Так убийца девушки с золотыми волосами был обнаружен и справедливо наказан, чтобы все те, кто живет в диких лесах, как мы с вами, снова могли чувствовать себя в безопасности.

На первый взгляд, эта сказка содержит обычные наставления: соблюдать осторожность в безлюдной лесной чаще. Но она несет еще и глубокое внутреннее послание: внутренняя жизнь прекрасной дикой женщины, которую олицетворяют ее волосы, продолжает жить и расти и оставаться источником знаний даже в том случае, если выглядит безмолвной и погребенной. Основные мотивы этой сказки, вероятно, являются фрагментами гораздо более развернутой древней истории о жизни и воскрешении, посвященной некоему женскому божеству.

Этот фрагмент обладает самобытной красотой и ценностью и к тому же кое-что сообщает нам о природе тайного, а может быть, даже о том, что именно в душе гибнет, когда женскую жизнь не ценят надлежащим образом. В этой сказке тайна – убийство живущей в лесу женщины. Она является олицетворением Коры,* вечной девы. Эта сторона женской души олицетворяет желание оставаться в одиночестве. Это мистическое, благое одиночество, ибо Кора поглощена тем, что сортирует и ткет идеи, мысли и дела.

* Девушка – культовое имя богини Персефоны.

Именно эта независимая дикая женщина больше всего страдает от травм и необходимости хранить тайну; это она олицетворяет неотъемлемое чувство самости, которому для счастья надо совсем немного, эту сердцевину женской души, которая ткет в лесу на станке из черного ореха и тем довольна.

В сказке никто не спрашивает, куда подевалась эта яркая женщина. Так нередко бывает не только в сказках, но и в реальной жизни. В сказке о Синей Бороде родители убитых женщин тоже не ищут своих дочерей. В общественном смысле это явление не требует объяснений. Как ни печально, всем нам известно, что это значит, и многим женщинам понятно такое отсутствие интереса. Женщина, которая хранит тайну, часто ощущает такое же отношение к себе. Даже если люди видят, что ее сердце разбито, они могут случайно или умышленно оставаться слепыми к самому факту ее несчастья.

Но чудо дикой души отчасти в том, что, как бы смертельно женщину ни ранили, какой бы вред ей ни причинили, ее душа продолжает жить, поднимается над землей, а если сложатся благоприятные для души обстоятельства, изольет себя в песне. Она сознательно оценит тяжкий ущерб и начнет возрождаться.

Не правда ли, интересная идея: жизненная сила продолжает расти, даже если внешне женщина совершенно безжизненна? Это – обещание, что даже в самых скудных условиях дикая жизненная сила будет поддерживать жизнь и развитие наших идей, даже если некоторое время они будут оставаться под землей. Придет время, и жизнь пробьется, выйдет на поверхность. Жизненная сила не будет знать покоя, пока не обнаружат останки убитой женщины и не выяснят обстоятельства ее гибели.

Чтобы узнать истинное состояние души и что нужно делать дальше, следует вдохнуть, а потом направить дыхание души, или пневму, в свирель, как это делают пастухи. Тогда вы услышите плач души, а дальше придется копать.

Хотя некоторые тайны делают нас сильнее – например те, которые мы используем как часть стратегии, чтобы опередить соперников в достижении цели, или те приятные тайны, которые хранят только для того, чтобы полнее ими насладиться, – постыдные тайны отличаются от них, как от медали на ленте окровавленный нож. Их нужно извлечь на свет, чтобы сострадательные люди рассмотрели их в благоприятных условиях. Когда женщина хранит постыдную тайну, страшно видеть, какие тяжкие самообвинения и самоистязания она выносит. Все обвинения и кары, которые ей обещаны в случае разглашения тайны, так или иначе падают на нее, даже если она ни словом не обмолвилась, – все это гложет ее изнутри.

