Слово и дело в народной магии.

Впрочем, нужно заметить, что далеко не каждый заговорный текст был сопряжен со столь сложным комплексом ритуальных и ритуализованных действий. Это характерно прежде всего для лечебных заговоров, применяемых в знахарской практике. Абсолютное большинство известных нам заговорных текстов снабжены лишь краткими рекомендациями по их применению, которые передавались изустно или при переходе заговора в письменную форму записывались перед началом текста. ⁶ Рассмотрим некоторые виды таких рекомендаций (на примерах из сборника Л. Н. Майкова).

Тексты любовных заговоров-присушек:

№ 1. Говорится на пряник, который должен быть подарен любимой девушке.

№ 2. Говорить на три зори: утреннюю, вечернюю и утреннюю (нередко совмещается с рекомендацией № 1).

№ 3. Наговаривается на хлеб, вино и проч., что дается привораживаемому, также на его следы (чрезвычайно распространенный комментарий).

№ 9. Говорить над кольцем или крестом и положить их к себе за пазуху или в платок (к заговору, построенному по принципу параллелизма: как люди смотрят на кресты, маковки и образ Богородицы, так бы раба Божия на меня - кольцо или крест символизируют тут первый элемент сравнения, представленный сакральными христианскими атрибутами, передавая при помощи слова их сакральность субъекту).

№ 15. Подают в три церкви поминание за упокой того человека, которому хотят нагнать любовную тоску, и потом в течение трех дней, выходя по утренним зорям, бросают на ветер горсть земли, взятой с какого-нибудь кладбища и притом каждый раз говорят - текст "черного" заговора, привораживающего любовь при помощи символики смерти (ветер от трех гробов на трех камнях навевает тоску = любовь на объект чарования).

№ 22. Молодец ловит и колет голубя, достает из него сало, на сале месит тесто, печет из него калачик (...) и этим кормит любимую девушку, приговаривая: "Как живут между собою голубки, так же бы любила меня раба Божия (имя рек) (здесь перед нами по сути не заговор, а короткий приговор, но тем не менее именно он сообщает акциональной части недостающее семантическое звено параллелизма).

№ 23. Мужчина должен хорошенько вспотеть и, обтерши пот платком, тем же платком должен утереть любимую женщину, приговаривая про себя: "Как у меня, раба Божия, пот кипит и горит, тако же бы у рабы Божией кипело и горело сердце обо мне, рабе Божием".

№ 25. Плюнуть на руку и говорить наговор на слюну, потом ударить невздогадь девицу или женщину против сердца; или же наговорить на кушанье или на питье и дать ей пить или съесть.

№ 26. Говорить трижды на иглу новую, которою еще не шили, и на суровую нитку, продетую игле в уши; наговоря, продеть иглу и с ниткой сквозь платья женскаго, против сердца, сзади или спереди.

Этот ряд можно было бы продолжать. На примере приведенных ритуальных рекомендаций мы видим, что заговорное слово выступает в качестве носителя некой "любовной субстанции" (тоски, кручины, сухоты), а акциональная часть передает это слово при помощи какого-либо "материального носителя" объекту чар. Этот же принцип может использоваться не только в любовной, но и медицинской и других видах магии. В качестве передатчика мог выступать и ветер. Существовали, например, заговоры, предназначенные для того, чтобы девушку все считали красавицей. Их девицы в Великий четверг на улице "пускали по ветру" (Иван., 37). Известен и другой вариант чарования, когда в печи поджаривают платок, которым был вытерт пот любимого, либо часть его одежды, либо его выкопанный след, даже прут от веника, через который он переступил, произнося при этом текст, построенный на параллелизме понятий огня, жара, сухости и любви (ср. сохнуть по кому-либо).

Существенным являлось место, где читается заговор, а также пространственная ориентация чарующего ⁷. Нередко тексты специально требовалось произносить, как и указано в зачине, в чистом поле (вариант - на перекрестке дорог, на берегу реки у воды), повернувшись лицом на восток (а при использовании антисакральной черной магии - на запад). Бывали и более экзотические места для колдовства. Например, младенца лечили от бессонницы заговором, который произносили над ним под куриным насестом, причем вечером лицом на запад, а утром - на восток (№ 57 из собрания Майкова). Иногда при этом просто обращались к курам, предлагая им взять у ребенка свой крик ⁸. Лечебные заговоры регулярно связаны с различными действиями типа прикладывания пальца к больному месту, очерчивания его пальцем, ножом, "мертвым" мылом (т. е. тем, которым омывали мертвеца) или другим предметом, иногда они наговариваются на воду, которую пьют, воск, который прикладывают, и т. п. В качестве лечебного средства может выступать и сам записанный текст заговора, сохраняющий в этом виде свою целительную и апотропеическую силу. Например, пространный заговор от 12 лихорадок (№ 104 у Майкова), снабжен таким комментарием:

Употребляется трояким образом: если больной грамотный, то должен, выучив наизусть, секретно читать по 13-ти раз в день, при чем обязуется клятвою хранить знание его в тайне; если больной неграмотный, то над ним знахарь сам читает несколько раз в день, взяв с него клятву сдержать слышанное в тайне; и наконец знахарь в виде амулета вешает на шейный крест больному бумажку, опять при клятве не развертывать ее, а по прошествии урочнаго времени больной возвращает амулет знахарю. Самое приобретение этой таинственной бумаги весьма затруднительно.

Заговоры апотропеического характера, защищающие храм, дом, стадо и др., также нередко сопряжены с ритуальными действиями, чаще всего - имеющими семантику проведения магического круга, установления защиты (тот же мотив может параллельно появляться и в тексте). Например, чтобы лошади не уходили с пастбища в другое место, нужно взять палку из муравейника и объехать с нею вокруг стада три раза, а потом воткнуть посередине круга и сказать: "Заговариваю я (имя рек), сей заговор над моим табуном. Как мураши где ни ходят, ни гуляют, а приходят и не отлучаются от своего гнезда, - так бы мои добрые кони, вороные, гнедые, не вышли бы из сего круга; век по веку..., - после чего читается обычный заговор на оберег стада (№ 287). В магический круг можно было поймать и вора, что вновь требует параллельного использования вербального, реального и акционального кодов. Чтобы вор не вышел из круга, сделанного около чего-нибудь, должно взять из савана нитку и смерять ею длину мертвеца; обойти три раза около дома, кладовой, и так далее, потом нитку обернуть около палочки, которую воткнуть в середине обойденного пространства, и сказать следующее: "Как сей мертвец, раб Божий (имя рек), не встает и не выходит из могилы, так бы сей заблужденный раб не вышел из сего круга". Далее следовала закрепка (№ 352).

Мы видим, таким образом, что роль заговорного слова в структуре и семантике всего ритуала чарования чрезвычайно велика. Четко соотносясь со структурными компонентами акциональной части, часть вербальная отчасти дублирует (соответственно - подкрепляет) ее магическую семантику, отчасти ее формирует. Ритмическая основа словесного текста оказывается основным ритмообразующим фактором, вводящим чарующего в психическое (биоэнергетическое) состояние, требующееся для успеха всего заговорно-заклинательного акта.

Дата добавления: 2015-08-03