Влюбленный и дама его сердца

В Блуаском замке горели свечи у безжизненного тела Гастона Орлеанского, последнего представителя прошлого. Горожане слагали ему эпитафию далеко не хвалебного свойства; вдовствующая герцогиня, забыв, что в юности она так любила покойника, что бежала из отцовского дома, теперь, в двадцати шагах от траурной залы, углубилась в денежные расчеты. Вообще жизнь в замке текла своим чередом. Ни мрачный звон колокола, ни голоса певчих, ни пламя свечей, мерцавшее за оконными стеклами, ни подготовка к погребению не смущали парочку, которая сидела подле уже знакомого нам окна; оно выходило во внутренний двор из комнаты, принадлежавшей к так называемым малым апартаментам.

Веселый солнечный луч (ибо солнце, по-видимому, мало беспокоилось о потере, понесенной Францией) падал на двух собеседников.

Он был юноша лет двадцати пяти, маленький, смуглый, с хитрым живым лицом и огромными глазами, затененными длинными ресницами, его большой рот часто улыбался, показывая прекрасные зубы, а острый подбородок обладал редкой подвижностью. Вовремя разговора он нежно наклонялся к молодой девушке, которая, надо сказать, не отстранялась от него с той поспешностью, которой требовали строгие правила приличия.

Девушку мы знаем, так как уже видели ее однажды у этого самого окна под лучами такого же яркого солнца. Лукавство сочеталось в ней с рассудительностью Она была очаровательна, когда смеялась, и красива, когда становилась серьезной По правде говоря, она чаще бывала очаровательна, чем красива.

Собеседники были увлечены каким-то полушутливым, полусерьезным спором.

– Скажите, господин Маликорн, – спросила девушка, – угодно ли вам наконец поговорить разумно?

– А вы думаете, это легко, Ора? – возразил Маликорн. – Делать то, чего от тебя хотят, когда нельзя делать то, что можешь?

– Ну, вы, кажется, запутались в словах. Бросьте, мой дорогой, прокурорскую логику.

– Опять-таки немыслимо: ведь я чиновник. И вы меня упрекаете за то, что я стою ниже вас… Итак, я ничего вам не скажу.

– Полно, я и не думаю упрекать вас Скажите, что вы собирались сказать. Говорите, я этого хочу.

– Хорошо, повинуюсь. Герцог умер.

– Ах, боже мой, вот новость! Откуда вы явились, чтобы сообщить это?

– Я приехал из Орлеана.

– И это ваша единственная новость?

– О нет… Я могу еще сообщить, что принцесса Генриетта Английская едет во Францию, чтобы выйти замуж за брата его величества.

– Вы положительно невыносимы, Маликорн, с вашими допотопными новостями. Если вы не бросите своей привычки вечно насмехаться, я вас прогоню.

– Ого!

– Право, вы выводите меня из терпения.

– Ну, ну, потерпите.

– Вы хотите набить себе цену? Я знаю, для чего.

– Скажите, я отвечу откровенно, если вы угадаете.

– Вы знаете, что мне хочется получить место фрейлины, о котором я имела глупость просить вас похлопотать, а вы скупитесь использовать свое влияние.

– Я? – Маликорн опустил глаза, сложил руки и принял лукавый вид. Какое же влияние может иметь бедный чиновник?

– У вашего отца недаром двадцать тысяч ливров годового дохода, господин Маликорн.

– Провинциальное состояние, сударыня.

– Ваш отец недаром посвящен в тайны принца Конде.

– Это преимущество ограничивается тем, что отец ссужает принца деньгами.

– Словом, вы недаром самый большой хитрец во всей провинции.

– Вы мне льстите.

– Чем?

– Я утверждаю, что у меня нет никакого влияния, а вы говорите обратное.

– Ну, так что же мое место, дадут мне его или нет?

– Дадут.

– Но когда?

– Когда вы пожелаете.

– Где же патент?

– У меня в кармане.

Маликорн улыбнулся и вынул из кармана бумагу.

Монтале схватила ее, точно добычу, и жадно пробежала глазами. Ее лицо постепенно прояснилось.

– Маликорн, – воскликнула она, кончив чтение, – право, вы добрый человек!

– Почему?

– Потому что вы могли заставить меня заплатить за место фрейлины – и не сделали этого.

Но Маликорн храбро выдержал ее нападение.

– Я вас не понимаю, – сказал он.

На этот раз смутилась Монтале.

– Я открыл вам свои чувства, – продолжал Маликорн. – Вы трижды сказали со смехом, что не любите меня; а один раз без смеха поцеловали меня.

Это все, что мне нужно.

– Все? – проговорила кокетка тоном оскорбленной гордости.

– Да, все, – ответил Маликорн.

– А!

В этом восклицании звучал гнев вместо благодарности, какой он мог ждать. Он спокойно покачал головой.

– Послушайте, Монтале, – начал молодой человек, не заботясь о том, понравится ли его даме такое фамильярное обращение, – не будем спорить на эту тему.

– Почему?

– Потому что за время нашего знакомства, которое длится уже год, вы уже двадцать раз выгнали бы меня, если бы я вам не нравился.

