Мазарини становится мотом

Пока Мазарини старался оправиться от охватившей его внезапно тревоги, Атос и Рауль успели обменяться несколькими словами в углу комнаты.

– Ты давно в Париже, Рауль? – спросил граф.

– С тех пор, как вернулся принц.

– Здесь я не могу говорить с тобой, за нами наблюдают. Но я сейчас еду домой и там жду тебя: приезжай, как только освободишься.

Рауль поклонился.

К ним подошел принц. У него был ясный и глубокий взгляд, как у благородных хищных птиц. Чертами лица он тоже напоминал птицу. Орлиный нос принца Конде был прямым продолжением его плоского лба; придворные насмешники, безжалостные даже к гению, уверяли, что у наследника знаменитого дома Конде не человеческий нос, а орлиный клюв.

Его проницательный взгляд и повелительное выражение лица обыкновенно смущали тех, с кем он разговаривал, больше, чем величественная осанка или красота, если бы ими обладал победитель при Рокруа. Огонь так быстро вспыхивал в его выпуклых глазах, что всякое одушевление походило у него на гнев.

Все при дворе уважали принца; многие трепетали перед ним.

Людовик Конде подошел к Раулю и графу де Ла Фер с явным намерением заговорить с первым и получить поклон от второго.

Никто не умел кланяться с таким благородным изяществом, как граф де Ла Фер. В его поклоне не было и следа угодливости, обычной в поклонах придворных. Зная себе цену, Атос кланялся принцам, как равным, искупая неизъяснимой приветливостью независимость манер, оскорбительную для их гордости.

Принц хотел заговорить с Раулем. Атос опередил его.

– Если бы виконт де Бражелон, – сказал он, – не был покорнейшим слугою вашего высочества, я просил бы его представить меня вам…

– Я имею честь говорить с графом де Ла Фер? – спросил принц.

– С моим отцом, – прибавил Рауль, покраснев.

– Одним из честнейших людей Франции, – продолжал принц, – одним из первых дворян, нашего государства… Я так много слышал о вас хорошего, что часто желал видеть вас в числе своих друзей.

– Такую честь, – отвечал Атос, – может оправдать лишь мое уважение и преданность вашему высочеству.

– Виконт де Бражелон отличный офицер, – сказал принц. – Видно, что он прошел хорошую школу. Ах, граф, какие в ваше время у полководцев были солдаты!..

– Ваше высочество совершенно правы, – но теперь солдаты могут похвастаться полководцами.

Этот комплимент, не похожий на лесть, очень понравился человеку, которого вся Европа считала героем и который пресытился похвалами.

– Очень жаль, граф, что вы оставили службу, – произнес принц Конде. Скоро королю придется вести войну с. Голландией или с Англией. Представится много случаев отличиться такому человеку, как вы, знающему Англию, как Францию.

– Могу сказать вашему высочеству, что я, кажется, не ошибся, оставив службу, – отвечал Атос с улыбкой. – Франция и Англия будут отныне жить в мире, как две сестры, если верить моему предчувствию.

– Вашему предчувствию?

– Да, прислушайтесь к тому, о чем говорят за столом кардинала.

В это время кардинал приподнялся на постели и подозвал знаком брата короля.

– Ваше высочество, – сказал Мазарини, – прикажите взять это золото.

И он указал на огромную кучу тусклых и блестящих монет, которую выиграл граф де Гиш.

– Оно мое? – вскричал герцог Анжуйский.

– Здесь пятьдесят тысяч экю… Они ваши…

– Вы дарите их мне?

– Я играл для вашего высочества, – отвечал кардинал все более и более слабеющим голосом, как будто усилие, которое он сделал, чтобы подарить деньги, истощило все его силы, телесные и умственные.

– Боже мой! – прошептал Филипп вне себя от радости. – Какой счастливый день!

Он проворно сгреб деньги со стола и положил в кармины… Более трети кучки осталось еще на столе.

– Шевалье, – обратился Филипп к своему любимцу де Лоррену, – поди сюда.

Тот подошел.

– Возьми, – приказал герцог, указывая на оставшиеся деньги.

Эту необычную сцену все присутствующие приняли как трогательный семейный праздник. Кардинал вел себя как отец французских принцев: оба принца выросли под его крылом. Никто не счел щедрости первого министра гордостью или даже дерзостью, как нашли бы в наше время.

Придворные только завидовали… Король отвернулся.

– Никогда еще не было у меня таких денег, – весело сказал Филипп, проходя со своим любимцем к выходу, чтобы уехать. – Никогда! Какие они тяжелые, эти сто пятьдесят тысяч ливров!

– Но почему господин кардинал подарил вдруг герцогу столько денег? шепотом спросил принц Конде у графа де Ла Фер. – Верно, он очень болен?

– Да, ваше высочество, болен. У него, как вы могли заметить, скверный вид.

– Но ведь он умрет от этого! Сто пятьдесят тысяч ливров! Непостижимо!

Скажите, граф, почему он их подарил? Найдите причину.

– Прошу ваше высочество не спешить с выводами. Вот герцог Анжуйский идет к нам вместе с шевалье де Лорреном. Послушайте, о чем они говорят.

Шевалье говорил герцогу вполголоса:

– Неестественно, что кардинал подарил столько денег вашему высочеству… Осторожнее, ваше высочество, не растеряйте… Чего же хочет от вас кардинал?

– Слышите? – сказал Атос на ухо принцу. – Вот ответ на ваш вопрос.

– Скажите же, ваше высочество, – нетерпеливо спрашивал де Лоррен, стараясь угадать по тяжести денег, оттягивающих его карман, какая сумма досталась на его долю.

– Это свадебный подарок, любезный шевалье!

– Как?

– Да, я женюсь, – продолжал герцог Анжуйский, не замечая, что он в эту минуту проходил мимо принца и Атоса, которые низко поклонились ему.

Де Лоррен бросил на молодого герцога такой странный и полный ненависти взгляд, что граф де Ла Фер вздрогнул.

– Вы женитесь? Вы! – повторил де Лоррен. – Это невозможно! Неужели вы решитесь на такую глупость?

– Не я решаюсь на эту глупость, а меня принуждают к ней, – отвечал герцог Анжуйский. – Но пойдем скорей, повеселимся на эти деньги.

Провожаемый поклонами придворных, он вышел со своим приятелем, радостно улыбаясь.

– Так вот в чем секрет! – тихо сказал принц Атосу. – Он женится на сестре Карла Второго?

– По-видимому, да.

Принц Конде задумался на минуту, глаза его блеснули.

– Вот оно что, – медленно произнес он, словно разговаривая с самим собою, – значит, шпаги долго еще но будут выниматься из ножен!..

И он вздохнул.

Один Атос слышал этот вздох и угадал все, что он в себе таил: подавленные честолюбивые стремления, разрушенные мечты, обманутые надежды…

Принц вскоре стал прощаться. Король тоже собрался уходить. Атос сделал Раулю знак, подтверждавший его прежнее приглашение.

Мало-помалу спальня опустела. Мазарини остался один, терзаемый своими страданиями, которых уже не скрывал.

– Бернуин! – произнес он слабым голосом.

– Что угодно, монсеньер?

– Позвать Гено!.. Поскорее!.. Мне кажется, я умираю, – сказал кардинал.

Испуганный Бернуин побежал в переднюю, отдал приказ, и верховой, поскакавший за доктором, обогнал карету короля Людовика XIV на улице Сент-Оноре.

Дата добавления: 2015-08-03