеть, склонившись над столом, не сделав ни одного движения. Она слышала, как наверху все пришло в движение, что-то уронили, кто-то побежал по лестнице.

В кухню влетела бледная Эмили. Глаза ее были широко раскрыты, губы трепетали. Она показала в сторону окна:

— Ася! Посмотри, это он?

Ася встала и подошла к окну. Во дворе стояли братья Вознесенские — Алексей и Артем. У Алексея в руках был огромный букет сирени.

— Да.

Эмили прислонилась спиной к двери. Вид ее говорил, что силы вот-вот покинут ее.

— Тили-тили тесто, — ехидно пищал под дверью Петер.

— Петька, исчезни!

Эмили пересекла кухню и рухнула на табурет у стола. Ася стояла спиной к стене рядом с окном и смотрела на Эмили. Но не видела ее.

Они обе слышали, как парни протопали наверх, как рокотал там, наверху, голос хозяина.

Минуты стучали в висках, звуки проникали в кухню и таяли в ней — вот цокот копыт по мостовой, вот часы пробили на Троицкой церкви, вот Север залаял на кого-то… А наверху было тихо, и оставалось только ждать. Но это ожидание отнимало у Аси последние силы. Выйти из дома, убежать… Конечно, она должна уйти сейчас, немедленно!

Ася сделала движение к двери, но Эмили перегородила ей дорогу:

— Не уходи, Асенька! Побудь со мной! Мама велела мне ждать внизу, я одна не выдержу этого ожидания. Сядь со мной, послушай!

Ася позволила усадить себя на табурет у стола. Эмили держала ее за руку и сверлила горячечным возбужденным взглядом.

— Я не верю, что это случилось! Нет, нет! Что я говорю, ты же знаешь, я всегда верила, я ждала! Это не могло быть иначе, это должно было случиться, я знала! Помнишь, я говорила тебе, что непременно в этот приезд… Ведь такие вещи чувствуешь? Ах, что я говорю, тебе не понять, ведь ты не любила. Но это так, это такое… Только бы папенька ничего не сказал, ведь ты его знаешь. Он обидеть может, а Алексей такой гордый…

Эмили говорила не переставая, как говорит человек возбужденный — не в силах остановиться. Для Аси было настоящей пыткой слушать ее монолог. Но еще больше заставляло содрогаться предчувствие развязки. И если бы Эмили была в состоянии видеть и слышать сейчас хоть что-то, помимо самой себя, она обратила бы внимание, что ее подруга сегодня какая-то странная.

— Но почему так долго? Ася, ты заметила, сколько времени они уже там? Да когда же, наконец?

Простучали по лестнице каблучки фрау Марты, открылась дверь. Ася и Эмили одновременно поднялись.

Эмили вся устремилась навстречу матери, но та остановила ее:

— Эмили, выйди.

— Но я…

— Выйди, мне надо поговорить с Августиной. Наедине.

Чего стоило Эмили подчиниться матери на этот раз! Мольба, обида, гнев, возмущение — все это отразилось на ее малиновом от эмоций лице, когда она закрывала за собой дверь. Но Ася не сомневалась — она ни на шаг не отойдет от двери и услышит каждое слово.

— Ты знала?

В голосе фрау Марты слышался металл. Ася хорошо помнила эту интонацию и знала, что она означает. Ася молчала.

— Ты знала, что Вознесенский сегодня придет сватать тебя?

— Нет.

— Но я же вижу, ты даже не удивлена.

— Я говорю правду, фрау Марта! У меня и в мыслях не было, что он… придет сюда…

— Вот как? Значит, ты все же разговаривала с ним? Он делал тебе предложение?

Ася молчала. Она чувствовала себя пойманной в ловушку. Выхода не было.

В кухню влетела Эмили. Лицо ее пылало. Эффект усиливало белое обрамление прически.

— Мама, это правда? Вы сказали, что Алексей сватал… ее?

— Возьми себя в руки! — все с тем же металлом в голосе приказала фрау Марта.

— Но как же так, Ася? — Эмили все еще отказывалась верить. — Ведь ты же знала… Ведь когда мы вместе гуляли, он мне… он со мной…

— Я не хотела!

