Хочешь не бояться власти? Делай добро; а если делаешь зло — бойся, ибо царь не напрасно меч носит — для устрашения злодеев и ободрения добродетельных.

Неужели же ты видишь благочестивую красо­ту там, где царство находится в руках попа-не­вежи и злодеев-изменников, а царь им повину­ется? А это, по-твоему, противно разуму и по­рождено прокаженной совестью, когда невежда вынужден молчать, злодеи отражены и царствует Богом поставленный царь? Нигде ты не найдешь, чтобы не разорилось царство, руководимое попом. Тебе чего захотелось — того, что случилось с греками, погубившими царство и предавшимися туркам? Так пусть эта погибель падет на твою голову! Неужели же это свет — когда поп и лукавые рабы правят, царь же только по имени и по чести — царь, а властью нисколько не лучше раба? И неужели это тьма — когда царь управ­ляет и владеет царством, а рабы выполняют при­казания? Зачем же и самодержцем называется, если сам не управляет?

Вспомни, когда Бог избавил евреев от раб­ства, разве он поставил над ними священника или многих управителей? Нет, он поставил над ни­ми единого царя — Моисея, священствовать же приказал не ему, а брату его Аарону, но Аарону зато запретил заниматься мирскими делами; ког­да же Аарон занялся мирскими делами, то отвел людей от Бога. Видишь сам, что не подобает священникам творить царские дела!

Не видишь разве, что власть священника и управителя с царской властью не совместима? Это из ветхозаветной истории, то же бывало и в Римском царстве и после Христова пришествия в Греческом царстве, когда там осуществлялись злодейские замыслы, подобные вашим.

Подумай, какая власть создавалась в тех стра­нах, где цари слушались духовных и советни­ков, и как погибли эти страны! Неужели и нам посоветуешь так поступать, чтобы тоже прийти к гибели? Это ли благочестие — не подавлять злодеев, не управлять царством и отдать его на разграбление иноплеменникам? Этому, по-твоему, учат святители? Хорошо и поучительно! Одно дело — спасать свою душу, а другое дело — заботиться о телах и душах других людей; одно дело — отшельничество, одно дело — монаше­ство, одно дело — священническая власть, а дру­гое дело — царское правление. Отшельническая жизнь — жить подобно агнцу, который ничему не противится, или птице, которая не сеет, не жнет и не собирает в житницы; монахи же хотя и отреклись от мира, но имеют уже заботы, пра­вила и даже заповеди, — если они не будут всего этого соблюдать, то совместная жизнь расстроит­ся; священническая власть требует многих запре­тов, наказаний за вину; у священников сущест­вуют высшие и низшие должности, им разреша­ются украшения, слава и почести, а инокам это не подобает; царской же власти позволено дейст­вовать страхом и запрещением и обузданием, а против злейших и лукавых преступников — по­следним наказанием. Пойми же разницу между отшельничеством, монашеством, священничеством и царской властью. Прилично ли царю, например, если его бьют по щеке, подставлять другую? Это ли совершеннейшая заповедь; как же царь сможет управлять царством, если допустит над собой бес­честие? А священнику подобает так делать, — пойми же поэтому разницу между царской и свя­щеннической властью! Даже у отрекшихся от ми­ра существуют многие тяжелые наказания, хоть и не смертная казнь. Насколько же суровее долж­на наказывать злодеев царская власть!

Не может осуществиться и ваше желание пра­вить теми городами и областями, где вы находи­тесь. Ты сам своими бесчестными очами видел, какое разорение было на Руси, когда в каждом городе были свои начальники и правители, и по­тому можешь понять, что это такое. Пророк го­ворил об этом: «Горе дому, которым управляет женщина, горе городу, которым управляют мно­гие»! Как видишь, управление многих, даже если они сильны, храбры и разумны, но не имеют единой власти, будет подобно женскому безумию. Ибо так же, как женщина не способна остано­виться на едином решении — то решит одно, то другое, так и многие правители царства — один захочет одного, другой другого. Вот почему же­лания и замыслы многих людей подобны женско­му безумию.

