|
— Раз уж мы выбрались в Париж, — сказал Жора, — мы должны увидеть его ногами. Такие праздники не часто выпадают на нашу долю. Ты согласен?
Что я мог на это ответить? У меня, видимо от вчерашнего вина, раскалывалась голова. Мне однажды довелось побывать в Париже, но я так и не смог насладиться его величием. И вот я снова в этой купели праздника. Ведь Париж — это праздник, который всегда… Современный и старинный Париж! Мы трубим о Париже на всех перекрестках как о чем-то привычном и близком, шутим, слушаем, кивая головой, всякие россказни о его достопримечательностях, никому не давая повода сомневаться в том, что знаем Париж, как знают собственное отражение в зеркале.
В тот день мы до вечера валялись в постелях, и теперь торопились на встречу с Аней.
— Ты спешишь как на собственную свадьбу, — заметил Жора, — никуда твоя Аня не денется.
— Еще надо успеть где-то купить цветы, — сказал я.
Я то и дело поглядывал на часы, переходя с быстрого шага на бег, и Жоре время от времени приходилось рукой придерживать меня за плечо. Я редко видел Жору спешащим, хотя всегда едва за ним успевал. Теперь же он тянулся за мной, как последний, улетающий на юг журавль. На углу мы купили розы.
— Мне кажется, она была бы рада и лютикам, — сказал Жора.
Я не помню, чтобы он дарил цветы женщине. Жора с букетом в руке — я не мог себе такое представить. Я силился вспомнить, дарил ли я когда-либо Ане цветы, и не мог.
— Она крайне редко смеется, — заметил Жора
— Это ее большой плюс, — сказал я.
Жоре нечего было сказать, мы плелись по какой-то узенькой улочке. Потом мы сидели на скамье. Через час мы уже были рядом с кафе.
— Привет, — крикнул я, едва увидев ее, стоящей в условленном месте, и замахал обеими руками.
Я протянул ей букет и чмокнул в щеку. Жора уже стоял рядом и смотрел куда-то в сторону, ожидая, когда очередная радость нашей с Аней встречи поприутихнет. Он так и не произнес ни единого слова приветствия, и Аня ответила тем же.
— Извини, — сказал я.
— Я заказала столик, — сказала она, — идемте…
Мы с Жорой были голодны, а Аня даже к вину не притронулась. Разговор сначала не клеился, и мне было жаль, что ничего нельзя изменить. Мы с Жорой делали вид, что заняты только едой, а Аня тем временем рассматривала лепестки бархатных роз. В ее руках была не только розовая салфетка, которую она зачем-то пыталась свернуть в трубочку, но и наша жизнь. И вот мы с Жорой наелись. Как-то нужно было перейти к разговору о будущем сотрудничестве. Собственно, о чем говорить? Вчера было сказано главное — без нее мы ни шагу! — и сейчас мы ждали ее ответа. За этим и пришли.
— Ты можешь устроить мне встречу с Моно?— спросил Жора и посмотрел на Аню.
— Кто такой Моно?
Нам и в самом деле нужны были подробности о механизмах регуляции генов. В последнем журнале «Сell Biology» мы прочитали статью этого любопытного француза и теперь, пользуясь случаем, хотели бы кое-что у него уточнить. Аня сказала, что не знает никакого Моно, а в «Cell Biology» не заглядывала уже лет десять. Еще не было и пяти, а она, я заметил, уже пару раз бросила короткий взгляд на свои крошечные наручные часики.
— Рест, — сказала она, — я ничего не решила.
Она положила салфетную трубочку на стол, посмотрела мне в глаза виновато-застенчивым взглядом и пожала плечами.
— Я не знаю, — сказала она, — я не представляю себе…
И снова ее прелестные плечи повторили движение абсолютного непонимания своего с нами будущего. Она смотрела то на меня, то на Жору, который только молчал, и мне приходилось идти ей навстречу, выручая новым вопросом:
— Ты совсем не ешь, и вино тебе не по вкусу?
На этот счет у Ани не было желания даже кивнуть головой. Не в этом ведь дело. Иногда она указательным пальцем левой руки упиралась в щеку, как бы в попытке ее проколоть (ее детская привычка), и я узнавал нашу Аню. Все возвращается на круги своя.
— Где-то здесь, в Париже обосновался и наш монарх, — сказал Жора, — ты не знаешь, как его найти?
Переход на «ты» не произвел на Аню никакого действия.
— Какой еще ваш монарх?
— Его зовут Михаил Николаевич. Он отпрыск царского рода…
— Я знакома с потомками и Толстого, и Пушкина, — сказала Аня, — знаю многих из второй и третьей волны эмиграции, а вот вашего Михаила Николаевича среди них не припомню.
— Зачем он тебе? — спросил я Жору.
