Ответный удар

…А приехал я назад, а приехал в Ленинград…

Самуил Маршак

– 1 –

Проехали Рязань.

В кармане у Лени запикал мобильный телефон. Леня выбросил в окно сигарету, достал телефон, вытянул зубами антенну.

– Слушаю… Так… Бери… Ты что охуел?!. Не бери… Так… Бери… По пять?.. По пять не отдавай… По пять и две… Так… Пусть сосет… Давай… – он нажал на кнопку на панели и убрал телефон в карман.

– Дела? – спросила Вероника понимающе.

– Угу… – Скрепкин кивнул. – Не успеешь от Москвы отъехать, как начинается всякий бардак… Притяжение земли, – добавил он, помолчав, и перекрестился. Вздохнул. – Хотелось бы от этого от всего уехать куда‑нибудь на Валаам… или в Оптину Пустынь… Заебало всё на хуй. Что за жизнь такая?!. Крутишься, как белка… Всё дела, бабки, люди… А душе это на хер нужно?!. Душе‑то не нужна эта хуета?!. – Он ударил ладонями по баранке. – За этой метусней – жизнь проходит, а ты не замечаешь… Вон, – Леня показал пальцем за окно, – бабочки летают, птицы поют. А чтобы увидеть их и услышать, надо усилие над собой сделать, потому что голова забита говном!.. Ненавижу свою жизнь! – он резко затормозил.

Вероника чуть не влетела головой в лобовое стекло. Но Скрепкин этого не заметил. Он выскочил из машины, подбежал к обочине, упал на колени, уронил в траву голову и распростер руки по сторонам. С минуту он не двигался. Вероника испугалась и не знала что делать. Но тут Леня поднял голову:

– Земля – наша мать! Не надо забывать этого! – Он поднялся, отошел за куст и помочился.

Вернулся к машине, сел, не занося ног в салон, закурил, обернулся:

– А что, Вероничка, давай плюнем на всё, снимем дом у какой‑нибудь старухи в деревне и поживем недельку наедине с природой?.. Очистимся…

– Да я бы, Леня, с удовольствием, – Вероника испугалась еще больше, – но только это… в тюрьму меня же посадят… Сам знаешь…

– Что ж – в тюрьме не люди сидят?!. Я сам сидел… Привыкаешь… – Леня протянул руку и провел Веронике пальцем по подбородку. – Откупимся… Какие базары…

– Ну, это… А вдруг не откупимся?.. Я не перенесу…

– Ну, на крайняк, если совсем припрет, я тебя в Грецию отправлю. У меня там дом для таких случаев…

– Нет, Ленечка, я не могу, – Полушкина покраснела. – Давай закончим сначала с этим, а потом в Грецию…

Скрепкин стрельнул окурком.

– Ну, как знаешь… А я хотел как лучше… Думал, мы с тобой очистимся… Жить нам станет легче… как будто мы снова в старших классах, в тюрьме не сидели и в башке разной дряни нет… Одна впереди светлая, как говорится, даль…

– Нет, Ленечка… Я не могу…

В кармане у Скрепкина снова зазвонил телефон.

– Слушаю… Не хочет по пять и две?.. Ну и пусть усрется!.. Так и передай ему, прямо такими словами и скажи!.. Что?.. Скрепкин, скажи, велел тебе передать – усрись, говно!.. Ну, давай… – Он убрал телефон и вздохнул. – Вот так‑то вот… А говорят, что злых сил нету! Еще как есть! Как только почувствовали шакалы, что Скрепкин припадает к живому источнику, сразу в наступление по всем фронтам!.. – Леня влез в машину целиком, хлопнул дверью и нажал на газ. – Поехали!

– 2 –

Ирине снился кошмарный сон. Как будто ее почему‑то заслали на фабрику Филип Моррис. Она идет между тюками с табаком. В руке – пистолет с глушителем. И всё ей здесь очень не нравится. Табак воняет, предчувствия плохие, из людей никого нет. Перед ней пробегает огромная крыса. Ирина стреляет в нее, но промахивается. Зачем она стреляет? Она же может выдать себя!

Из‑за тюка выезжает электрокар, до верху загруженный мешками. Ирине не видно, кто им управляет.

Она бежит по узкому проходу назад, но кар догоняет ее и вываливает на нее мешки с табаком.

Ирина задыхается, пытаясь выбраться из‑под отвратительно пахнущего груза. Наконец ей удается высунуть голову наружу. И тут она с ужасом видит, что на нее надвигается кошмарный табачный монстр, отдаленно напоминающий Фиделя Кастро, в дырявой соломенной шляпе! В уголке кривого рта с гнилыми зубами дымится кукурузная трубка, пальцы скрюченные и узловатые. Костлявые ноги в драных болтающихся штанах. Но самое страшное – единственный глаз, пустой, как вселенная.

Ирина чувствует, что сейчас ее затянет в этот глаз, как в Черную Дыру, и она уже никогда‑никогда не увидит Белого Света.

В руках у монстра огромные ножницы, он собирается отстричь Ирине голову.

Щелк‑щелк! – щелкают ножницы всё ближе и ближе к горлу. Ирина пытается вытащить из‑под мешков руки, но не может. Сейчас ножницы обезглавят ее!

– Ах ты, сумасшедший сукин сын! – кричит Ирина. Монстр смеется. Изо рта течет желтая табачная слюна. Что‑то гудит… Что это?.. Похоже, сигналит машина?.. Что это?.. Это полиция!

Монстр опускает ножницы:

– Это не полиция, – говорит он зло, – это водитель Твер‑дохлебов бибикает… Ну ладно, я до тебя еще доберусь! Ты еще ко мне сама придешь! – монстр тает в воздухе…

Ирина проснулась… В кузове темно. Но она не сразу вспомнила, где находится. Хотя некоторое время ей всё еще продолжало казаться, что она на табачной фабрике. Она никак не могла прийти в себя из‑за этого отвратительного запаха табака.

Ирина протиснулась между коробок к заднему борту, осторожно отодвинула уголок брезента и высунула наружу нос.

Свежий воздух подействовал опьяняюще. Закружилась голова. Но стало намного легче.

Ирина удивилась – на улице почти стемнело.

Господи! Сколько же я проспала в этом дерьмовом кузове?!

Машина стояла посреди какого‑то пустынного места, разглядеть ничего не удалось.

Ирина спрыгнула и бесшумно, как кошка, приземлилась. По‑приседала, разминая конечности.

Рюкзак с фонариком и другими необходимыми вещами остался у пруда в той страшной деревне.

По земле клочьями стелился туман.

Ирина постояла. Глаза постепенно привыкали к темноте. И теперь она увидела, что‑то впереди… Ирина осторожно подошла. Дорожный указатель:

Дата добавления: 2015-08-05