Новелла первая. Сэр чаппеллетто обманывает лживой исповедью благочестивого монаха иумирает; негодяй

Сэр Чаппеллетто обманывает лживой исповедью благочестивого монаха иумирает; негодяй при жизни, по смерти признан святым и назван SanCiappelletto. Милые дамы! За какое бы дело ни принимался человек, ему достоитначинать его во чудесное и святое имя того, кто был создателем всего сущего.Потому и я, на которого первого выпала очередь открыть наши беседы, хочурассказать об одном из чудных его начинаний, дабы, услышав о нем, нашанадежда на него утвердилась, как на незыблемой почве, и его имя восхваленобыло нами во все дни. Известно, что все существующее во времени - преходящеи смертно, исполнено в самом себе и вокруг скорби, печали и труда,подвержено бесконечным опасностям, которые мы, живущие в нем и составляющиеего часть, не могли бы ни вынести, ни избежать, если бы особая милость божияне давала нам на то силы и предусмотрительности. Нечего думать, что этамилость нисходит к нам и пребывает в нас за наши заслуги, а дается она поего собственной благости и молитвами тех, кто, подобно нам, были смертнымилюдьми, но, следуя при жизни его велениям, теперь стали вместе с ним вечнымии блаженными. К ним, как к заступникам, знающим по опыту нашу слабость, мы иобращаемся, моля их о наших нуждах, может быть не осмеливаясь возносить нашимолитвы к такому судии, как он. Тем больше мы признаем его милосердие к нам,что, при невозможности проникнуть смертным Оком в тайны божественныхпомыслов, нередко случается, что, введенные в заблуждение молвой, такого мыизбираем перед его величием заступника, который навеки им осужден; а,несмотря на это, он, для которого нет тайны, обращая более внимания начистосердечие молящегося, чем на его невежество или осуждение призываемого,внимает молящим, как будто призываемый ими удостоился перед его лицомспасения. Все это ясно будет из новеллы, которую я хочу рассказать вам: яговорю "ясно" с точки зрения человеческого понимания, не божественногопромысла. Рассказывают о Мушьятто Францези, что, когда из богатого и именитогокупца он стал кавалером и собирался поехать в Тоскану вместе с КарломБезземельным, братом французского короля, вызванным и побужденным к томупапой Бонифацием, он увидел, что дела его там и здесь сильно запутаны,как-то нередко у купцов, и что распутать их не легко и не скоро, и потому онрешился поручить ведение их нескольким лицам. Все дела он устроил; толькоодно у него осталось сомнение: где ему отыскать человека, способноговзыскать его долги с некоторых бургундцев? Причина сомнения была та, что онзнал бургундцев за людей охочих до ссоры, негодных и не держащих слова, и онне в состоянии был представить себе человека настолько коварного, что он могбы с уверенностью противопоставить его коварству бургундцев. Долго он думалоб этом вопросе, когда пришел ему на память некий сэр Чеппарелло из Прато,часто хаживавший к нему в Париже. Этот Чеппарелло был небольшого роста,одевался чистенько, а так как французы, не понимая, что означает Чеппарелло,думали, что это то же, что на их языке chapel, то есть венок, то они ипрозвали его не capello, a Ciappelletto, потому что, как я уже сказал, онбыл мал ростом. Так его всюду и знали за Чаппеллетто, и лишь немногие засэра Чеппарелло. Жизнь этого Чаппеллетто была такова: был он нотариусом, идля него было бы величайшим стыдом, если бы какой-нибудь из его актов (хотяих было у него немного) оказался не фальшивым; таковые он готов былсоставлять по востребованию и охотнее даром, чем другой за хорошеевознаграждение. Лжесвидетельствовал он с великим удовольствием, прошеный инепрошеный; в то время во Франции сильно веровали в присягу, а ему ложнаяклятва была нипочем, и он злостным образом выигрывал все дела, к которым егопривлекали с требованием: сказать правду по совести. Удовольствием и заботойбыло для него посеять раздор, вражду и скандалы между друзьями,родственниками и кем бы то ни было, и чем больше от того выходило бед, тембыло ему