Дикая женщина так жить не может. Постыдные тайны делают человека жертвой. Женщина теряет сон, потому что позорная тайна, как острая колючая проволока, раздирает ей нутро, едва она пытается спастись бегством. Постыдные тайны губительны не только для душевного здоровья женщины, но и для ее связи с инстинктивной природой. Дикая Женщина откапывает скрытое, подбрасывает в воздух, ищет повсюду. Закопать и забыть – это не для нее. А если она и закопает, то помнит, что и где, и в скором времени откопает снова.

Если мы скрываем что-то постыдное, это наносит душе глубочайший ущерб. Тайны вторгаются в сновидения. Психоаналитику часто приходится заглядывать за явное, порой даже за архетип сновидения, чтобы убедиться, что в действительности оно передает ту самую тайну, которую спящая не могла, не осмеливалась предать гласности.

Есть много снов, анализ которых обнаруживает сильные и глубокие чувства, которые спящий не может выразить в реальной жизни. Некоторые их этих снов касаются тайн. Наиболее распространенные сюжеты встречавшихся мне сновидений – это свет, электрический или другой, который мигает и/или гаснет, болезнь, которая поражает спящего после того, как он что-то съел, опасность, от которой не скрыться, и тщетные попытки позвать на помощь, когда голос не повинуется.

Помните canto Hondo, сокровенную песню, и hambre del alma, изголодавшуюся душу? Со временем, благодаря снам и дикой жизненной энергии женщины, эти две силы поднимаются на поверхность души и издают необходимый крик – крик, который освобождает. И тогда женщина обретает голос. Она выпевает, выкрикивает тайну, и ее слышат. Ее душевная основа будет восстановлена.

В традиции этнических и религиозных практик, принятых в нашей семье, сущностный смысл этой сказки и других, на нее похожих, рассматривается как снадобья, которыми лечат тайные раны. В молитвенной разновидности curanderisma их считают ободрением, советом и разрешением. За структурой сказочной мудрости кроется тот факт, что для большинства мужчин и женщин раны, наносимые самости, душе и психике тайнами и другими обстоятельствами, являются частью жизни. И последующих шрамов никак не избежать. Но этим повреждениям можно помочь, и они, несомненно, излечимы.

Есть раны, которые встречаются у всех, и есть типично мужские и типично женские. Аборт оставляет шрам. Выкидыш оставляет шрам. Потеря ребенка любого возраста оставляет шрам. Иногда близость с человеком чревата образованием шрама. Обширные повреждения могут быть следствиями наивного выбора, пребывания в западне, а также правильного, но трудного выбора. Разновидностей шрамов столько, сколько видов душевных ран.

Если мы скрываем что-то тайное, сопряженное со стыдом, страхом, гневом, виной или унижением, это накрепко закрывает все остальные части бессознательного, примыкающие к зоне тайны [ 3 ]. Это все равно что перед хирургической операцией сделать обезболивающий укол, скажем, в лодыжку. Обезболивание затрагивает ногу выше и ниже лодыжки, так что все эти области теряют чувствительность. Именно так сказывается на душе сокрытие тайны: возникает постоянный приток в вену обезболивающего препарата, от которого немеет гораздо большая область, чем необходимо.

Какой бы ни была тайна, какая бы боль ни сопутствовала ее сохранению, воздействие на душу оказывается одинаковым. Вот вам пример. Одну женщину, чей муж сорок лет назад покончил с собой через три дня после свадьбы, семья не только вынудила скрыть, что он страдал серьезным психическим заболеванием, но и вынуждала все это время скрывать глубокую печаль и гнев. В результате у нее развилась "мертвая зона", в которую вошли его страдания, ее страдания и гнев на клеймо, наложенное на это событие обществом.

Она позволила родственникам мужа совершить предательство по отношению к себе, согласившись с их требованием никогда не разглашать тот факт, что они многие годы обходились с ним жестоко. Каждый год в день смерти мужа его семья практиковала гробовое молчание. Никто не спросил ее: "Как ты себе чувствуешь? Может быть, хочешь поговорить? Тебе его не хватает? Я знаю, что это так. Давай погуляем или займемся чем-нибудь вместе". Каждый год эта женщина разрывала могилу мужа и хоронила в ней свое горе.

