Сцена II

Дом Полины — деревенский пятистенок с удобствами во дворе. Стоит он почти на окраине городка. Полина и ее гости — Митя и Семен — расположились в горнице, за накрытым столом.

Полина играет на гитаре, поет (романс «Звезда, прости!» на стихи Ивана Мятлева).

Когда песня заканчивается, Митя аплодирует, а Семен стучит единственной рукой по столу. СЕМЕН. Королева! Как есть — королева!

ПОЛИНА (смущенно). Ой, ну что вы! Закусывайте, ешьте! Митя, вы почему не едите?

МИТЯ. Я слушал. Вы очень хорошо поете.

СЕМЕН. Вот и я говорю: нечего зря закуску переводить.

ПОЛИНА (тянется к бутылке). Налить?

МИТЯ. Что вы, я сам!

Митя берет у Полины бутылку. На какое-то мгновение их руки соприкасаются. Митя краснеет. Поспешно разливает самогон по стаканам.

СЕМЕН. Экий ты оказывается галант! (Берет стакан.) «Пить, так пить», - сказал котёнок, когда его понесли топить.

Полина заливисто смеется нехитрой шутке Семена.

СЕМЕН. За хозяйку этого дома!

ПОЛИНА. Ну сколько можно? Все за меня, да за меня! Давайте за что-нибудь другое. Митя, скажите тост!

МИТЯ. Я за вас хотел выпить… А за другое — не знаю…

ПОЛИНА. А вы подумайте.

СЕМЕН. Да хватит стаканы греть — говори уже. Ломаешься, как красна девица…

МИТЯ. Тогда… За победу! Чтобы война поскорее закончилась!

Все чокаются, пьют.

СЕМЕН. Дак кабы рюмка фрицев била — я б тогда не просыхал!

МИТЯ (Полине). Спойте еще.

ПОЛИНА. В голову ударило. Боюсь, пальцы заплетаться будут. Осрамлюсь.

СЕМЕН. Эх, доля моя, доля… А я вот токма на балалайке тренькать выучился.

МИТЯ (с внезапной неприязнью). Ты?

СЕМЕН (с вызовом). Я! (Полине.) В Сибири, правда, не до музыки было.

ПОЛИНА. Так вы сибиряк?

СЕМЕН. Почти — да не совсем. Сам то я псковской.

МИТЯ (возмущенно). Ты?!

СЕМЕН. Да че ты мне «тыкаешь»-то всю дорогу? Рассказать не даешь.

ПОЛИНА. И правда, Митя… Вы рассказывайте, Семен. Очень интересно.

СЕМЕН. Да чего там… В тридцатом годе нагрянули в нашу избу уполномоченные. Раскулачивать. Повели со двора корову, овец и прочу живность. Потащили самовар.

Со стены лубок сорвали… Я на балалайке бренчу напоследок — потому как все одно отберут. Мать причитает, сестренки плачут, а батя молча сидит — как статуй. Он у меня крепкий был, суровый… Ну а мне, шкету, надоело смотреть на энто форменное безобразие, и я этак вот с размаху — галстуком — надел балалаечку свою на шею уполномоченному. (Пауза.) Ну, наваляли мне конечно — по первое число. Лежу, значит, на полу — отдыхаю. А напоследок начальник по раскулачиванию поглядел на меня и говорит: «Да ты, паря, тоже сгодишься в холодных краях». Так и загремели мы с батей в Сибирь. В самый Нарым, в гиблые места. Только не долго батя там выдюжил — сгинул среди васюганских болот.

ПОЛИНА. А вы как же?

СЕМЕН. А чего я? В армию призвали только в сорок втором, до этого, видать, брезговали. А как припекло на фронте — тут уж и я им сгодился.

ПОЛИНА. А мама? Сестры?

СЕМЕН. Довелось с боями и на Псковщине побывать, в родных местах. Только от деревни нашей одни головешки остались. Всех немец убил. Так что сирота я. Подчистую сирота.

ПОЛИНА. Вы ешьте, Семен. Кушайте.

СЕМЕН. Благодарствую, хозяйка.

Из соседней комнаты слышны какие-то звуки.

СЕМЕН. Никак пришел кто-то. Гостей ждете?

ПОЛИНА. Соседка моя, погорелица. Всю жизнь бок о бок прожили. А зимой дом ихний сгорел. Она-то выскочила, а мать с отцом не успели. Как мы их схоронили, я и пустила ее к себе в избу, на печку. А летом в казёнку определю. Ничего — проживем. Лишь бы война поскорей закончилась.

