Миф воина

Воин не существует, он всего лишь миф — прекрасный миф нашего времени, который, как и прочие мифы, отражает наши самые благородные устремления. Он служит приглашением и направляет нас в удивительном процессе преобразования нашей личности в магическое существо путем их воплощения. У всех народов Земли во все эпохи были мифы, в которых запечатлелись их моральный уровень и их устремления. Мифы отражают не что иное, как само общество, представления составляющих его мужчин и женщин.

Мифы можно назвать рассказами, многократно повторяемыми и передающимися от поколения к поколению. Если же рассматривать миф с точки зрения антропологии, то бессмысленно ставить вопрос об его «истинности» или «вымышленности». Мифы истинны — пока выполняют свою функцию в отношении образующих общество людей.

Мифы являются для нации зеркалом, отражающим лучшее из того, чем она располагает, а также ее неизвестное ей самой лицо, лицо «иного я» нации. То «иное я», которое в то же время есть «не я». То «иное я», которым я мечтаю стать. То «иное я», которое есть отражение моего «собственного я» и в то же время отлично от него: оно возвышенно, преображено, преобразовано в существо, обладающее Силой, магией и, кроме того, свободой.

Этот миф — вечная надежда человеческих существ, которые, невзирая на свои недостатки, продолжают мечтать о жизни, свободной от противоречий, жизни без угнетения и насилия, без потрясений, столь свойственных общественной жизни.

Миф для общества — это то же, что сны для отдельного человека. Можно сказать, что и этот миф является сном, нашептывающим обещание красоты и свободы человеческим существам.

Будь то миф о Христе — человеке, который своей жизнью, направленной на очищение и служение, смог измениться и превратиться в Бога, — или мифы о Геркулесе, Кетцалькоатле, Виракоче, Будде и многих других, этот сюжет остается неизменным: в нем всякий раз говорится о людях с возвышенными устремлениями, живущими в мире, где преобладают низкие предметы желаний; о конфликте между обществом и устремлениями духа; о борьбе с сомнениями и о преодолении испытаний, через которые такие люди должны пройти, чтобы добиться воплощения своей мечты: выйти за пределы хаоса и жалких ограничений, налагаемых человеческим существованием.

В то же время мифы служат руководством к действию, той картой, следуя указаниям которой можно достичь описываемых в мифе магических реалий. Мифы вовсе не предназначены для развлечения, они помогают человеку развивать способы поведения и описывают конкретные действия, позволяющие выйти за пределы хаоса, в котором мы привыкли жить.

Когда мы не соответствуем нашим мифам, то есть оказываемся не в состоянии следовать их указаниям, мы превращаем их в догму и основываем еще одну религию. Тогда миф теряет свойство освободителя и превращается в свою противоположность — в орудие угнетения. Можно сказать, что в этот момент миф перестает быть мифом. Миф предназначен для того, чтобы жить в нем, а догма — чтобы в нее верить; первый подразумевает действие, вторая подчинение. Церкви и их служители берут на себя совершенно ненужную роль посредников, лишь возводящих преграды на нашем пути к свободе и знанию.

У так называемых «примитивных» народов миф и ритуал тесно связаны друг с другом. Обряд или церемония воспроизводят время, находящееся «вне времени», и пространство, в пределах которого все участники действия преображаются, становятся инкарнациями тех магических существ, о которых рассказывается в песнях и легендах народа. В этом магическом времени существа, наделенные Силой, светом, любовью и знанием, возвращаются на Землю, чтобы принять человеческий облик; это время, когда человеческие существа преобразуют себя в существ магических, в тех, кем они мечтают стать.

Я пережил этот магический опыт вместе с индейцами племени уйчоль, смог увидеть их церемонии изнутри (поскольку при наблюдении извне смысл их постигнуть невозможно): как Маракаме (шаман) преобразился в оленя-маис-пейот, как из его рта звучит голос Татевари (дедушки-огня) и как человеческие существа превращаются в маленькие солнца. Некоторые полагают, что само поедание пейота дает индейцам-уйчоль способность воплощать мифы в церемониале. Такая точка зрения ошибочна — употреблять пейот или любое другое вызывающее галлюцинации растение может любой, однако лишь подчиненный тренировке и дисциплине образ жизни индейцев-уйчоль и долгие годы, отданные обучению, позволяют практически использовать приобретаемое «истинное видение» для совершенствования образа жизни.

