Камлание шамана

Шаманы тюркоязычных народов Сибири совершали обряды, связанные со многими сторонами быта и деятельности людей. Анализ материалов показывает, что наиболее важные обряды проводились в форме камланий, которые исполнялись в основном по общим канонам. Сделать запись мистерий шаманов в недалеком прошлом было задачей почти невыполнимой. А. В. Анохин - известный исследователь алтайского шаманизма - в свое время отметил, что "полностью записать тексты камлания возможно только при помощи граммофона; даже человек, вполне знающий язык, не в состоянии поспевать записывать за шаманом, который из своих призываний диктует только бессвязные отрывки" [1924,-с. 65]. В связи с этим опубликованные им материалы по шаманизму автор считал разрозненными, часто незаконченными и поэтому непонятными частями шаманских призываний. Что касается записи шаманских мистерий с помощью специальной аппаратуры, то это также связано с большими трудностями. Во-первых, при совершении обряда в полном облачении, с использованием бубна голос исполнителя заглушается в грохоте и гуле. Нередко они в "беседах" с духами переходили на шепот и непонятный для окружающих шаманский "язык". При записи без костюма и бубна теряется обстановка, в которой проводилось "лечение" пли другое действие. Это влияет на исполняющего, и тексты заклинаний, являющиеся всегда в большой степени импровизированными, изменяются. В связи с этим процесс камлания шаманов в предлагаемой книге реконструируется путем обобщения и сопоставления данных, записанных разными исследователями.

Якуты. У якутов каждое приглашение шамана обставлялось целым рядом правил и запретов. Так, в случае заболевания кого-нибудь из числа членов семьи за ним посылали специального гонца. Шамана встречали как почетного гостя у коновязи, принимали поводья, помогали сойти с коня и т. д. Еще до приезда шамана начиналась подготовка к предстоящему камланию. Хозяева приготовляли' для угощения духов различные кусочки пищи, в зависимости от "прихотей" сверхъестественных помощников данного шамана, о чем предупреждал он сам. Опытный человек тщательно просушивал бубен. Его обычно называли кутуруксут - кормчий. В его задачи входила помощь шаману во время камлания. Среди якутов встречались люди, постоянно выступавшие в этой роли. Например, часто в прошлом бывал кутуруксутом наш информатор И. Туманов (пенсионер, Ленинский район ЯАССР, 1962 г.). У якутов перед камланием хозяйка подметала юрту, что делалось якобы для того, чтобы злые духи не могли спрятаться в мусоре [Виташевский, 1918, с. 177; АИВ АН СССР (ЛО), ф. 22, оп. 1, д. 21, л. 1-3].

Шаманские мистерии обычно устраивались вечером, после захода солнца. На камлании у якутов могли присутствовать все желающие. Зрители должны были прийти заранее, так как с началом | мистерии дверь юрты запиралась и никого не выпускали и не впускали [Виташевский, 1918, с. 165; АИВ АН СССР (ЛО), ф. 22, оп. 1, д. 7, л. 15; д. 21, л. 3 и др.].

Иногда шаман в начале камлания проводил обряд дъалбыйыы. Он водил над больным дьалбыыром - хворостиной, к концу которой были привязаны три, семь или девять пучков конских волос. Три пучка имел право прикреплять слабый шаман, семь - средний, девять - сильный. При размахивании дьалбыыром шаманы произносили заклинания. По верованиям якутов, в это время они или узнавали причину болезни, или избавляли больного от преследования мелкого духа, причинившего ее [АИВ АН СССР (ЛО), ф. 22, оп. I, д. 7, л. 15; Виташевский, 1918, с. 172; Эргйс, 1945, с. 51].

Перед камланием огонь в камельке убавляли так, чтобы он горел еле-еле. У камелька на полу стелили подстилку - конскую или кобылью шкуру [Серошевский, 1896, с. 640]. Шаман садился на нее и просил подать свою ритуальную одежду. Облачался он в нее с помощью кого-нибудь из присутствующих. У северных якутов шаман при этом притворно сопротивлялся. В отличие от южных коллег перед камланием он выходил из юрты, чтобы вселить в себя главного духа [Ксенофонтов, 1929, с. 127].

Шаман в обрядовой одежде брал бубен, садился, три раза громко зевали три раза сильно бил в бубен. Затем, ритмично покачивая головой, с пением обращался к обитателям верхнего и нижнего миров и местным духам юёр, "присутствующим" в юрте, и заклинал их уйти к себе. Вот образец заклинания:

Восьминогое племя злых духов,
Близких своих родственников притяните-ка к себе.
Восьминогое племя злых духов, пусть завершится
Заклинание, посвященное вам.
Пусть будет полной песня, посвященная вам.
Смотрите, не осерчайте на нас.
Тридцать девять племен злых духов
Верхнего мира, просыпающихся со вздрагиванием,
Пусть будет полной песня, посвященная вам.
Пусть будет полным заклинание, посвященное вам!
[АИВ АН СССР (ЛО), ф. 22, оп. 1, д. 21, л. 7 об.]

Закончив очищение юрты от незваных "гостей", шаман обращался к духам-покровителям семьи (духу-хозяину огня, дома, территории и т. п.). Он сообщал им, что пришла пора расстаться с родной стороной и отправиться к злым существам, и умолял их охранять его [Kceнофонтов 1929, с. 130].

Следующим моментом, камлания было призывание духов-помощников. В нем шаманы красочно описывали могущество своих духов:

Если я упаду лицом вниз,
Обещавшие поддержать меня.
Если я упаду навзничь,
Обещавшие подпереть меня.
Меня, заику,
Одарившие языком.
Мне, кривому, давшие глаза.
Меня, глухого, одарившие слухом.
Меня, не имевшего предков-шаманов,
Сделавшие шаманом.
[АИВ АН СССР (ЛО), ф. 22, оп. 1, д. 21, л. 9-10]

Далее шаман просил у них:

Раскройте предо мной
Все удобные проходы,
Даруйте мне силу спеть
Проникновенную песню.
Бдительно прислушивайтесь спереди!
Умоляю, устраняйте препоны с дороги,
Сгладьте неровности пути!
А людям средней земли,
Умоляю, не причиняйте несчастий.
Скоту светлых божеств моих
Не создавайте преград (ошибок).
[АИВ АН СССР (ЛО), ф. 22, оп. 1, д. 21, л. 10]

У северных якутов шаман изображал, что духи-помощники, "придя" на зов шамана, "спрашивают", иногда возмущенно, по какому поводу их потревожили. На что отвечал не их владелец, а присутствующие на камлании хором произносили речитативом:

Ради мужа-человека!
Говоря - настал день, когда восьминогая злая сила
Собирается оседлать (нас) - точно коня,
По этому поводу может,
Рассчитывая получить (от тебя) силу-поддержку!
Наступает день,
Когда в жарком доме входная дверь
Образуется с западной стороны,
Чтобы (ты), изменив это,
Спас и оградил нас, молим!
Приходит пора, когда
В обширном доме входная дверь
Образуется с тыльной стороны,
Вот почему молим и просим!

В ответ на это некоторые духи "пели" устами шамана, что только они могут защитить [Ксенофонтов, 1929, с. 129]. Приведенные примеры взяты из описаний камланий шаманов к духам нижнего мира. Аналогично умоляли сверхъестественных существ и при жертвоприношении абаасы верхнего мира [Саха фольклора, 1947, с. 58-61].

