Врата пустоты

Москва, ночь с 4 на 5 ноября 2011

Иванов вел машину с расчетливой удалью профессионального гонщика. До Остоженки они добрались за двадцать пять минут, потом нырнули в лабиринт переулков, ведущих к Арбату, и, наконец, остановились в каком-то мрачном, скудно освещенном дворе.

Иванов молча вылез из машины, открыл багажник и извлек оттуда два объемистых вещмешка. Протянул один Гумилеву.

- За мной, пожалуйста. - Посланец Свиридова уверенно направился к угловому подъезду, под козырьком которого едва тлела желтая лампочка. Андрей, проверив, на месте ли пистолет, последовал за ним.

В подъезде было темно и пахло рыбой. Иванов, включив маленький фонарик, легко поднимался по ступенькам, его огромная тень прыгала по исписанным граффити стенам. На лестничной площадке третьего этажа он остановился и обернулся к Гумилеву.

- Андрей Львович, прошу вас, ничему не удивляйтесь и не задавайте лишних вопросов. У нас очень мало времени.

Луч фонарика уперся в медную табличку с надписью «Ю.С.Бонзо. Звонить два раза». Иванов дважды нажал на кнопку звонка.

- Кто там? - раздался из-за двери надтреснутый старческий голос.

- Юлий Соломонович, это я, Иван. Привел гостя, как и обещал.

- Поздновато вы, - сказал Ю.С.Бонзо недовольно. Защелкали засовы и замки, дверь открылась на ширину цепочки, которую правильнее было бы назвать цепью.

Хозяин квартиры был небольшого росточка, плотный, седой и вовсе не такой старый, как можно было бы подумать по голосу. На взгляд Гумилева, ему было не больше шестидесяти пяти.

- Здравствуйте, молодые люди. - Ю.С.Бонзо снял цепочку и величественным жестом указал куда-то в глубь коридора. - Проходите, не стесняйтесь, только снимайте обувь, у меня паркет…

- Юлий Соломонович… - укоризненно протянул Иванов.

Бонзо, видимо, вспомнив что-то, хлопнул себя ладонью по лбу.

- Ах да, вы же, так сказать, проездом… Тогда вытирайте ноги тщательнее, вон там половичок, а вот тряпочка.

Убедившись, что гости отряхнули со своих ног ноябрьскую слякоть, хозяин удовлетворенно кивнул.

- Пойдемте, пойдемте, все уже приготовлено. Переправим вас в лучшем виде.

Иван, на свету оказавшийся совсем молодым светловолосым парнем с простым круглым лицом, по-свойски подмигнул Андрею.

- Юлий Соломонович у нас, так сказать, хранитель ключей.

- От подземной железной дороги?? - усмехнулся Гумилев.

- Я называю это Вратами Пустоты, - важно ответил Ю.С.Бонзо. - А граф Разумовский, впервые обнаруживший феномен, нарек его Зеркалом Исиды.

Он вел своих гостей длинным извилистым коридором, по обеим сторонам которого располагались высокие двери. Похоже, квартира была расселенной коммуналкой, в которой когда-то жило не меньше двадцати человек. Если сейчас Ю.С.Бонзо жил в ней один (а Гумилеву показалось, что это именно так), то в таком огромном жилище ему наверняка должно было быть неуютно и жутковато.

Наконец Бонзо толкнул одну из дверей, и они вошли в большую, обставленную старинной мебелью комнату. В могучих шкафах полированного дуба за толстыми стеклами голубовато светился благородный фарфор. В углу стояли большие напольные часы в виде золоченой китайской пагоды. На обтянутой выцветшим от времени атласом козетке спал большой пушистый кот. Со стен на гостей глядели веселые и румяные мужчины и женщины в напудренных париках.

- Юлий Соломонович - один из крупнейших в стране специалистов по екатерининской эпохе, - объяснил Иванов. - Коллекции вельмож того времени он знает наизусть, до последней ложечки.

- Ну, это преувеличение, - отмахнулся Бонзо. - Такого не может знать никто, коллекции слишком часто меняли владельцев. Но многие тайны той эпохи известны только мне, это правда.

Он остановился перед одним из портретов и с потешной почтительностью поклонился ему.

