Только одна сила

Глава первая

Первый день катастрофы

01:22

Что бы я делал, если бы знал, что это последний спокойный и безмятежный день в моей жизни? Серьезно! Я последний день в своей жизни могу спокойно посидеть, посмотреть телевизор, почитать журнал, писать смс подругам. Или даже вздремнуть, хотя на рабочем месте это и не приветствуется. Мог ли я знать, что мирная жизнь внезапно закончиться. Просто лопнет как воздушный шарик, причем так смачно – с грохотом и ошметками. И больше не останется ничего. Мог ли я знать, что буду вспоминать безмятежные мирные дни и молча тосковать о них, понимая, что они больше никогда не вернуться.

Меня зовут Виктор. Мне 21 год. Я работаю ночным сторожем на автостоянке. Спокойно бездельничая в своей будке, я, конечно и не подозревал, что скоро мир будет уничтожен. А, даже если и знал бы - что я мог сделать? Я просто смотрел телевизор, откинувшись в старом, скрипучем, но удобном кресле. Время было уже позднее, на стоянку, наверное, уже никто не въедет. А значит, мне не придется больше отрывать зад с насиженного места и выходить наружу. До утра я буду маяться бездельем, пока не настанет рассвет и пока не придет мой утренний сменщик Леха. А пока только маленький переносной телевизор «витек» с вытянутой антенной, скрипучее кресло, банка дешевого кофе и очень долгая ночь впереди. Примерно, после двух часов, смотреть уже нечего, я начинаю слушать радио. Потом время буду отмерять по выпитым чашкам кофе и несколько раз бегать в туалет, стоящий на улице. А под утро у меня будут красные от недосыпа глаза, снова вывихну челюсть бесконечной зевотой и стану очень медленно соображать и едва шевелиться. Казалось бы, что тут сложного – сиди и ничего не делай, а тебе за это еще и деньги платят. Ага, конечно. Вот попробуй, каждую ночь тут посиди. Со временем начнешь замечать, как постепенно тупеешь и начнешь почти чувствовать, как отмирают клетки головного мозга от такого однообразия и невероятной скуки. А зарплата… Ее практически и нет – просто три зеленые бумажки с изображением Ярославля.

Мне через месяц будет двадцать три года. Я уже взрослый человек, здоровый, не алкаш, не наркоман, не инвалид, но так произошло, что я не могу найти работу лучше, чем эта. А все потому, что я условно судим по статье 109 ук РФ и отсюда проблемы с трудоустройством. Разве кому-нибудь объяснишь, что я не виноват, что просто так получилось, просто несчастный случай, просто в нашей стране законы такие.

Вообще-то их было четверо. Они напали на меня в подворотне, обступив со всех сторон. Почему-то они знали, что у меня были при себе деньги – я получил зарплату (15000) и возвращался домой. Сперва, они меня били все разом, не давая опомниться и поднять голову. В-принципе, это был верный ход, я ведь не лох какой-нибудь, с тринадцати лет рукопашной занимался, запросто мог отбиться от всей толпы, если бы только дали мне пару секунд опомниться. Но они не давали, били меня молча, били по рукам, ногам, спине, лицу. Я защищался как мог, старался уходить и закрываться. Даже пару раз до кого-то дотянулся. Но я был не железный, в итоге меня повалили на землю и прижали обрезком трубы к горлу, полностью перекрыв дыхание. Почти не оставалось сил сопротивляться, я больше не закрывался и не огрызался, только старался ослабить удушье. Пока один навалившись на меня всей сто килограммовой тушей, душил (еще и скалился мне в лицо, паскуда), двое других быстро шарили меня по карманам куртки, пытаясь найти деньги. Возились они долго и скоро я начал задыхаться. Не просто так, а по-настоящему, в глазах начало темнеть, сознание поплыло. Еще несколько секунд и я бы умер. Я вот уже не знаю, откуда в моей руке оказался обломок кирпича, но это и не важно. Я просто ударил душителя по голове, вложив в этот удар все свои последние силы. Этого оказалось достаточно, что бы сбросить его с себя. Наконец, удалось сделать глоток воздуха. Никак не мог надышаться, хрипел и кашлял. Все тело болело, моя голова была мутная, на глаза натекла кровь – почти ничего не видел вокруг. Только одна мысль в тот момент билась у меня в голове, «они меня могли убить». И ведь не сразу обратил внимание, что меня больше никто не бьет. И еще, не сразу заметил, что душитель так и не поднялся с земли, мой удар пришелся ему прямо в висок.

На суде я себя защитить не смог. Все обстоятельства дела были перевернуты с ног на голову и, так получилось, что в глазах судьи и присяжных я выглядел виновным. Да, на меня напали в подворотне, да, меня хотели побить. Но! Я ведь такой здоровый парень! Я не растерялся и начал сам бить нападающих, а когда они хотели от меня убежать, я якобы выцепил одного из них и ударил кирпичом по голове, что и привело к его смерти. Вот такая складывалась картина происшествия со слов гопников. Эх, надо было видеть, как они пели о своей невиновности и с ненавистью сверлили меня взглядом, в красках описывали всю ситуацию (разумеется, свою версию). Каждому их слову поддакивали их матери, утирающие слезы и отцы, играющие желваками, глядя на меня. Откуда-то появились «свидетели», которые «все-все видели». И не важно, что они чуть-чуть путались в показаниях, главное – общая картина была ясна. Но судья оказался благородным и, проведя со мной двухминутную назидательную беседу, снизошел до того, что бы меня почти простить и назначить мне не реальный, а лишь условный срок.

Вот и все. С моей прежней работы я был уволен, а новую найти долго не удавалось. Никто не хотел иметь дело с осужденным за убийство, хоть и по не осторожности. Я был рад ухватиться за любую возможность и, устроившись ночным сторожем на автостоянку за три тысячи в месяц, считал, что мне повезло. Спасибо Лехе, моему утреннему сменщику. Именно он и протянул меня на это место, замолвив за меня начальнику, что я нормальный и что работать буду просто молодцом. Он был прав, я не хочу терять даже такое рабочее место. А еще спасибо моему отцу. Он меня хорошо воспитал и поддерживал в трудную минуту, не давая опустить руки и не давая разочароваться в жизни. Его любимая фраза, это цитата Будды Гаутамы: «Алмаз, упавший в грязь, остается алмазом. А пыль, поднявшаяся до небес, остается просто пылью». Он дал мне понять, что в жизни происходит всякое дерьмо, которое, порой, невозможно избежать. Главное - в любой ситуации, даже погрязнув по уши в дерьме, нужно просто оставаться человеком.

По телику шел какой-то очень нудный фильм. Звук был плохой, с шипением, да я и не особо вслушивался в него, давно потеряв нить сюжета. Из сонной задумчивости меня вывели хлопки петарды, разорвавшейся где-то во дворах, от которой загудело сигнализациями несколько машин. А я уж чуть было не заснул. Проворчав что-то про полуночных хулиганов, которые сами не спят, еще и шумят под окнами, я протянул руку и щелкнул чайником, что бы заварить кофе. С улицы еще что-то кричали, но из-за шипения чайника, ничего не расслышал. Взглянув на часы, вздохнул, до конца дежурства было еще очень долго. А делать было решительно нечего. Ну, вот у меня телевизор лежит на коленях, но разве он меня развлекает? Скорее, наоборот, только успокаивает своим размеренным тихим шипением. Раздраженно отставив его в сторону, я осмотрелся, чем еще можно себя занять? Газеты с кроссвордами, сканвордами давно разгаданы, вдоль и поперек зачитаны. В пыли валялась старая обветшалая книга «поднятая целина», которую я читал уже три раза, даже несмотря на отсутствие в ней половины страниц. А я ведь уже давно собираюсь притащить из дома какое-нибудь чтиво, но, когда прихожу домой, напрочь забываю об этом. Когда чайник закипел, я все так же, не вставая с кресла, залил кипяток в кружку и бухнул туда ложку кофе. Будка маленькая, здесь все под рукой, не нужно даже с кресла вставать. На улице снова раздались хлопки петард, заставившие завыть сигнализации. Ну что за придурки? Хлопки были громкими, мощными. Должно быть хлопушка дорогая, даже на Новый Год такую не всегда услышишь. И вот не жалко кому-то ее тратить просто так, вряд ли кто сейчас оценит. Уж скорее наорут из окна или водой обольют, чтоб не повадно было среди ночи шуметь. Выключив у телевизора звук, я прислушался на пару минут, но продолжения не последовало – тишина.