милее. Если его приглашали принять участие в убийстве или какомдругом дурном деле, он шел на то с радостью, никогда не отказываясь, нередкои с охотой собственными руками нанося увечье и убивая людей. Кощунствовал онна бога и святых страшно, из-за всякой безделицы, ибо был гневлив не впример другим. В церковь никогда не ходил и глумился неприличными словаминад ее таинствами, как ничего не стоящими; наоборот, охотно ходил в таверныи посещал другие непристойные места. До женщин был охоч, как собака допалки, зато в противоположном пороке находил больше удовольствия, чем инойразвратник. Украсть и ограбить он мог бы с столь же спокойной совестью, скакой благочестивый человек подал бы милостыню; обжора и пьяница был онвеликий, нередко во вред и поношение себе; шулер и злостный игрок в костибыл он отъявленный. Но к чему тратить слова? Худшего человека, чем он, можетбыть, и не родилось. Положение и влияние мессера Мушьятто долгое времяприкрывали его злостные проделки, почему и частные люди, которых он нередкооскорблял, и суды, которые он продолжал оскорблять, спускали ему. Когдамессер Мушьятто вспомнил о сэре Чеппарелло, жизнь которого прекрасно знал,ему представилось, что это и есть человек, какого надо для злостныхбургундцев: потому, велев позвать его, он сказал: "Ты знаешь, сэрЧаппеллетто, что я отсюда уезжаю совсем; между прочим, есть у меня дела сбургундцами, обманщиками, и я не нахожу человека, более тебя подходящего,которому я мог бы поручить взыскать с них мое. Теперь тебе делать нечего, иесли ты возьмешься за это, я обещаю снискать тебе расположение суда и датьтебе приличную часть суммы, какую ты взыщешь". Сэр Чаппеллетто, который былбез дела и не особенно богат благами мира сего, видя, что удаляется тот, ктодолго был ему поддержкой и убежищем, немедля согласился, почти побуждаемыйнеобходимостью, и объявил, что готов с полной охотой. На том сошлись. СэрЧаппеллетто, получив доверенность мессера Мушьятто и рекомендательныекоролевские письма, отправился, но отъезде мессера Мушьятто, в Бургундню,где его никто почти не знал. Здесь, наперекор своей природе, он началвзыскивать долги мягко и дружелюбно и делать дело, за которым приехал, какбы предоставляя себе расходиться под конец. Во время этих занятий, пребываяв доме двух братьев флорентийцев, занимавшихся ростовщичеством ичествовавших его ради мессера Мушьятто, он заболел. Братья тотчас же послализа врачами и людьми, которые бы за ним ходили, и сделали все необходимое дляего здоровья; но всякая помощь была напрасна, потому что, по словам медиков,сэру Чаппеллетто, уже старику, к тому же беспорядочно пожившему, становилосьхуже со дня на день, болезнь была смертельная. Это сильно печалило братьев;однажды они завели такой разговор по соседству с комнатой, где лежал больнойсэр Чаппеллетто: "Что мы с ним станем делать? - говорил один другому. -Плохо нам с ним: выгнать его, больного, из дому было бы страшным зазором изнаком неразумия: все видели, как мы его раньше приняли, потом доставили емутщательный уход и врачебную помощь - и вдруг увидят, что мы выгоняем его,больного, при смерти, внезапно из дому, когда он и не в состоянии былсделать нам что-либо неприятное. С другой стороны, он был таким негодяем,что не захочет исповедаться и приобщиться святых тайн, и если умрет безисповеди, ни одна церковь не примет его тела, которое бросят в яму, каксобаку. Но если он и исповедается, то у него столько грехов и столь ужасных,что выйдет то же, ибо не найдется такого монаха или священника, которыйсогласился бы отпустить их ему; так, не получив отпущения, он все же угодитв яму. Коли это случится, то жители этого города, которые беспрестаннопоносят нас за наше ремесло, представляющееся им неправедным, и которые непрочь нас пограбить, увидев это, поднимутся на нас с криком: "Нечего щадитьэтих псов ломбардцев, их и церковь не принимает!" И бросятся они на нашидома и, быть может, не только разграбят наше достояние, но к тому же лишат ижизни. Так или иначе, а нам плохо придется, если он умрет". Сэр Чаппеллетто, лежавший, как я сказал, поблизости от того места, гдеони таким образом беседовали, при том изощренном слухе, какой часто бывает убольных, услышал, что о нем говорили. Велев их позвать к себе, он сказал: "Яне желаю, чтобы вы беспокоились по моему поводу и боялись потерпеть из-заменя. Я слышал, что вы обо мне говорили, и вполне уверен, что так бы все ислучилось, как вы рассчитывали, если бы дело пошло так, как предполагаете.