Введение. Устав кн. Ярослава Мудрого развивает основные идеи, заложенные в Уставе кн

Устав кн. Ярослава Мудрого развивает основные идеи, заложенные в Уставе кн. Владимира Святого. Если в Уставе кн. Владимира лишь намечаются предметы церковного регулирования, то в Уставе кн. Ярослава перечень церковных судов представлен в развернутом виде и к тому же с указанием последствий нарушения норм церковного права. Большинство статей Устава кн. Ярослава посвящено регулированию взаимоотношения полов вообще и брачно-семейных отношений в частности. Но отсюда вовсе не следует, что Устав кн. Ярослава – кодекс семейного права, поскольку отношения между полами рассматриваются преимущественно с уголовно-правовых позиций. Например; умычка чьей-либо дочери влечет материальную ответственность перед церковной властью (митрополитом или епископом) и перед князем. Наряду с уголовной ответственностью перед высшими авторитетами – церковью и государством – в статье предусматривается и гражданско-правовая ответственность перед потерпевшей. Таким образом, санкция нормы содержит указания сразу на два, а порой и на три вида ответственности – на уголовную, гражданскую и собственно церковно-правовую.

Есть в Уставе и типично семейно-правовые нормы. Их немного. Это норма о недопустимости расторжения брака из-за лихого недуга да норма о поводах к разводу.

В Уставе содержатся нормы, регулирующие различные брачно-семейные отношения, например норма, запрещающая родителям принуждать своих детей вступать в брак, ил:: норма о краже женой имущества у мужа. Говоря о регулировании отношений между мирянами, следует сказать о целом комплексе статей Устава Пространной редакции, запрещающих лицам разных вероисповеданий вступать в половые отношения или участвовать в совместной трапезе. Выделяются статьи, знакомые по Русской Правде: о поджоге гумна или двора, о краже конопли, льна, белых полотен, портов и т. п.

Наконец, помимо норм, регулирующих отношения мирян (их абсолютное большинство), в Уставе содержатся несколько статей, регулирующих отношения церковных людей: о блуде, 6 пьянстве, о крещении попом за пределами своего уезда, о расстрижестве монахов и общая статья о подсудности церковных людей епископским или митрополичьим волостелям.

Устав был открыт для русской науки В. В. Крестининым в 1771 г. в Архангельске в сборнике первой половины XVI в. и опубликован И. И. Лепехиным в 1780 г.¹⁵⁹ [Лепехин И. И. Продолжение дневных записок путешествия... по разным провинциям Российского государства в 1771 г. Спб., 1780, с. 350-351. Раньше И. И. Лепехина Устав опубликовал И. Кульчинский в латинском переводе в 1733 г. (Kulczynski I. Specimen Ecclesiae Ruthenicae. Romae, 1733, Appendix, p. 32-35)].

Первым русским ученым, обратившим внимание на Устав кн. Ярослава, как, впрочем, и на Устав кн. Владимира, был Н. М. Карамзин. Списки Устава, известные Н. М. Карамзину, позволили ему оценить Устав как памятник, возникший не раньше XIV в. Он вынес категорическое суждение об Уставе как о более позднем подлоге¹⁶⁰ [Карамзин Н. М. История государства Российского. Спб., 1819, т. II, с. 60-67].

Но уже в середине XIX в. оценка Н. М. Карамзина была серьезно поколеблена одним из основоположников отечественной историко-правовой науки К. А. Неволиным. Он привлек к анализу значительно большее количество списков Устава, чем Н. М. Карамзин, что позволило ему составить более обоснованное заключение о времени происхождения памятника. Хотя в его распоряжении были списки лишь XV в. и позднее, он сумел доказать, что в основе своей устав восходит ко времени Ярослава¹⁶¹ [Неволин К. А. О пространстве Церковного суда…, с. 300-310].

Последующие исследователи Устава или подкрепляли взгляд Н. М. Карамзина о подложности Устава, или находили аргументы в пользу выводов К. А. Неволина.

