Комментарии к четырнадцатой и пятнадцатой главам

В своем описании экстатического переживания Самадхи автор отмечает, что он «жил в сверкающем мире ярких красок». Необыч­ный визуальный опыт восприятия цвета и фактуры предметов, о котором пишут и Хаксли во «Вратах восприятия» (говоря о тех, кто переживал видения под действием ЛСД), и Зенер в книге «Мисти­цизм — сакральный и профанный», и Саммерс в «Физических фе­номенах мистицизма», подтверждает, что описанные здесь пережи­вания носят такой же характер. Однако есть существенное отличие между «сакральным» мистицизмом Гопи Кришны и «профанным», под которым вслед за Зенером я понимаю химические средства по­лучения необычного опыта.

Возможно, современная жажда визуального опыта (осмотр до­стопримечательностей, телевидение, подводные съемки, фотогра­фия, интерес к обнаженному телу, воздействие на сознание с помо­щью ЛСД и мескалина) является отражением потребности души в истинном восприятии. Об этом стремлении к истинному видению и готовности платить за него говорят и цены на произведения искус­ства. Сегодня наш жадный взор желает прекрасных видений — мы хотим увидеть лик Бога, пусть даже с помощью химического экста­за.

Сакральный мистицизм признает возможность трансформации восприятия. Это касается не только отдельно взятого визуального восприятия, связанного с удовольствием или возбуждением, а и (как результат) — всего состояния бытия. В алхимии это состояние сравнивается с образом павлиньего хвоста, перья которого украше­ны многочисленными «глазами», окрашенными в самые яркие цвета из тех, что встречаются в природе. Алхимический камень называют также эликсиром, который окрашивает все, с чем соприкасается. Возвращение ярких красок наступает за белой стадией, и психоло­гически это означает возвращение здоровья и жизненной силы, ра­дости жизни, любви к самому процессу существования, освобожде­ние чувств и их выход за пределы того, что нас окружает в каждое мгновение. Так духовный мир выходит из своего погруженного в тень бытия, где он был всего лишь феноменом ума, и обретает яр­кие краски живой реальности.

Но даже в алхимии за этой стадией следует стадия умерщвле­ния и дезинтеграции. Трудно сказать, почему это должно происхо­дить в алхимии; однако здесь нам дается некий инсайт. Гопи Криш­на, честно рассказывая о своем опыте, пишет: «Меня переполняла радость от осознания своего достижения. Не было никаких сомне­ний в том, что я стал счастливым обладателем пробужденной Кундалини. Лишь теперь я смог постичь причину того, почему в древ­ности успех в этом начинании считался высочайшим достижени­ем, высшей наградой, обретаемой в конце пути». Он ставит достиг­шего цели йога «превыше великих правителей», говоря о «великом даре судьбы», который достался ему.

Следующий абзац начинается словами: «Но, увы, мое счастье было таким недолгим!». Если обратить внимание на выделенные слова, становится ясно, почему так произошло. После первой вспышки ему показалось, что он стал обладателем пламени. Поэто­му неизбежным стал процесс еще более сурового очищения, про­цесс умирания для всего. (Приходится еще раз отметить, насколько неизбежным является страдание!)

Недаром в алхимии павлин — символ гордости и тщеславия; оказывается, алхимический эликсир может окрашивать собой и «эго», отравляя его заразой вновь ожившего субъективизма и верой в то, что воспринимаемый мир якобы является моим, дарованным мне в награду.

Особое состояние, которое можно назвать переживанием смер­ти, сопровождаемое приступами неконтролируемых судорожных телодвижений, описывается в некоторых средневековых трактатах, в которых эти движения приписываются одержимости дьяволом. Это переживание является разновидностью расчленения, дезинтег­рации, рассматриваемой шаманами как архетипическое событие в их процессе индивидуации (см. книгу Мирче Элиаде «Шаманизм — архаические техники экстаза»).

Психологически основной механизм воли, в центре которого на­ходится «эго», распадается на отдельные комплексы. Так человек перестает контролировать себя, и нервная система начинает функ­ционировать автономно, преобладая над совокупностью привычек, обычно идентифицируемых с сознательной волей. Индивид стано­вится жертвой бессознательных энергетических центров, а их дьявольские комплексы, выпущенные на свободу, подталкивают его каждый в свою сторону.