Постепенно она стала избегать других памятных дат: годовщин и дней рождения, в том числе собственных. Мертвая зона росла от центра тайны вширь, включая в себя не только памятные даты, но и распространяясь на праздники и другие события. Женщина стала пренебрегать всеми этими семейными и дружескими встречами, открыто объявляя их пустой тратой времени.

Для ее бессознательного они были пустыми жестами, потому что никто не подошел к ней в тяжелое для нее время. Ее хроническое страдание, сокрытие постыдной тайны, пробралось в ту область души, которая управляет общением. Чаще всего мы раним других в то место, или близко к тому месту, куда ранили нас самих.

Но если женщина хочет, чтобы ее инстинкты и способности перемещались в душе по-прежнему свободно, она может поверить свою тайну или тайны одному достойному доверия человеку, рассказав о ней столько раз, сколько необходимо. Обычно бывает недостаточно один раз продезинфицировать рану, чтобы забыть о ней, – необходимо промывать и смазывать ее несколько раз, пока не заживет.

Когда тайна, наконец, высказана, душе необходим более красноречивый отклик, чем "Неужели? Это просто ужасно!" или "Что поделаешь, такова жизнь", как со стороны рассказчика, так и со стороны слушателя. Рассказчик должен постараться не умалять проблему, и это счастье, если слушателем окажется человек, который умеет слушать всем своим существом, охать, вздрагивать, ощущать, как боль пронзает его или ее сердце, и не падать духом. Часть исцеления – поведать свою тайну так, чтобы другие были тронуты. Так женщина начинает оправляться от стыда, получая помощь и поддержку, которой ей так недоставало в пору первичной травмы.

В маленьких женских группах, где все доверяют друг другу, я, чтобы вызвать такое общение, прошу женщин собраться и принести фотографии матерей, тетушек, сестер, подруг, бабушек и других женщин, которые им дороги. Мы раскладываем все фотографии. Среди них есть потрескавшиеся, облупившиеся, со следами воды или кофейных чашек, есть разорванные пополам и снова склеенные, есть запечатанные в прозрачную пленку. У многих на обратной стороне красуются старомодные надписи: "Моя прелесть!", "С вечной любовью", "Мы с Джо в Атлантик-сити", "Это я и моя лучшая подружка" или "Девушки из нашего цеха".

Я предлагаю каждой из собравшихся начать со слов: "Это женщины моего рода" или "Это женщины, от которых я многое унаследовала". Женщины смотрят на фотографии своих родственниц и подруг и начинают с глубоким состраданием рассказывать истории и тайны каждой: большие радости, большие обиды, большие муки, большие победы в жизни каждой женщины. Во время нашего общения то и дело наступают минуты, когда приходится сделать паузу, потому что реки слез выносят множество лодок из сухих доков, и мы на время уплываем вместе [ 4 ].

Здесь ценно то, что женщины дочиста отстирывают свое белье, раз и навсегда. Общеизвестное правило не стирать семейное белье на людях нелепо, потому что обычно "грязное белье" не стирают даже в кругу семьи. Семейное грязное белье так и лежит в самом темном углу кладовки, навеки храня свои секреты. Настойчивое стремление скрывать все от людей действует как отрава. На самом деле это значит, что у женщины нет вокруг никого, с кем бы можно было поделиться своими горестями.

Многие женские тайные принадлежат к разряду историй, которые бесполезно обсуждать с родными и друзьями: они все равно не поверят или постараются отмахнуться, и у них есть для этого вполне понятная причина. Если они станут обсуждать эти тайны, разбираться в них, стараться помочь, им придется взять на себя часть скорби. Тогда уже не удастся стоять в стороне, сложа руки, не удастся отделаться вздохами и молчанием. Не удастся отделаться советами вроде "Нужно постараться чем-то себя занять и не думать о таких вещах". Подруге, семье, окружающим придется разделить с женщиной скорбь об убитой девушке с золотыми волосами. Им всем придется присоединиться к похоронной процессии. Им всем придется поплакать у могилы. Никому не удастся уклониться, и всем придется пережить тяжелые минуты.