— Ты не хотела? Ты даже не предупредила меня, что у вас какие-то отношения! — взвизгнула Эмили. — Ты ни разу не обмолвилась, что он нравится тебе! Все это время я открывалась тебе как лучшей подруге! Все свои чувства, а ты! У меня за спиной!

Эмили была близка к истерике. Ася не могла на нее смотреть. Эмили кричала, и крик ее был визгливым, на одной ноте. Он звучал, пока фрау Марта не влепила дочери пощечину.

— Веди себя прилично! — отчеканила мать.

Эмили в рыданиях опустилась на табурет. Ася кинулась за водой, но фрау Марта остановила ее:

— Августина. В этом доме ты видела только добро. Вместе с нашими детьми ты училась в гимназии. Ты донашивала платья за Анной, но и Эмили делала то же, не так ли?

— Я все помню, фрау Марта! — горячо отозвалась Ася. — Я очень благодарна вам, и я…

— Мы всегда старались относиться к тебе, как к дочери. И что же? Ты обманула нас!

— Нет, нет! — Теперь уже Ася была близка к слезам. — Я не хотела! Я отказала ему еще вчера, я…

— Ты виделась с ним вчера?! — взвизгнула Эмили. — Ты была у Вознесенских и виделась с ним! А мне ничего не сказала! Обманщица! Двуличная!

— Как я могла сказать? Что бы я сказала?

Ася слабо отбивалась, понимая, что любые оправдания не пойдут ей на пользу.

— Кажется, я начинаю понимать. Эмили, уймись! Итак, Августина, ты вчера была у подруги. Ведь она знала о намечающемся сватовстве Юдаева? Знала?

— Да.

— Конечно, она рассказала брату. Тот, как человек благородный, не мог не откликнуться. Ведь он вчера сделал тебе предложение?

— Да, вчера вечером.

— И ты ответила отказом.

— Да.

Металл из голоса фрау Марты понемногу исчезал.

— Что ж. Ты, кажется, хотела устроиться на службу?

— Да, я хотела бы работать.

— Отлично. Думаю, я смогу тебе в этом помочь. А сейчас… Ты сама поговоришь с гостями или… мне сделать это за тебя, дитя?

— Я была бы вам очень признательна, фрау Марта. Мне не хочется выходить.

Фрау Марта прошествовала в коридор, неторопливо поднялась наверх.

Эмили продолжала рыдать, сотрясаясь всем телом. Ася смотрела на нее и понимала, что не может теперь все остаться по-прежнему. Все изменилось. В любом случае ей придется уйти из этого дома.

На другой день фрау Марта с утра уехала куда-то на бричке и вернулась только к вечеру. Эмили не выходила из своей комнаты. В доме стало тяжело находиться. Только верный старый Север по-прежнему ластился к Асе и сочувственно взирал на нее подслеповатыми глазами.

Через два дня фрау Марта объявила, что хозяева бужениновского замка, недавно обосновавшиеся там всем семейством, готовы принять Асю в качестве гувернантки для своей дочери. Конечно, благодаря рекомендациям фрау Марты. «Надеюсь, ты понимаешь, что это место…»

О! Она все понимает, она очень довольна, очень благодарна…

К вечеру того же дня Ася стояла у ворот бужениновского замка. Отчего-то теперь замок не казался ей столь величественным, как прежде. Впрочем, конечно же, он был прекрасен. Но теперь, пожалуй, слишком реален.

Аллеи подросших акаций спускались к реке, обрамляя территорию парка, клумбы роскошных цветов украшали вход с двух сторон. Две изящные борзые подошли к Асе и задумчиво уставились на нее.

Садовник заметил гостью и проводил ее до дверей. Ася вошла в гулкий высокий холл с вытянутыми вверх узкими окнами. Меж окон в стенах были устроены длинные узкие выемки, в каждой из которых помещалась античная статуя. Мраморная плитка пола с рисунком терракотовых оттенков отражала свет, льющийся из окон. Ася не знала, что делать дальше, но вовремя заметила, что в холле она не одна. От колонны к колонне тенью скользил женский силуэт. Присмотревшись, Ася догадалась, что это горничная, неслышно передвигаясь, натирает до блеска бронзовые ручки дверей.

Ася осторожно кашлянула. Горничная замерла. Затем осторожно повернулась и, увидев Асю, неслышно подошла ближе, сделала книксен и заскользила наверх — доложить.

