Одиночество. Те века, те столетия, которые прожило и намерено прожить человечество

Те века, те столетия, которые прожило и намерено прожить человечество, для существа с некоторым сдвигом в сознании, допустим, с простой заменой в его разуме, его личном уравнении да -единицы нет -единицей, могут быть просто полом, но которому оно шагает, ставя следы грязных ног, печатая по сознанию след своей подошвы.

Этой заменой да-единицы нет-единицей время нередко становится пространством, и обратно.

Примем осанку этого существа, наденем его шляпу, и смотря из-под облаков его бровей на пол под ним (на себя в первом мире), на прошедшие и будущие столетия человечества как на слабо скрипящие от поступи половицы избы, будем искать холодного правила войн, некоторых законностей в его узорах, разыскивая устав этих сдвигов.

С высоты этого существа внимательно посмотрим на ковер войн, покрывающий полы.

Это поможет нам решить, в какой стране, какая туркменка ткала ковры войн и цветам какой родины подражает их узор.

Напомним вспышку возмездия, взор его быстрых очей, похожих на пару выстрелов.

Между выстрелами Мина и выстрелами в Мина прошло 3⁵ дней.

Между походом нашего дальнего прадеда — Ермака и уходом обратно современника — Куропаткина, прошло 3¹⁰ + 3¹⁰ дней.

Слово особенно звучит, когда через него просвечивает иной "второй смысл", когда оно стекло для смутной закрываемой им тайны, спрятанной за ним, тогда через слюду и блеск обыденного смысла светится второй, смотрит темной избой в окно слов.

Знаменитая тройка Гоголя, где Россия скачет в виде масляничной тройки к неведомому будущему, звучала своим художественным шорохом слов так сильно лишь потому, что в нем сквозь конскую тройку сквозила и светилась быстрая "тройка дней", катившая Россию к Мукдену по дороге от Искера.

Но то, что было открыто сердцу, не было еще ясно разуму. Та пропасть, которую видели зоркие глаза сердца, не замечали очи разума, глаза ума.

Такие сельские окошки на бревнах человеческой речи бывают нередко. И в них первый видимый смысл — просто спокойный седок страшной силы второго смысла.

Это речь, дважды разумная, двоякоумная = двуумная. Обыденный смысл лишь одежда для тайного. Теперь займемся копанием могил.

Есть известная пословица: "три да три будет — дырка". В ней, через описание известного труда, работы мышечного усилия, просвечивает серебром числовой смысл пословицы и ее игра, ее весе лая шутка состоит в водопаде числового смысла на равнину обыденного разума, разговорного.

Еще когда для меня были неясны чистые законы времени, я ощущал обжигающий смысл поговорки, точно полный тока проводник, тугой силами молнии, коснулся меня.

Три да три будет дырка. Три да три будет шесть. Милостивые государи мои! — Что будет три да три в степени три да три? — К ответу! Дырка? — Нет — падение самодержавия!

Прибавьте эти шесть в шестой к 30.VI.1789 во Франции, 6⁶ дней,: вы получите 13.III.1917 для России. Мы теперь знаем, что три да три в степени три да три будет "не дырка", а падение царей и отречение царей = падение русского самодержавия, тоже своего рода прорыв в миры будущего.

Ток, соединивший числовой и словесный смысл пословицы, смысл, падающий с уровня слова на уровень числового мира, дает ей игру и делал ее забавной в свое время.

Но если так, если на самом деле, а не в шатких постройках мысли, времена, текущие по руслу скрепы 3ⁿ дней, и обратные своим измерением измерению объемов, времена трехмерные, соединяют обратные события, противособытия, а времена двух измерений, обратные измерению площадей в пространстве, соединяют рост событий — события растущей площади действия, и ряд этих времен точно расходящиеся волны от камня, брошенного в воду, то этим законом дано в зародыше давно желаемое предвидение будущего.

Найдены часы человечества.