Но оно выйдет иначе. При жизни я так много оскорблял господа, что еслинакануне смерти я сделаю то же в течение какого-нибудь часа, вины от тогобудет ни больше, ни меньше. Потому распорядитесь позвать ко мне святого,хорошего монаха, какого лучше найдете, если таковой есть, и предоставьте мнедействовать: я наверно устрою и ваши и мои дела так хорошо, что выостанетесь довольны". Братья, хотя и не питали большой надежды, тем не менееотправились в один монастырь и потребовали какого-нибудь святого, разумногомонаха, который исповедал бы ломбардца, занемогшего в их доме; им далистарика святой, примерной жизни, великого знатока св. писания, человекаочень почтенного, к которому все горожане питали особое, великое уважение.Повели они его; придя в комнату, где лежал сэр Чаппеллетто, и подойдя кнему, он начал благодушно утешать его, а затем спросил, сколько временипрошло с его последней исповеди. Сэр Чаппеллетто, никогда неисповедовавшийся, отвечал: "Отец мой, по обыкновению я исповедоваюсь каждуюнеделю по крайней мере один раз, не считая недель, когда и чаще бываю наисповеди; правда, с тех пор, как я заболел, тому неделя, я не исповедовался:такое горе учинил мне мой недуг!" - "Хорошо ты делал, сын мой, - сказалмонах, - делай так и впредь; вижу я, что мало мне придется услышать испрашивать, так как ты так часто бываешь на духу". - "Не говорите этого,святой отец, - сказал сэр Чаппеллетто, - сколько бы раз и как ни часто яисповедовался, я всегда имел в виду принести покаяние во всех своих грехах,о каких только я помнил со дня моего рождения до времени исповеди; потомупрошу вас, честнейший отец, спрашивать меня обо всем так подробно, как будтоя никогда не исповедовался. Не смотрите на то, что я болен: я предпочитаюсделать неприятное моей плоти, чем, потакая ей, совершить что-либо кпогибели моей души, которую мои спаситель искупил своею драгоценною кровью".Эти речи очень понравились святому отцу и показались ему свидетельствомблагочестивого настроения духа. Усердно одобрив такое обыкновение сэраЧаппеллетто, он начал его спрашивать, не согрешил ли он когда-либо скакой-нибудь женщиной? Сэр Чаппеллетто отвечал, вздыхая: "Отче, в этомотношении мне стыдно открыть вам истину, потому что я боюсь погрешитьтщеславием". - "Говори, не бойся, никто еще не согрешал, говоря правду наисповеди или при другом случае". Сказал тогда сэр Чаппеллетто: "Если выуверяете меня в этом, то я скажу вам: я такой же девственник, каким вышел изутробы моей матушки". - "Да благословит тебя господь! - сказал монах. -Хорошо ты сделал и, поступая таким образом, тем более заслужил, что, если бызахотел, ты мог бы совершать противоположное с большей свободой, чем мы ивсе те, кто связан каким-либо обетом". Потом он спросил его, не разгневал лион бога грехом чревоугодия. "Да, и много раз", - отвечал сэр Чаппеллетто,глубоко вздохнув, потому что хотя он держал все посты в году, соблюдаемыеблагочестивыми людьми, и каждую неделю приобык по крайней мере три разапоститься на хлебе и воде, тем не менее он пил воду с таким наслаждением иохотою, с каким большие любители пьют вино, особливо устав после хождения намолитву, либо в паломничестве; часто также у него являлся аппетит к салатуиз трав, какой собирают крестьянки, отправляясь в поле; иногда еда казаласьему более вкусной, чем следовало бы, по его мнению, казаться тому, кто,подобно ему, постничает по благочестию, На это отвечал монах: "Сын мой, этигрехи в природе вещей, легкие, и я не хочу, чтобы ты излишне отягчал имисвою совесть. С каждым человеком, как бы он ни был свят, случается, что пищакажется ему вкусной после долгого голода, а питье после усталости". - "Неговорите мне этого в утешенье, отец мой, - возразил Чаппеллетто, - вызнаете, как и я, что все, делаемое ради господа, должно совершаться вчистоте и без всякой мысленной скверны; кто поступает иначе, грешит". Монахумилился: "Я очень рад, что таковы твои мысли, и мне чрезвычайно нравитсятвоя чистая, честная совестливость. Но, скажи мне, не грешил ли тылюбостяжанием, желая большего, чем следует, удерживая, что бы не следовало?"