Некоторое время Ася находилась в холле одна и успела более-менее освоиться. Широкая мраморная лестница с ковровой дорожкой, галереи верхнего этажа, обрамляющие холл по периметру, и великолепие самого холла совершенно потрясли ее.

«Приезжайте сюда года через три…» — вспомнила она. Смутный образ всадника в белой рубахе, почти нереальный, возник в памяти. Ведь именно он создавал всю эту красоту!

— Если я не ошибаюсь, вы — Августина?

Дама спустилась по широкой лестнице и, обойдя гостью, остановилась напротив.

Ася протянула даме бумаги — свидетельство об окончании гимназии и рекомендательное письмо.

— Меня зовут Ирина Николаевна. Присядьте.

Пока дама знакомилась с документами, Ася успела ее рассмотреть. Ирина Николаевна была довольно молода, моложе фрау Марты. На даме было интересное платье из мягкого атласа — гладкая юбка, скругленная в подоле, соединялась посередине вереницей пуговиц. Длинные рукава чуть-чуть собраны к гладкой манжете. В наряде дамы не присутствовало никаких украшений — ни кружев, ни воланов. И все же нетрудно было догадаться, что платье сшито по последней парижской моде. И в отсутствии украшательства и заключается его шик. Платье хозяйки замка выглядело до того необычно, что Ася засмотрелась и едва успела отвести взгляд, когда та закончила просматривать бумаги.

— Вы действительно столь безупречны, как вас описывает госпожа Сычева?

В голосе новой хозяйки Ася услышала странные нотки. Что это? Насмешка, вызов или недоверие? Ася промолчала.

— Вы мне подходите. Но не потому, что вы отлично учились в гимназии и имеете хорошие манеры, а потому, что вы молоды и здоровы. Ведь вы здоровы?

От удивления Ася смогла только кивнуть.

— Вы будете заниматься нашей дочерью Лизой. Ей тринадцать лет, и… она больна. Ей нужно больше гулять, двигаться… Смеяться. Да, смеяться. Именно поэтому я искала для дочери не чопорную бонну, а молодую русскую девушку. Идемте, я покажу вам вашу комнату и познакомлю с дочерью.

Они поднялись на второй этаж, где сразу за галереей располагалась просторная гостиная, от нее вправо и влево уходили два крыла с комнатами.

— В правом крыле — спальни моя и мужа, комнаты для гостей. В левом — детская, классная и ваша. Вам там будет удобно. Наверху, в башне, находится библиотека. Судя по вашему аттестату, вы должны любить чтение. Можете приходить туда в любое время и брать книги. Но не приучайте к этому Лизу, прошу вас. Ей нужны свежий воздух и подвижный образ жизни. Договорились?

Похоже, хозяйку мало интересовали ответы Аси. Она уже успела составить мнение о новоиспеченной гувернантке, и этого мнения ей вполне хватало. Ася молча слушала.

Ее привели в светлую комнату в самом конце левого крыла. Комната сразу понравилась. Кроме деревянной кровати, здесь стоял дубовый шкаф, стол под цвет шкафу и висело большое тяжелое зеркало, в котором Ася отражалась вся — с головы до ног. На окнах (одно выходило на задний двор, где стоял флигель для прислуги, а другое — в парк) висели длинные льняные занавеси. Но вот чудо — вместо ожидаемого медного рукомойника с тазом за ширмой в углу прямо из стены выходила труба, заканчивающаяся изогнутой книзу шеей с краником. Из отверстия в «шее» капала вода в начищенную медную емкость с тумбочкой внизу. Ася повернула краник, вода побежала быстро. Ася испуганно вернула вентиль в исходное положение.

— В вашем распоряжении еще и ванна, она дальше по коридору, — сказала хозяйка. — Оставьте вещи. Пройдемте со мною, я познакомлю вас с Лизой.

Рядом с комнатой гувернантки находилась классная, где висела доска, стояли парта и стол. Ася осталась в классной — дожидаться свою воспитанницу. Она была потрясена. Подумать только! В Любиме до сих пор воду носят с реки, используют даже для чая, а здесь, всего в нескольких верстах, — настоящий водопровод!