— Так…
Мы сидели в небольшом кафе невдалеке от кабаре «Мулен Руж», не спеша попивая легкое красное винцо и жуя какое-то французское мясо: крохотные хорошо прожаренные кусочки, сдобренные острым соусом. За окном еще сновали взад-вперед прохожие, уже стемнело, и кафе было просто набито прекрасными служанками Мельницы, танцовщицами Мулен Руж, без припыленных мукой лиц, без запаха свежесмолотого зерна… Прошло еще полчаса.
— Понимаешь, — наконец сказал Жора, — мы приехали за тобой и…
Он выпрямился в спине и передернул плечами.
— …и без тебя не уедем.
Скальп его молчал.
— Да, — сказала она, — я все понимаю.
Теперь она откровенно рассматривала Жору, а он рассматривал свои ногти. Ему надоела осада Ани и он приготовился к штурму.
— Послушай, — сказал он, — ты послушай меня… И вдруг рассмеялся.
В жизни бывают минуты, когда кто-то должен взять на себя ответственность за происходящее. Как раз пришла эта минута, и Жора взял дело в свои руки. Как поведет себя Аня, я не мог даже предположить. Пусть Жора пробует, думал я, надо ведь сдвинуться с места. Мы же прилетели в Париж не ради веселой прогулки по Елисейским полям, у нас дела посерьезнее! Но пошли они вкривь и вкось! Почему? Мы решили: без Анны мы не сдвинемся с места, без Ани, без Тамары и Юры, без Васьки Тамарова, без Женьки… Нет-нет, без них — ни шагу! Это решение пришло к нам не сразу и не просто так. Ну, и раз мы решили… И вот мы в Париже, и вот оно наше спасение перед нами: Аня! Неужели она наше спасение, думал я, глядя ей в глаза. А Жору уже ничто не могло остановить. Он положил локти на стол, взял пальцы в замок и ровно секунду пристально смотрел на Аню, словно изучая ее. Кто-то громко рассмеялся за соседним столиком. Этот смех заставил Аню повернуть голову в сторону, и теперь нам с Жорой ничего не оставалось, как только любоваться ее прекрасным профилем. Я понимал: началась игра, жизнь продолжалась, я отпил очередной глоток из бокала.
— Так вот, — произнес Жора, откидываясь на спинку из белого пластика, — ты должна это знать…
— Что?
Аня впервые посмотрела Жоре прямо в глаза, и за это он одарил ее своей обворожительной улыбкой. Глухая стена, все это время разделявшая их, вдруг рухнула. И она тоже не сдержала улыбки.
— Что именно?— спросила она еще раз.
Но Жора не спешил отвечать. Он добыл из своего видавшего виды, некогда желтого с медной защелкой портфеля сначала кисет, а затем и тяжелую черную трубку, и стал тщательно набивать ее табаком. Я не вмешивался в это представление.
— Не понимаю, — сказал он наконец, — как можно так жить?
Скальп его, наконец, дернулся, обнажив устрашающе голый (мне так казалось) пребелый череп. Так, во всяком случае, мне показалось. Анины брови медленно поползли вверх, и мне впервые удалось заметить морщинки на ее лбу. Она не произнесла ни слова, только смотрела то на Жору, то на его пальцы, которые со знанием дела управлялись с уже почти побежденной ими трубкой.
— Аня, — сказал он и снова посмотрел ей в глаза гипнотизирующим взглядом, не переставая работать пальцами, — я вижу тебя первый раз в жизни и вижу, что ты не Жанна д’Арк, не Марина Влади и даже не Нефертити…
Он выждал паузу и продолжал:
— Ты даже не Бельмондо, понимаешь?..
Я тоже смотрел на Жору: мне стало любопытно, куда он ведет. Он взял несколько кусочков льда, бросил их в бокал с вином и сделал несколько глотков. Даже для меня этот Жорин сравнительный анализ стал неожиданностью. И при чем тут Бельмондо? Я перевел взгляд на Аню: такого хамства, об этом кричали ее глаза, она в жизни еще не встречала! Не ее ведь вина, что Жора, о котором она столько прежде слышала и уже успела его позабыть, оказался теперь в ее глазах обыкновенным пройдохой… Но это была и не моя вина: я знал Жоре цену. И эти его Нефертити и Бельмондо всего лишь уловка, сеть, которая уже была брошена и, я видел, вот-вот Аню накроет. Аня не произнесла ни слова, но ее глаза, для которых я стал явной мишенью, уже требовали моего вмешательства. На мой взгляд, никакой трагедии не было, во всяком случае, я не предпринимал никаких попыток, чтобы наброситься на Жору с порицаниями. Возможно, это была моя оплошность, что Аня не дождалась от меня ни слова защиты, но мне казалось, что Жоре удастся-таки пробиться сквозь защитную скорлупу, в которую Аня себя тот же час заточила.