Крупнейший исследователь истории русской церкви Е. Е. Голубинский, соглашаясь с Н. М. Карамзиным в вопросе о неподлинности Устава, все же относил Устав к домонгольскому периоду русской истории¹⁶² [Голубинский Е. Е. История русской церкви, с. 403-408].

Точку зрения К. А. Неволина разделяли известный русский юрист-канонист А. С. Павлов и В. О. Ключевский. А. С. Павлов расценивал появление Устава кн. Ярослава как логическое продолжение Устава кн. Владимира и дополнение к Русской Правде. В отличие от К. А. Неволина его не удивляло то, что церковь заимствовала систему мер имущественной ответственности, принятую в Русской Правде. Наоборот, он видел в этом свидетельство исторической необходимости¹⁶³ [Павлов А. С. Курс церковного права, с. 150-154].

В. О. Ключевский также полагал, что Устав кн. Ярослава является «сверстником» Русской Правды. Происхождение Устава В. О. Ключевский относил к первой половине XII века. Он верно расценивал Устав как «свод постановлений о греховно-преступных деяниях, суд по которым над всеми христианами, духовными и мирянами, был поручен русской церковной власти».

Исследование Устава кн. Ярослава было продолжено советскими учеными, среди которых следует выделить С. В. Юшкова, А. А. Зимина и особенно Я. Н. Щапова. В первом томе запланированного С. В. Юшковым Курса истории государства и права СССР анализируется Устав и высказывается предположение, что вводная статья Устава действительно восходит к Ярославу. Что же касается так называемого «судебника», то он сложился в известном нам виде, по мнению С. В. Юшкова, уже к середине XII в.¹⁶⁴ [Юшков С. В. Общественно-политический строй и право Киевского государства, с. 211-216].

Заслуга С. В. Юшкова заключается еще и в том, что он организовал и возглавил серийное издание Памятников русского права, в первый том которого вошел и Устав кн. Ярослава. А. А. Зимин, составитель первого тома, не разделял взглядов С. В. Юшкова по вопросу о происхождении Устава. Он полагал, что древнейший текст Устава кн. Ярослава был создан в канцелярии митрополита Киприана, т. е. в конце XIV – начале XV в. Этот первоначальный текст лучше сохранился в Краткой группе списков Восточнорусской редакции. Наряду со списками Краткой группы А. А. Зимин опубликовал списки Пространной группы Восточнорусской редакции, а также Западнорусскую редакцию – Свиток Ярославль (список 1499 г., основанный на списках Восточнорусской редакции). Всего он использовал 22 списка. Это издание до недавнего времени являлось наиболее полной публикацией списков Устава кн. Ярослава. Не имея цели специально останавливаться на данной работе А. А. Зимина, все же отметим неудовлетворительность данного им историко-правового обзора памятника¹⁶⁵ [Памятники русского права. Вып. первый, с. 257-285]. Этот недостаток вряд ли может быть поставлен в вину А. А. Зимину лично, так как сам он оказался в сложных условиях при подготовке Устава к изданию. Во введении к Уставу он справедливо признал, что и в середине XX в. Устав все еще оставался «одним из наименее изученных памятников»¹⁶⁶ [Памятники русского права. Вып. первый, с. 257].