Пару часов я маялся бездельем. Ни телевизор, ни кофе, меня растормошить не могли. Выходил наружу, прогуливался, но, поскольку был легко одет, быстро замерзал и нырял обратно в будку. Каждые пятнадцать минут посматривал на часы, но время ползло чудовищно медленно, цепляясь за каждую секунду. Только один раз в третьем часу ночи кто-то решил выгнать со стоянки машину. Это был какой-то растрепанный мужик. Куртка на распашку, глаза бегающие и очумелые, а рука была перебинтована, говорит, кто-то укусил. Его мелко трясло, как будто он сильно замерз. Кажется, он был пьян, хоть запаха я совсем не учуял – но походка его однозначно была не твердая, ноги подгибались и заплетались. Он быстро сел в свою машину и с прогазовкой и заносами выскочил со стоянки, чуть не задев шлагбаум задним крылом.

- Придурок какой-то, - сказал я сам себе в тишину, когда красные задние огни скрылись за поворотом.

Пьяным, в таком состоянии, он далеко не уедет, это уж наверняка. Мне вспомнился один случай неделю назад. Тогда такой же чумной, чуть не на бровях зашел на стоянку. Слова выговаривал с трудом, а разило от него как от спиртзавода. Я не ГИБДДшник, задерживать таких не имею права. Мужик сел в авто и выехал со стоянки. Только не проехал он и тридцати метров, как врезался в фонарный столб и моментально уснул за рулем, даже не выходя из машины. Это надо было видеть со стороны – сперва звон разбитых фар и скрежет металла, а потом, в воцарившейся тишине, из открытого окна раздавался храп. Таким «тепленьким» его менты и повязали.

Ну ладно, придурков хватает, хоть это и печально. В сотый раз глянув на часы, тяжело вздохнул. До конца дежурства была еще целая вечность. Телевизор уже не работал, я переключил его на радио. От кофе меня уже тошнило и болела челюсть от постоянной зевоты, но я упорно боролся со сном. Сквозь бестолковую музыку по радио, до меня донеслись чьи-то голоса. Кто-то, то ли ругался, то ли что-то объяснял. Голос был надрывным, паникующим, я сразу же убавил звук, что бы лучше слышать. Не столько любопытство меня пробрало, сколько скука и безделие, но и в тишине, затаив дыхание и замерев, что бы не шуршать одеждой, расслышать, о чем был спор, все равно не удавалось. А спор был интереснее, кажется кто-то начал реветь. И это был взрослый человек. Теперь стало совсем интересно. Выключив телик из розетки, чтоб заткнулся и, даже, приоткрыв маленькое окошко, я весь превратился в слух. Мне ни секунды не было стыдно за кем-то подслушивать, ведь если это был чей-то секрет, то зачем они орут на всю улицу.

Голоса были мужские. Один, молодой, впал в истерику, он, то ругался, то очень быстро что-то объяснял, но слов было не разобрать. Когда его охватывали эмоции, он срывался в плачь, захлебываясь и всхлипывая. Второй голос был куда спокойнее. Говорил короткими фразами и постоянно прерывал истерику. Мне было очень странно слышать плачь взрослого человека. Это что же должно произойти у людей, что довело мужика до такого состояния. Мне даже хотелось выйти из будки и подойти поближе, или, даже выйти к ним и помощь свою предложить – вдруг чем смогу… Но я сидел на месте и старался даже не дышать. Умер у них, что ли кто-то. Чего так убиваться, ведь я даже женщин не видел, чтоб так сильно в голос ревели с надрывом и захлебываясь. Наверное, мне было жалко этих незнакомых людей. А как не пожалеть, если у них явно произошло какое-то горе, не дай Бог никому.

Когда голоса стихли, я продолжал сидеть почти неподвижно. Не хотелось мне включать радио, даже сонливость прошла без следа. И я так сидел еще долго, прислушиваясь к ночной тишине и размышляя о чем-то. Вот такое на меня произвело впечатление случайно подслушанная истерика. Ведь одно дело плачь ребенка, и совсем другое дело – плачь взрослого мужика. Не мог я себе представить, что же могло у него произойти такого трагического. А еще почему-то вспомнился сегодняшний пьяница с перебинтованной рукой, которому ну очень срочно понадобилась куда-то уехать среди ночи. Интересно, жив он еще или уже разбился где-нибудь? Тьфу-ты, типун мне на язык! Хотя, хрен с ним, разобьется или нет, мне на него наплевать.

Снова эти хлопки петарды. И снова вой автомобильных сигнализаций. Только теперь еще отчетливо послышался звон разбитых стекол. Не уж-то кто-то еще и окно разбил? Тут же залаяли все дворовые собаки, да еще со злостью. Да что же за ночь сегодня такая, а ведь еще только четыре утра – самое тихое и сонное время должно быть. Собаки лаяли, надрываясь, им подвывали другие шавки в соседних дворах. Сумасшествие! Собаки долго не унимались и, что бы заглушить их, я закрыл окошко, стало тихо, но не совсем. Включил радио, прибавил звук. Пусть лучше хрипит из динамика Верка Сердючка. Бестолковая музыка отлично умеет отвлекать мое сознание и погружать меня в транс. Но только не сейчас. Собаки, как назло, затеяли беготню, да еще всей сворой, перемещаясь то в один конец двора, то в другой. Чертовы псы! Нашли время кошек гонять. Их лай меня здорово раздражал. Хотелось выйти и крикнуть на них во все горло. Вот только они не заткнулись бы все равно, тупые псы!

Я подскочил на месте от испуга, когда кто-то начал барабанить мне в окно. Стекла задребезжали, но человек продолжал барабанить полной ладонью, требовательно так. При этом он прижимался к стеклу лицом, стараясь рассмотреть, есть ли кто-нибудь в будке. Стекла были полностью зеркальными снаружи и потому, заглянуть внутрь ни у кого не получится. Смачно и от всей души матернувшись, я поднялся с кресла, чисто машинально, уже по отработанной привычке, потянувшись за травматическим пистолетом. Но уже через две секунды, облегченно вздохнул. Отбой тревоги, это были свои. Это был мой отец, он уже перестал барабанить и теперь обходил будку в сторону двери, при этом улыбаясь во все лицо, от уха до уха. Дверь распахнулась, впустив уличную прохладу и, отец шумно ввалился внутрь, распространяя запах своего одеколона.

- Напугался? Не спать на посту! – голос у него был громким и очень бодрым.

- Шутки у тебя дурацкие, - проворчал я, скорее себе под нос. – Чего так рано пришел?

Мне на колени опустился пакет, в котором звякнуло стекло.

- Поесть принес.

Из пакета запахло котлетами и макаронами. Заглянув внутрь, я извлек наружу две пол литровые банки. Так и есть, обоняние меня не обмануло – одна банка была с куриными котлетами, другая с макаронами. Еще горячие и запотевшие изнутри. В пакете были также кетчуп с майонезом и четвертинка черного.

- Ты опять не ел перед уходом. Вот и занес, мне все равно по пути, мимо тебя шел.

Отец, в тесноте, старался извернуться и снять куртку да не смахнуть при этом банки со стола. Да уж, вдвоем здесь не уместиться с комфортом. Мне пришлось прижаться к стене.

- Спасибо, пап! – В животе у меня громко заурчало. А ведь я и не знал, как я сильно проголодался. – А чего в такую рань-то?

Спросил и только потом вспомнил, что еще вчера отец говорил про утреннюю рыбалку. Он же еще с вечера к выходу готовился.

- Да пока то да се, - махнул он рукой. – Пока соберешься, пока оденешься, вот завтрак сварганил. Да еще до озера добраться, как раз утро и настанет. Самая рыбалка и начнется. Мишка сейчас звонил, он уже машину прогревает, только чего-то у него там не заладилось пока, попозже заедет. Я пока у тебя посижу, подожду.

- Ну, понятно. – Я начал откупоривать банки и ломать руками хлеб, нисколько не стесняясь. Отец-то уже позавтракал по-любому, а у меня кишка кишке бьет по башке. Терпеть не буду.

- Чего-то собаки брешут, - как будто размышляя вслух сказал отец, - И не угомонятся никак. Я сейчас из дома выходил, аварию видел, – уже громче продолжил он, - Красная калина в наш продуктовый въехала. То ли пьяный за рулем был, то ли что, не знаю. Там продавщица вышла, вокруг машины кудахчет.