Таким образом, момент приглашения шаманских помощников был обязателен при каждом камлании. Заклинание, читаемое при "появлении" духов, как и другие виды обрядовой поэзии могло быть длинным и красочным или коротким. Это зависело в основном от таланта шамана. После обряда приглашения помощников шаман делал вид, что не может оторваться от подстилки. Тогда один из присутствующих o- его помощник (кутуруксут) - трижды высекал над ним огонь огнивом, т. е. совершал традиционное магическое "очищение" огнем. После этого шаман вставал [АИВ АН СССР (ЛО), ф. 22, оп. 1, д. 9, л. 15 об.; д. 7., л. 10 об.]. На севере Якутии для того, чтобы шаман поднялся с подстилки, один из помощников три раза ломал лучинки под его коленными суставами. Затем шаман, "держа бубен, подходит к горящему очагу и произносит заклинание своему бубну, именуя его ездовым животным:

О, верный мой верховой олень
(иногда называет - мой молодой конек)!
Насытившись пищей из священного очага,
Шествуй быстрою, походною хлынью,
Да не умайся.
Обычная твоя рысь,
Тонко очерченные копыта твои
Пусть, да не изменят!"
[Ксенофонтов, 1929, с. 132]

У якутов центральных районов Якутии этот обряд не совершался.

Встав на ноги, шаман "очищал" место, где сидел. По верованиям якутов, в результате его действия во время приглашения помощников вместе с ними "приходят" и враждебные существа. Под их тяжестью участок пола под подстилкой шамана (из шкуры зверей, коня, быка) джелерюйэн хаалар (проваливается), и шаман погружается в землю (пол в якутских юртах обычно был земляной) в зависимости от его "силы": по верхнюю часть таза (слабый), по подмышки (средний) или по шею (сильный). Шаман произносил заклинание и "вколачивал" всю "нечисть", собравшуюся на его сиденье, в нижний мир. Затем он просил отверстие закрыться и зарасти зеленой травой, т. е. очиститься от воздействия злых духов. Этот обряд сопровождался грохотом бубна, а сам исполнитель трижды поворачивался против солнца. Каждый раз, оказываясь спиной к огню, он подражал ржанию лошади и лягал ногой назад. Таким действием шаман будто бы опрокидывал вниз разных земляных червей и гадов, в образе которых выступали злые духи [АИВ АН СССР (ЛО), ф. 22, оп. 1, д. 21, л. 11, об.- 12; д. 7, л. 15, об.- 16].

У северных якутов шаман обращался к духу-хозяину своего сиденья с просьбой, в которой умолял защитить его и не скрывать в себе злых духов. После произнесения заклинания он трижды лягал по подстилке - два раза бил мимо, а на третий переворачивал ее пинком [Ксенофонтов, 1929, с. 133; АИВ АН СССР (ЛО), ф. 22, оп. 2, д. 7, л. 16]. В этой части камлания особенно ярко сохранились пережитки, возможно, того периода, когда якутские шаманы в ходе своих мистерии "превращались" в коня.

Далее в камланиях в южных районах Якутии после очищения места, где сидел шаман, он "ловил" злого духа или злых духов, причинивших болезнь (бохсуруйуу). Этот же обряд существовал и у северных якутов. В некоторых случаях перед бохсуруйуу проводилось описанное выше магическое выяснение причины болезни (джал-быйыы). Н. А. Виташевский зафиксировал случай, когда эти два обряда были объединены [1918, с. 177].

Для того чтобы поймать злого духа, шаманы громко произносили заклинание, в котором просили его показаться:

Ну, приподнимись, покажись
До самой тонкой талии!
Оттого, что я с растрепанными волосами
Жеребец-шаман
Совершаю обряд, воспеваю,
Не вздумай оторвать и внести
От священной земли
Кусок величиной
С добрый остров 1.
Ну же, ослабь горячие приступы боли,
Отврати свои торчащие клыки.
[Ксенофонтов, 1929, с. 135].

Образное выражение, в котором душа человека приравнивается к куску священной земли.

После заклинания исполнитель обряда стремительно кидался на больного, делая вид, что ловит спрятавшегося в нем или около злого духа юёр [1918, с. 178].

У северных якутов после очищения сиденья шаман просил накормить его, перед "отправлением" в путь. Ему подавали трубку и чашку с кровью оленя. Затем шаман "оживлял" своих "вещественных спутников-рыб, быка и лоскут медвежьей шкуры" [Ксенофонтов, 1929, с. 134]. Для этого он обращался к этим предметам с просьбой стать существами, способными действовать, и окроплял их кровью. Они "превращались" в шаманских духов-помощников в образе рыбы, быка и медведя. Их шаман опускал в нижний мир: трижды издавал крики гагары и падал лицом на пол, на черную материю, обратив свою голову на север. "Достигнув" одного олоха (Олох - место на "пути" шаманов в верхний или нижний мир, куда они могут добраться без перерыва на отдых. Слабый шаман мог подняться или спуститься на расстояние трех олохов, сильный - девяти. На олохах жили духи. Шаман отдыхал на каждом олохе, испрашивал у местных духов разрешение на продолжение путешествия и т. п.), он оставлял их и "поднимался" в средний мир. Затем проводился обряд поимки злого духа, причинившего болезнь-бохсуруйуу (с. 134-135). В ходе его исполнения шаман изображал в лицах беседу со злым духом. От имени последнего шаман рассказывал о нем, угрожал, что ни за что не уйдет:

Ой, люди,
Я ведь не хотела попасться
Ну, ты, парень-шаман,
Знаешь ли ты меня,
Как бы тебя не погубить себя!
Уходи прочь, не препятствуй!
Смотри: как бы я, славный человек, ни поела,
Ведь я происхожу от родовитого человека.
Ведь я - дитя почетного человека.
Посмотри на мою прекрасную внешность,
На мою красоту.
Смотри: я являюсь той, которую называют дочерью Илбис-господина.
Сижу я с желанием остаться.
Как бы тебе не отступиться.
Уходи прочь, человек!

Как только шаман кончал петь от имени злого духа, помощник шамана заклинал духа смилостивиться:

Фу-у скверно!
Расскажи по-человечески,
Заговори по-якутски,
Воспой по-людски,
Госпожа-матушка!
Дай знать о том, что ты уходишь,
Что тебе стоит сказать заветное слово!
[АИВ АН СССР (ЛО), ф. 22, оп. 1, д. 22, л. 11]

Приведенные заклинания произносились при "поимке" духа верхнего мира. Диалог с обитателем нижнего мира, наславшим болезнь, был по содержанию таким же:

Он, ой-ой ведь больно, ой ты!
Ой, дряблое мое тело,
Ой, больное мое тело,
Ведь я сидела, не желая попасться.
Парень, почему ты меня отстранил,
Парень-шаман,
Как бы тебе не погубить себя!

В ответ помощник шамана произносил:
Фу-у, скверно,
Расскажи по-человечески,
Заговори по-якутски!
Разве ты так скажешь?!
[АИВ АН СССР (ЛО), ф. 22, оп. 1, д. 21, л.1б- 16 об.]

Дух, причинивший болезнь, сначала бранился и не хотел уходить, но потом соглашался возвратиться к себе при условии принесения ему особой жертвы. Об этом он сообщал устами шамана:

Через день,
На второй вечер,
На северный поперечный
Светлый мыс этого широкого поля,
В момент, когда будет садиться солнце, я приду.
К тому времени приготовьте
Четырехлетнего
Светло-пегого коня.
С помощью трех молодых людей
Еще живые сердце и печень его,
Голыми пиками пронзив, положите!