Сильное впечатление производит физическая реальность опыта смерти, пережитого Гопи Кришной. Он подтверждает то, о чем я уже пытался писать в книге «Самоубийство и душа», — только в том случае, если опыт смерти является убедительным, полностью «реальным», за ним может последовать действительно реальное возрождение. События должны быть на самом деле угрожающими, иначе опыт смерти и возрождения не будет подлинным.

На меня произвело сильное впечатление то, что автора спас сон, причем настолько простой — он увидел тарелку с мясом. Когда Гопи Кришну впервые посетило желание есть мясо, он нарушил за­коны своих бессознательных установок, заключавшихся в том, что единственно верной является его весьма умеренная диета и что его аппетит — признак жадности (хотя его действительная «жадность» имела духовную природу, как показывают выделенные нами выше словами).

Нечто подобное довольно часто происходит и в ходе психоана­лиза: бессознательное стремится совершить некий шаг, направлен­ный на улучшение здоровья, который сознательная личность (испо­льзующая свою ограниченность для поддержания невроза) не спо­собна предпринять. Однако реальный шаг вперед не будет сделан, пока не пришло для него время.

Что означает в данном случае мясная пища? Не является ли она символом возвращения к человеческой природе в ее животной реальности, к зову крови, к инстинктам охоты, борьбы, убийства? Мясо — это еда охотника, воина, вождя. В алхимии оно принадле­жит к символам красного короля, олицетворяющего мужскую эмо­циональную силу. Оно также является финальной интеграцией ма­теринского комплекса.

Начав принимать мясную пищу, Гопи Кришна вернулся к миру действия, в качестве «вождя» он организовал группу, занимающую­ся социальной работой. Он был глубоко вовлечен в эту работу — не только с помощью чернил и бумаги, как во время работы в правите­льственном учреждении. Теперь он принимал в этом участие на уровне повседневного страдания — война, вдовы, беженцы... Время возвращения в мир людей традиционно является наиболее критиче­ским. Как вернуться к повседневной жизни после пережитого «великого освобождения»? Как после обретения такого глубокого опыта перенести чувство любви, красоты и значимости мира в повседнев­ную жизнь? И можно ли вообще как-то заполнить эту пропасть между различными уровнями бытия? Если труден переход в иной, освобождающий мир, то насколько труднее является возвращение в этот привычный, хорошо известный мир со всеми его мелочами и банальными страданиями. Создается впечатление, что для Гопи Кришны это возвращение осуществляется совершенно естественно (хотя этому способствовало то, что он, так сказать, одной ногой уве­ренно стоял в этом мире, — работа, семья, питание). «Как мне вер­нуться обратно в общество, в мир моих собратьев, чтобы принести им тот дар, который я обрел?» — вот в чем вопрос. Завершение его кризиса символизирует пища. Когда он начал есть, к нему «вернул­ся» аппетит и вместе с этим он сам вернулся в мир.

Естественное возвращение в мир, в социальную реальность, ис­пользования своих сил для того, чтобы устанавливать социальные связи и смягчать боль других — все это тоже напоминает последние стадии алхимии, в частности, получение «масла». Интересно, что Гопи Кришна описывает этап возращения к повседневной жизни, сравнивая свое сознание, расширяющееся и распространяющееся в мир, с каплей масла, расплывающейся на поверхности воды.

В алхимии принято считать, что алхимический камень имеет масляную природу. Он легко растворяется, но его нельзя потом вы­парить и он окрашивает (как настойка) все, с чем соприкасается. Го­пи Кришна пишет, что развитие событий было постепенным, а из­менения почти незаметны, связывая это с общим улучшением здо­ровья, а не с каким-то новым принципом функционирования орга­низма. Это медленное, прочти незаметное течение, более мягкое, чем вода, и выражается с помощью символа «масло», символа изо­билия, радости и сострадания, свойственных полноте бытия.

Дата добавления: 2015-08-03