- Авария? Сильная? – Я уже почти приготовился отправить в рот котлету и рот наполнился слюной. Только сперва кетчупом все заливал. – Наш продуктовый? Напротив подъезда?

- Наш. Въехал вроде не сильно, но из машины не выходит. Я, когда мимо проходил, спросил у продавщицы, может помочь чем, говорит: не нужно. И полицию вызвала, и хозяин сейчас приедет. Да там и не авария, а так, просто уперся крылом в фасад…

- Красная калина, говоришь? – отвлекся я от еды на секунду.

И вспомнил ночного мужика с перевязанной рукой. Ведь именно он на красной Калине и уехал со стоянки. Да уж, не далеко уехал, что называется «до первого столба». Если это, конечно, он. Я рассказал об этом отцу, припомнив все детали. И еще добавил: - Сегодня полночи во дворе шум стоит. То этот мужик укушенный, чуть шлагбаум мне не снес, прикинь! То петарды кто-то взрывает, нашли время и ведь громкие такие, все машины ревут. Ругань, крики. Недавно два мужика проходили мимо, один ревел как ненормальный. Случилось, наверное, что-то. Еще собаки эти!

Собаки и сейчас брехали не уставая, только теперь уже откуда-то издалека. Почти не раздражали.

Отец махнул рукой, мол, всякое бывает. И некоторое время помолчал, не отвлекая меня от котлет. Я ведь действительно был голоден и поедал котлеты с наслаждением. Немного насвиничал кетчупом на стол, крошки везде разлетелись – ножа-то не было, рвал хлеб руками. Да и есть из банки, а не тарелки, было не сподручно. Только наевшись и утеревшись не очень чистым полотенцем, я почувствовал себя довольным. И раздраженность всякими пустяками, улетучилась. Я откинулся на спинку кресла и посмотрел на часы.

- Ого! Уже почти пять, скоро смена моя придет.

- Пролетело время. Вдвоем-то не скучно будет, - подметил отец.

Глянув на него, я чуть не рассмеялся, только улыбку сдержать не смог.

Как человек военный (полковник в отставке), у него всегда была идеальная прямая осанка. А поскольку сидел он на низенькой, почти детской табуретке, его колени были согнуты примерно на уровне груди. При этом серьезное выражение лица только добавляло комичности. Заметив мое лицо, отец тоже заулыбался.

- В тесноте да не в обиде. Пойду, лучше, разомнусь.

С этими словами он вышел, накинув куртку на плечи, и направился в сторону туалета.

А я принялся звонить Лехе.

Сменщик мой нормальный парень. Даже немного дружим иногда, по крайней мере, знакомы мы с самого детства, оба выросли в одном дворе. Вот только Леха всегда просыпается с большим трудом, тем более в такую рань. Именно он сам же и просил меня, что бы я заранее звонил ему в полпятого. И что бы звонил до тех пор, пока он не проснется и не ответит на звонок. За несколько месяцев, что я здесь работаю, это уже даже в привычку вошло.

Долго слушая гудки, я набирал номер снова и снова. Прошло минут десять, но я так и не дозвонился. Ругая беспечность сменщика, я начинал злиться. Отец, за моей спиной, был со мной солидарен и тоже вставлял нецензурные словечки в его адрес.

- Да что за еб@nIj в рот! – получил от отца подзатыльник за матерок, но не обратил на это внимания, - Если он опоздает, я его убью! – я посмотрел на часы.

В-принципе, время еще было. Леха живет в доме напротив, ему выйти из дома и дойти до стоянки – несколько минут буквально. Но я знаю его натуру, если его не разбудить заранее, то его вообще вряд ли удастся разбудить вовремя. Он, возможно, зашвырнул телефон подальше и не слышит мои звонки. А возможно, он вчера хорошенько поддал и тогда проще прийти к нему домой и барабанить в дверь, и за шкирку отвести его на рабочее место, в каком бы настроении он ни был. Продолжая на него ругаться, я все еще набирал его номер. Отец, сидевший у меня за спиной, был со мной солидарен и иногда вставлял свои матерные словечки.

- Давай, может, я дойду до него? – предложил он.

- Дойди, - Я раздраженно бросил телефон. – Притащи его сюда.

- Если Мишка подъедет, пока меня нет, скажи, пусть посигналит – я услышу, - сказал он, уже натягивая куртку. – Какая у Лехи дверь-то?

06:29 первый день катастрофы

Ну, вообще отлично! Еще и отец пропал. Я уже устал набирать номер Лехи и отцу несколько раз пытался позвонить – все безрезультатно. Ну, ладно, опоздал сменщик и опоздал, ничего, прикрою если что. А потом он меня когда-нибудь прикроет, в общем сочтемся. Просто это было неприятно, когда надеешься на человека, а он вдруг подводит. Да и некогда мне уже было раздражаться – начали ходить люди, выгонять свои авто со стоянки и спешить на работу или другим делам. Где-то во дворах снова хлопнула несколько раз петарда и завыли сигнализации.

Когда я выпускал маршрутку со стоянки, увидел отца, идущего в мою сторону. Шел он один, без сменщика и, почему-то идти ко мне не очень торопился. В голове промелькнула нехорошая мысль, что произошло что-то плохое.

Когда отец подошел, он выглядел хмурым и тихо проговорил:

- Вить, ты… это самое. Не жди Леху, не придет он уже.

- Вот мудило!

Ну конечно, мне надо было догадаться, что он не придет уже. За ним изредка водилось, что он мог нажраться до поросячьего визга и тупо забить на работу. Не то, что бы запойный был парень, но иногда, раз в месяц, сильно злоупотреблял.

- Что, он хоть что-нибудь сказал в свое оправдание? Что у него, день рождения сегодня или день граненого стакана? Сильно хоть пьяный?

- Он не пьяный. Он умер, – сказал отец и посмотрел на меня, ожидая моей реакции. – Я был у него дома и видел его тело.

Я не сразу понял, о чем идет речь. Умер? Какого хрена Леха умер?

- Шутишь что ли?

Отец промолчал

- Пап? Рассказывай.

И он рассказал, дело было так. Когда отец поднялся на этаж, долго звонил в дверь, но Леха не открывал. Тогда начал стучать по двери кулаком – звонок был тихий, мог не услышать, а громкий стук да еще сапогами кого угодно всполошит. Но дверь оказалась не заперта и чуть приоткрылась. Отец зашел и сразу обратил внимание, что из комнаты видны ноги – Леха лежал на полу. Его рука и шея были обмотаны какой-то окровавленной тряпкой. Было похоже на то, что парень ввалился в дом уже будучи раненым и только в доме повалился на пол. Пульса не было и, убедившись в отсутствии дыхания и прочих признаков жизни, отец сразу вышел из квартиры и прикрыл дверь. Он ничего не трогал руками в доме, да это было и не важно. Сейчас надо было вызвать ментов и скорую, что бы сообщить о найденном трупе. Пускай приезжают и разбираются, а пока нужно убедиться, что бы в дом никто из посторонних не заходил. Но отец не собирался дежурить у двери сам. Он позвонил соседям, пришлось их разбудить. Объяснив им ситуацию и наказав дожидаться милицию, никого не впускать и самим ничего не трогать, оставил свои данные и контакты (вдруг пригодятся, вопросы у органов возникнут или еще для чего), вернулся на стоянку.

- Вот такие дала, - подытожил он свое повествование. – Не знаю я, отчего он умер, но не от потери крови – крови было не очень много. Вот приедут менты и криминалисты, они разберутся. Не стал я их ждать. Пусть соседи встречают и объясняются с ними.

С каждым его словом, мне все больше становилось худо. Не хотел я верить, что Леха умер. Почему Леха-то? Почему сегодня?

- А это точно, что он…

- Точно. Что я живого от мертвого не отличу?

Эх ты, а я сильно расстроился. Вот сам от себя не ожидал. Вроде и не друг он мне был, а просто работали вместе. Я его семью не знал, о родне его ничего не слышал. Даже не знаю, была ли у него девчонка. А ком в горле застрял, даже слезу пустить сейчас могу. Вот черт! Леха, Леха, ну как же ты так… Я присел на лавочку возле будки и… Не знаю что «и». Загрустил, наверное, глядя себе под ноги. Отец что-то говорил, но я не слушал, пропускал его слова мимо ушей. Только когда он толкнул меня в плечо, я очнулся.