После долгого спора и торга соглашались уйти и духи нижнего мира, но они просили в жертву рогатый скот [АИВ АН СССР (ЛО), ф. 22, оп. 1, д. 22, л. 13-14; д. 21, л.18].

Иногда кутуруксут, по предварительной подсказке шамана, отказывался платить скотиной, и тогда злого духа "прогоняли" или "отводили" к месту жительства с незначительным подарком. В тех случаях, когда считали необходимым дать требуемое, соглашались и "договаривались" с духом о времени отдачи обещанного. Если то,что просил дух, было подготовлено заранее, то здесь же его, по одним данным, вселяли в жертвуемую скотину, и он отправлялся верхом на ней к себе; по другим данным, духа отправляли вперед, а затем шаман отводил к месту жительства духов душу отданной скотины [д. 21, л. 18, об., 19; д. 22, л. 13-14; д. 7, л. 16].

В некоторых случаях принесение жертвы откладывалось на другие дни, тогда шаман с заклинаниями отправлял духа к месту жительства (юётэр).

Перед путешествием в верхний мир шаман прощался с родной стороной [д. 7, л. 16]. Затем он изображал, как "едет" к месту жительства духа, который наслал болезнь: подпрыгивал на месте и бил в бубен. Дорога в верхний мир, по представлениям якутов, измерялась олохами. На каждом из них шаман останавливался, обращался к его хозяевам, "живущим" там, с просьбой пропустить дальше и приносил иногда им в жертву пучок конских волос, который бросал на угли [Виташевский, 1918, с. 179].

По прибытии на конечный пункт камлания шаман просил у похитителя вернуть кут больного. Если духи удовлетворялись полученным подарком, то отпускали ее добровольно. В некоторых случаях они не отдавали душу, тогда шаман отнимал ее силой или обманом. Полученную или похищенную у духов кут шаман временно вкладывал в свое ухо и возвращался домой. Эта часть обряда была повторением пути вверх, только в обратном порядке [АИВ АН СССР (ЛО), ф. 22, оп. 1, д. 7, л. 16; Ксенофонтов, 1929, с. 60-61].

Камлание шамана в нижний мир имело много общего с приведенным описанием жертвоприношения абаасы - небожителям. Этот обряд наиболее полно записан у северных якутов. Там шаман попадал в подземный мир путем "ныряния" в океан смерти. Расстояние от земли до участка нижнего мира, где жили духи, заставившие человека болеть, также измерялось олохами. Шаман, издавая крик гагары, опускался на один олох, затем отдыхал. На этих остановках участниками камлания в лицах изображалась беседа с пойманным духом. По содержанию эти диалоги полностью совпадали с описанной беседой шамана с духом верхнего мира. Разница только в том, что шаман и дух "разговаривали" не в среднем мире, а по пути к месту обитания злого духа. Любопытно отметить, что шаман "опускался" в океан смерти в образе гагары, начиная с четвертого олоха, он заставлял бить в бубен, когда находился в пути, т. е. "ехал" на нем верхом. "Добравшись" до жилища виновника болезни, шаман "отыскивал" и "захватывал" кут своего пациента, после чего "отправлялся" обратно в средний мир. Назад он "возвращался" верхом; стоя лицом к югу или юго-востоку, изображал быструю езду и пел:

Жавороночек мой,
Порхай, лети выше!
Птенчик мой,
Щебечи же!-

т. е. кут больного представлялась в виде птицы [Ксенофонтов, 1031, с. 135-140]. Все, что шаман пел на обратном пути, повторяли хором все присутствующие. Шаманы центральных районов Якутии совершали камлание к духам нижнего мира в таком же порядке (с. 142).

По возвращении на среднюю землю шаман "вытряхивал" из своего уха кут, с соответствующим заклинанием, и шел к больному, чтобы "внедрить" ее в него [АИВ АН СССР (ЛО), ф. 22, оп. 1, д. 7, л. 17].

При камлании шаман демонстрировал свое "могущество". Иногда это были простые фокусы. Но наряду с ними якутские шаманы показывали "чудеса", которые могут быть объяснены как результат гипнотического внушения. Например, есть сообщения о том, что шаманы "раскрывали" колотушкой от бубна потолок юрты, в результате чего начинал падать снег" [Архив ГО СССР, р. 64, оп. 1, д. 65, л. 294]. Или рассказ о том, что шаман "отрезал" свою голову и клал ее рядом с Собой [Щукин, 1833, с. 203]. По представлениям якутов, в некоторых случаях шаманы вселяли в себя духа Кээлээни, вызывая несколько видов этих существ. Например, Кээлээни - мужского пола и Кээлээни - женского пола. Их обычно изображали как хромых заик. Шаман от имени Кээлээни задавал различные, порой скабрезные вопросы, на которые присутствующие должны отвечать отрицательно. В сущности, Кээлээни использовался как персонаж для развлечения присутствующих. Но, по материалам В. М. Ионова, Кээлээни "оказывали" содействие шаману. Их призывали после обряда "очищения" места, где сидел шаман, а не в конце вямлания. Шаманы обращались к ним со следующим алгысом:

Пусть быстро,
Туда-сюда,
Направится твоя замаранная голова,
Вытянется твой растопыренный хвост,
Догони ускользнувшего,
Удержи убежавшего.

В связи с этим В. М. Ионов отметил, что Куэлээни посылались якобы для того, чтобы привести духов, ушедших в другую сторону, т. е. следили за порядком в рядах помощников шамана [АИВ АН СССР (ЛО), ф. 22, оп. 1, д. 21, л. 12-13].

В конце обряда после показа "чудес" шаманы предсказывали присутствующим будущее [Ксенофонтов, 1929, с. 128].

Заключительным актом камлания были "проводы" шаманских духов. Их отправляли так же, как и других духов, выдувая в окно, предварительно угостив через огонь кусочками пищи, пучками конских волос, брызгая водкой [Исторические..., I960, с. 263-264]. Приведенное описание сеанса шаманской мистерии при изгнании болезни лишь общая реконструкция обрядов, показывающая, что у якутов все они исполнялись по единому канону.

Камлание якутского шамана не было только исступленной пляской, приводящей его к экстатическому состоянию. Оно, в сущности, представляло собой многоактное, драматическое, порой комедийное, действие, не лишенное театральности, проводилось в определенной последовательности и содержало многочисленные "страшные" по содержанию заклинания, которые нередко излагались красочно. Порой это были высокохудожественные поэтические произведения (Шаманские заклинания, молитвы, проклятия и пр. составляют часть обрядовой поэзии якутов и требуют специального исследования.)

Влияние исполнителя обряда обострялось и самой обстановкой, в которой протекало камлание. Обычно его проводили в ночное время, при закрытых окнах и дверях, при едва заметном мерцании угольков в очаге, т. е. в темноте. Обряды всегда длились долго. По сообщению Н. А. Виташевского, одна только подготовительная его часть занимала до двух-трех часов [1918, с. 167]. По свидетельству многих очевидцев, шаманские мистерии тянулись до утра или даже две ночи подряд.