Свет же во тьму я не превращаю и сладкое горьким не называю. Не это ли, по-твоему, свет и сладость, если рабы господствуют? И не это ли тьма и горечь, если господствует данный Бо­гом государь, как я пространно писал тебе выше? Ты ведь в своей облыжной грамоте писал, пово­рачивая разными словами, все одно и то же, восхваляя такой порядок, когда рабы властвуют помимо господ. Я же стараюсь обратить людей к истине и свету, чтобы они познали единого ис­тинного Бога, в Троице славимого, и данного им Богом государя и отказались от междоусобных браней и преступной жизни, подрывающих царства. Это ли горечь и тьма — отойти от зла и сотворить добро? Это ведь и есть сладость и свет! Там, где царю не повинуются подданные, никогда не прекращаются междоусобные брани. Что мо­жет быть зловреднее обычая хватать для само­го себя! Сам не зная, где сладость и свет, где горечь и тьма, других поучает. Не это ли сладость и свет — отойти от добра и начать творить зло среди самовластия и междоусобных браней? Вся­кому ясно, что это — не свет, а тьма и не сладость, а горечь.

До сих пор русские властители ни от кого не подвергались допросу, могли по своей воле жаловать и казнить своих подданных; до сих пор они ни с кем не судились, но если и подоба­ет изъяснять их вины, то я сказал о них выше.

Бессмертным себя я не считаю, ибо смерть — общая обязанность всех людей за Адамов грех; хоть я и ношу порфиру, но знаю, что по природе я так же немощен, как и все люди. А то, что вы мудрствуете и хотите, чтобы я был выше законов природы, это — совершенная ересь. Я уже ска­зал, что благодарю моего Господа, что сумел, сколько было сил, укрепить свое благочестие. Это же достойно смеха, человек, выходит, подобен скоту; если так считать, то у человека пар вмес­то души, — это ведь саддукейская ересь! Вот до какой нелепости ты дошел в своем безумном письме! Я же верю в Страшный Суд, когда все души и тела всех людей, царей и нищих, бу­дут собраны, судимы за свои дела и разделены на две части по их делам. А когда ты писал, что я не хочу предстать перед этим неподкупным судом, то, приписывая ересь другому, сам об­наруживал дьявольскую манихейскую ересь! Так же как они гнусно сочиняют, что небом облада­ет Христос, землей — самовластный человек, а преисподней — дьявол, так и ты проповедуешь будущее судилище, а Божьи кары за человеческие грехи на этом свете презираешь. Я же знаю и верю, что те, кто живет злой жизнью и престу­пает Божьи заповеди, не только там получают кару, но и здесь испивают чашу ярости Господней за свои злодейства и испытывают многообразные наказания, а, придя на тот свет, в ожидании пра­ведного Господнего суда претерпевают горчайшее осуждение, а после осуждения — бесконечные муки. Так я верю в Страшный Суд Господень. Вопреки манихеям, вопреки твоим гнусным вы­думкам, будто я не хочу дать ответ в своих гре­хах, я знаю, что Христос владеет и распоряжается всем на небе, земле и в преисподней и карает мучениями непокорных. Верю, что мне, как рабу, предстоит суд не только за свои грехи, вольные и невольные, но и за грехи моих подданных, совершенные из-за моей неосмотрительности, — не достойна ли смеха твоя выдумка, что возможно не повиноваться царю царей, если даже человеческая власть может привлекать к суду силой? Если даже кто-нибудь будет настолько безумен, что не захочет повиноваться Богу, то где же он укроется от его гнева? Так я верую в непод­купный Господень Суд. Кто, живой или мертвый, может ускользнуть от Божьей десницы? Все об­нажено и все открыто перед ним.

Я знаю, что истинный Бог наш Христос — противник гордых гонителей. Рассудим же, кто из нас горд: я ли, требующий повиновения только от рабов, данных мне от Бога, или вы, отвергающие мое владыче­ство, установленное Богом, и свое рабское состо­яние, требующие, чтобы я исполнял вашу волю как Божью, и присваивающие себе учительский сан? Где гордость: когда господин учит раба или когда раб приказывает господину? Даже невежда может это понять. Как же ты, собака, и о том не подумал, что, когда три патриарха с множеством святителей написали длинный список нечестивому царю Феофилу, они все-таки не на­писали ему таких хулений, как ты; а ведь царь Феофил был нечестив; а благочестивым царям надо писать как можно смиреннее, если хочешь получить милость от Бога. Я же верю в Бога и таких грехов, как Феофил, ни одним движением сердечным не совершил, и если они, имея власть, не хулили нечестивого, то кто ты такой, чтобы, присваивая учительский сан, так неистово меня хулить? Вы хотите утвердить Божий закон насилием и таким дьявольским произволом нарушаете апостольские заветы.

Дата добавления: 2015-08-05