- Я говорю, делать что будешь? Есть у тебя еще напарники? Кто тебя подменит?

Я на секунду задумался. Да, есть напарник. Игорь. Вот только я не знаю его номера телефона, он новенький, не успел еще записать, но дойти до него могу, адрес знаю.

- Пап, посиди, пожалуйста, за меня минут десять, я дойду до парня одного.

Отец не спорил. Я ему только подробно объяснил, что нужно делать, как впускать и выпускать машины, показал, как поднимать шлагбаум и все прочее. Ничего сложного не было, тем более я вернусь очень быстро. Выходя со стоянки, мне прямо под ноги бросились дворовые собаки. Чуть не сшибли меня с ног, сарваски и, заливаясь лаем, промчались мимо. Отматерив всю их бешеную стаю и, пнув им вслед булыжник, пошел дальше.

С Игорем я особо был не знаком, даже по работе почти не пересекались – наши смены не совпадали. Но адрес его знал, поскольку часто видел курящим на балконе первого этажа. Жил он в том же доме, что и Леха, то есть напротив моего дома. Подъезд с домофоном был открыт настежь – пружина доводки двери была то ли сломана, то ли специально отведена. Ну и хорошо, не придется мне вспоминать код и ошибаться, попадая не к тем людям. Нажимая на дверной звонок, я прикидывал в уме, что мне нужно было сказать, но ничего толкового в уме не было. Ну и ладно, скажу, как получится, а там посмотрим.

Игорь открыл быстро, несмотря на ранний час. Он был без майки, с мокрой головой, а через плечо перекинуто полотенце.

- А это ты что ли… Здоров! Чего пришел?

Я пожал протянутую руку и что-то промямлил неразборчивое даже для меня самого.

- Чего?

- Да это самое… Игорь, короче, собирайся. Выйди сегодня на дневное вместо Лехи. Он это…

- Сегодня? Сейчас что ли? А чего так?

- Игорь, там, короче, Леха умер сегодня.

- Чего? Ну-ка зайди, а то мне холодно. Рассказывай.

Игорь пропустил меня в тамбур и прикрыл дверь. Здесь стояли старые кресла, а рядом забитые до предела пепельницы. В одно из кресел Игорь и устроился, доставая сигарету. Я сел напротив и начал все рассказывать. На этот раз не запинался и рассказал обо всем, что знал сам и со слов отца. Игорь иногда переспрашивал, но не потому, что чего-то не понял, а что бы осознать и переварить услышанное. Когда я закончил говорить, увидел на лице Игоря мрачное выражение. Еще бы, он дружил с Лехой немного ближе, чем я.

- Твой отец, говоришь, его нашел? А он ошибиться не мог?

- Мой отец Афган прошел, мертвых отличать умеет. Ну что, пойдем?

- Погоди, оденусь я.

Выйдя на улицу, мы сразу увидели, как к Лехиному подъезду заруливал милицейский бобик, поскрипывая стертыми колодками, а у подъезда стояли несколько человек и нервно курили. Мы с Игорем переглянулись и я сразу понял, он хочет подойти. Уж не знаю, что у него было на уме, то ли взглянуть на тело хотел, то ли спросить чего у ментов или мужиков. Он уже сделал уверенный шаг в сторону подъезда, но я удержал его за рукав.

- Зачем тебе? Не надо.

Что именно «не надо», не знал и я сам, но Игорь, закусив губу и на пару секунд задумавшись, согласился и прошел мимо подъезда. Мы прошли не оборачиваясь.

Обойдя дом стороной, мы свернули в сторону пустыря, на котором и располагалась автостоянка, но дойти до нее можно было только минут через десять - приходилось обходить длинный ряд железных гаражей вдоль дороги. Только за ними можно свернуть вниз ко вьезду на стоянку. Летом или зимой можно было бы срезать напрямик по тропинкам, но сейчас там были лишь грязища, слякоть и лужи.

Уже вставшее солнце, окрасившее горизонт в красно-оранжевые цвета, было еще тусклым, но, все равно приходилось морщиться или отворачиваться, когда оно светило прямо в глаза. Игорю было проще – на нем была бейсболка. Он просто опустил голову и шел уверенно вперед. Я пристроился по левой стороне дороги, что бы попадать под тень от деревьев, растущих вдоль дома. Солнце, конечно, все равно слепило, но уже не так сильно.

- Вить, глянь, чего это с ним?

Игорь указал рукой вперед. Проследив взглядом за его рукой я, сильно щурясь, не смог толком ничего рассмотреть. Кажется, впереди в нашу сторону шел человек. Мне приходилось щуриться, но ничего больше рассмотреть не мог. Вглядывался и Игорь, постепенно сбавляя шаг, пока полностью не остановился. Его вид, почему то был растерянным, он смотрел то на меня, то вперед, снова на меня и снова вперед. Наверное, что-то было не так с человеком, который шел нам на встречу. Но что именно, я рассмотреть пока не мог и тоже остановился, чувствуя себя немного глупо.

- Вить, чего это с ним? – снова повторил Игорь. Голос его дрогнул.

Перевел взгляд на мужика, который уже довольно близко подошел к нам, что можно стало его рассмотреть и, кажется, я понял. Он шел к нам вразвалку, отчего создавалось впечатление, будто он сильно пьян. Глаза его были совершенно стеклянными и пустыми, безжизненными. Страшно было в них смотреть. Но самое главное, этот мужик был весь окровавлен, а левой кисти у него вовсе не было. Вместо кисти свисали с руки лишь кровавые ошметки, с которых капала густая, почти черная кровь. То, что у него не было конечности, его совершенно не беспокоило, он не стонал, не старался остановить кровь и, казалось, просто не замечал своего увечья. Зато он шел в нашу сторону явно с какой-то целью и не отрывал от нас взгляда, точнее от Игоря, поскольку он был ближе.

- Мужик, ты чего?

Игорь стоял на месте, да и я от растерянности прирос к земле, когда мужик подошел вплотную и просто бросился на Игоря, стараясь укусить его и повалив на спину. Мужик навалился на него всем телом и зубы его клацали в сантиметре от носа Игоря. Тот сопротивлялся, старался извернуться, сбросить нападающего, но у него явно не получалось. Наверное, прошло целое мгновение, прежде, чем я понял, что должен что-то делать. Какого хрена я стоял как истукан? Не хватало еще, что бы я достал мобильник и начал фоткать этот кошмар. А что мне было делать? Одним прыжком подскочил и, схватив окровавленного за шиворот обеими руками, начал оттаскивать, но это удалось не сразу.

Сбросив мужика, я сразу отшатнулся от него, когда он хотел укусить за ногу и меня тоже, поскольку теперь я был ему ближе. Да что с ним такое, он сумасшедший? И запах от него исходил какой-то ядовитый, словно он ацетоном облился и в помоях искупался. Я и не знал, что от людей может так пахнуть. Игорь, все еще не приходя в себя, вскочил на ноги и почему-то схватил меня за шкирку и поволок в сторону гаражей. Я чуть не упал, запнувшись о собственные ноги, прежде чем сообразил, что он от меня хочет. А ведь и правильно, надо уходить. К черту этого урода, не хотелось с ним связываться. Ну, не бить же его, в конце концов, и так он весь в крови.

Игорь потащил меня за гаражи, мы легко протиснулись в щель между двумя «ракушками» и, увязнув в раскисшей грязи, зашагали прочь. Обернувшись, я видел, что мужик, пытался последовать за нами, через ту же щель, но его ноги зацепились за какой-то мусор и он не мог сделать и шагу. Зато он тянул к нам свои окровавленные руки, как будто хотел просто дотянуться. Встретившись с ним глазами, у меня по спине пробежал нехороший холодок. Это были глаза мертвого человека.

- Сука, - Игорь сплюнул себе под ноги, остановившись в отдалении. Мужик пропал из виду, теперь можно было остановиться и осмыслить, что сейчас такое произошло. – Ты видел?

- Видел. Вообще еб@nutyj, мудак. На всю башку, сука.

- У него руки нет и ему было по-huj на это.

Дальнейший диалог был лишен всякого смысла. Мы стояли по колено в грязи, тяжело дыша и трясясь от стресса и нервов и просто выпускали пар, постоянно матерясь. Удивительно, как мат помогает сбросить напряжение, но даже самый виртуозный мат не помогал нам выразить всю гамму эмоций и описать наши впечатления от произошедшего.