В обряде участвовал помощник шамана, а иногда и все присутствующие. Эффект действий исполнителя обряда в значительной степени усиливался разнообразными звуками, извлекаемыми из бубна, бряцанием железных подвесок, необычными позами и движениями.
Люди, обладающие даром шаманства, как было отмечено выше, страдали нервно-психическим заболеванием. Камлание для них было управляемым нервно-психическим припадком, во время которого им казалось, что они воочию встречаются и борются со страшными сверхъестественными существами. Шаманы, "воюя" с духом, "засевшим" в больном, впадали в транс, иногда падали и бились в конвульсиях, издавали крики, теряли сознание, изо рта у них текла пена. Это считалось наивысшей точкой их экстаза. Очнувшись, они рассказывали свои "видения". Тяжелая картина припадка как бы подтверждала в глазах верующих правдивость их слов, "очевидность" встречи с невидимыми людям существами.
Действия шаманов имели настолько сильное влияние на присутствующих, что порой вызывали групповой нервно-психический припадок. Яркую зарисовку такого явления оставил Н. А. Виташевский. Он писал, что камлание шамана по поводу болезни ребенка, на котором ему довелось присутствовать, оказывало сильное впечатление на многочисленных очевидцев обряда. Вначале припадок начался у одной старухи, за ней - у нескольких женщин. Последней к ним присоединилась мать ребенка [1918, с. 200]. Верность интерпретации мистерии шамана как управляемого нервного припадка, сильно действующего на присутствующих, подтверждают и описания камлания шамана, составленные простыми русскими людьми (не учеными). Согласно одному из таких сообщений, больная в ходе обряда "лечения" при всяком восклицании его исполнителя стала вздрагивать, а потом вскочила как ошпаренная, шаман же упал в обморок [Архив ГО СССР, р. 64, оп. 1, д. 65, л. 303-306 ]. В своей "лечебной" практике некоторые якутские шаманы прибегали к гипнозу, приносившему, естественно, облегчение лишь при отдельных нервных заболеваниях. В таких случаях положительную роль, разумеется, играло и самовнушение больных, их вера в "волшебный" дар лечащего, могущего изгнать сверхъестественных существ, заставляющих людей страдать. Полное камлание проводились при тяжелых болезнях. Их совершали наиболее сильные шаманы. При незначительных недугах обряды упрощались. Например, при излечении легкой болезни глаз шаманы ограничивались тем, что призывали духов и после непродолжительного (минут десять) заклинания неожиданно плевали пациенту в глаза, тот вздрагивал, а злой дух якобы пугался и оставлял больного. В результате будто бы человек выздоравливал [При-клонский, 1890, с. 42; Трощанский, 1904; Виташевский, 1918; Ксе-нофонтов, 1931; и др.],

Алтайцы. В опубликованных материалах об алтайском шаманизме, к сожалению, нет полной записи об исполнении сложных мистерий или специального исследования, посвященного этой проблеме. Наиболее интересные сведения были собраны А. В. Анохиным. Благодаря им, а также данным других исследователей можно в общих чертах охарактеризовать исполнение обрядов алтайскими шаманами.

Южные алтайцы. Исследование имеющихся материалов показывает, что алтайские шаманы обращались к божествам и духам верхнего, нижнего и среднего миров. Жертвоприношения этим существам имели как общие, обязательные, элементы, так и присущие только этой этнической группе. В начале каждого религиозного обряда алтайцы угощали духов-покровителей данной семьи, испрашивали у них благословения. Исполняющий обряд кропил вином изображения почитаемых духов, которые имелись в каждом аиле (см. фото 9), и читал соответствующую молитву. Затем шаман или шаманка созывали по очереди личных духов-покровителей. Шаманы свои действия в большинстве случаев совершали "в темную ночь, при полной обстановке шаманского ритуала". Во время встречи с духами выяснялось, "чего они сами хотят от человека или чего хотят другие духи". В разговоре "покровители" давали "соответствующие советы относительно дальнейших действий для умилостивления того или другого духа". Итоги "переговоров" шаманы сообщали присутствующим [Анохин, 1924, с. 28-29].

Узнав причину болезни или другого несчастья, шаман сообщал присутствующим, что для излечения необходимо умилостивить духа, уговорить его возвратить человеку благополучие. Для достижения данной цели он отправлялся к месту жительства духа, совершившего зло, куда можно было добраться только с помощью духов-покровителей. Поэтому камлания начинались с обращения к ним. В призывах к духам-покровителям шаманы всячески подчеркивали могущество своих сверхъестественных помощников. Шаман Полштоп, например, так обращался к духам:

Мои месяц и солнце - Шулмусы!
Облачноглазый Бура-Хан!
Бии-кижи, имеющий ледяные ноги!
Таи-Буура, имеющий облачные глаза!
Чистые, равные три джалбис!
Не заходящий (в юрту), где умерший
Вырезывающий мою ясность (небо),
Трехступенный Бай Каршыт!
Златогранный мой Ак Дьайык\
Трехрогая Кара Кайа (Черная скала), Мой Алтай!
Кэр Буура молочного озера]
В белеющем (небе) белые звезды
От Белого Отца моего сыплются.
Пусть кричит предо мной пегий сокол.
Пусть выпускает звуки серый беркут
Над двумя моими плечами.
С Дьэзим тайги стремящийся Чуйук!
[Анохин, 1924, с. 66]

Каждый дух, перечисленный в заклинании, имел определенное назначение: Каршыт, по верованиям алтайцев, являлся сыном Ульгена; Ак Дъайык - богиня-небожительница, спущенная Улъгеном на землю для охраны людей,; поэтому и обитавшая в каждом аиле;
Кара Кайа - хозяин территории рода очы; Чуйук, уподобленный пегому соколу и серому беркуту, был покровителем Полштопа, главным из числа умерших отдаленных родственников-шаманов по линии материи [Анохин, 1924, с. 65-661. Все они способствовали Полштопу при сношениях "с духами неба и подземного мира, путь к которым загражден препятствиями" (с. 29). Путь в верхний мир был доступен лишь шаманам-мужчинам. Но они достигали только пятого препятствия (алтын казык - золотой кол, так алтайцы называли Полярную звезду). Здесь шамана и сопровождающих его существ встречал Уткучи - посланник Ульгена. "Он передает волю Улъгена, потом берет жертвенное животное, которое проводит через золотые ворота к престолу Ульгена.

Шаман, при алтын казыке, получает от Уткучи гусей (кас), на которых со своими спутниками возвращается на землю" (с. 9, 14).Фактически роль кровных духов-покровителей и помощников при жертвоприношении Улъгену была пассивнее, чем при обращении к духам болезней. Это связано с тем, что данный обряд ранее входил в функции жрецов племенного культа божеств-покровителей. У алтайцев они, видимо, частично сохранились, так как А. В. Анохин упоминал "белых" шаманов - ак кам, не имевших ритуального костюма и не совершавших молений Эрлику (с. 33). При болезнях, эпидемиях и прочих невзгодах верующие через шамана приносили жертву Эрлику - главе злых духов нижнего мира. А. В. Анохин отметил, что, несмотря на страх, алтайцы ему отдавали "животное тощее и даже больное. Шкуру животного не оставляют на шесте, как это делают другим тёсям (духам), а берут себе. Строительный материал жертвенника (таилга): шесты, колья и дерево, на котором подвешиваются части жертвенного животного, выбираются дурного качества, кривые и старые. С целью умерить алчность Эрлика на будущее время, таилга иногда ставят около шиповника... боярышника... и облепихи, которых он боится, устраивают непременно на северной... менее почтительной стороне, в отдалении от стойбища (аила) за городьбой в темном уголке, куда выкидывают отбросы и сваливают падаль" (с. 2-3). Камлание, описанное А. В. Анохиным, начиналось с угощения духов-покровителей семьи больного. Затем шаман обращался с молением к Эрлику:

