Происхождение истории

История – одна из древнейших разновидностей человеческого познания, возникшая в античной Греции еще в VI в. до н. э. Первоначально греки распространяли понятие «история» и на весь свод достоверных знаний о природе, и на зачастую фантастические рассказы иноземцев о далеком и неизвестном мире. Истории покровительствовала одна из шести муз искусств – Клио, поскольку прошлое, как правило, представлялось в форме театрализованных поэтических постановок о героических деяниях предков. Но уже со времен Геродота (V в.) история понималась как изложение событий, исходящее из уст очевидца или опирающееся на реальные свидетельства. В IV в. до н. э. Аристотель предпринял первую из сохранившихся классификацию человеческих знаний, в которой выделил историю как достоверное изучение прошлого, отделив ее от поэзии.

Однако на протяжении всей античности и средневековья термин «история» еще не устоялся и нередко применялся для обозначения всякой познавательной деятельности. В эпоху европейского средневековья (V–XVI вв.), когда господствовала христианская религиозная догматика, вся история человечества воспринималась как производная от непостижимой воли божественного Провидения. Эпоха Возрождения
(XIV–XVI вв.) вернула в центр исторического познания Человека, созданного по образу и подобию бога, но обладающего свободной волей. И лишь к концу XVIII в. утверждается современное понимание истории как науки, изучающей человеческое прошлое, но по-прежнему сохранялась некоторая двусмысленность толкования. Что мы называем историей? Во-первых, историей называется само прошлое человечества, каким оно было и необратимо исчезло. Во-вторых, историей называется рассказ об этой прошлой действительности, запечатленный в устной или письменной традиции. Здесь и коренится основная проблема исторического познания: насколько сама прошлая действительность соответствует нашему рассказу о ней? Насколько объективно мы можем узнать прошлое и рассказать о нем современникам?

Свой «золотой век» история пережила в XIX столетии, когда существовало убеждение, что историки способны дать истинную картину прошлого, и для ее получения достаточно внимательного изучения источников и честного, непредвзятого отношения к предмету исследования. Эта уверенность в достижении раз и навсегда установленных, объективных научных результатов силами человеческого разума была поистине всеобщей, отличала не только историю, но всю совокупность естественных и гуманитарных наук XIX–начала ХХ вв. и получила название принципа позитивизма. Научный оптимизм эпохи привел к появлению ряда глобальных (т. е. объясняющих социальную или природную эволюцию мира на самом высоком уровне обобщения) концепций. В естественных науках самой популярной стала теория эволюции видов Ч. Дарвина, в гуманитарных – исторический материализм (или формационный подход) К. Маркса и теории цивилизаций (или цивилизационный подход, родоначальник – Н.Я. Данилевский).

Ключевым понятием исторического материализма является формация – особый тип социально-экономической организации общества, складывающийся на определенном этапе развития человечества. На основе концепции Маркса были выделены пять общественно-экономических формаций: первобытно-общинная, рабовладельческая, феодальная, капиталистическая и коммунистическая. В основе человеческого существования, по Марксу, лежит «воспроизводство материальной жизни», т. е. отношения производства и потребления материальных благ. Следовательно, определенный тип формации выделяется на основе существующего в ней способа производства и антагонистических классов в каждой из формаций, один из которых – класс эксплуататоров, обладающих средствами производства (рабовладельцы, феодалы, капиталисты), другой – эксплуатируемые (рабы, зависимые крестьяне, рабочие). Способ производства формирует экономический базис общества, на основе которого развивается надстройка – весь комплекс социальных, политических, культурных и духовных характеристик той или иной формации. Переход от одной формации к другой происходит неизбежно, вследствие постепенного вызревания нового способа производства, путем революционного захвата власти более «прогрессивных» собственников новых средств производства.

Марксизм, являвшийся самой влиятельной социологической теорией XIX в., имеет свои слабые стороны: экономический детерминизм, т. е. сведение всех мотиваций человеческого развития к экономической подоплеке; абсолютизация насилия, отчетливо выраженная в тезисе о прогрессивном характере революционной победы одного из противоборствующих классов; идеологизация истории и невозможность социального компромисса. И все же именно марксизм стал в XIX в. наиболее последовательным проводником принципа историзма, т. е. понимания того, что любое историческое явление может быть понятно лишь в историческом контексте, в состоянии непрерывного развития и изменения.