- Уёbok сраный, что бы он подох, сука. Укусил меня, мудило еб@nij. Болит, сука!

- Куда он тебя укусил? – Я посмотрел на Игоря, протянувшего мне руку, и рассмотрел отчетливые следы зубов на его кисти. Вот это да! Почти всю ладонь зажевал, даже кожу прокусил. Кровь с руки Игоря капала с мизинца.

- Надо обеззаразить чем-нибудь. – Сказал я Игорю.

- Да хер с ним.

- Ты дурак что ли? Ты видел этого лешего? Он точно заразный был.

- Чем заразный-то? Сумасшествие не заразно. Псих конченный, сука!

- А, может, бешенством? Чем же еще!

- Люди бешенством не болеют, - ответил мне Игорь, но совсем уже неуверенным голосом.

Не стал я с ним спорить, я ему не мамка. Мы пошли в сторону стоянки, стараясь обходить особо грязные места. Хотя и смысла в этом уже не было - штаны были грязные до колен, а носки промокли и чавкали в обуви. Вот угораздило вляпаться в эту грязюку! Хотя, лучше тонуть в этой грязи, чем еще раз встретится с тем лешим. Боже, как он него воняло ацетоном! Даже сейчас, вспомнив этот запах, меня затошнило.

Мы подходили к стоянке. Отец, увидев нас, вышел из будки и, осмотрев с ног до головы, набрал полную грудь воздуха, что бы заорать от всей души. И он был бы прав, выглядели мы действительно хуже грязных свиней. Но не заорал – увидел наши лица.

- И что произошло? – просто поинтересовался он, но лицо, все же было суровым.

Я коротко рассказал, что на нас напал сумасшедший, от которого мы убежали через гаражи и поэтому пришлось пробираться до стоянки через пустырь напрямик.

- Красавцы! - Отец улыбался, рассматривая нас со всех сторон. И я не понимал, был ли это сарказм, или он действительно восхищен нашим внешним видом. Улыбка у него была до ушей. Хотя, конечно, это был сарказм, что же еще. – Ладно ты, дома отстираешься, а ты, как тебя звать? Игорь? Ты как теперь работать в таком виде будешь?

В ответ, сменщик пробубнил что-то под нос, типа, «на работе - не на свидании». При этом он прижимал к груди прокушенную руку. Ему явно было не по себе.

- Это что у тебя? Дай посмотрю.

- Тот урод укусил, сука. Мутит меня что-то.

Он показал руку и мы с отцом ахнули. А Игорь молча уставился на собственную кисть, словно она была не его и видел он ее впервые. Рука заметно распухла и сильно покраснела, словно была обварена в кипятке. Опухшие пальцы были похожи на сардельки. А края ранок от зубов были черными. Я еще ни разу в жизни не видел таких опухолей.

- Так, слушай мою команду, - рявкнул отец, поворачиваясь ко мне. – Ты! – его палец ткнул мне в лицо, - Бегом в аптеку, возьмешь бинты,

\

\

\

\

\

\

\

\

Вот тебе деньги. Бегом марш! А ты, - он повернулся к Игорю, - Быстро в будку, промой рану чистой водой и сиди спокойно, жди приезда «скорой». Выполнять!

Отец умел командовать – ноги сами меня понесли прочь от стоянки в сторону аптеки, а Игорь скрылся в будке. Сам отец достал телефон и начал набирать номер. Что было дальше, я не знаю, меня там уже не было, я спешил в аптеку.

Сердце колотилось в груди и никак не желало успокаиваться. Не от того, что я спешил, а от испуга. Я все еще был под впечатлением от нападения того лешего. Откуда он, черт побери, взялся? У меня до сих пор стояли перед глазами его мертвецкие глаза и кровавые ошметки вместо кисти. Ужас!

Ближайшая аптека была в двадцати минутах ходьбы. Но я двигался к ней не прогулочным шагом, а почти бегом и потому добрался до нее уже через 4 минуты. Не смотря на слишком раннее время, она была открыта – круглосуточная. Ворвавшись внутрь, я вздрогнул от звякнувшего над головой колокольчика (нервишки, батенька, шалят) и подбежал к единственному окошку. Мне не пришлось барабанить по стеклу и звать кого-нибудь – за окошком уже сидела бабушка-фармацевт, готовая выслушать, что мне угодно. Как будто каждое утро в такую рань сюда заваливаются клиенты.

- Бинты, перекись, зеленку, шприцы перчатки и прочее

\

\

\

\

\

\

\

\

Сунул ей деньги.

Бабушка начала искать нужное мне на полках, повернувшись ко мне спиной. Я ее поторопил, хоть она и без моего понукания не тормозила.

- Молодой человек, что у вас случилось? Ко мне еще с ночи начали заходить и брать перевязочные и обеззараживающие?

- Друга покусали. – Ответил я, совершенно не желая вдаваться в подробности.

- И у вас? Да что же это такое?

Она выдала мне мои покупки и я выбежал, не дожидаясь полагающейся сдачи. Бабушка что-то крикнула мне в след, но я ее не слушал. Выходя из аптеки, я нос к носу столкнулся с бородатым мужиком, чуть не сбив его с ног. Быстро извинившись, поторопился прочь. Уже удаляясь от аптеки, припомнил, что у этого бородача были перевязаны и окровавлены руки. Готов поспорить, что и он тоже покусанный. Тем более, от него чуть уловимо, попахивало ацетоном – точно так же как от того лешего, что напал на нас с Игорем у гаражей.

Торопясь обратно я немного подустал, но темпа не сбрасывал, просто обувь была не подходящая – тяжелые берцы с железной окантовкой носка. Обратно я двигался другим путем, не вдоль дороги, а через парк. Таким образом, я срезал не очень много, но все же. Просто парк был плохо освещен, фонари здесь вечно не горели, да и огромные и глубокие лужи, которых порой было просто не обойти, дорогу мне не облегчали. Этот парк почти никогда не убирали и здесь всегда было очень мало людей, тем более в столь ранее время. Но я и так был буквально весь в грязи, как чмо и потому не стеснялся пробегать по лужам, поскальзываться в грязи и даже споткнуться и упасть грудью на еще не растаявший снег. Я даже уже не матерился.

Проходя мимо продуктового ларька, не далеко от стоянки, я слышал возню и шум драки внутри и звон разбитого стекла. Обернувшись, ничего толком не увидел – только силуэты мелькали за стеклом двери. А из криков доносился мат, только мат и ничего, кроме мата. Снаружи было не ясно, что там внутри происходит, но заходить туда из одного только любопытства я не стал – сами разберутся. Прошел мимо.

Подходя к стоянке, я видел, как отец махал мне рукой, поторапливая. Он даже притоптывал ногами, давая мне понять, что бы я быстрее шевелил ластами. Я ускорился, хоть и устал, а когда подбежал, даже запыхался.

- Принес?

- Да.

- Ты сам цел? Ни с кем не дрался?

Отец начал вертеть меня, поднимать мне руки, осматривал их, задирая рукава, заглядывать в лицо и трогать шею (кстати, руки были ледяные). Я попытался вырваться, но куда там! У отца железная хватка. Я даже выронил пакет с бинтами и прочим.

- Бать, ты чего?

- Слушай меня внимательно! – Рявкнул он. Опять этот железный, командный голос, которым только приказывать и отдавать команды, которые немедленно будут исполнены. – Значит, объясняю. Существует большая угроза заражения неизвестной дрянью. Игорь – заражен. Зараза передается, предположительно, через укус и проявляется…

Вот тут отец запнулся, не зная, какое слово лучше подобрать. От этого он растерял свой грозный командирский вид.

- Пап, что с Игорем?

- В будке сидит. Я его закрыл.

Я уже повернулся и хотел зайти внутрь, как тяжелая рука легла мне на плечи и одним рывком, вернула меня на место. Это было грубо.

- К Игорю не подходить! – Снова рявкнул отец. Громко. Слишком громко.

- Я не…

- Молчать!

Я захлопнул рот, щелкнув при этом зубами.

- Еще раз, подробно и обстоятельно перескажи мне, как вы с Игорем встретились с нападающим у гаражей? Ну? Я жду!

Вообще ничего не понимая, я сглотнул ком в горле.

- Давай, давай! Я не просто так спрашиваю. Это важно.

Важно? Да что в этом может быть важного? Но, ладно, я вздохнул и начал рассказ.