СЕМЕН. Так зови, соседку-то! Вместе посидим. Чего ей там одной.

ПОЛИНА. Не пойдет она. С работы. Устала.

СЕМЕН. С нами и отдохнет!

ПОЛИНА. Боюсь, не получится. Скромная она.

СЕМЕН. Хочешь, я сам приглашу?

ПОЛИНА. Нет-нет, лучше я сама.

Полина идет из горницы в избу, плотно закрывает за собой дверь.

МИТЯ. Зачем ты про балалайку рассказал? И вообще… (Чуть не плачет.)

СЕМЕН. Прости, Митяй! Не хотел! Само вырвалось! История уж больно жалостливая… И момент подходящий был…

МИТЯ. Но это моя история. Моя жизнь. А ты, получается, ее присвоил. Не по-товарищески это…

СЕМЕН. А что я должен был ей рассказать? Как с малолетства на бану уголки сшибал, да по майданам бегал? Как потом зону топтал? Или про штрафбат наш геройский ей рассказать?

МИТЯ. Ну а если она про меня чего спросит? Что я буду отвечать?

СЕМЕН. Промолчишь культурно. Глядишь, за умного сойдешь.

МИТЯ. Гад ты, Сеня!

СЕМЕН. Нууу… Шел по шерсть — вернулся стриженый… Да ничего ты ей рассказывать не будешь. Сейчас посидим еще немного, она пойдет постель стелить. Вроде как сигнал, что одному из нас пора на выход.

МИТЯ. Откуда знаешь?!

СЕМЕН. Вспомнил я… Ребята в госпитале много чего про нашу королеву говорят. Очень она добрая до нашего брата…

МИТЯ. А ты, значит, как бабка старая, — сплетни собираешь!

СЕМЕН. Это не сплетни, а боевой опыт. Понимать надо! От бойца к бойцу, так сказать.

МИТЯ. Не желаю слушать!

СЕМЕН. А ты и не слушай. Тебе без надобности. Лучше кумекай, как до госпиталя шкандыбать станешь, да дежурную упрашивать, чтобы внутрь пустила.

МИТЯ (решительно). Я никуда не пойду.

СЕМЕН. На прынцип, значит, пошел? Предпочитаешь, чтобы она сама между нами выбор сделала? Ну, давай так. Только шансов у тебя – между нами, девочками — нуль нулёв. В таких делах, брат, решает опыт. А у меня его поболе станет. Ты, поди, и девку-то ни разу не тискал. А?

МИТЯ. Что хочешь говори, только оступись от нее! Христом-богом прошу!

СЕМЕН. Э, брат, да ты серьезно? Поплыл?

МИТЯ. Я, как увидел, сразу понял — она для меня!

СЕМЕН. А ты — для нее ли?

МИТЯ. По душе она мне… Отступись, Семен! Хочешь, на колени встану?!

СЕМЕН. Не вздумай! Дурак-человек! Не зверь я, чтоб из-за бабы друга терять.

МИТЯ. Спасибо, Семен! Век за тебя бога молить стану!

СЕМЕН. Ну будя, будя… Совсем ополоумел, поповские разговоры разводить… Погляжу, может, с соседкой еённой мне чего обломится…

Входит Полина. За ней идет молодая девушка — Даша.

СЕМЕН. О! Нашего полку прибыло!

ПОЛИНА. Это Даша!

ДАША. Здравствуйте. Я ненадолго.

ПОЛИНА. Оставайся. Куда торопиться?

Семен подходит к Даше, протягивает ей руку.

СЕМЕН (напевает).

Мою Дашу только тронь -

Вся пылает, как огонь!

Потому я с ней в стогу

Обниматься не могу.

ДАША (будто не видя его руки). Даша — да не ваша.

СЕМЕН. Какая вы строгая.

ДАША. Одна живу. Без строгости нельзя.

ПОЛИНА. Это Семен.

МИТЯ. Может, патефон поставить? Потанцуем!

ПОЛИНА. Митя, не нужно. Даша не танцует.

СЕМЕН. Почему? Религия не позволяет?

ДАША. Поздно уже. Соседи ругаться будут.

Полина ведет Дашу к столу, усаживает. Даша сидит, опустив глаза.

ПОЛИНА. Дашутка, ты бы поела.

ДАША. Благодарствую. Не голодна.