Отвечал на это сэр Чаппеллетто: "Я не желал бы, отец мой, чтобы вы заключилиобо мне по тому, что я в доме у этих ростовщиков; у меня нет с ними ничегообщего, я даже приехал сюда, чтобы их усовестить, убедить и отвратить отэтого мерзкого промысла, и, может быть, успел бы в этом, если бы господь невзыскал меня. Знайте, что отец оставил мне хорошее состояние, большую частькоторого я подал, по его смерти, на милостыню; затем, чтобы самомусуществовать и помогать нищей братье во Христе, я стал понемногу торговать,желая тем заработать, всегда разделяя свои прибытки с божьими людьми, однуполовину обращая на свои нужды, другую, отдавая им. И так помог мне в томмой создатель, что мои дела устраивались от хорошего к лучшему". - "Хорошоты поступил, - сказал монах, - но не часто ли предавался ты гневу?" - "Увы,- сказал сэр Чаппеллетто, - этому, скажу вам, я предавался часто. И кто бывоздержался, видя ежедневно, как люди безобразничают, не соблюдая божьихзаповедей, не боясь божьего суда? Несколько раз в день являлось у меняжелание - лучше умереть, чем жить, когда видел я молодых людей, гоняющихсяза соблазнами, клянущихся и нарушающих клятву, бродящих по тавернам и непосещающих церкви, более следующих путям мира, чем путям господа". - "Сынмой, - сказал монах, - это святой гнев, и за это я не наложу на тебяэпитимии. Но, быть может, гнев побудил тебя совершить убийство, нанестикому-нибудь оскорбление или другую обиду?" - "Боже мой, - возразил сэрЧаппеллетто, - вы, кажется, святой человек, а говорите такие вещи! Да еслибы у меня зародилась малейшая мысль совершить одно из тех дел, которые выназвали, неужели, думаете вы, господь так долго поддержал бы меня? На такиевещи способны лишь разбойники и злодеи; я же всякий раз, как мне случалосьвидеть кого-нибудь из таковых, всегда говорил: "Ступай, да обратит тебягосподь!" Сказал тогда монах: "Скажи-ка мне, сын мой, да благословит тебягосподь, не лжесвидетельствовал ли ты против кого-нибудь, не злословил ли,не отбирал ли чужое против желания владельца?" - "Да, мессере, говорил язлое против другого: был у меня сосед, без всякого повода то и дело бившийсвою жену; я однажды и сказал о нем дурное родственникам жены; такую яжалость почувствовал к этой бедняжке, которую он бог знает как колотилвсякий раз, как напивался". - "Хорошо, - продолжал монах, - ты сказал мне,что был купцом; не обманывал ли ты кого, как-то делают купцы?" - "Виноват, -отвечал сэр Чаппеллетто, - только не знаю, кого обманул: кто-то принес мнеденьги за проданное ему сукно, я и положил их в ящик, не пересчитав, а месяцспустя нашел там четыре мелких монеты сверх того, что следовало; не видятого человека, я хранил деньги в течение года, чтобы отдать их ему, а затемподал их во имя божие". - "Это дело маловажное, ты сделал хорошо, такраспорядившись", - сказал монах. Кроме того, еще о многих других вещахрасспрашивал его святой отец, и на все он отвечал таким же образом. Монаххотел уже отпустить его, как сэр Чаппеллетто сказал: "Мессер, за мной естьеще один грех, о котором я не сказал вам". - "Какой же?" - спросил тот, аэтот отвечал: "Я припоминаю, что однажды велел своему слуге вымести дом всубботу, после девятого часа, позабыв достодолжное уважение к воскресенью".