Точно так же «путь воина», в котором воин представляет собой магическое существо, живущие в обычном обществе, является мифом нашего времени. Не потому, что воинов, или людей знания, на самом деле не бывает, — нет, они существуют. Просто этот миф выполняет ту же функцию, что и другие: отражает наиболее достойные и возвышенные устремления простых смертных, приглашая превратить их в реальность. Дон Хуан сказал Карлосу, что тот никогда не сможет стать человеком знания (I-83). Так же и мы никогда не сможем стать воинами — по крайней мере, быть ими постоянно, хотя мы стремимся к этому, мы всегда в пути, подобно тому, как дон Хенаро всегда находится в поисках своего Икстлана (III-351).

Для нас миф о воине — замечательное приглашение его воплотить, сделать реальным в нас самих. Отношение воина может начинаться для нас с того, что мы привнесем частицу магического времени в нашу повседневную жизнь: вместо того, чтобы действовать как запрограммированные извне автоматы, мы предпочтем действовать целеустремленно, «как подобает воину». Моменты просветления, во время которых мы совершаем поступки, руководствуясь идущими изнутри побуждениями, подобны магическому времени церемонии, в ходе которой жизнь обращается лично к нам и мы понимаем ее, она становится нам другом. И тогда мы постигаем, что означают Сила и знание, — это постижение приходит не через воображение, но как следствие реальных поступков. Цель следующих по «пути воина» заключается в том, чтобы упорно трудиться, стремясь создать такие магические моменты, во время которых происходит воплощение мифа, сделать их более частыми и продолжительными, пока магия не станет преобладать над покорностью, а гармония над хаосом, пока мечта о Силе и свободе не будет главенствовать над хаосом реальности повседневной жизни, пока мечта не воплотится в реальность.

«Путь воина»: единственная поддержка па пути в неизвестное

В первой книге Кастанеды дон Хуан говорит, что человек отправляется за знанием так же, как отправляется на войну: он испытывает страх, он собран, бдителен и абсолютно уверен в себе. Потому отправляющихся за знанием можно с полным основанием называть воинами. Правильно идти по этому пути означает: идти так, как подобает воину. В «Сказках о Силе» маг из индейского племени яки заявляет, что образ жизни воина «это тот клей, что скрепляет воедино все части» (IV-313) его знания.

Одна из центральных тем книг Кастанеды — дух воина. Именно в нем находит воплощение то основополагающее, что позволяет успешно продвигаться по пути знания. Дон Хуан говорит Карлосу, что лишь воин может выжить в мире магов, хотя чтобы быть воином, совсем не обязательно быть магом. Использовать эту возможность непросто, но путь к ней открыт для каждого.

Путь воина, о котором говорит Кастанеда, не имеет вообще или почти ничего общего с человеческими войнами, в традиционном понимании, и в первую очередь потому, что он никак не связан с насилием или с намерением уничтожить кого-либо или что-либо. Он далек от всего этого. В нашей культуре слово «война» означает один из наиболее часто встречающихся видов деятельности «цивилизованных» обществ, как на уровне отдельных личностей, так и на уровне всего общества. Здесь это слово всякий раз связано с желанием навязать свою волю другим людям путем замаскированного или откровенного насилия, — представить, что означает «путь воина», непросто.

Впрочем, доиндустриальные общества знали такие войны и конфликты, которые совершенно непохожи на известные нам. В качестве примера можно привести получившие распространение в доколумбовой Мезоамерике «цветочные войны», которые благодаря своему ненасильственному характеру так никогда и не были правильно поняты западными историками. Они сочли эти «войны» еще одним проявлением столь хорошо знакомого типа войн.

Точка зрения последователей учения дона Хуана на воина и на борьбу за освобождение — еще один пример войн, совершенно отличных от обычных. Воин здесь называется воином потому, что он или она находится в постоянной борьбе с собственной слабостью и ограничениями; воин борется против сил, которые препятствуют росту его знаний и Силы, против тех сил, что стремятся направить нас по стезе обычного человека, причем силы эти порождены нашей личной историей и обстоятельствами. Воин хочет сам выбирать, кем быть и какой образ жизни вести. Это борьба за внутреннюю гармонию и покой. Это борьба за освобождение. Причем воину известно, что, начавшись во внутреннем мире воина, борьба эта проецируется на все, что имеет отношение к миру действий. Это спокойная, бесконечная и несущая удовольствие схватка.