СЕМЕН. Вы ешьте! Вон сколько всего! Да и выпить бы не плохо! Правда, Митяй?

МИТЯ. Мне, наверное, уже хватит.

СЕМЕН. Не рушь купманию. Эх… Тогда я с хозяйкой! Выпьем, королева?

ПОЛИНА. Ну разве что чуть-чуть. Самую капельку.

СЕМЕН. По мне так пусть лучше лопнет проклятое брюхо, чем пропадет драгоценный продукт! Так, Дарьюшка?

ДАША. Так или не так, а перетакивать не стану. Но и пить не буду.
СЕМЕН. Скучные вы…

ДАША. Полина, я в казёнке сегодня лягу.

ПОЛИНА. Холодно! Застудишься!

ДАША. Ничего, еще одно одеяло возьму.

СЕМЕН. А грелка в человеческий рост не подойдет? Только скажите — я мигом согрею!

ДАША. А вы пошляк, Семен.

СЕМЕН. Уж какой народился! Все при мне.

Семен разливает самогон себе и Полине.

ДАША (Семену). Вы напрасно обиделись.

СЕМЕН. Да я и не…

МИТЯ. Даша, вы работаете? Или учитесь?

ДАША. Полина вам не сказала, да?

ПОЛИНА. Не успела.

МИТЯ. О чем?

ДАША. Я работаю в артели инвалидов.

МИТЯ. Инвалидов?

ДАША. Я слепая. Не заметили?

Долгое молчание.

МИТЯ. Вы простите нас, Даша.

СЕМЕН. Прости меня, сестренка. Гад я! Гад последний!

ДАША. Не надо, Семен. С детства это. А что в темноте живу – так не беда, обвыклась.

СЕМЕН. Ах, девчонки! Нам ли горевать?! Пойду я. Пора.

ДАША. Если из-за меня, то напрасно. Посидите еще, а я сейчас спать уйду.

СЕМЕН. Любовь без радости была — разлука будет без печали. Нет, сестренка! Не из-за тебя. Время мое вышло — вот и все дела. (Полине.) Спасибо тебе, хозяйка, за доброту, за ласку, за теплый прием.

Полина идет к столу.

ПОЛИНА. Я в дорогу вам соберу. Покушаете.

СЕМЕН. Ни к чему это.

Семен достает из кармана серебряный портсигар, протягивает Мите.

СЕМЕН. Трофейный. На, бери. Дарю!

МИТЯ. Отдаривать нечем. Да и не курю я.

СЕМЕН. Вот и правильно, вот и не начинай. А портсигар тебе на память. Отказа не приму.

МИТЯ (берет портсигар). Спасибо, Семен.

СЕМЕН. Адрес мой у тебя записан. Пиши, если что, братишка.

МИТЯ. Век тебя не забуду!

Семен и Митя крепко обнимаются.

СЕМЕН. Ну, не поминайте лихом Семена Говорухина!

ПОЛИНА. Доброй дороги!

МИТЯ. Прощай, друг!

Семен уходит. В комнате повисает неловкое молчание.

ПОЛИНА. Ну, буду я постелю разбирать.

Полина идет к занавеске, раздергивает ее. За ситцевой тканью скрывалась кровать с подушками, покрытыми кружевными подзорами.

Полина начинает «разбирать» кровать. Даша встает, идет к двери.

ДАША. Мне тоже пора…

С улицы доносится песня, которую горланит Семен.

ГОЛОС СЕМЕНА:

Сыпал снег буланому под ноги.

Дул ему попутный ветерок! —

ПОЛИНА (с улыбкой). Вот шелопут! Соседей побудит.

ГОЛОС СЕМЕНА:

Встретила хозяйка молодая.

Сразу пригласила за порог… Эх!

Даша останавливает у двери.

ДАША (Мите.) Веселый у вас товарищ.

Митя молчит.

ГОЛОС СЕМЕНА:

Трудно было парню, удал-лому,

Коль пришлась девчонка по душе.

Так и не доехали до дому —

Где-то затерялись в камыше!..

ДАША (с улыбкой). Все слова переврал.

МИТЯ (смущенно). Испортил песню.

ДАША. Ну это – кому как. Приятных снов! (Выходит из горницы.)

Полина и Митя долго смотрят друг на друга.

ПОЛИНА. Я свет погашу. Ладно?

МИТЯ. Да… Наверное…

Полина гасит свет.

Темнота.

Дата добавления: 2015-08-03