Ситуация стала изменяться с появлением трудов Я. Н. Щапова. Основные положения многочисленных статей по истории Устава кн. Ярослава¹⁶⁷ [Щапов Я. Н. Редакции Устава кн. Ярослава Владимировича. – Проблемы источниковедения. Т. 1. М., 1963, с. 481-513; Он же. Церковь в системе государственной власти Древней Руси. – Древнерусское государство и его международное значение. М., 1965, с. 279-352; Он же. Устав кн. Ярослава и вопрос об отношении к византийскому наследию на Руси в середине XI в. – Византийский временник. Т. 31. М., 1971, с. 71-78] получили отражение в фундаментальном источниковедческом исследовании «Княжеские уставы и церковь в Древней Руси XI–XIV вв.» (М., Наука, 1972). А спустя несколько лет Я. Н. Щапов подготовил и опубликовал все известные списки Устава кн. Ярослава¹⁶⁸ [Древнерусские княжеские уставы XI-XV вв.]. Их насчитывается около 100. Согласно исследованию Я. Н. Щапова, все списки можно разделить на 6 редакций: Краткую, Пространную, а также возникшие в результате переработки этих двух старших редакций Румянцевскую, Тарновскую, Устюжскую и Западнорусскую («Свиток Ярославль»). Самые ранние из дошедших до нас списков датируются второй четвертью XV в., самые поздние – XIX в. Данные источниковедческого исследования привели Я. Н. Щапова к выводу, что первоначальный архетип Устава сложился в XI – начале XII в. Поэтому упоминание в самом тексте Устава о составлении его кн. Ярославом по согласованию с митрополитом Иларионом расценивается как вполне достоверное. Это позволяет уточнить время создания– 1051 –1054 гг.¹⁶⁹ [Щапов Я. Н. Княжеские уставы и церковь.., с. 301-302]. Архетипы обеих старших редакций Устава восходят к одному и тому же источнику – первоначальному архетипу XI – XII вв. Это означает, что Пространная редакция возникла в результате переработки не Краткой редакции, а первоначального архетипа. Более того, Пространная редакция возникла раньше Краткой. Данные текстологического анализа Пространной редакции позволяют отнести ее создание к XII – первой четверти XIII в.¹⁷⁰ [Щапов Я. Н. Указ. соч., с. 257]. Создание же Краткой редакции можно связывать с именами московских князей и митрополитов середины XIV в. – князей Семена (1340–1353) или Ивана II (1353–1359) и митрополитов Феогноста или Алексея¹⁷¹ [Там же, с. 243]. Несмотря на более позднее возникновение, Краткая редакция лучше сохранила архетип Устава кн. Ярослава. Именно поэтому для воссоздания первоначального архетипа Я. Н. Щапов использовал в качестве основы один из старейших (начала XIV в.) списков Краткой редакции – список Крестининского вида из Кормчей из собрания Плигина в Библиотеке АН СССР (публикуется ниже в качестве основного списка Краткой редакции).

Концепция Я. Н. Щапова получила признание не только в отечественной науке, но и за рубежом. Недавно (в 1980 г.) вышла работа американского историка права Даниэля Кайзера «Развитие права в средневековой России»¹⁷² [Kaiser, Daniel H. The Growth of the Law in Medieval Russia. Princeton University Press, 1980, p. 54], автор которой разделяет основные взгляды Я. Н. Щапова на Устав кн. Ярослава¹⁷³ [Ibid., p. 54-58].

В заключение следует отметить, что Устав кн. Ярослава представляет собой памятник русского церковного права, значительно отличающийся от византийских церковно-правовых образцов – номоканонов, а также и от светских законодательных сводов. Это отличие проявляется в нескольких направлениях: во-первых, многие преступные, согласно Уставу, деяния в Византии карались светскими законами. Правда, наряду со светскими санкциями применялись и собственно церковные наказания. На Руси же перечисленные в Уставе деяния отнесены непосредственно к церковной юрисдикции, и некоторые из деяний, вероятно, прежде вообще не преследовались княжеской властью. Во-вторых, в Устав были включены новые составы преступлений, не известные византийскому праву. В-третьих, – и это, пожалуй, главное, – церковь на Руси, карая непреступные с точки зрения обычаев русского народа деяния, стала применять обычные имущественные наказания, а не членовредительные византийские санкции и тем более не смертную казнь, принятую в Византии. Все это свидетельствует о стремлении церкви учитывать национальные особенности Руси путем приведения чуждых языческой Руси церковно-правовых требований в соответствие с русской действительностью.

Ниже приводятся Краткая редакция Устава, известная более чем в 60 списках, и Пространная редакция, известная в 19 списках.

КРАТКАЯ РЕДАКЦИЯ

Дата добавления: 2015-08-03