Вскоре Ирина Николаевна привела дочь — угловатая нескладность тринадцатилетней Лизы бросалась в глаза. Длинные худые руки, торчащие ключицы, болезненная бледность. В глазах вместо любопытства настороженность и недовольство. Ася под взглядом девочки внутренне сжалась. «Ну вот… смогу ли? Она еще не знает меня, а уже волчонком смотрит. Как с такой разговаривать?»

— Лиза, это твоя новая гувернантка. Фрейлейн Августина. Знакомьтесь и спускайтесь обедать.

Хозяйка ушла, а насупленная Лиза встала у окна.

— Как вам наш замок? — спросила девочка, пристально рассматривая Августину. Той неловко стало под таким осмотром.

— Мне очень нравится, — призналась Ася. — А вам?

— Нисколько. Если бы он стоял в Австрии или Германии, где ему и место, в этом был бы какой-то смысл. А так…

— Вы хотите жить за границей? — предположила Ася.

— Я хочу жить среди людей! — резко ответила девочка. — Вот вы, наверное, учились в гимназии, у вас были подруги?

— Да, конечно.

— Конечно! Для вас это естественно, а для меня — недосягаемая мечта!

— Всегда то, что для одних естественно, для других — лишь недосягаемая мечта.

— Мне от этого не легче. Мы живем в лесу, и папа очень доволен. Охота, рыбалка, разговоры с доктором… Ему нет дела до того, что кому-то не нравится жить в глуши.

— Вероятно, причиной ваше здоровье?

— Мое нездоровье, вы хотели сказать? Ася благоразумно промолчала.

Обедали в столовой, внизу. Впрочем, зала эта, называемая столовой, была устроена совершенно в духе средневековых феодальных владений — серые каменные стены, дубовый длинный стол и тяжелые стулья с высокими спинками. Бронзовые светильники, свисающие на цепях, добавляли величия в общую атмосферу.

Ася подошла к столу и едва не остолбенела — за столом, по правую руку от хозяина, сидел Антип Юдаев собственной персоной и, потягивая воду из фужера, вызывающе смотрел ей в лицо. Ася стиснула зубы.

Спина прямая, сдержанная полуулыбка, кивок-поклон всем присутствующим — прошла вдоль стола за своей воспитанницей и села на указанное место. О, незабываемые уроки Фриды Карловны! Сослужили-таки свою службу… Она не позволит себе упасть в грязь лицом. Но неужели фрау Марта знала? Неужели она нарочно устроила свою воспитанницу именно сюда?!

Во главе стола восседал господин Остенмайер — отставной полковник русской армии, некогда объявивший себя одним из потомков плененного ливонца. Полковник был моложав, и Ася, как ни пыталась, не смогла даже приблизительно определить его настоящий возраст. По левую руку от полковника находилась его супруга, успевшая переодеться к обеду в еще более замысловатое платье. Скроенное на манер хитона платье показалось Асе эпатажным и потому заслуживающим внимания. Прическа госпожи Остенмайер теперь была на греческий манер перетянута атласной лентой, концы которой спадали на плечо.

Приказчик, сидящий напротив хозяйки, скосил глаза в сторону Аси и подмигнул ей. Затем самодовольно ухмыльнулся и несколько задержал на ней свой взгляд. Взгляд этот говорил: ну что? Попалась, птичка?

Ася, впрочем, быстро справилась с собой, ответила приказчику совершенно невозмутимым взглядом и переключила свое внимание на сервировку стола — это ее всегда занимало.

Тончайшие тарелки голландского, должно быть, фарфора, соусники, вазочки, креманки — все сияло великолепием. Серебряные ножи, ложки, вилочки на тончайших витых ручках — все было начищено до блеска, было новым, выписанным из-за границы. Замок приоткрывал для гостьи лишь малую часть себя, но даже этим уже оправдывал ее ожидания. Впрочем, то обстоятельство, что фрау Марта перехитрила ее и сумела тем самым испортить праздник, здорово вывело Асю из равновесия. Она негодовала. Оставалась маленькая надежда, что приказчик — всего лишь гость.

Сквозь распахнутые высокие дубовые двери столовой Ася наблюдала все то же неслышное скольжение горничной. Теперь эта труженица натирала зеркала — ловко водя фланелью по гладкой поверхности.

