V. Парацельс

Среди великих имен оккультистов, настаивавших на реальности влияния и духовной авторитетности Каббалы, упоминается имя Парацельса. Так, например, Исаак Майер уверяет нас, что ее следы легко обнаруживаются в системе великого немецкого адепта⁵⁷. Подобные замечания уже сами по себе своего рода Каббала, передаваемая от одного автора другому без всякого исследования и без малейшей попытки верификации. Таким образом, мы получаем списки авторитетов, ссылок и свидетельств, которые на первый взгляд весьма весомы, но не выдерживают никакой критики и теряют в весе, как только они попадают в руки исследователя, достаточно настойчивого, чтобы подвергнуть их критическому анализу. В этом конкретном случае не мешало бы вспомнить, что Парацелъс занимает исключительную позицию в среде философов-оккультистов; он был не из тех, кто особо чтит авторитеты или на них ссылается; он мало чем был обязан традиции и еще менее тому, что принято было называть ученостью⁵⁸. Если мы обратимся к его алхимическим трактатам и сравним их с герметической письменностью, то увидим, насколько они отличны от нее, и убедимся, что, в сущности, он был сам себе алхимиком. Когда он касается магии, у него почти нет соответствий, посредством которых его можно объяснить через то, что написано на эту тему другими писателями: и здесь он сам себе чернокнижник. Что же касается Каббалы, то, если, проанализировав его тексты, мы натолкнемся на его высказывания по этому предмету, мы вправе ожидать, что они будут совершенно не похожи на все, что было до него, и совершенно не в лад с известными направлениями Каббалы. И здесь мы выясняем, что он сам себе каббалист. В каждой области мысли он подтверждает свою характерную максиму: «Alterius non sit qui suus esse potest». Добавим еще, что от всех его привнесений мало пользы. Они нисколько не проясняют темноты других авторитетов и создают новые ниши, в не меньшей степени нуждающиеся в объяснении.

Около двух столетий прошло с момента смерти Моше де Леона, первого предполагаемого издателя Зогара, до рождения Теофраста фон Гогенгейма*, и, хотя лишь через сорок лет после того, как его бурная жизнь печально завершилась в Страсбурге или где-то еще, Зогар был впервые издан в печатном виде, не приходится сомневаться, что он был доступен в рукописном виде или что Парацельс, знай он арамейский, мог ознакомиться с его содержанием. Вместе с тем едва ли можно также сомневаться в том, что он не знал языка, с которого этот памятник письменной Каббалы был переведен, и что его знание Каббалы ограничивалось тем, что он мог вычитать у авторов, писавших на латыни или на ином из живых языков. Впрочем, судя по его собственным писаниям, он был мало этим озабочен. Что же касается этих последних, то надо всего лишь подобрать те немногие высказывания на сей счет, что в них имеются.

Занятия магией и Каббалой неоднократно запрещались врачам, и крупные медицинские авторитеты того времени подвергались дознанию на предмет их знакомства с той и другой⁵⁹. Каббала в одном месте отождествляется у Парацельса с магической астрономией⁶⁰, что, как я полагаю, должно понимать как его теорию звезд в человеке и звезд болезни и связано с контекстуальным заявлением, что все действия звезд во всех существах укоренены в сердце. Отождествляется она также с самой магией, часть которой составляет⁶¹. Однако, по замечаниям в другом месте, каббалистическая магия означает, по-видимому, некие не совсем ясные действия со свойствами астрального тела⁶². Потом это положение излагается с большей ясностью, когда Парацельс пишет, что каббалистическое искусство строится на базе учения о сакраментальном теле, которое появляется после смерти тленного, и чем объясняются феномены духов, видений, явлений сверхприродного характера и т. д.⁶³ Искусство суждения, утаиваемое другими внешними знаками, – словом, теория знаков, или сигнатур, – все это и есть каббалистическое искусство, «некогда называемое Кабалла, а потом Кабаллия». Еще ее неправильно называли Галамала по ее предполагаемому автору – о котором нигде больше не слышали, – и она этнического происхождения и была передана халдеям и евреям, которые ее извратили, «ибо евреи во все века были чрезвычайно невежественны»⁶⁴. Наконец, с Каббалой связано использование определенных молитв и signacula, то есть талисманов для исцеления от болезней⁶⁵.

Эти скудные сведения, пожалуй, все, что можно найти в трехтомнике инфолио, составляющем женевское собрание сочинений Парацельса, да и они обнаруживают слабое отношение к малоценной и тавматургической стороне тайной традиции Израиля. Должен, однако, заметить, что есть небольшой раздел под названием «Каббала», составляющий часть трактата о чуме, но он посвящен известным элементам ранней науки и алхимическим элементам Соли, Сере и Меркурию. Есть еще в одном месте ссылка на некие «книги Каббалы», по-видимому писания Парацельса, и в таком случае до нас не дошедшие. Для исследователя творчества Парацельса это, возможно, и прискорбная утрата, чего не скажешь применительно к собственно Каббале, поскольку и так ясно, что этот термин, подобно многим другим, использовался им в смысле либо весьма далеком от его общепринятого употребления, либо в его самом низменном значении. Каббала для Парацельса, когда это не нечто сверхфантастическое и невообразимое, – это методы практической магии, и здесь нельзя забывать, что деятельность адепта из Гогенгейма приходится на эпоху, когда по всему западному миру широко распространяются всевозможные псевдо-Ключи и Гримуары (книги по чародейству).

Трудно судить Парацельса, к тому же немало неправды наговаривали на него друзья и враги. Но одно для нас ясно: в каком смысле это ни понимать, он не был из числа знатоков Каббалы, чтобы представлять для нас особый интерес.

Дата добавления: 2015-08-05