Бог создал наши головы с вихрями,
А череп наш взял Эрлик...
Этого коня делаем жертвой,
Вот эти широкие, разновидные материи приносим тебе в виде выкупа.
Хорошего коня с седельной подушкой тебе отдаем.
Пусть эта наша жертва достигнет.
Пусть будет просьба: да сделает он (Эрлик) наши головы здоровыми.
За время семи предков мы (тебя) возносили!
Поклонялись, молились, упрашивали тебя, наш тёс (Эрлик),
Когда грубеет (гневается Эрлик), переживают и наши черные головы
невзгоды.
Если эта жертва достигнет,
Пусть наши головы будут в покое.
Ты, величественный Эрлик-бий, имеешь вестников - элчи байла.
[Анохин, 1924, с. 84-85]

После этого шаман призывал личных покровителей и "отправлялся" в нижний мир. В путешествии ему "помогали" духи, в которых "превратились" умершие шаманы-родственники, духи-хозяева бубна и шапки, Дъайучи и Суйла, а также сыновья Эрлика. Последние "выступали" посредниками между шаманом и своим отцом (с. 7, 14, 28 и др.).
На пути к Эрлику шаман "проходил" через семь препятствий, которые описывал весьма красочно. Первым препятствием был

Черный пень - место гадания,
Большое место, где можно узнать о смерти и жизни (человека). Черная дорога, глубиною до палиц (седла),
Черная дорога, по которой скачут старцы
Черная игра, на которой бывают старцы,
[Анохин, 1924, с. 85]

Второе препятствие еще грознее:
Черное игрище, трепетное.
Квадратное чугунное гумно;
Священная, четырехгранная наковальня;
Черные щипцы, непрестанно смыкающиеся и размыкающиеся;
Звучащий черный молот,
Гремящий черный мех -
Творение Отца моего Эрлика!
Место, обессиливающее больших шаманов,
А у дурных шаманов голову берущее.
Когда он в благоприятное время дает милость,
Тогда мы проходим это открытое место,
Место, где в неблагоприятное время
Человеческая голова берется.
[Анохин, 1924, с. 85-86]

На остальных препятствиях шамана и его сверхъестественных помощников "ждали" "черные яры, через которые не проходил голос", "кишащие черные лягушки", "кишащие черные живоглоты", "рычащие черные медведи", "кипящее черное озеро, кипящий черный ад", "место, где девять быков ведут бой между собой" и т. д. (с. 86- 87). А на последнем препятствии

Бледные живоглоты,
С зеленеющими бедрами.
Берег синей реки,
Берег Тойбодыма,
Девяти рек поклонное... место.
Умар-тымар - девять рек (есть) поклонное место.
Река Тойбодым
Устье девяти рек;
Берег устья рек
С каменным дворцом и ставкой (резиденция хана).
С дворцом из черной глины
У Кан Эрлика,
Железная коновязь, с бледной головой и цепью.
Пловцы-багорщики Эрлика-бия и стрелки, убивающие козлов,
У дверей тех собрались.
[Анохин, 1924, с. 87-88].

Прибыв к Эрлику-хану, шаман вел с ним переговоры:
Эта моя жертва пусть вам вручится.
Голова моя да здравствует!
Назад оглядываясь, не вынуждайте славословить.
Всегда давайте вашу милость.
Отцу моему Эрлику кланяюсь
Если три года проживу в покое,
Еще жертва ваша пусть дойдет (до вас).
Вы обессиливаете и хорошего шамана,
Когда доходит ваша хорошая милость,
Тогда мы делаемся седыми, уважаемыми
(старичками, доживаем до старости).
Отец Эрлик да даст благословение!
[Анохин, 1924, с. 88].

На этом заканчивалось "путешествие" в нижний мир. К сожалению, в записи А. В. Анохина отсутствует описание обратной поездки шамана в средний мир. Он сразу перешел к освещению его действий по "прибытии" в аил, где проводился обряд. Здесь шаман принимал поданную хозяином трубку и отвечал на вопросы о результате камлания. Затем он обращался к духу-хозяину бубна и другим личным покровителям, благодарил их, просил благосклонности и отпускал:

Созданные богом обручи мои (духи покровители)
Расходитесь (как облака в небе исчезают).
Обруч вихорчатой головы моей,
Хозяин "птичьей шапки" пусть (тоже) выйдет
Имеющие разновидные сто жгутов
Обручи (покровители) моей надетой одежды,
Расходитесь,
Уговоритесь с грозным тесем моим Ханом.
Шестью предками моими призываемый (Абу-Хан)!
К Абу-Хану, белой заре прислонитесь.
Грозный мой шаман, Качы-шаман!
Ты славословил жестокого, великого и грозного Эрлика.
Дяди мои (по отцу): Тиинэш-шаман,
Сурдык-шаман, Маныш-шаман.
Эр-Саадак-шаман, у которого ружье - лучок:
Кёстёй-шаман, имеющий колокольцы и бубенцы.
Тош-шаман, имеющий солнечное сияние
От жестокого, великого и грозного Эрлика,
До зари занимайтесь славословием!
[Анохин, 1924, с. 90-91].

Если шаманы защищали людей от действия Эрлика путем жертвоприношения, то "рядовых" злых духов выгоняли из аила с помощью ару кермесов - кровных кермесов - духов умерших родственников(с. 26-27).

Алтайские шаманы совершали обряды, посвященные духам среднего мира, например хозяину Алтая. Оно проводилось, так же как и мистерии, посвященные божествам-небожителям. Шаман вначале обращался к хозяину огня, Дъайыку, своим предкам и т. д. Затем он "отправлялся" к Алтаю. По пути к нему также существовали различные препятствия, которые он одолевал с помощью собственных покровителей (с. 80-84).
Животных, которые предназначались духам, алтайцы не резали, а душили. Если "животное умертвить обычным способом, то сюр его через рот исчезнет, и жертва не достигнет своей цели" [ААН СССР, ф. 202, оп. 1, д. 20, л. 13.]

Материалы А. В. Анохина об обрядах алтайского шаманизма во многом дополняются и подтверждаются данными Л. Э. Каруновской. В своих публикациях она дала "изображение трех частей вселенной: неба, земли и подземного мира" и подробное описание пути следования шамана в подземный мир к Темир-Хану - одному из сыновей Эрлика, и во втором рисунке путь шамана в область Дъери-Су [Каруновская, 1935, с. 160-183]. Комментируя рисунки, она привела очень интересные сведения о видах жертвоприношения различным духам.