Ася наблюдала движения горничной, чтобы не видеть самодовольного взгляда Юдаева.

Речь за обедом шла о войне. Ася постаралась вслушаться в то, что говорят, но, увы, мысли ее метались и спешили, убегая далеко от предмета разговора.

— Я всегда — за короткую победоносную войну. Она укрепляет дух армии. Но кампания явно затянулась, — рассуждал полковник, внимательно осматривая кушанье тарелки. — Я не понимаю одного, почему я теперь должен лишиться хорошего повара из-за того, что его призвали и отправили во Францию?

Ел он обстоятельно, неторопливо, с аппетитом, изредка вытирая аккуратно подстриженные усики льняной салфеткой.

— Мой блестящий повар, выписанный из Петербурга, теперь варит кашу в окопах для солдат, а я, отставной полковник, должен довольствоваться стряпней полуграмотной кухарки.

— Не преувеличивай, дорогой. Матрена неплохо научилась готовить судака в шампиньонах. Отведайте» господа.

Хозяйка почти ничего не ела, была очень оживлена и то и дело обращалась в разговоре то к доктору, сидящему против нее, то к приказчику.

Приказчик войной был недоволен, поскольку мобилизовали самых молодых и крепких мужиков.

— Кто работать будет? — вопрошал он главным образом доктора. — С кем урожай собирать прикажете-с? С бабами, извиняюсь?

Ел приказчик много и неразборчиво, не заостряя внимания на изысканности блюд. Его манеры показались Асе отталкивающими, но хозяева словно не замечали ничего особенного в том, что приказчик говорит, не до конца прожевав, громко и шумно пьет воду из фужера, а прозрачное как слеза сухое вино залпом отправляет в рот, словно это водка. Она же давно убедилась — в том, как человек ест, видна его сущность.

Она уже догадалась — не гость он. Бужениново — то самое место, о котором он пытался намекнуть ей тогда, на Валу. Увы, она должна была смириться — Юдаев теперь управляющий Остенмайеров.

И отныне она обречена на пытку ежедневно созерцать вблизи этого отвратительного для нее человека. Фрау Марта знала, и Юдаев знал! Как это жестоко!

Ирина Николаевна с сочувствием отнеслась к словам приказчика.

— Вот у нашей кухарки Матрены муж — отставной, — сказала она. — Так и отставных призывают зачем-то! У нее, у бедной, руки опускаются. Деток четверо, а мужа забрали воевать! Будто уж кроме-то и некому! Я так ей и сказала: жаловаться надо. Это форменное безобразие. У государя у самого дети. Ну пусть бы шел воевать от них тогда уж! Но ведь своих-то жалко. А у мужиков будто не дети!

— А вот это вы, милая Ирина Николаевна, зря, — вмешался доктор. Ел он осторожно, осматривая каждый кусочек, словно ожидал увидеть в тарелке что-то несъедобное. — Разговаривать с мужиками о таких вещах никак нельзя.

— Это точно! — поддержал приказчик. — Вы их сегодня пожалели, они вам завтра на шею сядут.

— Пусть попробуют, — усмехнулся хозяин.

— Отчего же, Дмитрий Ильич? — возразила хозяйка. — Мужики заботу чувствуют. Я ко всем с участием отношусь. А как же иначе? Ведь мы живем среди них.

— Это лишь говорит о вашей душевной чуткости, Ирина Николаевна, голубушка, — подал голос доктор, и Асе послышалась в его тоне некоторая насмешливость. — Но однако же необходимо помнить, что у них совсем другая психология. Как волка ни корми, он все в лес смотрит.

— Правда ваша, Дмитрий Ильич! — поддержал приказчик. — Ему палец в рот, он и откусит.

На последнее замечание хозяин отреагировал усмешкой.

— Кстати, о волках, — оживился он. — Вы, Степан Митрофанович, не слышали, в Соколене нынче зайца много?

Разговор перешел на охоту.

Ася догадалась, что разговоры взрослых злят Лизу. Девочка катала по тарелке спаржу. Сжав в ниточку губы, переводила колючий взгляд с доктора на управляющего. Заметив, что гувернантка наблюдает за ней, отложила вилку и откровенно уставилась на ту. Раздражение бурлило в девочке, готовое вырваться наружу в форме какой-нибудь дикой выходки.