- Вот он, граф Разумовский, потомок знаменитого Кирилла Разумовского, последнего гетмана Запорожского войска. Меценат, покровитель наук, он сам был не лишен исследовательской жилки. Объездил полмира, привез массу интереснейших экспонатов для своей коллекции. В конце жизни он заинтересовался судьбой знаменитой библиотеки Ивана Грозного. Нанял большую артель рабочих, которые несколько лет искали для него пропавшую Либерею? в московских подземельях. Библиотеку они не нашли, однако наткнулись на нечто столь необычное, что граф даже выстроил над этим местом небольшой особняк.

Бонзо сделал паузу и вдруг остро, по-птичьи, взглянул на Гумилева.

- Вы, наверное, хотите спросить, что же обнаружили люди графа и почему Разумовский не вывез это в один из своих дворцов, которых у него было несколько - и в Москве, и в Санкт-Петербурге?

Иванов озабоченно посмотрел на часы.

- Юлий Соломонович, у нас очень мало времени, - извиняющимся тоном сказал он. - Может быть, расскажете по пути?

- Как угодно. - Старик, похоже, обиделся. Он подошел к массивному книжному шкафу, открыл дверцу и принялся что-то крутить и нажимать. Раздался мелодичный звон, будто из музыкальной шкатулки, и шкаф неожиданно легко повернулся на невидимых шарнирах, открыв узкий проход куда-то в темноту. - Идите за мной, да не споткнитесь - там крутые ступеньки.

Открывшееся пространство больше смахивало на широкую каминную трубу - тесное, без окон, со спирально уходившей вниз лестницей. В руке у Бонзо появился фонарик, и он светил им под ноги. Такой же фонарик был у Иванова, а Гумилев, шедший посередине, двигался почти на ощупь.

- То, что нашли рабочие, нанятые Разумовским, невозможно было унести с собой. - Антиквар, судя по всему, не умел долго обижаться. - Это не были сундуки с книгами, не были мешки с золотом, да золото вряд ли заинтересовало бы сказочно богатого графа. Нет, глубоко под землей, в каменном покое, замурованном еще при Иване Калите, обнаружился некий природный феномен, тайну которого граф так и не сумел раскрыть. С виду он напоминал висящее в воздухе зеркало без рамы, с переливающейся, похожей на ртуть поверхностью. Сдвинуть с места его было невозможно - просто не за что было ухватиться. Осторожно, здесь ступенька выщерблена. Как-то один из рабочих случайно оступился, упал на это зеркало - и исчез. Его товарищи ужасно перепугались и уже хотели бежать прочь, как вдруг он вернулся, появившись будто бы из пустоты. По его словам, он побывал в жутком месте, где в ночи ревели ужасные чудовища, а воздух был горячим, как в кузне. Подобное чудо, конечно же, заинтересовало пытливого графа, и он провел целый ряд экспериментов с этим зеркалом… Аккуратнее, здесь потолок понижается… В конечном итоге он понял, что феномен позволяет переноситься в иные уголки света, в том числе такие отдаленные, как Африка и Австралия. Тогда Разумовский принял все меры, чтобы слухи об удивительном зеркале не достигли чужих ушей, построил над местом, где оно было обнаружено, небольшой особнячок и устроил потайной ход, позволявший спускаться в подземелье прямо из спальни. После очередного московского пожара особняк уже не восстановили - старый граф к тому времени умер, и тайна, казалось, ушла вместе с ним. Спустя много лет на этом месте возвели большой доходный дом, а в начале девяностых я купил эту квартиру и, подобно графу, сделал себе индивидуальный ход в подвал, откуда можно попасть в покой Врат Пустоты.

- А откуда же вы узнали об этом зеркале, если Разумовский хранил тайну как зеницу ока?

- О, люди той эпохи были весьма умны и предусмотрительны. - Бонзо остановился перед небольшой, окованной металлом дверцей и начал греметь ключами. - Граф описывал все свои эксперименты с Зеркалом Исиды в зашифрованном дневнике. Долгое время этот дневник никто не мог прочитать - шифр был весьма мудреным. Пока в тысяча восемьсот… простите, тысяча девятьсот восемьдесят восьмом году мой папа, Соломон Рувимович, не нашел ключ к шифру Разумовского. Он был большой книголюб и знаток тайнописи, мой папа. Секрет шифра он доверил только мне. Я, конечно, был поражен, сначала не поверил ни одному слову… но потом, когда увидел Зеркало своими глазами, понял, что все, о чем писал граф, чистая правда.

