Философия истории с позиции универсального эволюционизма

Или теории самоорганизации, что по существу, одно и то же.

При всей неопределенности термина "философия истории" он включает в себя представления о том, что, собственно, есть история; о побудительных причинах исторического процесса (т.е. о механизмах, которые его "раскручивают"); о степени "предначертанности", или предсказуемости, исторического процесса; о роли и месте в истории духовного мира человека, т.е. разнообразных цивилизаций и религий; о формировании тех или иных особенностей исторического процесса; о взаимоотношениях личности и общества, индивидуального и коллективного... Этот термин очевидным образом включает в себя и представление о логике истории, объясняющей взаимовлияние многочисленных факторов на течение исторического процесса и возникновение тех или иных тенденций. Именно на проблемах логики истории я и сосредоточу внимание, ибо она во многом облегчает наше видение возможных альтернатив БУДУЩЕГО.

К философии истории принято относить и проблему содержания истории как научной дисциплины, одной из основ гуманитарных знаний, даже больше - гуманитарной культуры. Последний вопрос я постараюсь не обсуждать и не только потому, что он достаточно далек от меня. Мне кажется, что на него дал исчерпывающий ответ Коллингвуд, и я отсылаю читателя к его замечательной книге (см. Коллингвуд Р. Дж. Идея истории. Наука, 1980).

Замечу лишь, что история - необходимая составляющая картины мира, в которой человек, занимая весьма скромное место инструмента самопознания Универсума, может сыграть в его развитии совершенно особую роль. Однако предсказывать эту роль я не берусь. Историю не следует рассматривать в прагматическом аспекте. Это прежде всего уникальный банк данных, необходимый философу, историку и, как я думаю, политику. Но она нужна человеку прежде всего для познания самого себя - человека. Прав был Гегель, когда сказал, что единственным практическим уроком истории является то, что она никогда никого ничему не научила! Связь истории с практической деятельностью проследить чрезвычайно трудно, она реализуется через философию, через мировоззрение, может быть, даже через систему догм. Но одно очевидно: она жестоко мстит тем, кто игнорирует ее уроки. И ее запреты. Последнее, вероятно, самое важное!

А вот в философии истории я вижу нечто большее. И в качестве ее главных задач я вижу определение внутренних пружин, раскручивающих процесс самоорганизации общества, анализ сочетания закономерного и случайного, личностного и общественного. В результате такого анализа должно возникнуть не предсказание, не пророчество - они невозможны, а понимание тенденций развития общества, того эволюционного канала, в котором оно может происходить в настоящее время, тех границ, которые допустимы для развития человека, для его движения по ступеням Разума. Другими словами, он должен сказать, что реально, что возможно, что не является утопией. И указать в этом процессе место Разума и коллективной воли, способных осуществлять защиту от неоправданных иллюзий и бессмысленной траты усилий.

И одно из утверждений философии истории, которое я смею сделать, состоит в следующем: развитием общества правят не жесткие законы, как в физике, а тенденции, нарушение которых, в отличие от законов физики, доступно воле человека. Но тем не менее чревато, как и всякие вредные мутации, людскими бедами и неизбежным движением вспять.

То, что я называю философией истории, не совпадает с тем, как ее представляют классическая интерпретация и традиции. В отличие от Гегеля, Бердяева и многих других я не ищу смысла истории, а стремлюсь лишь понять некоторые особенности того процесса самоорганизации, который называется историей людей. И особенно важным мне представляется установить некоторые универсалии. Этим термином я называю такие характеристики процесса самоорганизации, которые изменяются относительно медленно, - физики их называют адиабатическими инвариантами динамических процессов. Если это удается сделать, то, совмещая их с наблюдаемыми тенденциями, мы получаем инструмент, позволяющий представить себе контуры вариантов хода разворачивающихся событий. Другими словами, к проблемам философии истории я пытаюсь подойти с позиций естествознания, изучающего особенности динамических процессов.