Пересказывать встречу с окровавленным человеком, оказалось нелегко, - сказывалась отдышка и взвинченные нервы. Отец слушал меня очень внимательно, ни разу не перебив, при этом вид его был таким сосредоточенным, будто он что-то вспоминал или решал уравнения в уме. У меня, наверное, тоже был тот еще видок. Рассказ мой получился долгим, я запинался, припоминал детали, путался в словах, но зато рассказал все, ничего не пропустив.

- Все равно не понимаю, что это за дрянь, - проворчал после моего рассказа отец.

Потом он посмотрел на меня и сказал.

- Игорь тоже умер. До «скорой» я так и не дозвонился, а теперь уже и вообще поздно.

Почему-то новость о том, что и Игорь умер, не вызвала в моей душе бурю эмоций. Ну да, это херово и печально. Даже трагично. Но у меня было не то настроение, что бы реагировать и на эту трагедию. Я только выругался и тяжело вздохнул.

- А самое дрянное, сынок, что Игорь, даже будучи мертвым, бросается на людей и лезет кусаться.

Прошло секунд шесть, прежде, чем я понял смысл сказанного отцом. Все это время, отец молчал, наблюдал за моей реакцией. И, наверное, эта реакция последовала – мои мысли отразились на моем лице.

- Нет, Витя, я с тобой не шучу и не разыгрываю тебя. С такими вещами вообще не шутят. И я тебе точно говорю, Игорь умер прямо при мне. У него отсутствовали дыхание и сердцебиение, зрачки не реагировали на свет, снизилась температура тела, пропала реакция на внешние раздражители, а еще расслабился сфинктер и опустошился мочевой пузырь. Не многовато признаков?

- Не бывает, - сказал я.

Отец, не обращая внимания на мои слова, продолжил:

- Я немедленно приступил к реанимационным действиям. Только через полторы минуты, тело Игоря начало шевелиться. Он поднял веки и протянул ко мне руки. Я уж подумал, что все – откачал парня. Вот только ни дыхания, ни сердцебиения у Игоря не появилось и нет до сих пор. Зато он сразу начал кидаться на меня, стараясь укусить за все, до чего мог дотянуться.

- Не бывает.

Отец взял меня под локоть и молча повел к будке. Из-за зеркального отражения я не видел, что происходит внутри. Только когда отец открыл передо мной дверь, я увидел связанного сменщика. На нем не было куртки, она лежала на полу. Укушенная рука больше не была опухшей, хоть следы и подсохшая кровь остались. При моем появлении, Игорь медленно повернул в мою сторону голову и мы встретились глазами. Что я в них увидел? Никаких эмоций, никакой боли, никакого разума. Никакой жизни. Странно, я раньше никогда не всматривался в лица покойников, тем более, не поднимал им веки, что бы заглянуть в опустевшие глаза. Но сейчас я ни секунды не сомневался, что эти глаза были мертвы. В них не было ничего, кроме смерти. А еще здесь был запах ацетона. Пока еще не очень сильный, не очень едкий и невыносимый, но уже отчетливый.

- Видишь? – сказал отец. – А теперь смотри, что покажу.

Он, подвинув меня, протиснулся в будку и подошел к сменщику, который теперь повернул голову к нему. Игорь хотел потянутся к отцу, но крепкие веревки не позволили ему даже шелохнуться. Он мог только вертеть головой и сучить ногами. Отец, убедившись, что я смотрю, провел рукой перед лицом сменщика и у того была только одна реакция – щелкать зубами пытаясь укусить. Рот был открыт, с подбородка стекала слюна. Игорь с усилием тянулся зубами к протянутой руке. Зрелище это было страшным и странным. Сложно было поверить собственным глазам.

- Он мертв. – Сказал отец.

И на этот раз, я был с ним согласен.

07:23

Все было плохо. Утро с самого начала началось со смертей, а это не сулит ничего хорошего. Еще было плохо, что невозможно было ни до кого дозвониться: никакой «скорой», никакой милиции, ничего. Телефонные сети были слишком перегружены, а такого никто из нас не мог припомнить. Почти сорок минут в трубке были трехтональные гудки, какой бы номер мы ни набирали. Мы с отцом не могли позвонить даже друг другу. А дальше у нас начали разряжаться мобильники, пришлось прекратить попытки. И мы оба не знали, что нам теперь делать?

Машины выезжали со стоянки, спешили на работу и по своим делам. Правда, сегодня их было, почему-то слишком мало, меньше, чем обычно. И все были нервные, торопливые, какие-то очумелые. С некоторыми автовладельцами я был немного знаком и мы обменивались парой фраз. Просил одолжить у них мобильник, соврав, что свой дома забыл, пытался набрать любой номер, но вместо гудков, слушал ту же самую трехтоналку. А вообще-то странно было разговаривать с людьми, выпускать их со стоянки и делать вид, что у меня все в порядке и ничего-ничего не случилось, и при этом помнить, что в будке у меня до сих пор сидит покойник, которого просто некуда девать. Отец тоже сильно нервничал, но и он не знал, что делать с Игорем.

- Сынок, у нас с тобой четыре проблемы, - сказал отец. Мне хотелось съязвить ему в ответ, но я сдержался. – Во-первых, нам нужна милиция и, наверное, «скорая». Хотя, «скорая» уже и не особо нужна. Но вызвать их мы не можем. Я, конечно, могу доехать до отделения и привезти их сюда, хоть бы и силой. Но дела не только в ментах и врачах. Тебе еще нужно дозвониться до своего начальства и доложить о происшествии, получить дальнейшие указания. Или ты здесь будешь сутками жить на стоянке, тебя никто уже не подменит. А еще Мишка до сих пор не едет. Он еще три часа назад мне позвонил, когда еще ночь была, сказал, что машину прогреет и приедет. Правда, он что-то говорил, что у него проблемы с соседями по гаражу. Боюсь я за него, как бы эти «проблемы» не оказались такими же кусающимися мертвецами. Ведь, ни дай Бог, покусают его и таким же станет. Тьфу ты, нечисть, прости Господи! Во-вторых, я не знаю, что нам делать с Игорем. Милиция или «скорая», еще не известно, приедут или нет, а сами мы его никуда не вынесем.

- Почему не вынесем?

- Сынок, ты дебил. – Без злости сказал отец, - Куда ты его потащишь? Даже если ты его подальше отнесешь и бросишь где-нибудь, скажешь, что так и было, он же просто встанет и обратно к нам придет. Тьфу ты, нечисть, прости Господи! Да еще и укусит кого-нибудь по пути. И оставлять его здесь нельзя – все-таки он покойник, а не мусорный пакет, который выбросить забыли. Вот что с ним теперь делать? А что его родителям скажем? В-третьих, эта проклятая зараза. Я вот и не слышал о таком, что бы от простого укуса, пошло такое сильное заражение, которое всего за пару минут приводит к смерти. Или не к смерти? А потом покойник встает и идет кусаться, заражая при этом других людей. Что это за эпидемия? А четвертая проблема заключается в совокупности всех перечисленных проблем, то есть это полный pizdets происходит кругом. В голове просто не укладывается!

А ведь отец был прав. Не бывает так, что бы покойники вставали и кусались. Но при этом никаких сомнений в том, что именно так сейчас и происходит, у нас не оставалось. Живое (ну, или не очень живое) доказательство у нас сидело в будке, надежно связанное и с кляпом во рту. И мне было страшно. Даже не за себя, не за отца, а вообще, в принципе.

Не добавляла спокойствие и обстановка вокруг. Я ведь не сразу обратил внимание, что кругом происходило нечто труднообъяснимое. Отовсюду, время от времени, доносились хлопки петард. Точнее, это только я думаю, что это были петарды, отец в свою очередь уверен, что это хлопки выстрелов из помпового ружья. Наверное, ему виднее. Хлопки доносились с разных сторон. Самые ближние – через один дом от нас в соседнем дворе.

Люди были нервными и суетящимися. Те, кто выгонял свои авто со стоянки, явно были возбуждены, некоторые напуганы чем-то, а некоторые озлоблены от чего-то. Одна женщина и вовсе была заплаканной. Но что у нее случилось, ничего не сказала. Она вообще не проронила ни единого слова, только, когда подходила к автомобилю, заметно хромала, но при этом сильно торопилась. Несколько раз мы видели как у подъезда одного из домов, что окружает наш пустырь, происходила какая-то потасовка. Сперва, это было похоже на драку, но скоро участники скрылись за дверью. А через несколько минут из этого подъезда выбежали люди и снова начали то ли драться, то ли просто толкались и скандалили. Что они кричали, нам отсюда было не слышно. И чем все закончилось, мы не заметили – нас отвлекли собственные проблемы.