Он повернул ключ в замке, и окованная дверь со скрипом отворилась. За ней начиналась другая лестница, немного более широкая и куда более старая. Кирпичная кладка свода была выщерблена, на стенах кое-где тускло светились пятна селитры.

- Мы уже под землей, - сообщил Бонзо. - Это ход, пробитый людьми графа.

На Гумилева пахнуло сыростью. Ему вдруг расхотелось спускаться вниз, какие бы чудеса ни ожидали его в конце пути. Почему-то мелькнула мысль о том, что некоторые московские диггеры, знавшие столичные подземелья как свои пять пальцев, пропадали в них бесследно.

- Долгое время я был единоличным хранителем старой тайны, - со вздохом сказал антиквар. - А потом появились люди, которые тоже знали о Вратах Пустоты…

- Что за люди? - спросил Андрей.

- Их называют Странники. - Бонзо снова вздохнул. - У них есть карты таких Врат - правда, сами они предпочитают термин «линзы», - и они путешествуют между мирами. Врат Разумовского на их картах не было, но когда один из них случайно вышел в подземелье под этим домом, сохранять тайну стало невозможно.

- А откуда о них узнал Илья Ильич?

- Ну как же, - Бонзо даже удивился вопросу, - ведь господин генерал тоже занимается аномальными предметами, а поиск предметов - главная цель Странников. Они не могут не знать друг о друге.

«Опять предметы! - с неожиданной злостью подумал Гумилев. - Неужели я не могу шагу ступить, чтобы не наткнуться на очередной предмет? Впрочем, Свиридов посвятил им всю свою жизнь, так что не приходится удивляться, что все, что связано с ним, так или иначе касается предметов».

Лестница сделала последний виток, и они оказались на небольшой, усыпанной песком площадке перед каменной стеной, в которой чернел полукруглый лаз.

- Нам туда. - Антиквар посветил в лаз фонариком. - Еще десять шагов, и мы на месте. Берегите головы, здесь низко.

Тайный покой времен Ивана Калиты был похож на обычную пещеру, стены которой кое-где были облицованы камнем. По бокам валялся какой-то старый строительный мусор, почерневшие от времени доски, допотопного вида кирка. А в центре покоя переливалась и мерцала парящая в воздухе волнистая мембрана - ртуть пополам с серебром.

- Ну, вот мы и пришли, - сказал Бонзо с гордостью. - Это и есть Врата Пустоты, великая тайна подземной Москвы.

- И куда же ведут они ведут? - Гумилев внимательно рассматривал мембрану. Сначала ему показалось, что это просто игра света спрятанных где-то под потолком пещеры фонарей, но, приглядевшись, он понял, что линза вполне материальна, хотя из чего она сделана, определить было решительно невозможно.

- О, в самые разные, неожиданные места. Может быть, вы попадете в южноамериканскую сельву (Бонзо произносил это слово как «сэльва») или в индийские джунгли. А может быть, в снега Гренландии или сибирскую тайгу.

- Но мы должны встретиться с генералом Свиридовым, - возразил Андрей.

- Андрей Львович, - Иванов дотронулся до его руки, - товарищ генерал все предусмотрел. Вот, взгляните.

Он протянул Гумилеву обычный лист тетради в клеточку с чрезвычайно профессионально вычерченным кроком. Под выделенными красным кружочками стояли подписи: «Наска», «Ангкор», «Урал», «Нарбада», «Айерс-Рок», «Сирт», «Рапа-Нуи». Последнее название было подчеркнуто трижды. Кружочки были соединены стрелочками, некоторые - по два раза.

- Это схема, которой мы должны придерживаться, чтобы найти генерала, - объяснил он. - Я не знаю, в каком из этих мест будет нас ждать Илья Ильич, но в одном из них мы обязательно с ним встретимся.

- А как мы будем перемещаться между этими пунктами?

- Просто будем заходить в линзу и выходить из нее столько, сколько потребуется. Будьте осторожны: в некоторых случаях линзы висят довольно высоко над землей.

Иванов деловито огляделся и, положив свой вещмешок на груду черных досок, обернулся к Андрею.

- Нужно переодеться, Андрей Львович. Путь предстоит неблизкий.