Так, Бай-Ульгену, сыну Кёгё Мёнкё (Вечного синего неба), члены родов ёёлип, модор, танды, аара, мунгол и тёрбёт приносили в дар "три ведра свежего кобыльего молока или чегень. На другой день - светло-серую лошадь и белого барана" (с. 175). Дъери-Су - главному божеству среднего мира - посвящали рыжую лошадь, белого барана, араку, молоко, чегень и светлую ткань (с. 164). Обитателю девятого слоя подземного мира, сыну Эрлика - Ерке Солтону, верующие преподносили черную козу. Мясо съедали, а кости складывали на специальный жертвенник, сделанный из колышков. Шкуру использовали на разные хозяйственные нужды. Эти обряды проводились зимой (с. 178). Заканчивая описание исполнения религиозных ритуалов алтайскими шаманами, необходимо отметить, что они были, естественно, малоэффективными. После этих действий редко наступало выздоровление, "бывают обратные случаи: больному делается хуже и хуже. Больной, однако, продолжает лечение,- переходит от одной жертвы к другой, от одного кермеса к другому, усугубляет молитвы и постепенно увеличивает ценность приносимой жертвы. В таких случаях богатое семейство приносит в жертву до семи скотин, а бедное - до пяти. Но эта норма, по мере надобности, увеличивается и иногда доводит больного до полного разорения" [Анохин, 1924, с. 26]. Ночные мистерии шаманов и шаманок оказывали большое влияние на верующих. "Тяжелую картину,- писал А. В.Анохин,- нам пришлось наблюдать в поселении Сайдыс, когда шаманка Елёнгчи сообщила присутствующим, что духи шлют угрозы ее аилу и намерены послать смерть на одного из членов ее семейства. Всех охватил ужас и раздался плач" (с. 29).

Кумандинпы. По кумандинским поверьям, для того чтобы злые сверхъестественные существа не трогали людей, нужно было приносить в жертву домашних животных. В этих же целях совершать кропление "брагой из ячменя или муки. Такой брагой шаман "угощал" нечистых духов, вызвавших болезнь, требуя вернуть душу (юрген-чула) человека. Если кам шаманил над больной женщиной, то он "подносил" главному духу подземного мира-Эрлику - семь чашек с брагой, а если совершал камлание над мужчиной, то девять чашек браги". Брагу преподносили им как выкуп за душу больного. К Ульгену и родовым духам-покровителям кумандинские шаманы обращались, испрашивая удачу на промыслах, урожай хлебов, здоровья людям, приплод скоту и т. д. Этим божествам "приносили в жертву лошадь соловой, серой, каурой, игреневой масти" (с. 160- 161). Обряд у кумандинпев "мало чем отличался от жертвоприношений других алтайских племен" и носил "общественный родовой характер....Лошадь, предназначенная в жертву арыг тёс (чистым, добрым божествам), считалась неприкосновенной. На ней нельзя было работать или ездить. Женщина не могла вообще к ней прикоснуться. При экзогамности браков женщина была чужеродкой в данном сёёке" (с. 161). Проведение обряда кумандинцы организовывали "ранней весной и реже осенью". В нем отчетливо прослеживаются пережитки еще не полностью изжитого культа духов-покровителей рода.

Хакасы. Наиболее подробная запись камлания хакасских шаманов была сделана Н. Ф. Катановым в 1896 г. Любопытно, что обряд совершал койбальский шаман Улкан Алоктоев, а пригласил его са-гаец Апчай Итпалин. Вечером перед камланием по указанию шамана закололи холощеного белого барана. Мясо его сварили. Затем в почетном переднем углу юрты поставили высокий стол, который сперва накрыли шкурой барана, принесенного в жертву, а сверху постелили белую кошму. На этот стол поставили в деревянном корытце свежесваренную баранину, в другом корытце - творог, а также в нескольких посудинах и бутылках араку - самогон из молока. Шаман велел открыть все бутылки, объяснив, что "пар" от еды и водки поднимается в жертву к духам. В юго-западной части юрты постелили для шамана черную кошму. На южной стороне юрты была протянута веревка, на которую повесили девять предметов одежды - рубахи, платки, пояса. Это тоже была жертва духам. Во дворе была привязана священная лошадь ызых - конь, принесенный в жертву живым духу-покровителю рода и считающийся принадлежащим ему. Конь, согласно обычаю, был украшен ленточками.

Перед камланием один из присутствующих подсушил над огнем бубен. В начале камлания шаман Улкан снял рубаху, и на него надели шаманскую шубу. Шапку Улкан надел сам, и с этого момента, как верили хакасы, он перестал быть обычным человеком, а стал лицом, способным совершить жертвоприношение духам. Следующим обрядовым действием шамана Улкана было "угощение" различных духов. Для этого ему подали ложку и чашку, наполненную "чистой" аракой, которую еще никто из простых смертных не пробовал. Шаман, получив водку, побрызгал ложкой сперва в огонь - духу-хозяину огня, затем в сторону дымового отверстия юрты - духу неба, в передний угол - духу-хозяину юрты. После этого он пошел по кругу по ходу солнца и "угостил" всех "хозяев" речек и гор сагайских и койбальских степей. После "кормления" духов Улкан произвел обряд гадания чашкой. Смысл его заключался в том, что гадающий подбрасывал чашку и по тому, как она падала на землю - дном вверх или вниз, "определял", каким будет результат будущего камлания. У Улкана чашка "села", т. е. легла дном вниз, что было сочтено за благоприятное предсказание. Закончив гадание, шаман подобрал из числа присутствовавших двух помощников. Они должны были помогать ему в необходимых случаях во время камлания. Затем Улкан попросил всех сидевших в юрте не спать, так как, если они уснут, ему будет трудно в ходе обряда, в особенности при подъеме на горные хребты. Потом он уселся в юго-западной стороне юрты на черную кошму и, взяв в левую руку бубен, а в правую колотушку, начал камлание. Сначала он стал глубоко вдыхать в себя воздух и призывать себе своих помощников - тёстар - на время "путешествия" по горам.

Вся мистерия длилась до четырех часов утра. Исполнитель ее уделял на курение табаку и питье воды очень немного времени. В течение ночи было пять-шесть таких остановок, на которые затрачено 8-10 минут. В основном шаман пел стихи, обращенные к духам - горному, водяному и духу огня. После каждого четверостишия он очень искусно вбирал в себя воздух, чтобы легче пелось следующее четверостишие. Верующие такое втягивание в себя воздуха называли "вбиранием сил, вливаемых в шамана его помощниками". В заклинаниях говорилось о каждом духе: где он живет и где любит отдыхать, на каком коне ездит, каким кнутом погоняет коня и в каком море поит своего коня; на какой постели он спит и каким одеялом укрывается; в какой костюм он одевается и какую шапку носит; кому покровительствует и помогает; какие приносятся ему жертвы и какие кони, коровы, овцы ему посвящаются; куда он ездит и где кормит своего коня. Если шаман не выполнит этой программы, то его старания не всегда будут удачны, так как дух (эзи) недостаточно будет уговорен и умилостивлен.

В ходе камлания шаман Улкан чаще обращался к горному духу, так как обряд был посвящен ему. Ночью обнаружилось, что часть женщин уснула. Их шаман разбудил, ударив по одному разу колотушкой для бубна.

Шаман выпил водки один раз и поблагодарил хозяина, прочтя ему традиционное хакасское благопожелание: "Да будешь ты долголетен и да возвысится твой род. Живи (в счастии) до тех пор, пока не побелеют твои черные волосы! Пусть жилище твое наполнится твоим потомством, а дворы твои пусть наполнятся скотом! Стопы твои (по пути жизни) да будут тверды, как древесная накипь, отражения твои (врагов) да будут крепки, как железо". Хозяин в ответ произнес "чоктаныш ползын! - да будет так, как ты сказал" [Катанов, 1897, с. 29].