Со стороны проезжей части периодически были слышны завывание сирен, доносящиеся до нас лишь отдаленным эхом. Ладно, если один или два раза проехала машина со спец сигналами, Проехала и проехала. Но ведь не три часа подряд, одна за другой и снова одна за другой.

Собаки лаяли не переставая еще с ночи. При этом их лай был озлобленным и надрывным, он доносился то с одного двора, то с другого. Мы с отцом не знали, что их заставляло так себя вести, да еще и перемещаться по всей округе. Но мы сошлись во мнении, что собачья стая ведет себя, мягко говоря, необычно. На всякий случай, будем держаться от них подальше. Вдруг, эту заразу с укусами разносят именно чумные псы.

Кстати, о заразе. То, что укусы были смертельно опасны, мы уже поняли. Достаточно, логически поразмыслить над тем, как заразился Игорь. Ведь его укусил другой зараженный. А как заразился тот самый другой зараженный? А у него вовсе была отгрызена кисть, и увечье это было совсем свежим. Кто или что отгрызло ему кисть, знать было уже не настолько обязательно, что бы сделать простой вывод – зараженный через укус, сам заражает других через укус. Эта цепочка подтверждается и другими признаками, то есть, одинаковыми симптомами: отсутствие физических признаков жизни, специфический запах и немотивированная агрессия ко всем, кто попадает в поле их видимости или досягаемости. Я был бы и рад просто махнуть рукой на все эти размышления и сказать, что все это выдумки, бред, паникерство и, что так вообще не бывает в природе. Но подтверждения были перед глазами и вокруг нас, а опровержений мы не находили нигде.

- И что ты предлагаешь делать? – спросил я отца.

Мы стояли у поднятого шлагбаума. Он управлялся пультом из будки. Каждый раз заходить внутрь, что бы поднять шлагбаум и снова дышать той ядовитой вонью, что исходила от покойника я категорически не желал. Да и вообще, видеть мертвого Игоря, который мечтал меня укусить, мне не хотелось. Пусть лучше шлагбаум будет всегда приподнят. А еще, на всякий случай, я забрал из будки травматический пистолет ОСА, который когда-то принес Леха и, так и оставил его лежать в ящике стола. Он ни разу не пригождался, только пылился и ржавел, но, как говорится, пусть лучше под рукой будет, так спокойнее.

- А действовать будем так. Звонить «02» и «03» не будем - бесполезно. Только зря мобильник разряжать. Я сейчас иду домой за ключами, а потом к гаражам, выгоняю нашу машину и доеду до ближайших ментов или больнички. Попробую что-нибудь узнать или привезу кого-нибудь, если получится. Ты оставайся на месте и никуда не уходи, дождешься меня. Кстати, адрес своего начальника знаешь? Может, и к нему заеду, если не слишком далеко.

Я отрицательно помотал головой.

- Только телефон знаю, а адрес мне не нужен был.

- Ну и huj с ним. Значит, запоминай. В драку ни с кем не лезешь. Сам знаешь, что может случиться. Вообще, держи с людьми дистанцию, разговаривай издалека. На крайний у тебя есть, чем отбиваться, - отец покосился на карман моей куртки, в который я засунул травматик. – Держись подальше от собак, ну и вообще будь осторожен. Понял?

Мне хотелось ответить «так точно» и отдать честь. Но я только кивнул, отцу и такого ответа было достаточно.

- Я вернусь быстро. А, если Мишка, все-таки приедет, пусть ждет меня здесь. Не пускай его никуда.

С этими словами он повернулся и быстрым шагом пошел в сторону гаражей. За ними он свернет в сторону нашего дома. Я смотрел ему вслед и был уверен, что отец знает, что нужно делать. А, если и не знает, то обязательно придумает. Прорвемся! Вот только гаражи, к которым он направлялся, были теми самыми, у которых на Игоря напал сумасшедший. Конечно, отец сможет отбиться от того психа, если он еще там, но все равно, это было рискованно.

А я остался один. Хоть я и не был никогда трусом, но сейчас мне стало как-то совсем не по себе. Я стоял у въезда на стоянку и не знал, чем мне теперь заняться. Осмотревшись по сторонам, не заметил ни одной живой души - ни вблизи, ни вдалеке. Мне от этого, конечно стало чуточку спокойнее. Но я все равно просто не мог расслабиться от осознания, что в нескольких метрах от меня находится покойный сменщик. Хоть и связанный, но, все равно, опасный. Чтобы не стоять на месте и, что бы хоть чем-то занять себя, я начал совершать обход территории. Не ахти какое занятие – простая прогулка, но пока я ходил и смотрел по сторонам, мне казалось, что я хоть что-то держу под контролем. И снова время тянулось чудовищно медленно.

Время было – девятый час, когда я заметил одного человека. Даже издалека он выглядел странно – шел, явно никуда не торопясь и запинался о собственные ноги, как будто они ему больше мешали, чем помогали идти. При этом, он шел прямо, а не виляя из стороны в сторону, как это происходит у сильно выпивших людей. У него явно была нарушена координация движения, от чего все его движения были какими-то неестественными. Куртка его была сильно порванной на одном боку, можно предположить, что на него нападала собака, потрепавшая его за бока. Мне показалось, что это был один из зараженных людей, вроде Игоря или того лешего с обрубком руки, но я мог только предполагать, поскольку сам находился в этот момент почти на противоположном конце стоянки и рассматривал этого человека издалека, опасаясь подходить. Ну не был этот прохожий обычным и все, уверен я был почему-то. Когда он прошел мимо достаточно далеко, я вышел на дорогу, что бы посмотреть ему вслед и отчетливо уловил оставшийся после человека характерный запашок, который уже почти развеялся. А по следам его, на грязном асфальте были капельки крови.

Когда человек остается один, ему больше не нужно показывать, какой он храбрый и сильный – нет зрителей. Вот и я, оставшись один, признавался сам себе, что мне, на самом деле страшно. Не хотелось мне стоять у дороги, даже, когда вокруг в поле видимости никого больше не было. Я поспешил снова «затеряться» на площадке среди стоящих авто. Если и другие люди так же подвергаются заражению и становятся опасными, то какие могут быть размеры у такой эпидемии? И к чему это может привести? Мне каждый раз теперь вот так сторониться людей и держаться от них подальше? Дикость какая-то. Надо будет новости посмотреть, когда дома окажусь.

Отец вернулся почти в девять, а я уже начинал волноваться за него. Нашу бежевую «шестерку» я приметил еще издалека, когда он заворачивал во дворы и объезжал длинный ряд гаражей, прежде, чем завернуть в сторону стоянки. Я же все это время вертел головой по сторонам. Вышел ему навстречу на дорогу, и при этом, заметил, как со стороны двора появились двое людей. Они были одеты слишком не по погоде – в одни только майки и легкие штаны, при этом им явно не было холодно. А ведь сейчас температура не многим выше нуля. Они двигались медленной походкой, никуда не торопясь. Расстояние до них было около семидесяти метров, - слишком далеко, что бы рассмотреть детали. Но я все равно не сомневался, что и они тоже были заразными бешеными. Не нужно быть мнимым пораноиком, что бы кожей почувствовать опасность, исходящую от них. Меня аж передернуло от отвращения.

Отец заехал на стоянку, чуть не подпрыгнув на пороге въезда, и резко затормозил, отчего машину на грязи повело задом. Такое лихачество ему было совсем не свойственно, а значит, было странным.

- Все нормально? – крикнул он через открытое окно.

- У меня-то да.

- Садись в машину, есть разговор.

Я подошел и сел на переднее пассажирское. Прежде, чем отец начал что-то говорить, я указал ему на двух странных людей во дворе. Не знаю, видели ли они нас, не знаю, двигались ли они к нам целенаправленно, но мне совсем не нравилось, что двигаются они именно в нашу сторону. Отец только мельком на них взглянул и просто кивнул. Что называется, принял к сведению.

- Травматик у тебя с собой?

- Ну да.

Отец молча выжал сцепление и с прогазовкой тронулся с места. Я такого никак не ожидал. Круто развернувшись, отец выехал со стоянки и мы поехали вдоль двора.