Гумилев развязал свой вещмешок и обнаружил тугой сверток из темного материала, высокие армейские ботинки, теплые носки и перчатки. Иванов уже развернул свой сверток, оказавшийся комбинезоном, покрытым густо-фиолетовыми разводами.

- Водонепроницаемый негорючий материал, - объяснил он Андрею. - Очень прочный - порвать нереально, много раз пробовали.

Гумилев неохотно снял джинсы и свитер и натянул странный комбинезон. Материал был прохладным и приятным на ощупь. Он облегал тело, как вторая кожа. Ботинки, как ни странно, тоже оказались Андрею впору.

- Сорок третий, правильно? - улыбнулся Иванов, увидев, как Гумилев рассматривает ботинки. - Товарищ генерал просил подобрать под ваш размер.

- Если хотите, я заберу ваши вещи наверх, - предложил Бонзо. - Здесь сыровато, к тому же грызуны…

- Оружие, - Иванов достал из своего вещмешка два короткоствольных автомата, один закинул на плечо, второй отдал Андрею. - Это «Вихрь», умеете с ним обращаться?

- Приходилось. - Гумилев мысленно поблагодарил Санича, который раз в неделю обязательно вытаскивал его на стрельбище, где обучал технике стрельбы из различных видов оружия. - Мощная штуковина.

- Ну и замечательно. - Иванов похлопал по изрядно похудевшему вещмешку. - Там еще спички, нож, аптечка, компас, топливные брикеты, а также сухпай и термос с кофе. Все, что нужно для небольшой прогулки.

Он подошел к Бонзо и сердечно потряс его руку.

- Дай вам Бог здоровья, Юлий Соломонович! Родина вас не забудет!

- Моя родина за Средиземным морем, - сварливо сказал антиквар. - Привезите мне лучше какую-нибудь милую безделушку из тех мест, куда вас закинут Врата!

- Непременно! - Иванов кивком указал Андрею на серебристую мембрану. - Я иду первым, вы - за мной.

- А что, если мы с вами попадем в разные места?

- Это почти невозможно. Но если все же такое произойдет, продолжайте заходить в линзу до тех пор, пока не обнаружите меня или товарища генерала. Ну, как говорится, поехали!

Он шагнул к переливающейся линзе и шагнул в нее. Гумилев увидел, как исчезла, словно отсеченная, нога Иванова. Потом рука. А потом линза странно выгнулась, как бы втягивая в себя Иванова, и он исчез - провалился в разверзшийся посреди помещения бездонный колодец.

«Мне тоже нужно туда», - подумал Гумилев. Но мышцы не слушались его, и он не мог сдвинуться с места.

- Молодой человек, - сказал Юлий Соломонович насмешливо, - чем дольше вы медлите, тем меньше вероятность, что вы окажетесь в пункте назначения вместе с Ваней (он произносил - «Ванэй»). На вашем месте я бы поспешил.

- Что ж, - Андрей нашел в себе силы усмехнуться, - тогда до встречи.

Он повел плечом, поправляя лямку автомата, и шагнул в серебристо-ртутное сияние.

Катарина фон Белов лежала на полу сломанной куклой. Наклонившись над ней, Боря понял, что она жива - просто глубоко и крепко спит. Ресницы девушки слегка подрагивали, губы были нежно полуоткрыты, как будто ожидали поцелуя. Будущий гауляйтер Москвы преодолел настойчивое желание воспользоваться беспомощностью своей хозяйки, осторожно потормошил ее, пытаясь разбудить, и, потерпев фиаско, вытащил из кармана мобильный.

Трубку взяли не сразу - все-таки на дворе была уже глубокая ночь.

- Слушаю, - раздался наконец недовольный голос.

- Михаил Борисович, - зачастил гауляйтер, - это Боря, шофер Гумилева… извините, что беспокою в такой поздний час… тут с госпожой Марго беда…

Он сбивчиво объяснил, что произошло. Олигарх угрожающе засопел.

- Ты совсем тупой? - рявкнул он. - Не можешь сам разобраться, будешь теперь о каждом чихе со мной советоваться?

- Как же я разберусь? - проблеял Боря. - Меня ж этим делам не обучали. А госпожа Марго мне говорила - если, мол, что-то непредвиденное случится, звони Михаилу Борисовичу…

Беленин выругался.