Далее, читая третью молитву горному духу, Улкан попросил всех присутствующих помогать при пении, и все вторили ему в унисон около получаса. Перестали петь тогда, когда шаман уже "взобрался" на последний хребет, за которым живет дух, которому была принесена жертва. У этого духа шаман "узнал", что нужно для сохранения жилища и семейства Апчая.
В конце камлания шаман вначале сбросил в себя шапку, потом отставил бубен и колотушку, затем снял свой ритуальный костюм. На него накинули его обыденный армяк, и он стихами сообщил о своем возвращении из поездки к хозяину горы и несколько раз с шумом выдохнул, изображая этим, что он "отпускает" своих духов-помощников. Все камлание Улкана продолжалось в течение 5 часов. За это время он трижды обходил юрту по ходу солнца. Н. Ф. Катанов отметил, что Улкан, заклиная духа огня, "сидел на кошме перед огнем; обращаясь к горному духу, он ходил вокруг огня и, обращаясь к водяному духу, стоял в юрте, лицом на юг, так как Абакан приходился на юге от юрты; перед дверью юрты он стоял тогда, когда нужно было звать горного духа, как ехать к нему. В последнем случае дверь должна быть открыта" (с. 30).

Верующие принимали активное участие в совершении обряда. Так, когда Улкан сообщил, что вскоре умрет один человек, то присутствующие попросили его, если возможно, предотвратить несчастье. Когда Улкан предсказывал что-нибудь приятное, то верующие высказывали свое удовлетворение (с. 22-30).

Другое домашнее жертвоприношение наблюдал Н. Ф. Катанов 10 июля 1896 г. в юрте сагайца Александра Чертыкова, жившего недалеко от упомянутого выше Апчая Иптанина. Обряд проводила шаманка Сотканг, по происхождению тоже койбалка. Ее пригласили в связи с болезнью ребенка. Подготовка к обряду была проведена в основном так же, как и при камлании Улкана. Лишь было увеличено количество одежды, повешенной на веревку в виде жертвы,- не девять, а девять и семь. Кроме того, для духа-хозяина огня, которому посвящался конь, была, приготовлена особая жертва: семь небольших березовых веток, к каждой из них присоединено по кусочку сала и по одной полоске красной и белой материи. Перед камланием хозяин окурил юрту дымом богородской травы. Сценарий обряда был почти идентичен описанному выше. Н. Ф. Катанов счел необходимым отметить, что шаманка была очень дряхлой-около 70 лет, при ходьбе опиралась на палку, а прокаылала она с 22 ч 30 мин до 3 ч 15 мин. За все время она лишь по одному разу пила воду и водку и трижды курила. За совершение обряда шаманке дали шкуру барана и заднюю часть его туши (с. 35-37).

Качинцы. Действия и молитвы качинских шаманов во многом совпадали с койбальскими. Обряд тоже исполнялся в аиле ночью. Шаман садился на подстилку из белого войлока, положенную на мужской половине аила. Он окуривал свой бубен дымом богородской травы и подсушивал его. Затем призывал личных духов-помощников и совершал "путешествия" к существам, причинившим вред семье. Во время камлания шаман просил "духа огня" быть благосклонным к нему, восхвалял замечательные качества своих пособников, которых угощал аракой. В заключение он проводил обряд гадания чашкой [Островских, 1895, с. 337, 342-347].

Качинские шаманы для избавления от болезней посвящали духам различных животных и делали многочисленные изображения, имеющие сакральное значение. Например, духу огня посвящали рыжую кобылицу. Она никем не использовалась для верховой езды [Катанов, 1907, с. 547, 575]. Культ коня, возможно, является трансформированным шаманизмом обрядом культа сверхъестественных духов-покровителей рода. Если раньше качинцы животных посвящали только божествам-покровителям рода и племени, то в период разложения родовых отношений стали "дарить" коня любому существу, "причинившему" серьезную болезнь.

Качинские шаманы при недугах людей изготовляли разнообразные онгоны (тестер), в которые воплощали духов, якобы защищавших от нападения враждебных различных существ (см. фото 20). Их существовало, "не менее 20, а может быть и более названий" [Островских, 1895, с. 338].

Сагайцы. У сагайцев шаманы совершали обряды так же, как и у других этнических групп хакасов. Они, как и качинские, в качестве своеобразных икон использовали изображения божеств-покровителей [Катанов, 1907, с. 594-596] (см. фото 20).

Шорцы. Шорские шаманы камлали, по мнению С. Е. Малова, невнятно, их пение, заглушаемое грохотом бубна, было в большинстве случаев непонятно присутствовавшим на их мистериях. При болезнях шаманы умилостивляли духов, угощая кашицей "священных кукол" (кызрак) из шкурок белки, колонка и некоторых птиц. Эти изображения "хранились в амбарах и приносились в дом только в день камлания шаманов. При проведении ими обрядов христианские иконы перевертывались лицом к стене или завешивались шалью" [Малов, 1909, с. 40-41].

Тувинцы. Характерными для тувинского шаманского культа являлись "различные умилостивительные и испрашивающие благополучие и удачу жертвоприношения духам, широкая лечебная практика, прорицания и гадания". В обязанности шамана входило "установление" диагноза, производимое им путем камлания, когда он, благодаря своим сверхъестественным свойствам, "узнавал" причину заболевания и пытался вылечить пациента. При лечении шаман либо разыскивал и возвращал "ушедшую" от человека душу, либо изгонял из него злого духа [Потапов, 1969а, с. 348-349]. Такая краткая характеристика камлания тувинских шаманов, сделанная Л. П. Потаповым, совпадает с приведенными выше описаниями исполнения шаманских обрядов у других тюркоязычных этнических групп.
Конкретных сведений о мистериях тувинских шаманов немного. Но они также свидетельствуют о сохранении тувинцами ряда обще-тюркских обрядов. Так, животных, приносимых в жертву духам, обязательно убивали путем удушения [Кон, 1904, с. 30]. Их шаманы "вселяли" своих духов-помощников в привески костюма и "оживот воряли" основные атрибуты для камлания. Например:

Я, шаман, призывал Хоор-Албыса (т. е. духа горы Хоор-Тайга).
С неба спускайся,
На мое темя прыгай,
Собирайтесь отовсюду (или со всего света)
На спине моей играйте,
Приходите к огниву и ножу,
Сквозь вселенную посмотрите,
Со всего мира смотрите,
Из птичьих перьев моя шапка (шаманская).
Пусть в небе Курбустана достает
Мой пестрый (с эренями) шаманский
плащ (который) одел на себя.
Самца рыжего (иноходца?) поймал.
Крутись как мельничное колесо,
Как мираж, протянись далеко.
Красный огонь зажги,
Огонь-пламя высеки (огнивом),
Длинный корпус (или тело) мой, протянись.
В беге и борьбе соревнуемся.
Дуй со всех сторон (или туда и сюда),
С вихрем взвивайся,
На верху моих плеч,
Черные молодцы - колокольцы, звените!
На верху моих лопаток,
Выплавленные из железа мои колокольцы.
[Потапов, 1966, с. 53] -

Упомянутые в данном заклинании "огниво" и "нож" - это привески на таманском костюме, а "рыжий самец" - бубен. Тувинские шаманы в заклинаниях тоже всячески подчеркивали могущество своих духов:

Со свистом идут мои духи,
Шепчутся (мои духи).
С раздвоенным языком мой аза (т. е. черт),
Его язык никто не переспорит.
Мальньких детей не нарушая сна покоя,
Скот не пугайте.