Ася не подала виду, что подобное поведение может смутить ее — спокойно расправилась со спаржей, попробовала жаркое. Кухарке Остенмайеров далеко до отца. Сухари для панировки он готовил сам и умел соблюдать ту меру, которая была необходима. Крошки получались одна к одной. Кухарка же переусердствовала, разбив сухари до состояния муки, и эффект хрустящей корочки исчез.

— Вкусно? — язвительно поинтересовалась Лиза, но так, чтобы слышала одна Ася. В ее вопросе можно было прочесть все: мол, наголодалась, отъедаться сюда пришла? Как, мол, вам наши разносолы после щей да каши?

Подумав, Ася кивнула и, промокнув рот салфеткой, добавила:

— На мой взгляд, мясо можно было чуть дольше подержать в вине. Тогда вкус был бы более совершенен.

Девочка с трудом проглотила ответ гувернантки и заскучала.

После обеда отправились на прогулку. Гуляли по берегу реки — здесь было чуть прохладнее. Летний зной не располагал к разговорам, но Ася сочла нужным спросить:

— Лиза, не могли бы вы посвятить меня в причины вашего поведения за столом?

— Нормальное поведение. Вам что-то не понравилось?

— Мне показалось, вы едва выдерживаете церемонию обеда. У вас плохой аппетит?

— У меня нормальный аппетит! Нормальный! Просто… просто мне невыносимы эти разговоры о войне, мужиках и охоте! Каждый день одно и то же! Это вся наша жизнь! Папа делает вид, что самое приятное — подстерегать с ружьем несчастных зверей, мама всерьез считает, что разбирается в политике и вправе осуждать… кого! Самого государя! Неужели она не видит, что это смешно?! Смешно же, вы не находите?

— Не нахожу. И считаю, дети не вправе осуждать родителей.

— Какая же вы скучная! — в том же истеричном тоне вскричала Лиза. — Это невыносимо, понимаете вы, невыносимо!

Лиза сорвалась и помчалась, бросив зонтик в траву. Пожалуйте управиться с истеричной особой, которой к тому же тринадцать лет! Ася слишком хорошо помнила свои тринадцать, которые ноющей душевной болью отзывались до сих пор. Она подняла зонтик и неторопливо направилась на поиски воспитанницы. Та стояла у пруда и смотрела на лебедей.

Крупная белая птица, изящно изгибая шею, что-то поправляла у себя под крылом. Девочка отвернула лицо в сторону, но по вздрагивающему, порозовевшему кончику носа легко было догадаться, что без слез не обошлось.

— Все пройдет, Лиза, — спокойно сказала Ася, отдавая девочке зонтик. — Поверьте мне, я знаю, что говорю.

— Что? Что пройдет?!

— Ваш возраст. Вы станете взрослой, и все изменится.

— Вы говорите как наставница! А ведь вы ненамного старше меня. Хорошо вам рассуждать! Вы красивы и вы свободны! И еще вы здоровы! А я… я повязана своей болезнью! То нельзя, это нельзя!

— Но давайте попытаемся думать не о том, что нельзя, а о том, что можно. Вы слышали о поэтессе Жадовской?

— Нет.

— Между тем она наша землячка, жила в этих краях. Так вот. Жадовская родилась без правой руки. Можете себе такое представить? Она была умной, талантливой, но, как и вы, одинокой…

— Что с ней стало?

— Она полюбила. Но отец, дворянин, не разрешил ей вступить в брак с человеком из мещан.

— Как же она жила?

— Она не позволила унынию взять верх над собой. Свою любовь она переносила в стихи, рассказы. В свое творчество. Потом она все же вышла замуж, вероятнее всего — без любви, продолжала писать. Хотите, я прочту ее стихи?

— Да.

Ася по памяти прочла несколько строк из Жадовской:

 

Любви не может быть меж нами.

Ее мы оба далеки,

Зачем же взглядами, речами

Ты льешь мне в сердце яд тоски?

Зачем тревогою, заботой с тобой полна душа моя?

Да, есть в тебе такое что-то, чего забыть не в силах я…

 

— Что же вы мне прикажете — стихи писать? — не очень уверенно, но пытаясь попасть в прежний тон, поинтересовалась Лиза.