- Ладно, - буркнул он наконец. - Жди там, сейчас я своего врача пришлю. Болван…

Он отключился. Боря скорчил гримасу и сделал неприличный жест, выразив тем самым свое отношение к олигарху. Потом осторожно перетащил Катарину на диван и накрыл ее пледом. Теперь оставалось только ждать, когда приедет обещанный Белениным врач.

Тот явился через час. За это время Боря догадался оттащить трупы охранников с крыльца в садовый домик, где засунул их в пластиковые мешки, предназначенные для сбора опавших листьев. Кровищи все равно натекло много, и будущий гауляйтер кое-как оттер ее тряпкой.

Врач, молодой человек с ранней лысиной и бегающими глазами, приехал на новенькой «Ауди». Он осмотрел Катарину, понюхал остатки воды в бутылке и неопределенно хмыкнул.

- Что с ней? - спросил Боря. - Жить будет?

- А как же, - ответил доктор. - Выспится как следует - и обязательно будет.

- А разбудить ее можно?

Врач пожал плечами.

- Все можно. Но нужно ли? Снотворное сильное, но для жизни совершенно безопасное.

- Тогда буди. - К Боре вернулась его обычная хамоватость. - Тебя Михал Борисыч зачем прислал? Вот и работай.

- Будем ставить капельницу, - сказал доктор, покосившись на Борю. - Мне нужно что-нибудь высокое, на что можно повесить тубу с физраствором.

Боря приволок из прихожей вешалку и некоторое время с интересом наблюдал, как бесцветная жидкость струится по тонкому катетеру, проникая в тело безмятежно спящей Катарины. Он ожидал, что девушка быстро откроет глаза, но время шло, раствор в тубе кончился, и доктор спокойно повесил вторую.

- Э, - сказал Боря нетерпеливо, - когда ты будить-то ее будешь?

- Сначала надо очистить организм. Ты что, никогда не видел, как выводят из запоя алкоголиков?

- Я не пью, - мотнул головой гауляйтер. - Спортсмен.

- В общем, это процесс довольно длинный. Еще часик прокапаем, а потом…

- А потом она с тебя голову снимет, что ты так долго тянул! - разозлился Боря. - Давай буди ее скорей! Есть у тебя нашатырь там или что?

И он так посмотрел на доктора, что тому вдруг расхотелось спорить.

От поднесенной к носу ватки с нашатырем Катарина все-таки проснулась, хотя взгляд у нее был еще затуманен.

- Что со мной? - спросила она, пытаясь сесть на диване. - Борис, кто этот человек?

- Врач, от Михаила Борисовича, - торопливо объяснил гауляйтер. - Вы воду выпили, а там снотворное было - видно, Гумилев подмешал. Ну, я врача и вызвал…

Катарина оттолкнула его руку и села.

- Сколько сейчас времени? Как долго я спала?

- Сейчас половина четвертого утра. Вы спали… ну, часа три.

- Шайзе, - выругалась девушка по-немецки. - Он опережает нас на пять часов! Где моя сумочка?

Но, бросив взгляд на экран коммуникатора, Катарина слегка расслабилась.

- Он все еще в Староконюшенном. Черт его знает, что он там делает, но от нас, по крайней мере, он не уйдет.

Юлий Соломонович Бонзо еще долго следил за рябью, пробегающей по поверхности линзы. Рябь напоминала круги, образующиеся на воде, если бросить туда камень. Она постепенно затухала - словно мерцающее сияние залечивало раны, нанесенные ему людьми. Бонзо уже давно относился к линзе как к живому существу и был уверен, что каждый раз, когда кто-нибудь проходит сквозь нее, она - точнее, удивительная материя, из которой она была сделана, - испытывает боль. Может быть, именно поэтому он сам уже давно не пользовался линзой, хотя когда-то путешествовал с ее помощью по миру, как самый заправский Странник. Но Странники считали линзы просто чрезвычайно хитрым механизмом, артефактом той эпохи, когда развитая технология, по выражению Кларка, ничем не отличалась от магии. А для Юлия Соломоновича они были иной формой жизни - странной, непонятной, но способной переживать эмоции. Иногда ему даже казалось, что он может улавливать исходящие от линзы сигналы.