Путь воина представляет собой форму ответа собственной жизнью на ежедневный вызов бытия; ему невозможно дать точное или всеобъемлющее определение. Отношение воина — это идея, направление, упорство в выборе самого действенного и наиболее соответствующего ситуации образа поведения. Может быть, самой красноречивой характеристикой воина служит его неизбывное стремление к безупречности в любом поступке, даже самом незначительном. Воин понимает безупречность как полную самоотдачу при совершении любых поступков, что подразумевает оптимальное использование личной энергии. Даже когда все прочие мотивации разрушены, воин будет неукоснительно стремиться к безупречности в каждом своем действии — ради самой безупречности.

Эта открытая концепция порождает целый ряд установок, применимых практически к любому виду человеческой деятельности. Постоянно контролируемый образ жизни воина позволяет личности обрести уравновешенность и стойкость, необходимые для преодоления препятствий на пути обретения знания, невзирая на замешательство рассудка или уязвленность эго.

Все наши действия могут совершаться подобающим воину образом. Воин пребывает в состоянии бескомпромиссной борьбы с окружающей действительностью, он не оставляет места для небрежности, для него немыслима капитуляция.

Это позволяет преобразовать даже самые незначительные наши поступки в вызов, отвечая на который мы каждый раз будем стремиться выйти за пределы свойственных нам ограничений, пытаясь при этом стать лучше, сильнее, мягче, реальнее.

Среди основополагающих компонентов, доступом к которым обладает воин, мы можем выделить волю как ту Силу, что представляет собой эманацию собственного «я», необходимую, чтобы прикоснуться к миру и ощутить его, а иногда и активно на него воздействовать. Эту Силу придется использовать для ведения сражений более масштабных и яростных чем те, на которые мы смогли бы решиться, руководствуясь лишь соображениями рассудка. Воины — не простые, скованные страхами и фантазиями своего мышления люди. Скорее их можно назвать людьми, которые прислушиваются к своим ощущениям и направляются личной Силой, той основной энергией, накопление которой потребовало от них столь упорной борьбы и отняло так много времени.

Воины исходят также из осознания своей неизбежной смерти — они совершают всякий поступок, как если бы он был последней битвой и, следовательно, лучшим поступком их жизни. Взяв смерть в постоянные спутники, что придает силу каждому их поступку, воины преобразуют время своей жизни на Земле в магическое время. Осознание неизбежности смерти дает им должную незаинтересованность, позволяющую отказаться от земных привязанностей и в то же время не индульгировать по поводу своего отказа. Отрешенность, ощущение краткости жизни, постоянная борьба сопровождают воина в его строительстве собственной жизни па основе силы своих решений. Воины постоянно ведут борьбу за контроль над собой, обретая при этом и контроль над своим личным миром. Воины берут в свои руки управление собственной жизнью и исходят из своих стратегических интересов. Даже, казалось бы, самые малозначимые аспекты — составная часть их стратегии. Контроль и стратегия — вот два фактора, определяющие их образ жизни.

Контроль означает постоянное усилие намеренно и целеустремленно управлять различными составными частями, образующими формы бытия и образ жизни воинов. Воины контролируют все свои поступки. Их поступки не случайны, не навязаны внешними обстоятельствами и не являются следствием вспышек эмоций — они суть неотъемлемые элементы стратегии жизни воина, где нет места для капризов, неосмысленных или импульсивных действий, ибо действия воина не бывают бессвязными или разрозненными. Они согласуются с заранее спланированной стратегической линией, используемой воином для достижения своих целей, причем последние — суть выражение самых личностных склонностей воина.

Образующие стратегию воина составные части являются одновременно составными частями пути, у которого есть сердце, и это позволяет воинам наслаждаться каждым моментом жизни. Используя волю, контроль, стратегию и осознание неизбежной смерти, воин учится сокращать число своих потребностей, вплоть до полного отказа от них. Воины сознают, что потребности порождают желания и несчастья. Следовательно, освобождение от потребностей влечет освобождение от страстей и забот. Воин может действовать, не будучи отягощен потребностями, страстями и неудовлетворенностью. Когда потребности отсутствуют, то нет и сильных побуждений, и воины могут осуществлять воздействие в любом желаемом объеме. Тот, кто не имеет потребностей, воспринимает все, чем располагает и что получает — будь то даже самое маленькое и незамысловатое, — как чудесный дар; и сама его жизнь, сколько бы ее у воина ни осталось, проходит в неизменном ощущении изобилия.

Дата добавления: 2015-08-05