— Я думаю, прежде всего вам нужно заняться своим здоровьем.

— Я только это и делаю!

— А мне сдается, что вы не пытались заняться закаливанием, плаванием, гимнастикой.

— Мне и в голову не приходило… Вы думаете, доктор разрешит?

— Я поговорю с вашей матушкой сегодня же.

Ася сдержала обещание. Она приготовилась к некоторому сопротивлению, но, удивительное дело, все прошло гладко.

Ася застала Ирину Николаевну в библиотеке в обществе доктора.

— Плавание? Гимнастика? Что ж, спросим у Дмитрия Ильича…

И Ирина Николаевна обратила взор на углубившегося в чтение газет доктора.

— Дмитрий Ильич, что вы на это скажете?

— Что ж… с известной осторожностью, я думаю, можно попробовать… — Дмитрий Ильич взглянул на хозяйку, та ничего не ответила, задержав взгляд на его лице чуть дольше необходимого.

Ася не знала, можно ли уже идти или нужно испросить разрешения.

Поскольку на нее больше не обращали внимания, она сочла возможным удалиться без церемоний.

С этого дня начались ее занятия с Лизой. Замок находился фактически в лесу, вдали от селений, можно было не опасаться, что их занятия привлекут любопытных зевак. Лиза, поначалу скептически относясь к рвению Аси, вскоре увлеклась занятиями и начала стараться. Для занятий плаванием выбрали место с пологим чистым берегом, где дно было ровным и песчаным. Ася поначалу разрешала Лизе лишь недолго плескаться в воде, затем время водных процедур увеличивалось, через неделю девочку было не вытащить из воды.

— Мама! Я научилась плавать!

Лиза бежала по галерее, заглядывая во все комнаты. Ей не терпелось поскорее поделиться успехами. Ася не поспевала за своей воспитанницей. Поднявшись на второй этаж, она решила остаться в гостиной и явиться к хозяйке, только если ее позовут.

— Где же она? — заглянув во все двери, озадачилась Лиза. — А! Знаю! Наверняка в библиотеке! Играют с Дмитрий Ильичом в подкидного!

— Лиза, я думаю, не следует сейчас тревожить маменьку. За обедом все расскажешь.

— За обедом! До обеда почти час! Да и что значит — тревожить? Не будете же вы утверждать, что игра в дурака важнее успехов дочери?

Лиза сияла, она была возбуждена удачей, и Ася оставила ее в покое. Девочка, которая прежде задыхалась при ходьбе, легко взбежала по витой лестнице в башню. Она толкнула дверь в библиотеку. Та оказалась заперта. Кроме библиотеки, в башне имелись диванная и обсерватория — комната, в которой стоял телескоп, чтобы ночью можно было обозревать звезды. Но и эти двери были заперты. Сердитая, нахохленная, Лиза спустилась в гостиную. Плюхнулась в кресло рядом с Асей.

— Почему? Ну почему, когда они мне нужны, их не бывает рядом?

— Не грустите, Лиза. У вас будет возможность поделиться. Сыграйте лучше мне что-нибудь из Шопена…

Лиза вздохнула, села за инструмент и начала мучить клавиши.

Под музыкальные потуги своей воспитанницы Ася мысленно уносилась в Любим, пытаясь представить, что там сейчас в доме Сычевых. Эмили наверняка до сих пор злится на нее… А у Вознесенских? Рассказал ли Алексей о своей выходке родным? А Маша? Ну, тоже хороша! Кто просил ее вмешиваться?


Дата добавления: 2015-08-05; просмотров: 71 | Нарушение авторских прав


Читайте в этой же книге: Часть 2 1 страница | Часть 2 2 страница | Часть 2 3 страница | Часть 2 4 страница | Часть 2 5 страница | Часть 2 6 страница | Часть 2 7 страница | Часть 2 8 страница | ЗАМОК ИЗ ПЕСКА 4 страница | ЗАМОК ИЗ ПЕСКА 5 страница |
<== предыдущая страница | следующая страница ==>
ЗАМОК ИЗ ПЕСКА 1 страница| ЗАМОК ИЗ ПЕСКА 3 страница

mybiblioteka.su - 2015-2024 год. (0.035 сек.)