- "Маловажное это дело, сын мой", - сказал монах. "Нет, не говорите, чтомаловажное, - сказал сэр Чаппеллетто, - воскресный день надо нарочито чтить,ибо в этот день воскрес из мертвых господь наш". Сказал тогда монах: "Несделал ли ты еще чего?" - "Да, мессере, - отвечал сэр Чаппеллетто, -однажды, позабывшись, я плюнул в церкви божьей". Монах улыбнулся. "Сын мой,- сказал он, - об этом не стоит тревожиться; мы, монахи, ежедневно тамплюем". - "И очень дурно делаете, - сказал сэр Чаппеллетто, - святой храмнадо паче всего содержать в чистоте, ибо в нем приносится жертва божия".Одним словом, такого рода вещей он наговорил монаху множество, а под конецпринялся вздыхать и горько плакать, что отлично умел делать, когда хотел."Что с тобой, сын мой?" - спросил святой отец. Отвечал сэр Чаппеллетто: "Увымне, мессере, один грех у меня остался, никогда я в нем не каялся, так мнестыдно открыть его: всякий раз, как вспомню о нем, плачу, как видите, икажется мне, наверно господь никогда не смилуется надо мной за этопрегрешение". - "Что ты это говоришь, сын мой? - сказал монах. - Если бы всегрехи, когда бы то ни было совершенные людьми или имеющие совершиться доскончания света, были соединены в одном лице и человек тот так же быраскаялся и умилился, как ты, то столь велики милость и милосердие божие,что господь простил бы их по своей благости, если бы он их исповедал. Потомуговори, не бойся". Но сэр Чаппеллетто продолжал сильно плакать: "Увы, отецмой, - сказал он, - мой грех слишком велик, и я почти не верю, чтобы господьпростил мне его, если не помогут ваши молитвы". - "Говори без страха, -сказал монах, - я обещаю помолиться за тебя богу". Сэр Чаппеллетто всеплакал и ничего не говорил, а монах продолжал увещевать его. Долго рыдая,продержал сэр Чаппеллетто монаха в таком ожидании и затем, испустив глубокийвздох, сказал: "Отец мой, так как вы обещали помолиться за меня богу, я вамоткроюсь: знайте, что, будучи еще ребенком, я выбранил однажды мою мать!"Сказав это, он снова принялся сильно плакать. "Сын мой, - сказал монах, - иэтот-то грех представляется тебе ужасным? Люди весь день богохульствуют, игосподь охотно прощает раскаявшихся в своем богохульстве; а ты думаешь, чтоон тебя не простит? Не плачь, утешься; уверяю тебя, если бы ты был из тех,кто распял его на кресте, он простил бы тебе: так велико, как вижу, твоераскаяние". - "Увы, отец мой, что это вы говорите! - сказал сэр Чаппеллетто.- Моя милая мама носила меня в течение девяти месяцев денно и нощно; и наруках носила более ста раз; дурно я сделал, что ее выбранил, тяжелый этогрех! Если вы не помолитесь за меня богу, не простится он мне". Когда монахувидел, что сэру Чаппеллетто не осталось сказать ничего более, он отпустилего и благословил, считая его святым человеком, ибо вполне веровал, что всесказанное сэром Чаппеллетто правда. И кто бы не поверил, услышав такие речиот человека в час смертный? После всего этого он сказал: "Сэр Чаппеллетто, сбожьей помощью вы скоро выздоровеете, но если бы случилось, что господьпризовет к себе вашу благословенную и готовую душу, не заблагорассудите ливы, чтобы ваше тело было погребено в нашем монастыре?" - "Да, мессере, -отвечал cap Чаппеллетто, - и я не желал бы другого места, так как вы обещалимолиться за меня, не говоря уже о том, что я всегда был особенно преданвашему ордену. Потому прошу вас, как вернетесь к себе, распорядиться, чтобымне принесли истинное тело Христово, которое вы каждое утро освящаете наалтаре, ибо, хотя и недостойный, я желаю с вашего разрешения причаститьсяего, а затем удостоиться святого, последнего помазания, дабы, прожив вгрехах, по крайней мере умереть христианином". Святой муж с радостьюсогласился, похвалил его намерение и сказал, что тотчас распорядится, чтобыему все доставили. Так и было сделано. Оба брата, сомневавшиеся, как бы не провел их сэр Чаппеллетто,поместились за перегородкой, отделявшей их от комнаты, где лежал сэрЧаппеллетто, и, прислушиваясь, легко могли слышать и уразуметь все, что сэрЧаппеллетто говорил монаху; слыша исповедь его проступков, они не раз готовыбыли прыснуть со смеха. "Вот так человек! - говорили они промеж себя, - нистарость, ни болезнь, ни