Сейчас ему почудилось, что линзы предупреждают его о какой-то смутной угрозе. Бонзо забеспокоился - несколько раз из линзы действительно появлялись неприятные и даже опасные личности. Лучше всего было поскорее вернуться наверх, закрыв предварительно дверь в подземелье на крепкий засов. Юлий Соломонович быстро собрал вещи, оставленные Иваном и его спутником (которого Бонзо не узнал, потому что не смотрел телевизор и почти не читал газет), поцокал языком, разглядывая шикарные ботинки из кожи буйвола, принадлежавшие Гумилеву, и, не задерживаясь больше в древнем подземном тайнике, поднялся по лестнице к себе в квартиру. Подъем дался ему с трудом - все-таки годы брали свое, несмотря на ежедневный моцион по улицам и переулкам старой Москвы. Добравшись наконец до верхней лестничной площадки и открыв потайную дверцу, замаскированную книжным шкафом, Бонзо так запыхался и устал, что не стал даже раздеваться - повалился как куль на козетку, принадлежавшую некогда князю Куракину, и, сказав себе, что отдохнет всего лишь пять минут, внезапно уснул крепким здоровым сном выполнившего свой долг человека. Ботинки из буйволовой кожи, в каблук одного из которых был вмонтирован миниатюрный GPS-передатчик, остались стоять рядом с книжным шкафом.

Когда Юлий Соломонович проснулся, за окнами еле тускнел унылый ноябрьский рассвет. В его сером свете антиквар увидел, что в кресле напротив него сидит молодая светловолосая женщина в отороченной мехом курточке.

- Где Гумилев? - спросила она без всяких предисловий. - Отвечай, быстро!

Ошеломленный Бонзо захлопал глазами.

- В библиотеке, на третьей полке, - пробормотал он. - Но кто вы и что вы здесь делаете?

«Это, вероятно, кто-то из Странников, - подумал антиквар. - Неужели я забыл запереть дверь в подземелье?»

- Что ты несешь, Jude? - женщина брезгливо скривила рот. - В какой библиотеке? Я спрашиваю тебя - где Гумилев?

- Николай Степанович или Лев Николаевич? - Бонзо по-прежнему ничего не понимал. - И почему вы обращаетесь ко мне на «ты»?

Женщина потеряла терпение. Она протянула руку, взяла с пола ботинок и швырнула его в лицо Юлию Соломоновичу.

- Человек, который носил вот это! Где он?

«Я пропал, - сказал себе Бонзо. - Это те самые люди, о которых предупреждал меня генерал… Но как им удалось меня отыскать? Очевидно, они следили за Ваней. Ой-ой, что же теперь будет?»

- Я не знаю, о чем вы говорите, - ответил он, стараясь, чтобы голос его не слишком дрожал. - И вообще, по какому праву вы вломились в мой дом? Имейте в виду, моя квартира на сигнализации! Я нажму кнопку, и через минуту здесь будет охрана с пистолетами!

- Заткнись, - велела женщина. - Отвечай на мои вопросы быстро и правдиво, и останешься жив. Будешь упрямиться - умрешь мучительной смертью. Боря!

В комнату вразвалку вошел огромный мужик со сломанными ушами - такие бывают у профессиональных борцов. Он приблизился к кушетке и навис над Юлием Соломоновичем.

- Будешь говорить, гнида? - рявкнул он и ударил антиквара по лицу раскрытой ладонью. Бонзо почувствовал на губах вкус крови, и древнее еврейское упрямство проснулось в нем.

- Вы ничего не добьетесь, - сказал он, тяжело дыша. - Я вам ничего не скажу, проклятые антисемиты, фашисты…

Женщина коротко расхохоталась.

- Ты не знаешь, кто такие фашисты, бедный старый Jude. Мой дедушка сжигал таких, как ты, тысячами. Через полчаса ты будешь молить меня о легкой смерти, но не получишь ее. Тебе лучше рассказать мне все и избавить себя от страданий. Ну, давай, старик!

- Киш ми ин тухес?, - проговорил Бонзо, шмыгая разбитым носом. - Крашеная стерва…

- Вот тут ты ошибаешься, старик, - непрошеная гостья провела рукой по своим волосам. - Это мой естественный цвет. Боря, сломай ему руку.

Катарина фон Белов оказалась права. Спустя полчаса окровавленный, лишившийся зубов и ногтей Бонзо рассказал им все.

Дата добавления: 2015-08-03