Первым теоретиком цивилизационного подхода, или метода культурно-исторической типологизации прошлого, стал русский историк Н.Я. Данилевский, положивший начало разрыва европейской историко-философской традиции с идеологией прогресса. В книге «Россия и Европа» он обосновал самобытность развития многих мировых культур, представив историю в виде смены различных культyрно-исторических типов. Последовательно сменяли друг друга, либо соприкасаясь, либо не зная о существовании других, египетская, китайская, индийская, греческая, римская, романо-германская и др. культуры, жизнь которых, подобно любому организму, самоценна и проходит фазы рождения, становления, зрелости, упадка и смерти. Такую картину мира нельзя измерить европейскими ценностями прогресса, предполагающего однолинейное и одинаковое для всех развитие, в ней нет «варваров» и «цивилизованных» народов. Каждый народ формирует свою систему ценностей и вырабатывает собственные формы государства и политики, экономики и философии, религии и искусства. Необходимым для лучшего понимания отдельных исторических типов является, по Н.Я. Данилевскому, их сравнение и осмысление в контексте мировой истории.

Идеи самобытности отдельных культур обрели продолжение у немецкого философа О. Шпенглера, издавшего незадолго до первой мировой войны нашумевшую монографию «Закат Европы». «"Человечество" – это зоологическое понятие или пустой звук», – написал Шпенглер, перефразировав Гете. «Достаточно устранить этот фантом из круга проблем исторических форм, и глазу тотчас же предстанет поразительное богатство действительных форм... Вместо безрадостной картины линеарной всемирной истории... я вижу настоящий спектакль множества мощных культур, с первозданной силой расцветающих из лона материнского ландшафта... Подобно растениям и животным, они принадлежат к живой природе Гете, а не к мертвой природе Ньютона. Я вижу во всемирной истории картину вечного образования и преобразования, чудесного становления и прохождения органических форм.» (Шпенглер О. Закат Европы. Т. 2. Минск, 1999. С. 36). Автор этих строк стремился доказать уникальность каждого типа исторического развития, не отрицая при этом наличия типических черт и сходных периодов в мировой истории. Он ограничил сроки существования отдельной культуры примерно тысячей лет. Особо был выделен в «Закате Европы» переход от стадии роста и творчества к стадии «цивилизации», периоду, когда культура, реализовав свой лимит развития, «остывает», неотвратимо двигаясь к гибели. Именно эту ситуацию, на взгляд Шпенглера, переживала современная ему Европа. И хотя мрачные прогнозы философа не оправдались в полной мере, он чутко уловил многие кризисные тенденции в Европе ХХ в.

Известный английский историк А.Дж. Тойнби продолжил разработку проблем культурно-исторической типологизации, выделив более двадцати цивилизаций наряду с «примитивными» и «задержанными» в развитии обществами. Под «цивилизациями» он подразумевал те же общности, которые Н.Я. Данилевский назвал «культурно-историческими типами», а О. Шпенглер – «культурами». Тойнби разделял представления своих предшественников об алгоритме существования отдельной цивилизации: возникновение, становление, рост, надлом и разложение, но предложил более детальное описание особенностей отдельных фаз. Кроме того, его интересовали причины и движущие силы исторического процесса. Причины возникновения локальных культур он усматривал в «вызовах» окружающей среды – тяжелых природных условиях или воинственных соседях, побуждающих определенный народ «давать ответ», прилагая экстраординарные усилия по созданию собственной цивилизации. Основным катализатором создания и развития цивилизации, согласно Тойнби, является «творческое меньшинство». Там же, где условия существования были благоприятными, цивилизация либо оказывалась «задержанной», либо не развивалась вовсе.

