Как я убирал ограничения в движениях плоти

Деда говорит это и сам забрасывает ногу себе на шею, да в этом положении предлагает мне:

– Теперь ты сам забрось себе ногу на шею.

Я забрасываю, но у меня ничего не получается. И деда Коля помогает мне забросить ногу до упора, да, поддерживая мою ногу, просит меня задать себе вопрос:

– Теперь спроси себя: «Что мне сейчас мешает забросить ногу на шею?»

Я спрашиваю сам себя, кривясь от боли, и у меня выходит ответ:

– Я в школе упал с гимнастического козла в спортзале и очень сильно ушибся, что получил растяжение ноги.

Как я говорю это, так у меня нога подается чуть-чуть дальше. Деда продолжает меня вести дальше и спрашивает:

– А что в этот момент ты решил?

– Что я больше никогда не буду прыгать через козла.

И у меня нога поднимается еще выше. Деда Коля не останавливается и продолжает:

– А кто ты был в этот момент сам для себя?

– Козел, болван, истукан, болван, урод, урод, бестолочь, бестолочь, бестолочь…

И нога с каждым моим словом подымается и подымается, все выше и выше. Я не верю своим глазам, что происходит со мной. И кричу:

– Этого не может быть!!!

И тут моя нога сама с огромной болью возвращается обратно, в изначальное положение.

А деда Коля в ответ ворчит:

– Вот – болван, дак есть болван. Взял своим тупорыльством и вернул себе боль обратно. Бестолочь есть бестолочь.

И идет к роднику.

А баба Гуля продолжает наш разговор:

– Сынок, ты видишь, что наши движения в обычной жизни ограничены?

– Да, – виновато, опустив глаза, говорю.

– А можно эти ограничения убрать?

– Да. Но разве это бывает? – уже осторожно уточняю я.

– А разве ты не видел, что происходило с твоей ногой, когда ты проговаривал свою боль, отчего у тебя появились ограничения движения?

– Видел.

– И что же с твоей ногой происходило?

– Она подымалась сама безо всякого напряжения.

– Дак тогда это может быть?

– Да.

– Вот ты сам и ответил на свой вопрос. Еще что-нибудь осталось неясного по этому периоду? – ровным голосом спрашивает меня баба Гуля.

– Да. Есть. Деда Коля говорил, что эти ограничения есть наш уклад, по которому мы строим свою жизнь в обычной жизни. А на самом деле мы выговаривали боль, которую я когда-то создал себе сам.

– Так. А что с тобой сделала эта боль?

– Ограничила мои движения.

– А что ты при этом ограниченном движении мыслишь?

– Что я двигаться так, как деда Коля, не могу. Что мне никогда, так двигаться, как двигаются старики, не научиться. Или научиться, но через насилие свое и упорство.

– А как ты видишь, что это такое – что ты сейчас проговорил?

– Мой уклад жизни.

– Да. Уклад нашей обыденной жизни в боли, – с сожалением говорит баба Гуля. А, взбодрившись, продолжает: А сейчас давай посмотрим, что бы с тобой произошло, когда твои ограничения в движениях ушли?

– Я бы мог двигаться свободней. Мое тело стало бы гибче. Я мог бы делать разные движения жизни, которые помогли бы мне устроить свою жизнь по-другому: так, как необходимо мне сейчас – без ограничений, вольно.

– Оп! Вот ты сам и пришел к тому секрету, который кроется в этом периоде развития человека. Это вольность плоти. А вольность плоти можно раскрыть только тогда, когда ты правишь свой уклад жизни. И этот период есть возвращение своей плоти воли. По-другому говоря, в это период необходимо создать условия, чтобы плоть обрела Небесную силу Любви и Огня, чтобы наша плоть могла слиться с нашими душой и родным духом. В этом периоде Матушка и Батюшка познают возможности и могу плоти да применяют их в построении своей жизни наблюдая за детьми. Это ясно?

– Да, бабуля.

Мы радостно обнимаемся, и я вижу, что деда Коля уже давно сидит рядом со мной – и улыбающийся, сияющий. Я тоже с ним обнимаюсь, и мы встаем, да идем растрясать скошенную траву, а сухую собирать в стога и скирды.

Дата добавления: 2015-08-05