Такой подход тоже форма рационализма, но рожденная уже современной неклассической наукой. Мой рационализм опирается на систему эмпирических обобщений и рассматривает человека в качестве активного участника мирового процесса самоорганизации. Еще раз: не наблюдателя, а участника, способного вносить изменения в характер его течения. И не только своей активной производственной или иной деятельностью, но самим фактом изучения законов и тенденций мирового процесса самоорганизации, фактом развития своего мышления, углублением в изучение гуманитарного знания, изменением своего представления о картине мира.

История есть миф, утверждает Н. Бердяев. И это, конечно, верно - истории без мифов не обойтись! Любая информация содержит определенный уровень неопределенности и неизбежно мифологизируется. Но мифы, и в самом деле, нужны истории, ибо это ракурсы видения реальности, это ее интерпетации, раскрывающие сущность мышления человека. А научный метод должен быть способен их изучать, и на их пересечении построить голограмму, которую мы и называем историей. И тогда эта голограмма уже способна во многих случаях давать обоснованные ответы на вопросы о том, что, почему и как то или иное сделано людьми. Но в то же время выстроенное голографическое представление неизбежно содержит черты нового мифа! Если угодно, мифа более высокого уровня. Такова реальность и диалектика нашего мышления. Мифы (интерпретации) и есть ступени познания.

Таким образом, без мифов, т.е. без гипотез, не обоснованных опытным материалом, не обойтись. И мифы на самом деле несут много информации, ибо характер мифа отражает характер духовного мира человека, его народа, эпохи, которая его рождает. И уже поэтому любая мифологическая интерпретация представляет самостоятельный интерес для исследователя прошлых времен и служит источником важнейшей информации о том, что, когда и как происходило не только в материальной обыденности, но и в духовном мире людей прошлого. И не только об истории, но и об исследователе того же прошлого.

Философия истории должна посвящать усилия истории становления идей (мифов), их эволюции, особенностям их миграции. Мифы не распространяются, как товары, путем перевозки или, как газы, с помощью диффузии. Каждая нация усваивает идеи самостоятельно, как бы открывая их заново и только тогда, когда настанет нужное время, когда она начнет испытывать в них нужду. Она будет их менять, приспосабливая к собственному миропониманию. Народы усваивают лишь то, что было подготовлено ранее усвоенными представлениями. Бесконечно прав тот же Коллингвуд, который утверждал, что Христос не был бы принят в другом месте и в другое время. Его приход был подготовлен иудейской религией, римским правом и греческой философией. Логика утверждения мифа на фоне истории здесь очевидна.

И из сказанного, как мне представляется, следует абсолютная бесперспективность попыток стремительного утверждения в Восточной Европе ценностей Европы Западной, духовной альтернативой которой она была на протяжении более тысячи лет! Ее альтернативный характер сохраняется и сейчас и будет сохраняться в будущем! Трагизм преждевременного переноса на неподготовленную почву новых мифов наглядно демонстрирует история послеоктябрьской России.

К сказанному приведу еще один аргумент. Почва для утверждения большевизма в России была подготовлена многими факторами: и рабством народа, и русской крестьянской общиной, и религиозным догматизмом православия, и демократическими идеями русской интеллигенции, неудачами на фронтах мировой войны... Она сохраняется и сейчас - для большевизма, но не для западного марксизма и других западных мифов.

Вот почему в программах "sustainable development" не должны фиксироваться ценности западного мира в качестве "абсолютных", но самым тщательным образом обсуждаться необходимые универсалии. И разрабатываться специальная система мер, которая окажется эффективной для их утверждения в сознании различных цивилизаций.

И в заключение несколько слов о судьбах России.

Сегодня мы переживаем совершенно особый период нашей истории, и перед нами разворачивается калейдоскоп изменяющихся ситуаций. Мы видим, как в течение месяцев и даже недель изменяются позиции и отдельных людей, и даже всего народа. Переживаемый перелом в общественной жизни и истории народа демонстрирует нам множество неожиданных метаморфоз. Но у меня глубокое сомнение в том, что он отражает действительный перелом во внутреннем мире русского человека, что это действительно перелом, способный возродить нацию и государство.

Может быть, это всего лишь очередной зигзаг истории?

Дата добавления: 2015-08-05