Или:

Стремительно паривший,
С письмом в крыле,
С цифрой в перьях,
В красную кровь садившийся
Паривший в небе,
Тощий черный мой ворон,
Паривший, перевертываясь (в воздухе),
Голодный черный мой ворон,
Посланец (гонец) белого и черного (бубнов)...
[Потапов, 1960, с. 323].

В конце XIX - начала XX в. тувинские шаманы участвовали в проведении религиозных празников посвящения скота духам почитаемых родовых игр. Эти обряды относились к древнему дошаманскому культу, который "у народностей Саяно-Алтая отражал родовую собственность на различные земли (промысловые угодья, кочевья и пастбища), существовавшую в прошлом и местами сохранившуюся до начала нашего века" [Потапов, 1969а, с. 358].

Тувинцы-тоджинцы. Характеристику действий тоджинского шамана при лечении больных привел С. И. Вайнштейн. Он писал: "Во время камлания, которое совершалось с наступлением темноты, шаман приводил себя в состояние сильного экстаза. При этом он якобы общался с добрыми духами, опираясь на их помощь, преодолевал значительные трудности и, в конце концов, побеждал злых духов. Обо всех перипетиях своей борьбы он сообщал присутствующим в своих песнях, которые сопровождались движениями, изображавшими сцены схваток" [1961, с. 189].

В начале мистерии шаман говорил, что в больном сидит злой дух в образе росомахи. Затем пугал его. Последний бежал и, превратившись в рыбу, нырял в воду. Шаман при содействии духов-помощников преследовал его, ловил и съедал (с. 189).

Ведя "борьбу" со злыми духами, шаман старался убедить присутствующих, что находится в хороших отношениях с грозными хозяевами тайги, духами-покровителями шамана:

Чаваг-Бажы, здравствуйте!
Шараш-Тайга, здравствуйте!
Двухголовая с множеством (снежных.- С. В.) шапок,
Могучая седая Шараш-Тайга\
Прося помощь и покровительство у моих хозяев, у вас,
Я навещаю всех вас, всех вас.
Белые озера, здравствуйте!
Вечные снега, здравствуйте!
Хозяева моих гор и души
У устья Кадыр-Ос
Таймени широкоротые,
От вас, мои хозяева,
Я ищу помощь.
[Вайнштейн, 1961, с. 190]

Иногда тувинские шаманы во время камлания падали в обморок. В заключение обряда шаман сообщал о своем возвращении из "путешествия" и производил гадание колотушкой или чашкой. Первая должна была упасть вогнутой частью вверх, а вторая - вниз дном. При этом верующие "восклицали: "тёёрек!!" что означало благополучный исход болезни" (с. 190-191).
Во время камлания тоджинского шамана верующие могли входить и выходить из юрты [Райков, 1848, с. 449].

Тофалары. Сведений о камлании тофаларских шаманов почти нет. Так, Н. Ф. Катанов упомянул лишь о том, что они для извлечения больного дарили духу-хозяину гор и вод оленя или коня, которых тоже называли ыдык. "Шаман прежде всего шаманит и говорит, что такого-то коня или оленя надо посвятить, потом во второй вечер, посвятив коня, он шаманит вторично" [Катанов, 1907, с. 18].

Анализ данных об основных элементах камлания шаманов тюрок Сибири в XIX - начале XX в. свидетельствует, что они одинаково совершали начальную часть обряда. Помощники шамана готовили заранее все необходимое для камлания - жертвы духам, бубен и подстилку для сидения. Шаманы просили помощи и благословения у местных духов-хозяев: духа-огня, духа-хозяина местности, духов-покровителей семьи. Затем "выясняли" причину болезни. Сложность ритуала лечения зависела от "силы" духа, "вселившегося" в тело больного или "похитившего" его кут. При небольшом недомогании, причиненном "мелким" злым духом, шаманы ограничивались чтением заклинаний и незначительными подарками и угощениями. При тяжелых заболеваниях проводилось полное камлание, длившееся всю ночь напролет, представлявшее собой сложную многоактную мистерию, в которой шаман при "помощи" духов-покровителей "ловил" злого духа, совершал "путешествия" в миры, где "обитали" сверхъестественные существа, платил за "возврат" здоровья и благополучия. При совершении жертвоприношения тюрки Сибири скотину убивали, "не выпуская" из нее душу, так как ее надо было поймать и отвести в страну, откуда якобы прибыл дух, причинивший несчастье. Мистерии шаманов завершались "роспуском" духов-помощников и гаданием о результате обряда. Необходимо отметить, что в красочных заклинаниях, являвшихся порой прекрасными поэтическими произведениями, шаманы подчеркивали могущество своих духов-покровителей, описывали сложность "препятствий" на пути к духам и свою титаническую борьбу во имя спасения и защиты людей. Сами шаманы были людьми, верящими в существование различных божеств и духов. Во время камлания они как бы действительно общались с невидимыми существами и посещали места их "обитания". Совершая обряд, шаманы часто впадали в транс или экстатическое состояние, теряли сознание. Для них камлание нередко было управляемым нервно-психическим припадком. Общение с духами во время обрядов "являлось для самого шамана определенной психоневротической разрядкой, позволявшей ему облегчать свой недуг" [Гурвич, Беленкин, 1948, с. 120].

Шаманские камлания, проводившиеся ночью, причиняли большой вред здоровью утомленных тяжелым трудом верующих, держали их в страхе перед могущественными духами. Именно страх и незнание истинных причин возникновения многих болезней лежали во все времена в основе формирования религиозных представлений и интенсификации религиозности масс. В. И. Ленин, анализируя природу войны, писал, что бурные человеческие чувства нарушают "...обычное состояние сонной психики....Ужас и отчаяние. Отсюда - усиление религии. Церкви снова стали наполняться,- ликуют реакционеры. "Где страдания, там религия",-говорит архиреакционер Баррес. И он прав" [т. 26, с. 290-291].

Попытки систематизации религиозных воззрений своего этноса предпринимались на достаточно ранней стадии истории человеческого общества. Это приводило к выделению исполнителей обрядов в особую социальную группу. Так, у народов Южной Сибири шаманы появились, как предполагают, в середине I тысячелетия нашей эры [Вайнштейн, 1961, с. 176]. От них, очевидно, тюркоязычные этнические общности и унаследовали в основном шаманистские обряды и поверья. Наряду с одинаковыми элементами в камланиях шаманов тюрок Сибири имеются черты, свойственные лишь отдельным этническим общностям. Например, у якутов-обряд "очищения" места, где сидел шаман, изображение "путешествия" в нижний мир, как "ныряние в океан смерти" и т. д. У южных алтайцев - поверье о том, что шаман не мог добраться до жилища Улъгена, находящегося вверху, а "поднимался" лишь до пятого "препятствия" на пути к нему. По верованиям алтайцев, шаману помогали, наряду с умершими предками, духи-небожители. Тоджинские шаманы, "поймав" злого духа, "съедали" его. Такие специфичные элементы могли сформироваться в результате эволюции древних обрядов или быть заимствованы у какого-нибудь народа, особенно после прекращения культурных контактов с этническими общностями, имевшими общих предков. Генезис представлений и обрядов в диахронном аспекте, видимо, можно будет проследить лишь при сравнительном изучении религии всех народов Сибири.

Дата добавления: 2015-08-05