Если женщина уделяет проблеме своего тайного стыда больше внимания, чем другие члены семьи или группы, осознанно страдает только она одна [ 5 ]. Психологическая задача семьи – сплачиваться – никогда не бывает выполнена. Однако дикая природа требует, чтобы окружение было очищено от раздражителей и угрожающих факторов, чтобы все, что угнетает, было сведено до минимума. Поэтому обычно женщина рано или поздно все равно призовет на помощь всю свою отвагу, срежет золотую тростинку и сыграет свою тайну громко и чисто.

Я дам рекомендации, как быть с постыдными тайнами; эти рекомендации основаны на исследовании архетипических советов, почерпнутых из десятков сказок, таких как "Синяя Борода", "Господин Лис", "Жених-разбойник", "Мэри Калейн" [ 6 ] и других, в которых героиня так или иначе отказывается хранить тайну и благодаря этому окончательно освобождается. Чтобы снова жить полной жизнью.

Видьте то, что видите. Расскажите кому-нибудь об увиденном. Это никогда не поздно сделать. Если вы чувствуете, что не можете произнести тайну вслух, запишите ее и дайте прочитать. Выберите человека, которому вы инстинктивно доверяете. Гораздо лучше держать банку с червями, которую вы так боитесь открыть, снаружи, чем внутри, где ее содержимое будет медленно гнить. Если хотите, поищите психотерапевта, который умеет обращаться с тайнами. Этот человек должен быть милосердным, не особенно напирать на то, что правильно и что неправильно, понимать разницу между виной и раскаянием и природу скорби и возрождения духа.

Какой бы ни была тайна, мы понимаем, что теперь это часть нашей пожизненной работы. Раскаяние заживляет некогда открытую рану. Но шрам все равно останется. При перемене погоды этот шрам может и болеть. Такова природа подлинной скорби.

Многие годы во всех направлениях классической психологии ошибочно считалось, что скорбь – это процесс, который вы когда-то переживали, может быть в течение года, а потом он завершился; если же по истечении положенного срока человек не может или не хочет расстаться со своим горем, значит, с ним что-то не в порядке. Но мы теперь знаем то, что люди инстинктивно знали многие века: некоторые разновидности обид, потерь и стыда невозможно изжить скорбью; одна из самых долговечных травм, если не самая долговечная, – потеря ребенка вследствие его смерти или разлуки с ним.

Исследуя дневники, которые люди вели долгие годы [ 7 ], Пол С. Розенблатт, доктор психологии, обнаружил, что человек может оправиться от самой тяжкой душевной скорби в первые год-два после трагедии, в зависимости от системы поддержки и других факторов. Но и после он продолжает переживать периоды активной скорби. Хотя эти периоды становятся все более краткими и редкими, каждый рецидив по своей интенсивности приближается к той разрывающей душу скорби, которая была вызвана исходным событием.

Эти сведения помогают понять, что длительная скорбь – нормальное явление. Если тайна не высказана, скорбь продолжается и может длиться всю жизнь. Сохранение тайн становится помехой естественному самоисцелению души и духа. Это еще одно объяснение позыва делиться своими тайнами. Рассказывая их и скорбя, мы спасаемся из мертвой зоны и обретаем способность оставить позади погребальный культ, связанный с тайнами. Мы можем горевать, причем горевать глубоко, но выйдем из этого запятнанные слезами, а не стыдом. В итоге мы углубим свое знание, обретем полное понимание и наполнимся новой жизнью.

В минуты скорби Дикая Женщина будет держать нас в объятиях. Она – наша инстинктивная Самость. Она может выносить наши крики, наши стоны, наше желание похоронить себя заживо. Она найдет лучшее лекарство для худших ран. Она будет шептать и бормотать нам на ухо. Она будет терзаться нашей болью. Она вынесет ее. Она не убежит. Хотя останутся шрамы, полезно помнить, что шрам прочнее, чем сама кожа, и лучше переносит удары.

Дата добавления: 2015-08-05