- Пап, ты че, с ума сошел? – заорал я. – Я же на работе!

Отец продолжал жать на педаль, только разгонялся, не обращая внимания на мой протест.

- В жопу работу.

- Там же Игорь сидит!

- Он мертв. Никуда не денется.

- Стоянка же открытая!

- Хер с ней.

- А если кто машину угонит? Это же я отвечать…

Я не договорил. В этот момент мы проезжали мимо тех двух подозрительных людей. Отец вел машину очень агрессивно и чуть не задел одного из них правым крылом. Только вблизи я смог хорошо рассмотреть, что у одного человека было разорвано горло. Это была не просто рана – горла не было вовсе. Наружу торчали ошметки, не знаю, что это было – гортань или трахея. Я ведь не знаток анатомии, но и мне было понятно, что без горла человек жить не может – травма, мяго говоря, серьезная. Однако, человек не вел себя как смертельно раненый. Он не задыхался, не паниковал, а просто шел вдоль дороги ничего перед собой не замечая, словно турист по пляжу. Вот только глаза его были мертвыми. Что было не так со вторым человеком, я рассмотреть не успел. Но его ноги были обильно измазаны в крови. Еще со стоянки, когда я смотрел на них издали, я подумал, что они были одеты во все красное. Но теперь же, вблизи, я видел, что их одежда была красной именно от крови. Мы проехали мимо, даже не притормозив.

- Видел их? – просто спросил отец.

Отвечать мне было не обязательно. Конечно, видел. И сейчас меня резко затошнило. Я был готов в любой момент приоткрыть дверь, пусть даже и на полном ходу, и опустошить желудок.

- Вот такие вот окровавленные люди ходят сейчас по всему городу. Я хотел доехать до отделения

\

\

\

\

Название улицы.

\

\

\

\

и по пути насчитал три десятка вот таких вот погрызенных людей. Их было больше, просто я перестал считать. Кстати, до отделения я доехал, но, что там было, я тебе потом расскажу. Ты меня вообще слышишь?

Отец посмотрел на меня и понял, что меня мутит.

Может, я еще и сдержал бы свои рвотные позывы, но я увидел, что впереди, у мусорных баков, возле которых лежит мертвая собака с развороченным брюхом. А над собакой склонилась женщина и выедала ей потроха. Просто загребала собачьи кишки обеими руками и тянула их ко рту. Когда мы проезжали мимо, женщина отвлеклась от своей «трапезы» и поводила нас взглядом. А еще и собака медленно подняла голову, не знаю, показалось мне это или нет.

- Салон мне не испачкай, - только и успел сказать он и притормозил машины, как меня согнуло пополам и я, в самый последний момент, успел приоткрыть дверь, что бы высунуться наружу.

Меня вывернуло наизнанку, вышел весь мой завтрак. Да еще так запросто – одной непрерывной струей! Фу, гадость!

Отец остановил машину у нашего подъезда. Кстати, у продуктового магазинчика через дорогу, действительно была авария, о которой мне ночью рассказывал отец. Красная «калина» так и стояла, уперевшись в фасад магазина, промяв его стену внутрь. Интересно, из чего была эта стена, что промялась больше, чем крыло у машины? А водитель, как я и думал, был тем самым укушенным за руку мужиком, которого я выпускал со стоянки. Он сейчас так и сидел на водительском месте и, кажется, совсем не шевелился. Невдалеке, растерянно стояла продавщица в характерном синем фартуке. Просто замерла и стояла, как истукан, не шевелясь. Только обе руки были по локоть в крови.

- Зачем мы приехали домой?

Вот я сначала спросил, а только потом осознал, какую я сморозил глупость.

- А ты хочешь сходить куда-нибудь прогуляться?

Нет. Прогуляться я не хочу. И вообще видеть этих кровавых людей не хочу, не говоря уже о том, что бы оказаться с ними рядом. Мне стало стыдно за глупый вопрос. Хотя, это было простительно – сказывался страх и паника.

Возле нашего подъезда стояли и другие машины, припаркованные вдоль палисадника. У одной из них, черный «форд», была настежь открыта водительская дверь, и все еще работал двигатель, а это значит, что и ключи торчали в замке зажигания. На ее кожаном сиденье и руле, была обильно размазана чья-то кровь. А ведь я знал, кому принадлежит авто – мужику со второго этажа нашего подъезда. Не знаю, как его зовут, мы были не знакомы, даже здоровались не всегда.

- Витя, будь осторожен! – отец не спешил выходить, строго смотрел на меня. – Достань травматик и будь ко всему готов, понял?

Я сразу завозился с карманом, в котором этот травматик и был.

- Я когда домой за ключами заходил, в подъезде видел одного укушенного. Он и сейчас может быть там. Понимаешь меня?

Я достал Осу и убедился, что он заряжен. Хотя и не был уверен, что он исправно выстрелит, если надо будет – уж слишком старым он был и не ухоженным. Но все лучше, чем ничего.

- Понимаю, - сказал я, стараясь собраться с мыслями.

Меня пробила дрожь, когда я только подумал о том, что могу встретиться с укушенными зараженными в собственном подъезде. И, возможно, может так получиться, что мне придется в них стрелять.

Не знаю, насколько я собрался, но вышел из машины я вполне себе уверенно. Тем более, что вокруг никого не было. Только в отдалении, через два подъезда было движение – слишком далеко. Отец прихватил с собой из машины монтировку. Что ж, надеюсь, не придется никому череп пробивать.

Он первый подошел к домофонной двери и, прежде, чем открыть, посмотрел на меня.

- Я открою дверь и, если там хоть кто-нибудь есть, сразу целишься, понял? Не слышу!

- Да понял, понял я!

- А если никого, то говоришь мне, что «никого». Тогда я пойду вперед, а ты будешь держаться сзади. Ясно?

Меня удивило, к чему такая осторожность, прям как в кино. Это же был наш родной подъезд, который мне знаком до каждой пылинки, до каждой надписи на стене, а не съемочная площадка голливуда. А вокруг – наш двор, в котором прошло все мое детство, а не декорации фильма-ужасов. Но, возражать я не стал. Как говорится, «лучше перебдеть, чем недобдеть».

- Ясно.

Отец прислонил магнитный ключ к замку, раздался привычный писк.

- Открываю!

С этими словами, отец дергает дверь на себя и одновременно отходит в сторону, открывая мне обзор и уходя с линии огня.

Я стоял в трех шагах от двери, и этого расстояния хватило, что бы вовремя опомниться и отшатнуться назад, когда на меня накинулся кто-то, выскочивший из открывшейся двери. Это был один из тех, укушенных. Следов укусов на его теле я не рассмотрел, да и времени на это не было, но я успел заметить, что из груди у него торчит рукоятка здоровенного ножа, застрявшего между ребер в районе сердца. Я сильно замешкался и растерялся от внезапного испуга и потому не сразу нацелил на человека травматик.

Выстрел был громким, а отдача ощутимая. Зря я думал, что это была всего лишь детская игрушка-хлопушка с пистонами. Резиновая пуля хорошо так ударила в грудь нападающему, что мужик остановился так резко, словно наткнулся на невидимую преграду. Все-таки останавливающее действие у травматика было хорошее. Но совершенно бесполезное. Наверное, грудная клетка этого бешеного и болела, после такого удара, только обезвредить его явно не удалось. Конечно! Что ему какая-то резинка, если бешеный даже торчащего из груди ножа полностью игнорировал. Я хотел выстрелить снова, но отец, оказавшийся у бешеного за спиной, молча замахнулся и пробил ему монтировкой затылок. Раздался треск сломанных костей и бешеный на полушаге повалился на землю, словно его просто выключили.

Он упал лицом вниз и моему взору открылись страшные раны на его спине. Она вся была изодранной вместе с одеждой, от самой шеи до поясницы. Сквозь кроваво-красное месиво просматривались белые кости позвоночника и ребер. Я даже представить не мог, кто мог такое с ним сотворить. Я снова согнулся в рвотном рефлексе, отвернувшись в сторону. Только желудок был уже пуст, я только харкал и кашлял, высунув язык.

- Ничего, ничего. Я тоже проблевался, когда за ментами ездил. Это нормальная реакция. И сейчас тошнит немного тоже.

- Ты его убил? – сквозь рвотные позывы проговорил я. – Он мертв?

- Да.

Дата добавления: 2015-08-05