Стоит только от узлового дня отложить степени двух и степени трех дней, и если узловой день был со знаком +, то через степени двух произойдут события того же знака, а через степени трех, т.е. через 27 дней, 81, 243, 729, 2187 и т.д. дней, придут события со знаком —, обратные узловому.

Займемся ремеслом цыган.

Свобода росла расходящимися кругами волн. От падения крепостного права до Восстания Пресни прошло 2¹⁴, и от восстания Пресни в шляпе из пожаров, согласно вкусам этого времени, до падения царей, ожидаемого всеми, о скользкую корку счета дней, прошло 2¹² . Звук рока рос скачками: если показатель степени в числе дней делал шаг на единицу, происходил обещанный перелом во времени, изменялся на единицу звук времени.

Заметим, в государстве красоты совсем так же воспринимает звуки человеческое ухо, скромное, бедное человеческое ухо. Слух человека слышит новый звук не тогда, когда шагнет на единицу число колебаний, число ударов в единицу времени, а когда сделает один шаг своего рода божество этого числа колебаний, именно показатель степени числа колебаний.

Почему показатель степени можно с достаточной величиной права назвать божеством храма уравнения? Облаками, откуда выглядывают "божественные" своей властью головки чисел. Потому, что волшебное могущество этих чисел так же велико, как это обыкновенно приписывается божествам. Их поворот головы, движение рукой, выше взмах ресницами сдвигает миры, те самые, которые просто глухи к движениям действия сложения.

Когда я примерял одежды повторных степеней, как трудолюбивый портной, к росту народных судеб, я был обрадован тем, что между широким гостеприимным движением руки судьбы, приглашавшей восток Алариха с его ордами отведать яства Рима, испить победы над ним и его разрушения и отворявшей настежь двери, и суровым "держи" около битвы Куликова поля прошло 3¹¹ + 3¹¹ дней.

Радовался, что долина цветов Болгарии воскресла и встала с своего ложа цветов через 3¹¹ после своего гроба, и многому другому. Здесь да пришло сменить нет, уставшее быть на страже.

Я думал, что слепой узнает яму, упав в нее (грубое измерение ямы). А наделенный глазами видит и мудро обходит ее.

Я думал, что было бы небесполезно найти что-то похожее на калоши для луж судьбы и непромокашки от косых капель ливня судьбы.

Человек! Строй себе жилище!

Я думал, что когда будет найден этот прибор, государствам будет больше делать нечего.

Война есть грубое измерение ям, предвидение будущего — тонкое, изящное решение уравнений времени.

Я был очарован тем, что польское восстание наступило через 2¹⁴ после польского сейма. Ведь время двух измерений соединяет события растущей площади, — из синих глаз делает синее небо и проводит над ним бровь.

Это не степень тройки: та походит на типун для затянувшейся военной речи, просьбу замолчать для уст красноречия меча, и на часы, показанные председателем заседания затянувшемуся продавцу речи, если каждое его слово, каждый слог та или другая битва, морское или сухопутное сражение.

Созерцая значения 2¹² и 2¹⁴, я был очарован расходящимися кругами свободы, по руслу роста, растущего объема событий. Зная, что между освобождением крестьян и восстанием Пресни в 1905 год прошло 2¹⁴ дней (1861 и 1905 год), я внимательно смотрел на "кобылицу свободы". "Отблеск ножа в ее синих глазах — не самодержавию бег удержать". И я заметил, что дикий всадник свободы сделал 2¹² ударов копытом о землю этого времени, а каждый удар был сутками с черной половиной ночи и белой половиной дня. Он проскакал это время от пылающей под снарядами Мина Пресни, когда Эр вылетело из Пресни и пресня стала песней, до отречения царей, падения самодержавия, этой заключительной точки в страшной погоне.

"Цари в пыли с уздечкою в руке", вдруг сброшенные на земь. И "рцы покинуло изгнанником дворцы". И стукнул 2¹² раз о землю.

В час, когда законы гнулись, как солома, пришел мягкий звук Эль, славянское "Люди", и время, картавя, село в кресло предтечи.

Продолжаю класть бревна моей избы.

Дата добавления: 2015-08-05