Русский историк Л.Н. Гумилев (1912–1992) развивал идеи локальных цивилизаций в своей концепции этносов. Он перевел проблемы исторической типологизации в плоскость этнологии – науки, изучающей жизнь отдельных народов – этносов. Он анализировал все фазы существования этноса, придерживаясь прежней схемы «цивилизации-организма», особенно выделяя фазу надлома, когда творческая энергия преобразуется в инерцию уже созданных этносом культурных стереотипов. Л.Н. Гумилев строго регламентировал протекание этногенеза: в целом жизнь этноса длится 1200–1500 лет, а сроки отдельной фазы колеблются от 200 до 350 лет. Своеобразно историк решил проблему первопричины исторического движения. Опираясь на учение В.И. Вернадского о «живом веществе биосферы», он выдвигает предположение о влиянии на биосферу, в том числе и на человечество, космических излучений. Согласно концепции этносов поступление внеземной энергии периодически производит «пассионарные толчки» (от лат. passio – страсть), в результате которых на определенных территориях появляются пассионарии – люди с избыточной энергетикой, обладающие повышенной социальной активностью и создающие новые идеологические теории. «Пассионарии стремятся изменить окружающее и способны на это. Это они организуют далекие походы, из которых возвращаются немногие. Это они борются за покорение народов, окружающих их собственный этнос, или, наоборот, сражаются против захватчиков. Для такой деятельности требуется повышенная способность к напряжениям, а любые усилия живого организма связаны с затратами некоего вида энергии... Вкладывая свою избыточную энергию в организацию и управление соплеменниками на всех уровнях социальной иерархии, они... вырабатывают новые стереотипы поведения, навязывают их всем остальным и создают таким образом новую этническую систему, новый этнос, видимый для истории» (Гумилев Л.Н. От Руси до России. М., 1995. С. 29–30). Таким образом, по утверждению автора, именно пассионарии ломают старую традицию и создают новые этносы, и все протекание этногенеза есть процесс затухания полученного пассионарного импульса, естественным финалом которого является состояние полного гармонического равновесия с окружающей средой. На территории Евразии Л.Н. Гумилев выделяет девять пассионарных толчков в исторический период, вызвавших к жизни целое соцветие культур – «суперэтносов», одним из которых стала Россия, в XXI в., согласно размышлениям историка, вступающая в стабильную фазу цивилизации.

Подводя итог, следует отметить, что все «глобальные» концепции истории обладают одним сущностным недостатком: они игнорируют специфику исторических событий и причинно-следственных отношений, которые в действительности наполняют как реальную человеческую жизнь, так и всегда основывающееся на конкретной фактологии историческое исследование.

Первые сомнения в том, что именно глобальный уровень обобщения дает «верное» понимание истории, зародились тогда же, во второй половине XIX в., и получили свое выражение в исследованиях философии «неокантианства» (идеалистическое направление, возникшее в Германии под лозунгом «Назад к Канту!»). Неокантианцы – Г. Коген, В. Виндельбанд, Г. Риккерт, Э. Кассирер – ввели разделение существующих отраслей познания на науки «о природе», которые основываются на изучении и выявлении законов в мире регулярно повторяемого, и науки «о духе», которые изучают мир единичных, уникальных событий, зависящих только от воли и действия человека.

Необходимо помнить и о влиянии на весь комплекс наук, включая историю, революционных открытий теоретической физики 1910–1920-х гг. Теория относительности и квантовая теория поставили под сомнение излюбленную историками идею причинности и все вариации детерминизма (упрощенных объяснений сложных многофакторных явлений через одну причину – детерминанту, которая считается главной). Постепенно в общем научном сознании утверждался принцип релятивизма – представление о том, что все системы познания относительны, т. е. не имеют абсолютной научной ценности. Все теории, которые когда-либо были известны науке, по мере развития научно-технического прогресса либо вошли как частный случай в более сложную картину мира, либо были полностью опровергнуты.

ХХ в. принес в историческую науку решительные и трагические изменения, связанные с событиями социально-политического характера. История почти в одночасье утратила высокий статус «учительницы жизни», поскольку не смогла предвидеть, а затем и должным образом осмыслить грядущие мировые войны и революции, не предупредила о нарастающей конфликтности и невиданной доселе жестокости ближайшего будущего. В последнем веке второго тысячелетия в исторической науке появились даже «самоликвидаторские» настроения, выраженные простым вопросом: «Зачем изучать историю, если она никого и ничему не научила?»

Однако первые варианты ответа на этот вопрос обозначились уже в 1920-х гг. К этому времени в европейском сообществе произошли кардинальные сдвиги: некогда сельское в своем большинстве население переселялось в города, создавалась база индустриальной экономики и массового народного образования, рушились традиционные ориентиры. Ощутив распад привычной связи времен, человек обратился к истории, заново пытаясь понять свое место и назначение в ней. Таким образом, дискредитированная «учительница жизни» вновь была призвана помочь уже не готовыми рецептами, но определением неизменных основ человеческого бытия решить коренные вопросы нового урбанизированного общества.

Дата добавления: 2015-08-03