ГЛАВА 52. Дон Кихот предлагает козопасу Эухеньо освободить Леандру из монастыря

Дон Кихот предлагает козопасу Эухеньо освободить Леандру из монастыря, но прежде более могучий волшебник, на которого он уповает, должен освободить его от чар.

«Козопас поглядел на Дон Кихота и, подивившись убогому его наряду и подозрительному обличью, спросил сидевшего с ним рядом цирюльника:

— Сеньор! Кто этот человек такой странной наружности и который так чудно говорит?

— Кто же еще, как не достославный Дон Кихот Ламанчский, — отвечал цирюльник, — искоренитель зла, борец с неправдой, заступник девиц, пугалище великанов, победитель на ратном поле?

— Это мне напоминает то, о чем пишут в книгах о странствующих рыцарях, — заметил козопас, — они делали то же самое, что ваша милость рассказывает про этого человека, но только мне думается, что или ваша милость шутить изволит, или у этого господина в голове пусто.

— Ты изрядный негодяй, — сказал на это Дон Кихот, — и это ты пустоголовый и безмозглый болван, а у меня голова набита так, как она никогда не была набита у той распотаскушки и потаскушкиной дочери, которая произвела тебя на свет.

Перейдя от слов к делу, он схватил лежавший перед ним хлеб и, в бешенстве швырнув его прямо в лицо пастуху, расквасил ему нос <…>».

Вспыхивает драка, в которой Дон Кихоту достается от козопаса, однако ее прерывает появление процессии, несущей статую Святой Девы, которую рыцарь принимает за знатную сеньору, похищенную шайкой злодеев. Когда он бросается на них с мечом, один из кающихся наносит ему удар палкой, и Дон Кихот без чувств валится на землю.

«Вопли и стенания Санчо воскресили Дон Кихота, и первыми его словами были:

— Кто пребывает в разлуке с вами, сладчайшая Дульсинея, тот и не такие еще бедствия терпит. Помоги мне, друг Санчо, сесть на очарованную повозку, я не в состоянии держаться в Росинантовом седле по той причине, что плечо у меня раздроблено.

— С большим удовольствием, государь мой, — сказал Санчо, — и поедемте прямо к нам в деревню вместе с этими сеньорами, которые вам желают добра, а там уж мы замыслим новый поход, такой, чтоб нам от него было побольше пользы и побольше славы.

— Ты дело говоришь, Санчо, — заметил Дон Кихот, — с нашей стороны будет в высшей степени благоразумно, если мы подождем, пока пройдет ныне действующее зловредное влияние светил».

Так кончается первая часть у Сервантеса и второй выезд у Дон Кихота. Он будет набираться сил и предаваться мечтам у себя дома по меньшей мере в течение месяца. Обратите, пожалуйста, внимание на то, что на протяжении пятидесяти двух глав (более чем четырех сотен страниц) мы ни разу не встретились с Дульсинеей. После трех эпитафий и нескольких дурно переведенных сонетов, написанных якобы во славу Дон Кихота, Санчо, Росинанта и Дульсинеи, завершающих первую часть, Сервантес почти обещает нам третий выезд.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ (1615)

Гротесковые «оправдания», предваряющие эту часть, выдержаны в духе современных фашистских или советских диктатур и удостоились бы одобрения Платона, блестящего художника и философа, но скверного социолога.

Сам просвещенный Сервантес находит «забавными» формы жестокости, которые сегодня абсолютно невозможны в этой стране или в Англии и, несомненно, осуждаются цивилизованными людьми во всем мире. Порой закрадывается подозрение, что автор не осознает до конца, какими омерзительно жестокими были священники, цирюльники, хозяева постоялых дворов и т. д. по отношению к Дон Кихоту.

Дата добавления: 2015-08-03