— Вот что, ребята…— сказала она, но Жора не дал ей продолжить. Я видел, что он уже готов сразить Аню своим обаянием. И не только обаянием.
— Ань, — сказал он тоном, которым приручают даже тигриц, — ты же не бросишь нас пропадать в этом мире?
Его скальп вдруг привычно дернулся, выдавая напряжение воли.
— Тебе, рыбка моя, — продолжал он, — нужно понять всего лишь одно: Пирамида — это некий скреп, такой уникальный сцеп всех генов Вселенной, понимаешь, такая увязка, когда все хорошие люди должны быть вместе.
Жора неожиданно наклонился вперед и положил свою огромную пятерню на Анину руку и секунду держал ее как в капкане, и когда Аня сделала было попытку ее высвободить, Жора дал ее руке волю, а своей взял трубку и, улыбнувшись лишь уголками губ, сунул ее себе в зубы.
— Не бросишь, — прибавил он очень серьезно, утвердительно кивнув головой, и стал усердно раскуривать трубку.
Повисла пауза, тишину нарушал лишь чей-то дурацкий смех за соседним столиком.
— И вот еще что, — пыхнув дымом, сказал Жора, — ты здесь совсем забыла что такое наш гоголь-моголь. Нельзя ничего забывать — вот что важно.
Он вдруг коротко хохотнул и добавил:
— Да, нельзя забывать… И позвони своему массажисту.
Не знаю, произвел ли этот короткий Жорин смешок на Аню какое-либо впечатление. На меня она даже не взглянула. Но она не смотрела и на Жору. О чем она думала? Напоминание о массажисте окрасило румянцем Анины щеки. У меня пересохло во рту. Я пригубил бокал и сделал глоток. А Жора, тем временем, встал из-за стола, и сказав лишь «Я прогуляюсь», ушел, не оглядываясь, дымя своей трубкой, как паровоз. Желтый портфель остался на стуле, кисет на столе. Его не было больше часа, мы с Аней по-прежнему говорили о чем попало, обо всем на свете. Без Жоры ей легче дышалось, и она стала более откровенной и рассудительной. Ей-таки пришлось выслушать все мои аргументы, но она одного не могла взять в толк: насколько все это серьезно?
— Это не просто очень серьезно, — сказал я, — это выбор между жизнью и смертью. Для нас с Жорой и для…
Я посмотрел на нее, она сосредоточенно слушала, рассматривая колечко на безымянном пальце.
— … и, как ты понимаешь, — добавил я, — для всего человечества.
Она оторвала взгляд от кольца и заглянула мне в глаза, как в колодец. Мои глаза ни разу не мигнули, и ни один мускул не дрогнул на моем лице: это была чистая правда. Аня отвела взгляд в сторону, она не знала, что мне ответить. А кто на ее месте смог бы? Подошел Жора.
— Я уже не надеялся вас здесь застать, — взяв портфель и усаживаясь на свой стул, сказал он.
Я посмотрел на него, он рылся в портфеле.
— Звонил Вит, — сказал он и посмотрел на меня исподлобья, — ты ему очень нужен.
Мы сидели и молчали. Жора ни словом не обмолвился о главном: что же все-таки мы решили? Он методично засунул трубку в кисет, затянул тесемку и кисет положил в свой желтый портфель, щелкнул замком и поставил портфель у ноги. Мы с Аней только наблюдали за его действиями.
— Слушай, — неожиданно обратился Жора к Ане, — а ты нашу Тину здесь не встречала?
Аня посмотрела на него, как на чокнутого, и ничего не ответила.
— Жаль, — сказал Жора, — а то мы сбились с ног.
Аня молчала, посмотрела на меня, мол, что ему надо? Я пожал плечами.
Больше Жора не задал ни одного вопроса. Затем мы встали.
— Твои цветы, — сказал Жора, взял букет и вручил его Ане.
— Ах!..
И снова вдруг рассмеялся.
— Такой вот сцеп генов, — добавил он, — так что у нас с тобой выхода нет. Но тут вот еще что…
Жора умолк, рассматривая свою ладонь, затем посмотрел Ане прямо в глаза и произнес свое твердое:
— Se no — no! (Если нет — нет! — Ит.). Выбор за тобой. И знаешь, ты мне нравишься — ты не из слабых.
— Я знаю, — сказала Аня.
— Ты точно Тину здесь не встречала? — спросил Жора ещё раз.
— Не знаю я никакой вашей Тины! Мне ещё этого…
Когда мы остались с Жорой вдвоем, я спросил:
— Ты отчего время от времени ржешь, как конь?
Жора только улыбнулся.
— Знаешь, — сказал я, — твой смех проникает прямо в кровь.
Жора только пожал плечами.
Дата добавления: 2015-08-03; просмотров: 53 | Нарушение авторских прав
<== предыдущая страница | | | следующая страница ==> |
Глава 5 | | | Глава 7 |