страх близкой смерти, ни страх перед господом, насуд которого он должен предстать через какой-нибудь час, ничто не отвлеклоего от греховности и желания умереть таким, каким жил". Услышав, что егообещали похоронить в церкви, они перестали заботиться о дальнейшем. Вскорепосле того сэр Чаппеллетто причастился и, когда ему стало хуже через меру,соборовался; в тот же день, когда совершилась его примерная исповедь, вскорепосле вечерни он скончался. Потому оба брата, приготовив на средствапокойного приличные похороны и послав сказать монахам, чтобы они, по обычаю,явились вечером для всенощного бдения, а утром на погребение, устроили вседля того необходимое. Благочестивый монах, исповедовавший его, услышав обего кончине, переговорил с приором монастыря и, созвав колокольным звономбратию, рассказал им, какой святой человек был сэр Чаппеллетто, судя по егоисповеди. Он выразил надежду, что ради него господь проявит многие чудеса, иубеждал монахов принять его тело с подобающею честью и благоговением. Приори легковерные монахи согласились; вечером отправились они туда, где лежалотело сэра Чаппеллетто; отслужили над ним большую торжественную панихиду, аутром в стихарях и мантиях, с книгами в руках и преднесением крестов, спением отправились за телом и с большим почетом и торжеством отнесли его вцерковь, сопровождаемые почти всем населением города, мужчинами и женщинами.Когда поставили его в церкви, святой отец, исповедовавший его, взойдя наамвон, начал проповедовать дивные вещи об его жизни и постничестве,девственности, об его простоте, невинности и святости и, между прочим,рассказал о том, что сэр Чаппеллетто, каясь, в слезах признал своимнаибольшим грехом и как он насилу мог втолковать ему, что господь проститему. Затем, обратившись с укором к слушателям, он сказал: "А вы, проклятыегосподом, хулите бога и матерь его и весь райский лик по поводу каждойсоломинки, попавшей вам под ноги!" И много еще другого говорил он о егодоброте и чистоте. Вскоре своими речами, к которым деревенский люд относилсяс полной верой, он так вбил им в головы благоговейные помыслы, что поокончании службы все в страшной давке бросились целовать ноги и рукипокойника, разорвали в клочки бывшую на нем одежду; и счастливым считал себятот, кому досталась хоть частичка. Пришлось оставить его таким образом втечение всего дня, дабы все могли видеть и лицезреть его. Когда наступиланочь, его благолепно похоронили в мраморной гробнице, в одной капелле; наследующий день стал понемногу приходить народ, ставить свечи и поклоняться иприносить обеты и вешать восковые фигурки -- по обещанию. Так возросла молваоб его святости и почитание его, что не было почти никого, кто бы внесчастии обратился к другому святому, а не к нему. Прозвали его и зовут SanCiappelletto и утверждают, что господи ради него много чудес проявил и ещеежедневно проявляет тем, кто с благоговением прибегает к нему. Вот как жил и умер сэр Чаппеллетто из Прато; так-то, как вы слышали, онсделался святым. Я не отрицаю возможности, что он сподобился блаженстваперед лицом господа, потому что, хотя его жизнь и была преступной ипорочной, он мог под конец принести такое покаяние, что, быть может, господьсмиловался над ним и принял его в царствие свое. Но это для нас тайна;рассуждая же о том, что нам видимо, я утверждаю, что ему скорее бы бытьосужденным и в когтях диавола, чем в раю. Если это так, то мы можем познатьв этом великую к нам милость господа, который, взирая не на нашезаблуждение, а на чистоту веры и, несмотря на то, что мы делаем посредникомего милосердия его же врага, которого принимаем за друга, так же внемлетнам, как если бы мы брали таким посредником действительно святого. Потому,дабы его благость сохранила нас в этом веселом обществе целыми и здоровымисреди настоящих бедствий, восхвалим того, во имя которого мы собрались,вознесем ему почитания и поручим ему наши нужды, в твердой уверенности, чтоон нас услышит. - Тут Памфило умолк.

Дата добавления: 2015-08-03