– Скажите пожалуйста! А по какому поводу я выгнала бы вас?

– Я бывал достаточно дерзок.

– Что правда, то правда!

– Не будем ссориться. Итак, раз вы меня не выгнали, то не без причины.

– Но не потому, что я вас люблю.

– Согласен. Скажу даже, что в данную минуту вы меня ненавидите.

– О, вы никогда не говорили большей правды!

– Хорошо. Я вас тоже.

– А, принимаю к сведению.

– Принимайте. Вы меня находите грубым и глупым. Я нахожу, что у вас резкий голос и лицо исказилось от гнева. Сейчас вы скорее выброситесь из окна, чем позволите мне поцеловать кончик вашего пальца. А я охотнее брошусь с колокольни, чем дотронусь до подола вашего платья. Но через пять минут вы меня будете любить, а я вас обожать!

– Сомневаюсь!

– А я вам ручаюсь.

– Какая самоуверенность!

– А потом, это еще не главная причина. Я вам нужен, Ора, как и вы мне. Когда вам угодно быть веселой, я вас смешу; когда мне хочется быть влюбленным, я на вас смотрю. Я добыл вам место фрейлины, которого вы желали. Вы сделаете сейчас все, что я захочу.

– Я?

– Да, вы. Но в данную минуту, милая Ора, заявляю вам, я ничего не хочу; итак, будьте спокойны.

– Вы ужасный человек, Маликорн. Я так обрадовалась этому месту, а вы мне испортили все удовольствие.

– Ну, у вас еще есть время. Успеете порадоваться, когда я уйду.

– Так уходите…

– Хорошо, но раньше позвольте дать вам совет…

– Какой?

– Развеселитесь: когда вы дуетесь, то становитесь безобразной.

– Грубиян!

– Надо же говорить правду друг другу.

– Как вы злы, Маликорн!

– А вы неблагодарны, Монтале!

Маликорн облокотился на подоконник.

Монтале взяла книгу и раскрыла ее.

Маликорн встал, почистил рукавом шляпу и оправил черный плащ.

Притворяясь, что читает, Монтале тайком посматривала на него.

– Теперь он принимает почтительный вид! – с горячностью вскричала она. – Значит, будет дуться неделю.

– Две, – с поклоном заметил Маликорн.

Монтале замахнулась на него книгой.

– Чудовище! – сказала она. – Ах, почему я не мужчина?

– Что бы вы тогда сделали со мной?

– Я задушила бы тебя.

– Ага, отлично! – ответил Маликорн. – Мне кажется, я начинаю желать одной вещи.

– Чего, демон? Чтобы я задохнулась от злости?

– Маликорн почтительно вертел в руках шляпу. Вдруг он отбросил ее, схватил молодую, девушку за плечи, привлек к себе и приник к ее губам губами, слишком жаркими для человека, который старался казаться равнодушным.

Она хотела было закричать, но поцелуй заглушил ее восклицание. Раздраженная и взволнованная, девушка оттолкнула Маликорна к стене.

– Ну, вот, – философски заметил Маликорн. – Теперь на шесть недель.

До свидания, сударыня, примите мой почтительный привет.

И он сделал несколько шагов к выходу.

– Нет, нет, вы не уйдете! – вскрикнула Монтале, топнув ногой. – Останьтесь, я приказываю.

– Вы приказываете?

– Разве я не ваша госпожа?

– Да, властительница моих чувств и моего ума.

– Значит, мое достояние – сухой ум и глупые чувства?

– Берегитесь, Монтале, – остановил ее Маликорн, – я вас знаю: вы можете влюбиться в вашего слугу!

– Ну да, да, – сказала она, кидаясь к нему на шею скорее с детской беспечностью, нежели со страстью. – Да, да, ведь я же должна поблагодарить вас!

– За что?

– За место фрейлины: в нем вся моя будущность.

– И моя также.

Монтале посмотрела на него.

– Как ужасно, – вздохнула она, – что никогда не угадаешь, говорите вы серьезно или шутите.

– Вполне серьезно. Я еду в Париж; вы едете туда же, мы едем в столицу.

– Значит, только ради этого вы помогли мне? Эгоист!

– Что делать, Ора, я не могу жить без вас.

– По правде сказать, я тоже не могу обойтись без вас. А все-таки надо сознаться, что вы злой человек.

– Ора, милая Ора, берегитесь, не принимайтесь опять за оскорбления; вы знаете, какое действие они производят на меня. Я буду вас обожать.

И, еще не кончив говорить, Маликорн снова привлек к себе девушку.

В это мгновение на лестнице послышались шаги.

Молодые люди стояли так близко друг к другу, что вошедший увидел бы их обнявшимися, если бы Монтале с силой не оттолкнула Маликорна, который ударился о дверь спиной в то самое мгновение, когда она открылась.

Послышался громкий возглас, сердитая воркотня.

Это оказалась г-жа де Сен-Реми. Злополучный Маликорн стукнул ее дверью, которую она открывала.

– Опять этот бездельник! – закричала старая дама. – Вечно он тут!

– Ах, извините, – почтительно ответил Маликорн, – вот уже целая долгая неделя, как меня здесь не было.

Дата добавления: 2015-08-03